– Ой, – сказала Виола, – я, пожалуй, попозже спрошу. Встретимся, как договаривались!
Под брань разбойников она поспешно покинула темную пивную.
Близнецы воссоединились возле конюшни. С самого детства был у них такой уговор: как что случится, искать друг друга возле лошадей. В деннике всегда легко спрятаться, а на сеновале можно и ночь переждать, пока батюшка не остынет и не перестанет ругаться. При жизни, когда капитан ра Веллад бывал дома, браниться ему доводилось часто.
– Что так долго? – спросил изнывавший от жажды деятельности Лука.
Виола неопределенно повела плечом, проделка была слишком мелкой, чтобы помнить о ней больше пары минут. Им предстояло более важное и интересное приключение.
Она внимательно осмотрела их с братом одежду. Штаны и рубашки были похожи, мелкие отличия в отделке не так бросались в глаза, как разница в башмаках – вот они разнились и цветом, и размером. У Луки нога была больше. Безрукавные камзолы тоже не сильно походили друг на друга материей, и тот, что был на девушке, выглядел куда более поношенным.
– Как думаешь, башмаки и камзолы заметят?
– Может, им будет не до того? – с лукавством ответил брат.
– Тогда придется как следует постараться… – Виола развязала ворот рубашки и потянула за шнурок спрятанный у нее на груди мешочек-оберег из выделанной кожи. По стянутой горловине мешочка шли крохотные знаки, вышитые лазурными нитями.
Виола сжала оберег в обеих руках, Лука положил свои ладони поверх ее, и они хором зашептали заветные слова:
– Как капля льнет к ручью, как ручей стремится к реке, как река несется к морю, так и любовь матери океанской волной прибывает к детям ее. Vodedada furum!
Наговор и оберег близнецам передал отец. Сказал, что это последний дар их матери, да велел накрепко заучить слова, включая непонятные «vodedada furum». Без них, как оказалось, Виола и Лука никогда бы не увидели чуда – своего настоящего материнского наследства.
Когда близнецы разняли руки, из кожаного мешочка на ладонь Виолы выкатилась крупная жемчужина редкостного голубого цвета. Девушка довольно улыбнулась и сжала в кулачке волшебное сокровище:
– Вот теперь поиграем!
Хозяин петушиных боев Жульм, за взрывной характер прозванный Сварливым, был в отчаянии: неизменный победитель последних недель Серый Клюв выглядел вялым и отказывался от еды. Необычный цвет клюву петуха придавала специальная краска, которую Жульм наносил перед боем. Этот нехитрый трюк помог ему создать легенду вокруг своего фаворита – под кличкой Серого Клюва сменился уже с десяток птиц. Слава имени неизменно росла, а то, что окрас у петуха другой, так кто его точно упомнит-то?
– Хозяин…
– Что еще?! – громыхнул Жульм, отпустив крыло пернатого больного, которое тотчас безвольно поникло.
– Там это… Хитрый Вурц пришел, вас просит.
– Гони его к рогатым демонам! – Жульм со злостью подумал, что, как на грех, сегодня ему некем заменить приболевшую птицу.
Мужик разбойничьего вида, в котором Виола без труда опознала бы того, которого про себя прозвала «масленым», похлопал застывшего в дверях работника по плечу.
– Посторонись. Привет, Жульм! Я сам как демон. – «Масленый» ухмыльнулся. – Дело к тебе имею.
– Вали откуда пришел! Не до тебя мне сейчас. – Хозяин боев взлохматил волосы огромными ручищами, под стать всей мощной фигуре: встав от петушиной клети, Жульм головой едва не уперся в балку под потолком. – Не будет сегодня ничего.
Хитрый Вурц оценивающе покосился на вялого петуха:
– Может, есть какой способ схитровать? Или у тебя петухи перевелись?
– Такого, как этот, нету.
«Масленый» знал про трюк с краской, потому быстро предложил:
– А ты другого выкрась, а в финале сведи с этим вот дохляком! Тогда и слава не пострадает. А этого пока травкой взбодри, да и выпусти под конец.
– Ха! А с чужими бойцами я что делать буду?
– Тебе и делать ничего не придется – сам все сделаю. Только подсоби в одном деле!
Спустя час, не ведая о коварных планах противоположной стороны, на задах постоялого двора сошлись разбойники и Виола ра Веллад в камзоле брата. Скрытый заговором отвода глаз, Лука прятался неподалеку.
Меченому не терпелось оценить будущую добычу, но Виола предвидела такое развитие событий:
– Пойдемте скорее, пока не началось. Хочу петуха выбрать, чтоб без подсказок… Ну и темень тут, ничего не разглядишь!
