– Скелет, ну идешь ты или нет? – послышалось из другого конца зала, откуда, собственно, и появились приятели.
Скелет растерянно взглянул на Малого и Хуана. Малой вытер рот последней салфеткой и, не ведая сомнений, поднялся из-за стола, прихватив бутылку с пивом.
– Благодарствуйте, очень сытно, – поблагодарил он Солнце и Сашу, хлопнул Хуана по плечу и пихнул Скелета. – Пойдем, пойдем, Хуан! – он два раза щелкнул пальцами перед носом приятеля. – Хуан, таблетки – ням-ням.
Хуан зло отмахнулся, но встал, за ним встал и Скелет. Саша и Солнце снова остались вдвоем.
– Наелась? – спросил молодой человек.
Девушка преданно взглянула на него.
– Хорошо, – откинулся на спинку стула Солнце и спросил: – Ты сделаешь для меня одну услугу?
– Сделаю, – ответственно заявила она.
– Сейчас выйди на улицу и жди меня там, в арке, напротив «Союзпечати», – проинструктировал он.
Саша, словно завороженная, поднялась и пошла к выходу. У столика тут же возник официант:
– Расплачиваться сейчас будем?
– Чуть позже, я еще людей жду, – спокойно ответил Солнце, заглянув в белесые глаза халдея.
– А девушка? – не сдавался тот.
– Ты понимаешь, – доверительно сообщил ему молодой человек, – я даже и сам не знаю. Вроде столько уже прожили вместе. Казалось бы, родные люди, но… – И он многозначительно пожал плечами.
– Понятно! – заскучал официант и отошел.
Солнце огляделся. По залу бродила грустная парочка, по всей видимости, влюбленных студентов. Солнце поймал взгляд юноши и жестом пригласил к себе. Парочка осторожно приблизилась к столику и присела.
– Студенты? – сделал предположение молодой человек.
Парочка согласно вздохнула.
– Я тоже был когда-то студент, – продолжил Солнце, поднимаясь, – поэтому я вам преподнесу один сюрприз, подтверждающий: не все то золото, что блестит, но и не все какашка, что пахнет.
Он пожал юноше руку и пошел к выходу. У самых дверей он столкнулся со швейцаром. Дюжий мужик преградил ему путь, но тут же был встречен вопросом:
– Кузьмич, у тебя с четвертного сдача есть?
– Я – Витальич! Нет, – задумался дюжий, машинально открывая дверь перед Солнцем.
– А ты говоришь! – глубокомысленно заметил тот и вышел на улицу.
Едва Солнце свернул в арку и Саша присоединилась к нему, он вытянул из-за пазухи граненый стакан и протянул ей.
– На память.
– Утащил? – испуганно удивилась девушка.
– Каяться недосуг, бежим, – схватил ее за руку парень и потащил через дворы прочь.
У них за спиной залился сердитой трелью свисток.
В начале десятого они вошли во двор дома Саши.
– Мне, наверное, в это кафе теперь и показываться нельзя, – с ужасом разглядывая стакан, сказала девушка.
– Почему, месяца через два милости просим, – успокоил ее Солнце.
– Как интересно! – невольно подивилась Саша и отчего-то призналась: – А я через два дня в Болгарию улетаю. Папа путевку купил.
– Два дня не срок, – сказал молодой человек и хлопнул ей ладонью по плечу. – Ну ладно, мне пора. Я обещал подменить Красноштана в политехе. Будет время – заходи.
– Я постараюсь, – залилась румянцем девушка и быстро пошла к своему подъезду.
Солнце подождал, пока за ней захлопнется дверь, а потом неторопливо направился к освещенной улице за сквером, мимо компании припозднившихся доминошников.
