Анализируя психодинамику данного случая, Хардинг указал, что самоубийство биологического отца Миллигана лишило мальчика отцовской заботы и породило ощущение какой-то иррациональной силы, а также всепоглощающее чувство вины, которое привело к тревожности, внутреннему конфликту и чрезмерному фантазированию. Таким образом, он стал «легкодоступной жертвой для отчима Чалмера Миллигана, который использовал потребность мальчика в близости и заботе для удовлетворения собственных сексуально-садистских наклонностей…»
Далее Хардинг писал, что поскольку юный Миллиган идентифицировал себя с матерью, то когда Чалмер ее избивал, мальчик «чувствовал ее ужас и боль…» [Это привело к] «страху ее потерять, в результате чего он оказался в зыбком мире фантазий, характеризующемся непредсказуемостью и неясностью. Все это, вместе с грубостью, садизмом и сексуальным насилием со стороны отчима, привело к регулярной диссоциации…».
Вывод доктора Хардинга был ясным и недвусмысленным: «Пациент в состоянии предстать перед судом, поскольку у него произошло слияние множественных личностей… Я также убежден, что пациент страдает психическим расстройством, вследствие чего не может отвечать за преступные действия, совершенные им во второй половине октября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года».
Прокурор округа Франклин Бернард Явич согласился с заключением Хардинга, и судья Флауэрс объявил, что ему не остается ничего иного, кроме как вынести оправдательный приговор. Уильям Стэнли Миллиган вошел в юридические сборники как первый в истории человек, которого признали невиновным в серьезном преступлении «по причине невменяемости» на основе диагноза «диссоциативное расстройство идентичности».
Флауэрс рекомендовал суду по делам о наследствах и опеке направить Миллигана не в Лиму, а в иное заведение, где он сможет получить лечение с учетом своей малоизученной и неоднозначной болезни. Ознакомившись с отчетами и доказательствами, судья по наследственным делам и опеке согласился с мнением коллеги, который вел дело, и направил Миллигана в Афинскую психиатрическую клинику (АПК), где его лечением занялся доктор Кол, специалист по диссоциативному расстройству идентичности.
3
Хотя первоначальный диагноз Хардинга выявил десять ясно различимых личностей, включая Билли (корневую личность), – полностью сформированных, разного возраста, пола и коэффициента умственного развития, – доктор Кол вскоре обнаружил еще четырнадцать альтер-эго.
Тринадцати из них, как выяснилось, запрещалось вставать на Пятно, и они были скрыты от мира, поскольку артур считал их «нежелательными». Используя опыт работы с другими «пациентами-множественниками», доктор Кол смог сплавить (объединить, или слить) двадцать три внутренних личности в одну, новую личность, которая не существовала ранее. Этот появившийся последним индивид помнил все, что думали, делали и говорили остальные с момента их появления. Они прозвали его Учителем.
Хотя Афинская психиатрическая клиника была заведением открытого типа, Миллиган не имел права покидать здание без разрешения доктора Кола. Поскольку одним из аспектов лечения считалось наращивание уверенности в себе, а также развитие доверия между пациентом и врачом, доктор Кол систематически увеличивал свободу передвижения Миллигана и список того, что ему позволено. Вначале Миллиган не мог выходить на улицу без сопровождения, затем ему разрешили самостоятельные короткие прогулки в пределах больничной территории при условии, что он будет отмечаться в журнале, как делали другие пациенты.
Шли месяцы. Постепенно его, с двумя сопровождающими, стали отпускать в город (купить принадлежности для рисования, встретиться с новым адвокатом, положить в банк деньги, вырученные от продажи картин). Затем позволили покидать территорию больницы в сопровождении одного человека. Доктор Кол провел Билли через интенсивную ролевую терапию, готовя его к самостоятельности.
Глава Управления по условно-досрочному освобождению Джон У. Шумейкер, отступив от своей обычной практики в отношении досрочно освобожденных душевнобольных, продолжал отслеживать процесс лечения Билли Миллигана. Ранее судья Флауэрс расстроил его планы по водворению Миллигана в тюрьму, и теперь Шумейкер выжидал, когда Миллиган «выздоровеет» и выйдет из-под юрисдикции суда, чтобы бросить его в тюрьму на оставшиеся тринадцать лет.