Хитрый Вурц сделал знак товарищу, которого звали незамысловато – Шрамом. Втроем, сопровождаемые незаметным стороннему глазу Лукой, они двинулись на окраину Муштивенки, где Сварливый Жульм держал большой амбар, в котором устраивал бои.
В помещении было жарко, освещавшие его факелы не давали ночной прохладе развеять стоявшую внутри духоту. Над местом, отведенным под арену, на цепях висело колесо от большой кареты, утыканное пока незажженными свечами – до начала еще оставалось время. Народу собралось немало, но, видимо, обычно захаживало больше, так как Шрам сказал:
– Пошли к Жульму, пока еще пройти можно.
– Откуда столько поклонников? – спросила Виола.
– Бои раз в седмицу устраивают, народ еще из других мест едет, не протолкнуться будет.
Они прошли по узкому проходу, отделявшему сцену от сколоченных из неошкуренных досок высоких ступенчатых помостов, на которых стояли лавки, возвышавшиеся с каждым новым рядом на манер амфитеатра.
Жульм поразил Виолу своими размерами, ей таких великанов видеть еще не приходилось. Голос и характер у хозяина амбара были соответствующие – хмурые, грохочущие раскатами близкой грозы. На девушку в мужской одежде он посмотрел с некоторой укоризной, как будто хотел сказать: «И куда ты влез, цыпленок?» Этот взгляд лучше всяких слов убедил Виолу, что Жульм, скорее всего, человек довольно честный и уговор соблюдет.
– Побиться об заклад хотим, Жульм! Подсоби нам, – сказал Шрам.
– Какой уговор у вас? – Великан раскрыл лежавшую на столе растрепанную амбарную книгу в засаленной обложке и макнул перо в чернильницу. – Говори, чего писать.
– Запиши такое: честные люди Шрам и Вурц побились об заклад с отроком… Как тебя звать-то, малец? – спросил у Виолы меченый.
– Дорна?дом.
– Во-во, отроком Дорнадом… на то, что побьют его заклад вдесятеро против его ставки, если в сегодняшнем финальном бою победит петух, на которого он укажет. Чего ставить будешь, Дорнад?
Виола чуть не поморщилась – этим именем звали соседского мальчишку, вспоминать которого ей было неприятно. Но для проделки оно сгодилось как нельзя лучше. Пусть потом разбойники поносят его, как хотят, может, противного Дорнада икота замучит?
Девушка полезла в потайной карман камзола, но остановилась на полпути, словно в раздумьях.
– Я еще ваших денег не видел.
– Слышь, Вурц, он нам не доверяет! Покажи деньгу.
«Масленый» извлек из-под грязного кушака объемный мешочек, который приятно звякал, пока разбойник его развязывал. Внутри были серебряные монеты.
– Свой заклад покаж!
Виола вынула тускло замерцавшую в свете факелов жемчужину. Шрам с Хитрым Вурцем с шумом втянули ртами воздух.
– Настоящая?
Девушка положила жемчужину в ладонь Жульма, тот перехватил ее пальцами и внимательно рассмотрел.
– Самая что ни есть! – ответил он Хитрому Вурцу. – В Шаморе за нее герцогский ювелир не меньше трехсот золотых бы отдал, а может, и больше.
Жульм вернул Виоле ее сокровище.
– У вас столько денег будет? – спросила девушка разбойников, подначивая их ухмылкой.
– Не боись, на тебя, курвеныш, хватит! – зло сказал Хитрый Вурц и кинул в девушку монеткой. – На вот! Пусть пока карманы погреет, а там, может, и пригодится, чтоб хоть с голоду не подох!
Виола и не подумала ловить подачку – еще бы, она рассчитывала заполучить весь кошель! Монетка отскочила и тихо звякнула где-то на полу.
– Обойдусь, – буркнула Виола вроде как обиженным голосом. – Показывайте, где тут у вас петухи?
Жульм закончил писать и встал, чтобы проводить спорщиков к маленьким загонам, в которых перед боем размещались птицы. Виола с интересом рассмотрела небольшие деревянные короба, сколоченные так, чтобы пернатые бойцы могли видеть соперников сквозь горизонтальные щели, но с бортами такой высоты, которая не давала самым раззадоренным выбраться. Эти петушиные загоны стояли на расстоянии друг от друга, гарантируя, что до начала поединка ни один из петушков не нанесет вреда другому.
– Выбирай! – Жульм широко взмахнул рукой.
Виола увидела, как двое мужчин сажали в загон черного петуха, принесенного в амбар в корзине.
