А потом Эми увидела ее глаза – рубиновые, пронзительные, умные.
Сердце пропустило удар. Эти глаза… Нет, никакая это не лиса, это наверняка кицунэ! Ёкай.
– Кар! – вдруг нервно окликнула ворона.
Кицунэ тут же развернулась, обнажая клыки. Кровь застыла в жилах, но затем Эми вдруг поняла: кицунэ смотрит не на нее, а на что-то позади – туда, откуда девушка появилась.
В душу вновь закрался страх, на этот раз более сильный. Эми повернулась к кустам, спиной к кицунэ. Инстинкты заходились криком, воем, предупреждая, что стоит бояться отнюдь не маленькой белой лисички.
Среди деревьев показалась тень, которая в зловещей тишине становилась все ближе. Кусты содрогнулись, а потом их вырвало из земли и отбросило в сторону.
Сквозь свежую брешь шагнуло чудище – громадина восемь футов высотой, напоминающая человека с буграми мышц. Тело его покрывала темно-красная кожа, на спину падали похожие на гриву спутанные черные волосы. Из головы торчали рога, как у быка, а из широкого рта – клыки. Набедренную повязку чудища, сделанную из оленьих шкур, украшали черепа животных – и один человеческий, который висел посередине, словно знак отличия. В пустых глазницах черепа как будто навеки застыл ужас.
Чудище уставилось на Эми желтыми глазами из-под низкого, выпирающего вперед лба и вдруг удивленно замерло. Голова пошла кругом, дыхание перехватило, и Эми оцепенела от ужаса так, словно ее сковало льдом.
Мешкало чудище недолго, и уже через мгновение оно развязно ухмыльнулось. А потом в два шага преодолело расстояние и, нависнув над Эми, протянуло огромную руку с грязными острыми когтями. Эми не могла ни пошевелиться, ни даже вдохнуть. Чудовищная рука зависла перед ее лицом, закрывая обзор.
Мелькнуло что-то белое. Лиса прыгнула вперед и впилась клыками в ладонь чудища.
Гигант взревел и отшатнулся. Его громкий вопль ударил Эми, словно разряд тока, разбивая оковы оцепенения. Кицунэ припала к земле и, скалясь, визгливо зарычала – правда, этот звук оказался не более угрожающим, чем мяуканье котенка. Чудище выпрямилось, зло всхрапнуло и занесло руку для удара.
Эми подхватила упавший неподалеку офуда и с силой опустила его на линию, которую нарисовала в снегу. Чудище растопырило когти, готовые вот-вот вонзиться в плоть.
– Сэкишо-но-сэйшин! – крикнула Эми.
Как только заклинание сорвалось с губ, офуда под ладонью потеплел, а воздух заискрил – и удар гиганта врезался в его радужное мерцание. Вспыхнул голубой свет, и чудище в ярости завыло.
Над нарисованным кругом, который кицунэ чудом не нарушила, завис сияющий купол. Лиса-ёкай тоже съежилась внутри барьера, не сводя алых глаз с чудища – вернее, с о?ни, как запоздало вспомнила Эми. Горный ёкай, жуткий и жестокий, единственной надеждой на спасение от которого было обойти его стороной или каким-то образом задобрить.
Они вновь заревел и треснул кулаком по барьеру. И тут же вспыхнул голубой свет. Эми сжалась и едва не отдернула ладонь с офуда. Рука гиганта отлетела от светящейся преграды, как от кирпичной стены, и он, зарычав, врезал снова. Эми вздрогнула. Даже кицунэ подпрыгнула.
Они ударил еще несколько раз – безуспешно, что только сильнее его злило. Гигант бушевал и топал вокруг барьера, пытаясь найти слабое место. Эми следила за ним, дрожа всем телом, но не смела отпустить офуда. Вряд ли было нужно держать его все время, однако они мог смахнуть бумажный талисман с линии на снегу и нарушить барьер.
Разъяренный они описал вокруг них еще один круг, и Эми наконец отвела взгляд, не в силах больше смотреть. Она знала, что, если продолжит наблюдать за они, если и дальше будет представлять, как его огромные руки разобьют ей череп, словно яичную скорлупу, паника возьмет над ней верх. Вместо этого Эми взглянула на кицунэ. Лиса улеглась рядом и, тяжело дыша, следила за передвижениями они. Стоило опасаться, что внутри барьера ёкай, однако бедняжка выглядела не менее испуганной, чем сама Эми.