Поначалу выходы в город проходили спокойно. Учитель гордился своей целостностью и, ничем не отличаясь от студентов, гулял по территории университета. Первые успехи лечения привели Гэри и Джуди к выводу, что Билли сможет жить нормальной жизнью.
Однако в отличие от других пациентов с диагнозом множественной личности, которых лечили без шумихи и под фиктивными именами, Билли Миллиган стал знаменитостью сразу после своего ареста из-за повышенного внимания СМИ. Когда был официально объявлен его диагноз, он и его врачи превратились в объекты сочувственного любопытства во всем мире и мишень для нападок – в центральном Огайо. Несколько местных политиков резко критиковали доктора Кола и оправдание Билли по причине невменяемости. Ни врач, ни пациент не подозревали, что из Колумбуса на них надвигается буря негодования.
Тридцатого марта тысяча девятьсот семьдесят девятого года ежедневная газета «Колумбус диспэтч» опубликовала первую из серии статей о Билли и его докторе.
ВРАЧ РАЗРЕШИЛ НАСИЛЬНИКУ ПОКИДАТЬ КЛИНИКУ
Автор Джон Свитцер
«Диспэтч» стало известно, что Уильям Миллиган, насильник с диагнозом множественной личности, направленный в декабре прошлого года в Афинскую психиатрическую клинику, получил разрешение выходить в город без сопровождения… Лечащий врач Миллигана Дэвид Кол заявил газете, что Миллиган может покидать территорию больницы и свободно разгуливать по городу…
За этой статьей последовали другие, включая передовицу под заголовком «Защитите общество – измените законодательство». Во всех материалах жестко критиковались методы лечения Миллигана.
Два члена законодательного собрания штата, Клэр Болл-младшая из Афин, прозванная «скандалисткой», и Майк Стинциано из Колумбуса, обрушились с критикой на клинику и доктора Кола, требуя от законодательного собрания штата пересмотра нормативного акта, согласно которому Миллигана отправили в Афины. Они также требовали изменения закона о «признании невиновным по причине невменяемости».
Стинциано (ошибочно) утверждал, что доктор Кол позволил пациенту «в одиночку шататься по городу», поскольку тайно пишет книгу о Миллигане и скандальная известность пациента ему на руку. Усиливающаяся критика, которая подогревалась почти ежедневными статьями и заголовками на первых страницах газет, вынудили суперинтенданта клиники вновь ограничить Миллигана пределами больничной территории, пока не уляжется шумиха.
Расстроенный нападками на своего врача и растерявшийся от шквала статей, ставящих под сомнение диагноз и методы лечения, Учитель рассоединился. Миллиган сдавал позиции.
Законодатели начали оказывать давление на суд, добиваясь перевода Билли в госпиталь для душевнобольных преступников в Лиме.
Седьмого июля тысяча девятьсот семьдесят девятого года на первой странице «Колумбус диспэтч» появилась статья в красной рамке: «Насильника Миллигана могут отпустить в ближайшие месяцы». Говоря о том, что через три-четыре месяца Миллигана могут признать здоровым и выпустить в соответствии с интерпретацией закона, которого придерживается Верховный суд США, репортер, взявший интервью у депутата Стинциано, писал: «Он [Стинциано] полагает, что жизнь Миллигана окажется под угрозой, если жители Колумбуса узнают, что он беспрепятственно разгуливает по городу…»
После десяти месяцев непрекращающихся нападок со стороны политиков и журналистов судья афинского окружного суда Роджер Джоунс вынес решение о переводе Миллигана в госпиталь Лимы. Позднее четвертый окружной апелляционный суд Огайо признал это нарушением прав Миллигана… Так или иначе, четвертого октября тысяча девятьсот семьдесят девятого года Билли увезли за сто восемьдесят миль от Афин, в лечебное заведение, которое многие называли «больницей в аду».
Здесь и начинается продолжение правдивой истории Билли Миллигана.
Предисловие
После того как Билли Миллиган был неожиданно переведен в госпиталь для душевнобольных преступников в Лиме – лечебное заведение строгого режима, от которого его пытались уберечь адвокаты, – я, наслышанный про «больницу в аду», решил поднять ее историю.
Обнаружил две статьи ежедневной кливлендской газеты «Плейн дилер». Первая датировалась двадцать вторым мая тысяча девятьсот семьдесят первого года:
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ПОВЕСИВШИХСЯ В ЛИМЕ. ВСКРЫТИЯ НЕ БУДЕТ.
