В животе громко заурчало…
Как не кстати желудок снова напомнил о себе, требуя внимания и свою долю. Сколько я не ела? В этот раз не дольше трех дней. Совсем, утоляя голод только кипяченой горячей водой, обманывая организм, преподнося ему это как ароматный чай, убеждая мозг в необходимости сбросить пару лишних килограмм. Я не была рабом своих потребностей. Не было еды – не ела. Могла терпеть, максимально оттягивая очередную, сворачивающую кровь, вылазку.
Звонко цокая каблучками, привлекая внимание подвыпивших гуляк да грабителей, спешила домой, таща ценнейшую для меня сумку с купленными продуктами…
Темнота в проулках не пугала меня.
Здесь я была, как дома. Знала каждый уголок: сначала мусорные баки, вечно полные, разносившие по району жуткий запах, потом, поваленное дерево, которое уже год, как халатно не убирали, не обращая внимание на то, что оно почти полностью закрывает проход в неухоженный двор дома, затем полуразрушенная детская беседка, которую уже давно облюбовали школьники, устраивая там перекуры в тайне от родителей…
Все помню.
Как в тринадцать лет, вынужденно сбежала из дома, на попутках добравшись до столицы в надежде начать новую жизнь. Без документов, на восстановление которых коплю уже не первый год. Оказалось, что без свидетельства о рождении, которое по пьяни сжег мой отчим, я была никто. Абсолютно не существовала. Сейчас – восемнадцать. Документы нужно и можно было купить, чтобы иметь возможность устроится на работу, но цена их была баснословна, по крайней мере, для меня…
Копила, отказывая себе в продуктах, тратя деньги с вылазок только на съем жилья и оплату коммунальных платежей. Часто не промышляла, только по крайней необходимости, боясь быть пойманной. Благо, приторно смазливая внешность привлекала мужиков, которые слетались, словно пчелы на мед… Сраженные, подаренной природой идеальностью, они млели, забывая обо всем, ведомые лишь похотью да дармовщиной, видимо, желая с экономить на «профессионалках в любви». Обхаживали, «петушась», забывая об осторожности и неаккуратно лежащих кошельках, за которыми я приходила, наказывая их, за неосторожность и себя, за излишнюю впечатлительность, потом, пластом отлеживаясь, казня себя, уничтожая, после каждой такой вылазки…
Кукольная внешность, тогда, стала и моим проклятием, погубив меня в те, полные тринадцать лет, когда я случайно попалась на глаза дружкам моего отчима. Со смерти матери, старалась жить незаметно, словно тень, пряча едва формирующуюся фигуру под широкими старыми штанами и балахонистыми кофтами с капюшоном, почти полностью прикрывающие лицо, но, не в тот, роковой, треклятый раз…
Не хочу вспоминать!
Привычно тряхнув головой, подбадривая себя подбадривающим жестом, достала ключ, заходя в подъезд. Такой же темный, пропахший мочой и нечистотами, как и весь район, буквально пропитанный запахом нищеты.
Мой дом…
Заходя, закрывая за собой дверь, сняв туфли, на цыпочках прокралась в свою комнату, стараясь на разбудить остальных квартирантов. Вот уже как два года, я арендовала здесь комнату, не имея возможности на съем полноценной квартиры. Не жалуюсь, ее вполне хватало, да и соседи подобрались на удивление отличные, поэтому и цеплялась за это жилье, из месяца в месяц находя возможности для продления аренды.
Ничего! Осталось совсем немного! Еще пару таких месяцев и заветные документы будут у меня. Устроюсь куда-нибудь, пусть даже в нашу управляющую компанию, полы мыть в подъездах. Судя по вони и грязи в них – либо желающих заняться грязной работой нет, либо они экономят на чистоте, списывая деньги за уборку себе в карман.
Будет паспорт – буду думать!
Проходя в свою комнатушку, прикрывая за собой дверь, первым делом занялась продуктами, заботливо разложив их по полочкам в идеально чистый, пустой, старый холодильник – подарок, оставленный мне предыдущими жильцами. Пробежав взглядом по полным полкам, с удовлетворением прикрыла дверцу, не переставая улыбаться…
Улыбка – мой шанс на выживание!