– А они все здесь? – спросила она, чтобы потянуть время, а сама тем временем прищурилась, приглядываясь к птицам колдовским зрением. Способность эта была у нее слабой, требовала много сил и полной концентрации, о которой сейчас можно было только мечтать.
– Все, кто чего-то стоит, – да.
– Не-е, так не пойдет! А вдруг принесут кого нового, сильного до жути? Хочу увидеть всех.
Жульм с Хитрым Вурцем переглянулись.
– Мне недосуг возиться с вами, дел полно. Скоро начало. Как определишься, найдешь меня – я запишу.
Хозяин боев оставил Виолу с Хитрым Вурцем. Шрам сказал, что на пару минут отойдет, и направился к мерзкому даже издалека, плешивому типу, заведовавшему доской, на которую мелком записывал ставки.
– Смотри, какие красавцы! – Голос «масленого» был полон приторной желчи. – Ну? Видишь победителя?
Виола на петухов-то глядела, но больше ее занимала непонятная пока реакция разбойника. Когда она шла в одну сторону, он мерзко ухмылялся. Стоило пойти к другому краю, как Хитрый Вурц изображал испуг, но в его глазах по-прежнему сверкали искры жажды наживы, лучше другого свидетельствовавшие, что лукавый плут забавляется с нею. Девушке стоило большого труда, чтобы не улыбнуться: игра шла как надо!
В их отчаянном положении излишняя самоуверенность близнецам только вредила. Виола слишком рано начала радоваться. Удача словно решила показать, кто тут истинная хозяйка положения, и повернулась к юной авантюристке если не задом, то уж точно боком. «Масленый» Вурц нависал над плечом и всячески сбивал сосредоточенность, в амбаре с каждой минутой прибавлялось народу, а слабенькое магическое зрение не помогало, а скорее мешало сделать выбор, сколько бы Виола ни металась от загона к загону.
Лука видел затруднения сестры. В магическом плане он ей помочь не мог, так как их дар распределялся неравномерно. Во многом Виола была сильнее и обладала такими талантами, которые у брата отсутствовали напрочь. Единственное, в чем он мог облегчить ей задачу, – отвлечь таскавшегося за ней разбойника.
На первое вредительство Хитрый Вурц почти не обратил внимания – тихонько подувший ему в ухо Лука едва успел отскочить, когда разбойник резко развернулся, машинально взмахнув рукой над ухом. «Масленый» так был увлечен метаниями своей предполагаемой жертвы, что даже не задумался, откуда мог подуть ветерок. Ничто его не насторожило.
Тогда юноша улучил момент, когда возле загонов остались только Хитрый Вурц, Виола и стоявшие вдалеке слуги Жульма, заботившиеся о петухах. На всякий случай встав подальше, Лука наклонился и, протянув руку, довольно сильно дернул кружащего вокруг сестры разбойника за штанину.
Хитрый Вурц вздрогнул и огляделся – вокруг не было никого, на кого он мог бы наорать за неудачную шутку.
Проделка отчасти удалась, но для Виолы передышка вышла слишком короткой, и Лука принялся изобретать новую каверзу.
Он приглядел возле стены здоровенную груду корзин для переноски петухов. Оставалось только дождаться, когда интересовавшая Луку парочка вновь окажется в том месте. Но Виола, как назло, застыла в центре ряда с петушиными загонами.
– Иди к стене! – тихо прошипел Лука сестре на ухо, рискнув подобраться к ней вплотную. Пола его камзола чуть ли ни касалась стоявшего рядом разбойника. Виола едва заметно вздрогнула от неожиданности, но больше ничем не выдала присутствия брата. Она послушно повела Хитрого Вурца к груде корзин.
Повеселев оттого, что все прошло так гладко, Лука подцепил свисавший край грязного разбойничьего кушака – невзрачной тряпки бурого цвета. По краю кушак был обшит растрепанной бахромой, вот эти-то лохмы заботливый брат азартно принялся прикручивать к ивовым прутьям корзины. Такого добра тут было навалом. Лука выбрал корзину, что лежала пониже, утопленная среди таких же, наваленных поверх нее чуть ли не до потолка. От предвкушения он едва не мурлыкал, совсем позабыв о втором разбойнике, который решил вернуться к подельнику и их жертве, как только лысый маклар – делец, принимающий деньги, взял у Шрама десяток монет и записал на доске его ставку.
Потирая руки, довольный донельзя меченый разбойник направился к месту, где Хитрый Вурц пас их драгоценный куш.