Очутившись в квартире, Саша тут же подбежала к окну и выглянула наружу. Двор пустовал. Девушка грустно вздохнула и поплелась на кухню. Там, пока закипал чайник, она уныло слонялась вокруг стола, листала свой девичий альбом и напряженно думала о чем-то. Из забытья и мечтаний ее вывел неожиданный звонок в дверь. Вскочив, Саша нечаянно смахнула с комода гипсовый бюст Есенина. Бюст полетел на пол и разбился вдребезги. Саша перешагнула через осколки и пошла открывать входную дверь. На пороге стоял дядя Родион в брезентовой плащ-палатке, в болотных сапогах, с удочкой в руке и вещевым рюкзаком за спиной.
– Отец собрался? – спросил он.
– Они с мамой на дачу уехали до ночи, – ответила девушка, пропуская гостя в квартиру.
– А что же рыбалка, ёшкин кот? – опечалился дядя Родион.
– Мама сказала, что у папы печень, – ехидно передала Саша.
Дядя задумчиво прошелся по прихожей и неожиданно миролюбиво заявил: – И все-таки Елизавета Анатольевна – очень привлекательная женщина! Гоу ту зе пак!
И вышел. Саша закрыла за ним дверь и вернулась на кухню к осколкам поэтического бюста. Уборка не отняла много времени.
Вскоре она уже ехала в троллейбусе по направлению к площади Ногина.
У Политехнического музея Саша вышла из троллейбуса и остановилась, пережидая, когда мимо проедут поливальные машины.
– Вы не Катя? – раздалось у нее за спиной.
Девушка обернулась и увидела юношу неопределенной наружности с букетом жухлых гвоздик в руках.
– Нет. Я не Катя, – ответила она и побежала через дорогу к музею.
Юноша разочарованно опустил букет и отошел к фонарному столбу на перекрестке с вывешенными на нем часами.
Судя по всему, звонок у дверей служебного входа не работал. Во всяком случае, сколько девушка ни нажимала на белую клавишу, звука она так и не услышала. Мимо нее прошла пожилая пара.
– Я не понимаю, Леня, почему нельзя было вызвать служебную машину? – донесся до Саши женский голос. – Ярвид Янович правильно говорит: добрый ты, как теленок!
– Не все коту масленица! – беззлобно ответил ей густой мужской баритон.
Девушка проводила подозрительным взглядом пару, пока та не исчезла в подземном переходе, и еще раз надавила на клавишу звонка. Безрезультатно. Наконец, отчаявшись, Саша взялась за массивную ручку двери и потянула на себя. Дверь неожиданно легко распахнулась. Девушка очутилась внутри.
– Добро пожаловать! – донеслось откуда-то сверху.
Саша подняла глаза и обнаружила сидящего на последней ступеньке мраморной лестницы Солнце.
– А я уже боялся, что ты не придешь, – заявил он.
– Приду… то есть пришла, – смутилась Саша, но тут же взяла себя в руки и стала подниматься по лестнице. – Я подумала и поняла, что должна, в свою очередь, тоже многое рассказать о себе.
– Многое – это прекрасно! – улыбнулся молодой человек, вставая.
Он подал гостье руку и повел ее гулкими коридорами, мимо металлических экспонатов, таинственно мерцающих за стеклом. Саша начала говорить, точно не слыша себя – лихорадочно и сумбурно. Собственно, больше это был рассказ не о фактах ее юной биографии, а о той музыке, которую она любила. Все больше и больше оживляясь, Саша рассказывала о композициях своей любимой группы и о чувствах, которые они вызывали у нее. И наконец она дошла до «Дома восходящего солнца».
– …Ребята любили играть эту песню. Она им напоминала, что где-то на земле есть место, куда можно однажды попасть и остаться там навсегда. Место, принадлежащее только им и подобным им. Для одних это было горное плато, залитое солнечным светом, для других это был остров, затерянный где-то в бескрайних океанических просторах, для третьих это была планета на периферии Солнечной системы. Хотя, по большому счету, это было одно и то же место. Вот! – закончила наконец свой рассказ Саша и преданно заглянула в глаза своему спутнику.
– Я понимаю тебя, – кивнул тот и предложил: – Знаешь что? Пошли в гости к одному моему другу. Тебе понравится.
– А как же музей? – спросила девушка.