Любые, самые тяжелые моменты в моей жизни я встречала улыбаясь, назло судьбе, не прекращая дразнить ее, вновь и вновь испытывая себя на прочность. Подойдя к старому, скрипучему шкафу, аккуратно сняла и развесила единственное, подходящее для вылазок платье, протерев и поставив внизу подходящие к нему туфли, тоже единственные, поэтому крайне дорогие для меня.
Напялив домашние теплые штаны и толстовку, привычно надвинув капюшон на глаза, натянула на ноги старые шерстяные носки, как память о прошлом. Когда мне становилось сильно тяжело, я баловала себя этими носками, привезенными с собой из той, прошлой жизни, представляя, что они мамины…
Заварив себе чай, черный, крутой, присела в потрепанное кресло, поджав под себя ноги, обняв горячую кружку руками. Обжигает ладони, больно разогревая организм, разгоняя по телу застывшую кровь. Протянув руку, прикоснувшись к теплым носкам, улыбнулась, благодаря жизнь за удачный день. Понимала, что добром это не кончится, но хотела растянуть фарт, еще чуть-чуть, до возможности устроится на работу.
Протянув руку, взяла украденный сегодня портмоне. Дорогой. Но оставила его совсем не по этому…
В памяти отпечатались, словно клеймом стальные глаза. Завораживающие…
Красивый. Но на таких я мало обращала внимание! Столько их было, мелькающих цветной лентой кинофильма в моей жизни! Идеальные, сражающие своей мужской привлекательностью, манящие своей безупречностью, завораживающие харизмой. Плевать! Синие, зеленые, карие, серые – не суть. Множеством мелькающие по мне глаза, мазнув, ни на миг не оставались в памяти, а эти, стальные, остались невидимым шрамом на теле, оставив фантомный ожог на щеке…
Пошарив пальцами, кроме пластиковых карт, мне не нужных, нашла старое, потертое фото.
Вглядываясь в черно-белые фигуры на нем, с трудом могла различить их очертания: совсем молоденькая девушка, держащая на руках годовалого ребенка, видимо, мальчика. Затертое, наверняка, не единожды просмотренное, такое теплое. Да, даже фотографии могут нести теплоту. Я умела видеть это, ценить, не имея своих. Ни одной.
Безликая. Не имеющая детства, хотя нет, отлично помнящая его: лисой, подкармливаемая соседями после смерти матери, с вечно пьяным, безответственным отчимом, проигрывающим в карты мое ежемесячное пособие по потери кормильца. В воспоминаниях отпечаталось все, даже картофельные отчистки, сваренные мной и растянутые на неделю, подаренные чужой теткой у мусорных баков. Конфеты, печенье, которое мы собирали, от чистого сердца благодаря подающим на кладбище. «Мы», потому, что таких как я было много – никому не нужных, собирающихся в стайки, позже, перерастающих в банды беспризорников.
Но я решила изменить свою жизнь, додавленная обстоятельствами…
Фото из прошлого – для меня роскошь, поэтому и оставила, сохранив чью-то память, казня себя за то, что украла ее. Не этот проклятый, дорогущий портмоне, позволивший мне протянуть пару месяцев жизни, а грубо присвоив себе чьи-то воспоминания.
Вздохнув, посчитав деньги и отложив на долг по аренде за два месяца, поняла, что живу. Пока живу, назло судьбе, дернув ее, в очередной раз, за усы, словно дразня тигра, играя с будущим, еще даже не предполагая, что этим портмоне я вытянула свой жребий…
Глава 3
Прошедшая неделя ничем не отличалась от предыдущей, как впрочем, и от следующей, наводящей тоску серостью и обыденностью пролетающих дней…
Осень не прибавляла настроя, в этом году, поразив обилием дождей. Нескончаемых, монотонных, затянувших все небо пеленой непогоды, которой не видно было ни конца, ни края. Чем холоднее становилось на улице, тем угрюмее и прохладнее – в моей комнатушке. Батарея еле грела, от окна дуло, подбадривая меня утренним сквозняком. Старая деревянная рама в этом году сдалась, уступив бесцветной непогоде, жалобно поскрипывая под единичными, сильными порывами ветра.