– Чем же ты так взбесила они? – прошептала девушка.
Лиса подняла на нее взгляд и, открыв пасть, вывалила розовый язык в подобии усмешки, в которой явно читалась любовь к проказам. Ладно, может, не так уж она и испугана.
– Ох, ясно, – пробормотала Эми. – Ну и зачем было меня втягивать?
Лиса склонила голову, как бы спрашивая: «То есть ты обвиняешь… меня?»
Они врезал кулаком по вершине купола. Эми подпрыгнула и ссутулилась, стараясь держаться от барьера подальше.
– И что теперь делать? – едва слышно спросила она.
Кицунэ тихонько заскулила и прижала уши. Она тоже не знала. Эми, в отчаянии уставившись на лису, вдруг заметила вокруг нее красные следы.
– У тебя кровь?
Лиса прижала уши еще сильнее. Она ранена. Сильно ли? Эми протянула свободную руку, сама не понимая зачем. Кицунэ мигом взвилась и отскочила, предусмотрительно держась в пределах барьера. Эми застыла, увидев, что там, где лежал ёкай, снег стал темно-красным. Мех на правой передней лапе и боку лисы был выпачкан свежей кровью.
Они жадно зарычал.
– Я чую твою кровь, отродье Инари! – пророкотал гигант столь низким голосом, что он, казалось, издавал не звук, а вибрацию. Бусинки глаз обратились к Эми. – Откушаю поутру лисятину и человечинку. Храмовая дева… ох, так и веет непорочностью.
– Долго ждать придется, – храбро ответила Эми неожиданно для самой себя.
Они расхохотался, зло, отрывисто, чем заставил ее содрогнуться, и указал на землю.
– Недолго, мико. Вовсе не долго.
Эми опустила взгляд. Офуда под ее пальцами сиял тусклым голубым светом, но края бумажного листочка уже почернели, словно их пожирал невидимый огонь. Кровь отхлынула от щек Эми. Офуда выгорал. Когда он почернеет полностью, чары рассеются.
Они ухмыльнулся, увидев ее страх, и склонился к барьеру.
– Ну что, мико, ждешь спасения от ками?
Еще пара минут, не больше, и чарам придет конец. Что же делать?.. Остальные офуда упали за пределами круга.
– М-моя ками меня защищает, – пролепетала Эми. – Она всегда меня защищает. Она всегда со мной.
Они жестоко рассмеялся.
Внутри Эми вдруг поднялась волна тепла, сосредотачиваясь в груди. Местечко ровно над сердцем обожгло, и барьер вспыхнул, озаряя лес. Они отпрянул и вскинул руки, прикрывая морду. Барьер разгорался все ярче, пока от него не потянулись призрачные ленты света, заплясавшие на беззвучном ветру.
К они ринулось голубое пламя. Гигант завыл и попятился; его руку зацепил свет, и она покрылась волдырями, истекая чем-то зеленым. Они вперил взгляд в Эми и прорычал проклятие. А потом ринулся в лес, с треском ломая кусты. Вскоре воцарилась тишина.
Офуда полыхнул и угас. Эми уставилась на свои перепачканные сажей пальцы. Бумага сгорела, чары развеялись. Эми опустила дрожащую ладонь и огляделась.
Кицунэ успела отбежать в сторону и настороженно наблюдала. С ее живота на снег капала кровь.
– Погоди, – начала было Эми, протягивая руку, – не…
Завидев движение, кицунэ тут же бросилась бежать. И через миг исчезла, слившись со снегом и темнотой.
– …уходи, – закончила Эми, запнувшись.
Совершенно обессиленная, она огляделась. Алая кровь кицунэ, зеленая слизь они, разворошенный снег превращали поляну в миниатюрное поле боя. Чудище ушло, однако ничто не мешало ему вернуться. Может, кицунэ поступила вполне разумно.
Глубоко вздохнув, Эми наконец встала и пошатнулась. Собрала промокшие офуда, беспомощно покрутила головой, совершенно не представляя, в какую сторону идти. Пришлось выбирать направление наугад.