– Уже одиннадцать, – посмотрел на часы Солнце. – Обычно проверяют до десяти. Ну если что – скажу, что спал.
– Хорошо, – согласилась Саша и протянула ему руку.
Они вышли из Политехнического музея, обогнули фасад, пересекли улицу Богдана Хмельницкого и вошли в какой-то дом. У дверей под номером восемнадцать Солнце остановился и трижды постучал. За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и в проеме показался интеллигентного вида мужчина при бороде и очках в роговой оправе.
– Привет, Сережа, – поприветствовал он Солнце и представился девушке: – Борис Павлович.
– Саша, – в свою очередь представилась она.
– Ну проходите, – пропустил их в квартиру мужчина. – Чай? Кофе?
– Чай, пожалуйста, – вежливо попросила Саша, попутно разглядывая развешенные по стенам резные перуанские маски.
– Чай так чай, – согласился Борис Павлович и отправился на кухню.
– Кореец, – шепнул на ухо девушке Солнце. – Скульптор… Классный мужик. Это его мастерская.
– А почему кореец? – спросила девушка.
– Да ленивый очень, – пошутил Солнце и первым шагнул в комнату.
Квартира Корейца представляла собой трехмерное пространство, лишенное дверей и многих иных обычных предметов интерьера. Зато повсюду на многочисленных стеллажах и на подоконниках громоздились разнокалиберные изображения вождя мировой революции, а посреди гостиной, на циновке, стояли в диковинных позах… Сашины знакомцы – полуобнаженные Скелет и Малой. Скелет держал в вытянутой над головой руке биллиардный кий, словно намереваясь им кого-то пронзить, Малой сжимал крышку от кастрюли одной рукой, а другой – зажженную сигарету.
– Позируют! – догадалась девушка.
– Древнегреческих атлетов фигурируем, – подтвердил Малой и обратился к Корейцу: – Слушай, ты бы хоть по «ванку» накинул, что ли, час уже корячимся! У меня ступни затекли.
– Скоро, скоро, – успокоил его скульптор и позвал Солнце: – Сережа, зайди на кухню, мне кое-что тебе надо сказать.
– Саша, подожди меня, пожалуйста, – попросил Солнце и пошел за Корейцем на кухню.
Саша осмотрелась по сторонам и присела на край плюшевого дивана за книжным шкафом, расположенным у двери.
– Понимаешь, Галине не сегодня-завтра визу дадут, и она свою библиотеку по людям раскидывает. Тебе вот Бродского оставляет, – на ходу говорил скульптор Солнцу.
Они вошли в кухню и застали там Галю, мирно беседующую с дородной блондинкой ее же возраста.
– Как приезжаешь, не стесняешься и тут же звонишь, – инструктировала она Галю, – они очень приличные люди. У него здесь еще сын остался, а у нее мать в Подольске. Пока «гринкарту» не получишь, они будут помогать. Все собрала?
– Все, кажется, – задумалась та.
– Галя, – спросил Кореец, – а где Бродский?
– Привет, Солнце, – поздоровалась Галя с вошедшим и показала на холодильник, – вон.
Кореец взял кустарным методом переплетенную брошюру, открыл ее и прочитал вслух:
– «И луна в облаках, как пустая площадь, без фонтана, но из того же камня…» Гениально пишет подлец!!! – не сдержал восклицания Борис Павлович.
– Да брось ты! – осекла его Галя. – У этих стихов только одно достоинство, что они подозрительно хорошо на английский переводятся.
– Ты лучше там Бродского не обсуждай! – в свою очередь вмешалась блондинка. – Иначе одна как перст останешься.
– Да, ты, Галчонок, уж поосторожней! – поддержал ее скульптор, протягивая брошюру Солнцу: – Владей!
– Спасибо, – поблагодарил тот и, принюхавшись, спросил: – «Три топора» в духовке греете?
– «Слезы Мичурина», – ответила за всех блондинка, извлекая из плиты бутылку портвейна.
Тут в дверь позвонили.
– Минуточку! – извинился Кореец и пошел открывать.