Закутавшись в шерстяное одеяло, я накрылась с головой, отвернувшись к стене…
Сегодня не хотелось вставать, желание подольше побаловать себя, повалявшись в постели было нестерпимым. Я вздохнула, прикрыв глаза от удовольствия, наслаждаясь послевкусием виденного сна. В теплом коконе одеяла, не высовывая носа, я вспоминала его яркие моменты, цветными фотографиями отпечатавшиеся в моей памяти…
Сон-воспоминание о моем детстве, тех счастливых моментах, когда была жива мама. Как по воскресеньям она баловала меня само испечённым яблочным пирогом, который манил запахом горячего теста и тонким ароматом спелой антоновки, окутавшим всю квартиру. Вдохнула, в желании вобрать, бесстыдно украв его, лишь мелькнувший в памяти, разбуженной сочным сном…
Деньги закончились.
Думала, что растяну на два месяца, но заплатив по долгам, оставив приличную часть, была взбудоражена новыми необходимыми тратами: сводный братишка, оставленный мной там, в прошлой жизни нуждался в помощи. Забрать его с собой не представлялось возможным. Он оставался со своим горе-отцом. Но я продолжала материально поддерживать его, изыскивая возможности.
В этот раз потребовались теплые вещи. Ведь мальчишки растут быстро! Вот, еще весной был совсем небольшим, тощим утенком, а за лето вытянулся, будто деревце на солнце, окрепнув, чуть возмужав. Одиннадцать. Пять лет назад, когда вышла из дома, хлопком двери окончательно закрыв себе дорогу назад, оставила там шестилетнего не менее одинокого братика. Пусть не родного по крови, но очень близкого…
Вспомнив о нем, разочарованно застонала: столько всего еще нужно купить!
Тех денег, что я переправила вчера соседке Ирине Павловне, которая присматривает за ним, катастрофически не хватит. Ведь нужны осенние теплые ботинки, новая «сменка» в школу, спортивный костюм на физкультуру, верхняя одежда. Да все! И это, не считая новых тетрадей, покупку которых, как оказалось, мы оттягивали с сентября. Практически на каждый предмет – новый, «нужный» учебник, по которому привык работать учитель, без которого, ему, ну никак не обойтись… Только на это около трех тысяч!
А потом новая, платная экскурсия, как оказывается, давно запланированная педагогом и уже забронированным местом для моего неугомонного братика.
Обязательное бесплатное образование в нашей стране убивало меня материально!
Сегодня с утра радовало одно: вчера я нашла подработку! С большим трудом, с минимальной оплатой, но честную, с еженедельным расчетом. Договорилась на мытье подъездов многоквартирного дома с управляющей компанией, которая не будет проводить меня официально, закрыв глаза на временное отсутствие документов. Но это только начало! Как только выкуплю паспорт – закончу вечернюю школу, получив обязательный аттестат. А с ним, как мне казалось, хоть куда!
***
Мыла.
Работа оказалась крайне и неожиданно тяжелой.
Когда устраивалась, не думала, что те копейки, которые мне обещали, достанутся тяжким трудом. Первый подъезд, еще куда ни шло, но остальные восемь – оказались для меня неподъемным, каторжным трудом. Вода, которую приходилось набирать самой, периодически меняя, находилась на первом этаже, и, с учетом постоянного поднятия полного ведра на каждый последующий – я проклинала мою инициативность, но тащила, стараясь как можно меньше пользоваться лифтом, чтобы не ущемлять жителей, постоянной его занятостью.
Уже через два часа – не могла разогнуться.
Привычка мыть пол в ручную сыграла со мной злую шутку. Но, отведенная мной, пара часов растянулась, превратившись в четыре, окончательно выбив меня из сил. Руки, висели плетьми, каждое, малейшее движение отдавало ноющей болью, резью проходившей по всему телу, парализуя.
Больно, не то слово!
Прошивало до пота, чрезвычайно ломая, до полного мышечного отказа. Заставив себя, прокусывая губу, в крайний раз выжав тряпку, встряхнув ее – повесила на пустое ведро, схватившись за судорогой сведенную поясницу, но, застонав, выпрямилась…
Тяжелый физический труд – это тебе не кошельки по карманам красть!