Собственные корреспонденты Эдвард П. Уилан и Ричард Ч. Уидман
Лима, штат Огайо
Согласно попавшим в распоряжение «Плейн дилер» отчетам коронера алленского окружного суда, за последние девять лет в госпитале Лимы совершили самоубийство через повешение двадцать шесть пациентов…
Доктор Ноубл заявил вчера нашей газете, что не в его практике запрашивать вскрытие для повесившихся.
Винсент Дж. Де Вита, бывший санитар больницы, работавший в ней с тысяча девятьсот шестидесятого по шестьдесят пятый год, рассказал нашим репортерам, что знал двух пациентов, которые совершили самоубийство из-за зверского обращения…
Большинство из двадцати шести повесились необычным способом, который, судя по всему, хорошо известен в госпитале.
«Чтобы так умереть, нужна сильная решимость, – отметил коронер, – пациент может в любую секунду спастись, просто встав на ноги».
В статье не описывался «необычный способ» самоубийства – вероятно, чтобы не травмировать читателей или чтобы им не воспользовались пациенты других лечебных заведений.
Четыре дня спустя «Плейн дилер» напечатала еще одну статью с бросающимся заголовком:
НАКАЗЫВАЮТ ЭЛЕКТРОШОКОМ
Рассказ бывшей санитарки
Собственные корреспонденты Эдвард П. Уилан и Ричард Ч. Уидман
Лима, штат Огайо
Бывшая санитарка, которая уволилась из госпиталя, будучи не в силах наблюдать жестокое обращение с пациентами, рассказала вчера нашей газете, что в больнице широко применяется электрошок для наказания и запугивания.
Решительная и прямолинейная Джин Ньюман, сорока шести лет, которая во время Второй мировой служила в женском батальоне ВМФ США, заявила, что своими глазами видела, как пациентка после шоковой терапии «превратилась в овощ»…
Миссис Ньюман, преодолевая отвращение, добавила: «Я сильный человек, видала всякое, но хуже ничего не встречала. За несколько минут женщина превратилась из человеческого существа в студень. Меня чуть не стошнило. В Лиме она [шоковая терапия] используется только для наказания или запугивания. Никак не для помощи пациенту».
Я начал понимать, почему год назад Швейкарт и Стивенсон так убеждали суд и Департамент психиатрии не направлять их подзащитного в Лиму.
Теперь, из-за политического давления, которое организовали два законодателя штата Огайо, Миллигана переводили именно туда.
Зная, что корневой Билли проявлял склонность к суициду и в более щадящих условиях, я беспокоился о том, что? он может сотворить с собой в заведении вроде Лимы. У большинства «множественников» альтер-эго развиваются как механизм выживания. А Билли – корневая личность, значащаяся в свидетельстве о рождении, – был объявлен склонным к суициду. Поэтому артур с рейдженом и усыпили его в четырнадцатилетнем возрасте, когда он попытался спрыгнуть с крыши школы.
Я боялся, что, если основной Билли проявится в Лиме, он разом прикончит двадцать четыре личности, уничтожив одно тело.
И это чуть не произошло.
После перевода Билли в Лиму я попытался его навестить, но встретил жесткий отпор со стороны его нового врача (не члена ассоциации психиатров). Последний, как мне показалось, отреагировал на мою просьбу крайне враждебно. На мой взгляд, это свидетельствовало о страхе – он боялся, что я своими глазами увижу истинное положение дел.
Осенью тысяча девятьсот семьдесят девятого года Департамент общественной информации Лимы организовывал для желающих регулярные экскурсии в госпиталь, и меня внесли в список. Однако спустя некоторое время уведомили, что мой визит отменен доктором Льюисом Линднером, а при входе в каждое отделение висит его приказ не пропускать меня в больницу.
Тридцатого января тысяча девятьсот восьмидесятого года, в тот же день, когда я получил от Билли заметки с описанием происходящего, пришло письмо от другого пациента Лимы, который несколькими днями ранее звонил мне в связи с ситуацией в больнице.
Сэр, поговорив с вами по телефону, я решил переписать свое письмо к вам. Перейду сразу к делу. Не прошло и суток после посещения адвоката, как Билла перевели из ИТ-5 в ИТ-9. В девятом отделении интенсивной терапии более жесткий режим.