Тучный, очень маленького роста управитель Муштивенки, без которого не обходился ни один петушиный бой, заступил Шраму дорогу. Слуга Жульма сопровождал герцогского ставленника, заискивающе кланяясь и пятясь. Направлялись они в ту же сторону, что и разбойник: управитель до публичного осмотра и взвешивания птиц собрался присмотреть себе фаворита. Шрам посторонился, пропуская их, и пошел следом, окликнув подельника:
– Вурц!
Дружок-разбойник обернулся и сделал шаг навстречу. Шрам увидел, как за спиной Хитрого Вурца дрогнула и угрожающе закачалась огромная колонна плетеных корзин.
– Что за… – договорить Шрам не успел, он внезапно зацепился обо что-то, чего не увидел, и полетел на пол, по пути хватаясь за что придется, а «пришелся» ему сам герцогский управитель. Тяжелой, натруженной на ниве неправедных дел рукой разбойник со всей силы бахнул низкорослого начальника села по голове, да по самой маковке. Пальцы Шрама запутались в жесткой гриве волос и неожиданно утянули ее за собой. В этот момент случилось три впечатляющих по громкости события: управитель Муштивенки завопил, как хряк на убое, массивный Шрам рухнул на хлипкие петушиные загоны, а кинувшийся на подмогу подельнику Хитрый Вурц обрушил корзины.
К брани обоих разбойников и верещанию сельского управителя добавились всеобщие крики и заполошное петушиное кудахтанье. Птицы испуганно ринулись из поломанных коробов, кто-то начал драку, не дожидаясь боя, вокруг летели перья и брызги крови.
Жульм ринулся спасать имущество и наказывать виноватых. Парой мощных оплеух он расчистил себе дорогу к своим погубленным мечтам – даже на первый взгляд урон был огромный.
Хуже поломанных загонов и испуганных, большей частью травмированных петушков, яростно дерущихся совершенно забесплатно, было то, что среди всего этого бедлама на карачках ползал эрэар Гиккон – доверенный слуга местного герцога и управитель Муштивенки. Пытавшийся встать Шрам так боднул несчастного, лишенного парика Гиккона под зад, что тот с громким стуком приложился лысой головой об относительно целый загончик. Короб развалился, и на блестевшую, как шар, голову сельского управителя вскочил сегодняшний Серый Клюв. Петух стал сердито клевать верещавшего обидчика.
Это была полная катастрофа!
И во всем виноваты Шрам и Хитрый Вурц! «Чтоб им демоны кишки на дерево намотали!» – в сердцах подумал разоренный хозяин боев.
Народ в амбаре недовольно гомонил, а слуги под присмотром разгневанного Жульма разгребали последствия и подсчитывали убытки. К тому моменту, как из завалов выбрался заляпанный куриным пометом, облепленный перьями и весьма потрепанный Хитрый Вурц, сердце сварливого хозяина предприятия облилось кровью тысячу раз – он оплакивал каждый грош потери, и гнев его закипал все сильнее, чтобы выплеснуться во что-то доселе в местных краях невиданное. У Жульма даже руки дрожали.
«Тьфу!» – Хитрый Вурц сплюнул попавшее в его рот перо, но когда увидел приближавшегося к нему грозного, как морской ураган, Жульма, то заискивающая улыбка исчезла с губ разбойника, и он задом попытался ввинтиться в кучу мусора, из-под которой только что вылез.
– Жу-ульм! – Голос Хитрого Вурца дал «петуха». – Ты это… того…
– Щ-щщ-щас тебе будет… и э-этого… и того-о! – прошипел-просвистел разъяренный великан. – И ещ-щще сверх того тоже-ээ!
Почти вставший на ноги Шрам предпочел рухнуть обратно, Жульм переступил через него – сейчас он видел только одного человека, и этот человек пытался улизнуть! Кулаки хозяина амбара сжались, он догнал Хитрого Вурца, со всего маху наступил ему на руку и угрожающе навис над задрожавшим разбойником.
– Жульм! Я не винова-аа… Ай!..
Куча мусора из досок и корзин рядом с трусливым жуликом зашевелилась, и одна из досок с гвоздем тюкнула его по лбу – Виола отбросила еще пару корзин и выбралась наружу, прижимая к груди петуха.
– Я выбрал, – прокашлявшись, сказала она застывшим мужчинам. – Вот это мой победитель!
Жульм и Хитрый Вурц переглянулись. Кулаки хозяина боев разжались – в его душе затеплилась надежда, глаза же разбойника вновь маслено заблестели: треклятый паренек прижимал к груди больного петуха, списанного в неудачники!