Еле доползла до комнатушки, рухнув прямо на пол, у двери, сползя по стене, села, прислонившись к ней, откинув голову назад, упершись в нее затылком. Прикрыла глаза, сраженная дикой усталостью. Казалось, что все будет проще, не так тяжело физически, но, непривыкшее тело ныло, сопротивляясь мне, не желая трудиться. Боль в мышцах была такая, что, казалось, будто я сама себя медленно убиваю, разрывая их на волокна, беспощадно перебирая жестокими пальцами.
Плевать! Два раза в неделю – не приговор! Девять подъездов – просто мелочь, когда на кону счастье братика…
***
Новая вылазка требовалась сейчас как никогда!
Собираясь, мысленно вычеркивала клубы, в которых уже была. Благо, в столице их пруд-пруди!
Одевалась привычно, в те же ненавистные мне тряпки, напяливая «рабочие» туфли на голые ноги, пока без необходимых колготок. Старые пошли стрелками, а на новые не было денег. Повертелась перед зеркалом, привычно встряхнув волосами, которые красиво распались, медом волос подчеркнув идеальность точеных скул.
Мои преображения всегда поражали!
Еще час назад, в мешковатых штанах и постоянной, сопутствующей им, толстовкой с капюшоном выглядела несуразным подростком. Но сейчас, в платье, которое, словно вторая кожа, обтягивало развитую, женственную фигуру, подчеркивало ее идеальность – не узнавала сама себя. Набросив на плечи старенькое, но подходящее по стилю пальто, рванула на остановку общественного транспорта.
В клубы пробиралась по флаерам, либо, соблазняя скучающих охранников у входа.
Сегодня, новый, безумно дорогой – «Демон», окруженный тайнами о ежемесячных закрытых аукционах и ограниченным доступом во всевозможных раритетных торгах, поражающих количеством и подлинностью антиквариата на них. В эту пятницу – представляющий лишь новомодного ди-джея, мелькающего вот уже неделю на всех афишах, настойчиво зазывающих столичный бомонд.
Выбор клуба мной сделан не случайно. Я надеялась сорвать куш, пройдясь по «золотой молодежи».
Без труда попав внутрь, сдала пальто в гардероб, озираясь по сторонам…
Здесь я впервые. Нужно было просчитать пути отхода.
Но толпа, сплошным живым потоком, затянула меня внутрь…
Бешенный ритм, бил по нервам, играя с организмом, но я привыкла. Оглядевшись, определила для себя незаметный уголок, прислоняясь к стене у барной стойки, окидывая танцплощадку ищущим взглядом. Выбирать еще рано, но определить клиентов стоило, отбросив тех, что пришли в компании. Одиночки меня интересовали больше.
Разглядывая, пробежалась по стоящим рядом, откровенно улыбаясь им, проследив за шедшими наверх по лестнице, ведущей на второй этаж.
Недоступный для меня Vip…
Никогда не прыгала выше головы, кроме того, крайнего раза, о чем до сих пор не дает забыть то, потертое черно-белое фото у меня на столе, которое тоской разрывает мне душу, сожалением, словно ядом, бежит по венам, заражая весь организм сомнениями. Впервые, пожалела о содеянном, предполагая о нанесенном уроне его хозяину. Грозовые, стальные глаза преследовали меня, упрекая даже во сне, но все это я списывала на свою крайнюю впечатлительность.
Как в тот раз, чувствовала обыденность вылазки, но чутье кричало мне свернуться, даже не начиная. Все, как тогда: так, да не так. Но обстоятельства давили на плечи, не давая возможности повернуть назад, поэтому шарила по клиентам, привлекая их своей мнимой доступностью.
Подаренная природой красота открывала передо мной почти все, даже самые невозможные «кошельки», сраженные моей привлекательностью. Им хотелось легкого секса – я наказывала из деньгами. Так я это сама себе объясняла, находя всевозможные причины для оправданий. Руки ныли после тяжелого физического труда, поэтому дрожали, но мои клиенты списывали это на трепет перед их призрачной мужественностью, которая возрастала с каждым приемом все новой порции алкоголя.