Персонал принял решение о переводе во время ежедневной планерки. Для Билла это стало полной неожиданностью и повергло в шок, но он держался молодцом…
Теперь мы с Биллом можем разговаривать только во время дневного отдыха. Он говорит, что ему запретили любые посещения, переписку и звонки до тех пор, пока он не уволит своих адвокатов. Ему велено прекратить работу над книгой [которую писал о нем ваш покорный слуга], над ним издеваются санитары. (Меня тоже обвиняли в помощи Биллу с книгой, и я понял, что эти люди категорически не хотят ее выхода в свет…)
Надеюсь, я вам помог. Если могу сделать что-то еще, только попросите.
С уважением, [имя намеренно не указывается].
Я не указал или изменил имена пациентов, заключенных, медсестер, санитаров, охранников и обслуживающего персонала медучреждений, в которые заточали Билли, чтобы защитить их частную жизнь.
Впоследствии, после протеста со стороны адвоката, помощник генерального прокурора позвонил мне и сообщил, что ограничения против меня сняты и я могу навещать Билли.
Поскольку доктор Линднер не ответил на мое заказное письмо и таким образом не воспользовался возможностью поделиться своим взглядом на события в Лиме, я считаю себя обязанным указать источники информации о нем: описание его внешности, выражение лица и поведение основываются на моих наблюдениях во время судебных заседаний, где я присутствовал; сцены с его участием созданы на основе интервью Миллигана; действия Линднера в отношении Билли во многом базируются на медицинских отчетах, составленных самим Линднером; и, наконец, оценка его как психиатра – на мнении его коллег по цеху, высказанном в газетных статьях и интервью, например в «Плейн дилер» от девятнадцатого августа тысяча девятьсот восьмидесятого года.
В третьей статье из серии «И снова о госпитале в Лиме» газета цитирует начальника Департамента психиатрии Тимоти Б. Моритца, который признает, что жалобы многих пациентов на отсутствие адекватной психотерапии в Лиме, вероятно, обоснованны, поскольку ввиду удаленности больницы в ней не хватает квалифицированных кадров…
Более того, он [Моритц] признал, что отдельные сотрудники не обладают желаемой квалификацией. Например, клинический директор Льюис Линднер – терапевт, а не сертифицированный психиатр.
В ответ на вопрос, почему же его назначили на эту должность, Моритц сказал, что Линднер неплохой врач. «Тут или Линднер, или вообще никто. У нас нет выбора»…
Зарплата, выделяемая штатом, по словам Моритца, не позволяет ему привлечь высококлассных специалистов. Так, посетовал он, ему запрещено предлагать психиатрам больше пятидесяти пяти тысяч в год, что значительно меньше, чем они могут заработать в других местах.
В результате количество высококвалифицированных сотрудников в Лиме не так велико, как хотелось бы Моритцу. Как следствие, малообученные санитары получают значительную власть…
Большую часть этого периода мне было запрещено общаться с Билли. Ему не разрешалось пользоваться карандашом и бумагой у себя в камере и было позволено писать только под присмотром санитара. Это для него оказалось очень сложно. В конце концов он нашел способ писать тайком. Записи, которые он переправлял мне по почте с помощью некоторых посетителей, позволили передать в этой книге его мысли, чувства и рассказать о событиях, происходивших в Лиме.
Мнение стороннего наблюдателя основано на прямых цитатах из дневника Мэри. Застенчивая девушка, которая познакомилась с Билли, будучи пациенткой Афинской психиатрической клиники, при любой возможности выбиралась из Афин в Лиму и навещала Билли. Позднее она сняла комнату рядом с больницей и приходила каждый день, фиксируя в дневнике то, что он рассказывал, комментируя его внешность и поведение, а также чувства, которые он у нее вызывал.
Я благодарен ей за разрешение опубликовать отрывки из этого дневника, часто подкрепляющие собственные воспоминания Билли о событиях, которые в противном случае показались бы невероятными.
Интервью с адвокатами, психиатрами, общественными защитниками, детективами и друзьями, чьи судьбы пересеклись с Билли в последние двенадцать лет, послужили материалом, который я попытался превратить в связное повествование. Некоторые факты, которые в «Таинственной истории Билли Миллигана» упоминались вскользь, в данной книге рассматриваются подробно.
И если следующие двенадцать лет истории Билли Миллигана производят впечатление эмоциональных американских горок, то только потому, что именно так он их и прожил.
Дэниел Киз
октябрь 1993 г., Флорида
Часть первая
Безумие
Глава первая
Покидая Пятно
1