– Кар! – выдала ворона, наблюдавшая за происходящим с безопасного насеста на дереве.
– Заткнись ты, – буркнула Эми и побрела по бесконечному лесу.
Глава 8
Эми склонила голову, стараясь слушать голос Фуджимото. Как только Катсуо привел ее, мокрую и дрожащую, к нему, гнев превратил до неловкости милого старичка в нечто похожее на краснокожего демона они. Фуджимото сидел за низким столиком в своем кабинете, и каждое едкое слово, отражаясь от стен этой скудно обставленной комнаты, впивалось в свою жертву повторно. Уничижительная лекция продолжалась уже полных полчаса и охватывала все, о чем подозревала Эми: вопиющую безответственность, неуважение к тем, кто переживал и ее разыскивал, пренебрежение к роли камигакари, а также некоторое количество намеков на безмозглость.
Спустя минут десять после нападения они Эми наткнулась на тропу с отпечатками копыт – по чистой случайности, ведь, как ни досадно, шла она все-таки не на юг, а на северо-запад. Затем, уже на полпути к пастбищу, она увидела несущихся верхом по следу сбежавшего коня Катсуо и Минору. Оба сохэя были в ярости: если бы Эми погибла, их службе пришел бы конец.
Фуджимото все продолжал, и Эми, закусив губу, опустила голову еще ниже. Решив посидеть на спине у лошади, она даже не задумалась, что будет с Катсуо и Минору, если с ней что-то случится. Впрочем, она же не собиралась никуда скакать.
Фуджимото недовольно кашлянул и откинулся назад.
– Ну, камигакари Кимура? – вопросил он, назвав ее по фамилии. – Что скажете в свое оправдание? Пока вы никак не объяснили свое недостойное поведение.
Эми не смотрела ему в глаза. Стыд в ней боролся с тихим, но неиссякаемым гневом, который зародился после прочтения руководства каннуши. Горло терзали горькие слова, стремясь прорваться наружу. Однако Эми не могла раскрыть то, что узнала правду о своем будущем: ее судьбу это никак не изменит, лишь сделает оставшиеся месяцы тяжелее.
– Мне приснился кошмар, – пробормотала она. – Я прогулялась к конюшне, чтобы прийти в себя и…
– И решили покататься в одиночку по ночным горам? – ядовито перебил ее Фуджимото.
– Конь выскочил за ограду…
Каннуши презрительно фыркнул; от лепечущего старичка не осталось и следа.
– Отныне приближаться к конюшне вам запрещено. Не знаю, что подвигло вас на столь безответственный поступок, но пока я не переговорю с гуджи Ишидой, вам не разрешается выходить за пределы дома и сада. Стоит ли мне приставить к вам надсмотрщика, дабы у вас не было соблазна нарушить указания, камигакари Кимура?
– Нет, каннуши Фуджимото.
– Можете идти. – Он глянул на дверь. – Катсуо, отведи ее в комнату. И сообщи мико Нанако, что госпоже требуется горячая ванна, еда и травяной чай, чтобы уменьшить риск болезни после ночи на холоде.
Дверь кабинета скользнула в сторону. Эми поднялась и вышла за порог, не глядя на Катсуо. А ей самой в спину уперся его злой взгляд, который давил своей тяжестью всю дорогу мимо подмостков и главного святилища. Катсуо молча шагал до самой комнаты, но хлопнул по двери ладонью, как только Эми попыталась ее открыть.
– Ты что творишь?! – Несмотря на шепот, каждое слово дрожало от ярости, которую Катсуо едва сдерживал. – Приснился кошмар? Я ни на секунду не поверил.
Рассказать ли ему правду?.. Нет, она лишь причинит ему боль. Он и так печалился о лишениях Эми. А если узнает, что она потеряет абсолютно все и ее судьбу не изменить…
Катсуо склонился ближе.
– Неужели ты ничему не научилась после истории с Ханой? Как ты можешь оскорблять ее память и подвергать себя такой опасности, что…
Эми рывком повернулась к нему лицом, не успев с собой совладать.