Хотят быть Богами – пусть будут ими, хоть Аполлонами, хоть Дионисами, даже Сатиры были мне были по зубам!
Обшаривая очередного «полубога», сперва, даже не заметила нового – Бога войны, Ареса, который стоял на самом верху площадки, со второго этажа, окидывая всех, внизу, пренебрежительным взглядом.
Он! Тот богач, хозяин дорогущего портмоне с «секретом» внутри…
Стальные глаза метали молнии даже оттуда, бликами отражаясь от лучей стробоскопа. Красивый! Но плевать я хотела на таких красивых мужиков, если они были не для меня. История из фильма «Красотка» мне претила. Да и не мечтала я о таком, только если посмотреть издалека, наслаждаясь картинкой…
Елозит, шаря глазами по каждой фигуре, пристально сканируя, не задерживаясь, если не она-он привлекает внимания, выхватывает только единичные экземпляры… А я не могу оторвать от него глаз, все больше осознавая, что мальчик на старой фотографии – это он, мной придуманный Арес.
Неожиданно встречаемся взглядами, зацепляясь глазами, переплетаясь, он с яростью, я с восхищением…
И он срывается с места, наплевав на приличия, расталкивая всех, стоящих на пути, делая охране знаки руками, летит вниз, словно демон мести. А я, в ту же секунду, как по команде, бегу к выходу, юркая, аккуратно обходя танцующих, даже не задевая их, проползая, проскальзывая к единственному пути отхода.
Забыв о пальто, вылетаю на улицу и беру влево, зная, что там темный проулок.
Сняв туфли, схватив их в руки, не имея возможности выбросить, бегу босыми ногами по осенним лужам, разбрызгивая их в стороны, разбивая на них первый, застывший коркой лед, раня оголенные ступни. Слышу, как бежит следом, чувствую его кожей, всеми порами вдыхая адреналин запаха погони…
Бегу и улыбаюсь. Не догонит!
Я в переулках, как дома, лисицей вывернусь, извернусь, но пролезу. Не хотела дразнить лощеного до неприличия красавчика, но ему меня не поймать!
Здесь, во дворах, моя стихия…
Прогнувшись, словно кошка, пролезла в узкий лаз полностью закрывающий проход и выдохнула, пытаясь унять барабаном бьющее сердце. Прислонилась к перегородке спиной, чувствуя, как подбегает к ней, как бьет кулаком, не сдержавшись, яростно пытаясь разбить ту в дребезги.
– Сука! Найду!!!
Орет так, что мурашки бегут по телу, от понимания, что не уступит…
– Поймай меня, если сможешь… – тихо шепчу я, делая шаг в сторону освещенной улицы, выходя из проулка, четко осознавая, что услышал.
Глава 4
Высоченная температура после вчерашней беготни по лужам вполне заслужена мной и получена жаром награды.
Горела.
Ближе к утру, уже скидывала с себя одеяло, запутываясь в нем словно в стретч-пленке, казалось, тесно прилипшем к горячему телу. Температура выходила потом, жар беспощадно плавил внутренности, кровь кипящим бульоном бежала по венам, обжигая их, услужливо разнося кипяток в каждую клеточку, которая пылала, быстро вспыхивая, а потом, часами тлея. Дыхание вырывалось с надрывным хрипом. Я боролась за каждый прохладный глоток воздуха, открывая рот, словно выброшенная на берег рыба, билась, металась по узенькой кровати, пытаясь найти себе место на холодных простынях, там, где горячая кожа еще не оставила свой влажный, нагретый след. Беспокойно ворочалась так, что чуть не слетела на пол!
Температура – это не самое страшное. После вчерашнего мытья подъездов, я считала, что уже пережила все степени мышечной боли, прочувствовав на своей шкуре ее стадии.
Куда там!
То, что творилось со мной сегодня было в разы ярче! Любое, даже малейшее движение скручивало мышцы до разноцветных кругов перед глазами. Если вчера руки висели плетьми, то сегодня я ощущала их туго-натуго связанными бечевкой страданий. Ломота в теле была первостепенна, главенствовала, задвигая на второй план заслуженную простуду.
Жалости к себе не было.