– Научилась вообще-то! – прошипела она, еле сдерживая крик. – Все вышло случайно! Я забыла закрыть калитку, и конь сорвался с места. А я всего лишь хотела на нем посидеть минутку!
– Ну и зачем тебе понадобилось на нем сидеть? – прорычал Катсуо.
– Потому что я люблю лошадей! Потому что мне никогда не разрешали на них кататься, хотелось попробовать хоть раз!
Он дернулся как от удара, и его гнев растворился в изумлении. Поникнув, Катсуо прикрыл глаза ладонью.
– Прости меня, Эми, – пробормотал он. – Это я виноват. Не стоило лезть к тебе со своей жалостью о том, что ты упускаешь. Какой же я дурак!
– Нет, ты не дурак. – Злость Эми иссякла, уступив место давящему на плечи стыду. – И ты не виноват. Мне не стоило уходить одной. Глупо с моей стороны. Я и не думала, что конь сбежит вместе со мной.
Катсуо глянул на нее поверх пальцев.
– То есть его имя тебе ни о чем не намекнуло?
– Его имя?
– Мерина зовут Торнадо.
– Я… не знала.
– Все три кобылы очень спокойные. Ни одна бы не сбежала.
Эми скорчила гримасу. Н-да, повезло же ей выбрать самого норовистого! Катсуо наконец отпустил дверь, и Эми ее открыла.
В комнате кто-то навел порядок. Футон и постельное белье были убраны в шкаф, чемоданы аккуратно стояли в углу. Ни шкатулки, ни ее содержимого, ни дневника с руководством каннуши не было видно.
Запаниковать Эми не успела. Катсуо достал из-под хаори обе книжицы и, улыбаясь, протянул ей.
– Прихватил их, пока никто не видел. Поднялась такая паника, что вряд ли на них вообще обратили внимание. Сперва мы думали, что кто-то напал на тебя и похитил.
Подавив очередной укол вины, Эми забрала книги и прижала их к груди. Она чуть было не спросила, читал ли он их, но сообразила: а когда бы? Едва ли Катсуо стал бы рассиживаться с ее дневником, пока она где-то пропадает и явно в опасности. Она наверняка ужасно всех перепугала.
– Спасибо, – шепнула Эми.
– Не за что. – Катсуо замешкался. – Послушай, если тебе вдруг захочется испытать что-нибудь еще, просто позови меня, ладно? Новые впечатления – это здо?рово и все такое, но когда тебе не грозит вред… или хуже.
К глазам Эми подступили слезы. После всего, что Катсуо пережил по ее вине, он по-прежнему был к ней слишком добр.
Катсуо отступил на шаг.
– Тебе нужно переодеться и принять ванну.
Эми кивнула и вошла в комнату, чувствуя, как неприятно хлюпают мокрые носки. Катсуо закрыл дверь, и Эми прислушалась к его шагам, зная, что он ушел передавать указания Нанако. Она поморщилась. Ее неизбежно ждала еще одна лекция.
Оставшись в одиночестве безупречно чистой спальни, Эми изумилась, какое же безумие заставило ее броситься в ночь и залезть на коня. Долг и отчаяние так боролись со стремлением взбунтоваться против предательства, что затмили ей разум, но в утреннем свете она поняла – несколько минут на лошадиной спине совершенно не стоили беспокойства и тревоги, которые она всем причинила.
Подняв руку, Эми уставилась на испачканные пеплом пальцы. Зато она сама нашла дорогу в горах, использовала офуда, выстояла против они. Даже, наверное, спасла жизнь кицунэ – если, конечно, та позже не умерла от ран.
Эми хотела лишь немного впечатлений о жизни вне строгих правил камигакари, а получила куда больше, чем могла представить. Страх, измождение, боль – она чувствовала каждый синяк, – но приключение того стоило. Защитилась от они, действовала сообща со странным маленьким ёкаем, бродила по дикому лесу в одиночку. Каждое воспоминание было ярким, пульсировало жизнью и вдыхало ее в Эми – чего не случалось уже много лет. Приключение было необыкновенным, головокружительным – и ее личным, поэтому, несмотря на стыд и вину, Эми ни капли не жалела.
Если бы Фуджимото узнал ее истинные чувства, его бы хватил удар.
