Похоже, он считал, будто сказал нечто существенное.
– Это были вы, – сказала она. – Стояли там и заглядывали в дверь, когда услышали мои шаги.
– Конечно, – признался Фред. – Конечно, это был я.
– Дверь к Ракеру и Диллу? – жестко спросил Кремер.
– Да.
– Вы тоже искали выход?
– Нет.
– Тогда что вы там искали?
– Я… – Фред сглотнул. Он выглядел растерянным, лицо его пылало, но вдруг на нем отразилось облегчение. Неизвестно, какая мысль пришла ему в голову и так взбодрила его, но он стал говорить громко, словно хотел, чтобы никто, упаси бог, не пропустил его слова мимо ушей. – Я смотрел на мисс Трейси. Я занимался этим всю неделю. Меня зовут Фред Апдеграф, и я участник выставки. Я смотрел на мисс Трейси. – Его слова звучали как гимн.
Однако на Кремера это не произвело впечатления.
– Мы поговорим позже, мистер Апдеграф. – Он повернулся к сержанту. – Пэрли, оставайся здесь с мистером Апдеграфом, Гудвином, этой молодой особой и Питом. Мерфи, пошли со мной и мисс Трейси. Остальные, если хотят, могут уйти.
– Минуту… – Хьюитт сделал шаг вперед. – Я Льюис Хьюитт.
– Я уже понял, – буркнул Кремер.
– Я почетный председатель комитета и отвечаю за все происходящее. Ни в коей мере не желая вмешиваться в ваши служебные обязанности, я все же считаю, что мисс Трейси, которая еще очень молода, должна быть ограждена от излишнего беспокойства и неприятностей.
– Позвольте мне, Хьюитт. – У. Дж. Дилл поднялся и шагнул вперед, встав прямо перед Кремером. – Я работодатель мисс Трейси. И полагаю, должен оберегать ее. Если не возражаете, я пойду с вами.
Я пристально следил за Энн, зная по опыту, что истинный характер женщины лучше всего раскрывается в стрессовой ситуации. Мне казалось, Энн в полном порядке. После четырех дней на публике в качестве звезды выставки цветов, после позирования для фотографии с Билли Роузом и обеда с Льюисом Хьюиттом, она, оказавшись замешанной в расследование убийства, угодила прямо в зловонное болото, подвергаясь риску быть забрызганной грязью с головы до ног. Однако до сих пор она не сделала ничего, что поколебало бы мое уважение к ней, даже когда я объяснял, как можно нажать на спусковой крючок пальцами ног. Но сейчас она смотрелась так себе. Она вполне могла бы сказать что-нибудь подходящее в том смысле, что защищена броней своей невиновности и не нуждается в покровительстве своего зануды-работодателя или помешанного на орхидеях миллионера. Но она невозмутимо смотрела на У. Дж. Дилла, не открывая рта. Я начал подозревать, что либо не сумел проникнуть в тайные глубины ее души, либо ум ее несколько ограничен, но не поймите меня превратно – я все еще был предан ей. Даже с этим каменным лицом она была прекрасна. А за пищей для ума я могу сходить и в библиотеку.
Кремер заверил Хьюитта и Дилла, что нет никакой надобности защищать Энн, и уже направился с ней и Мерфи к двери, когда произошла новая заминка.
– Мистер Кремер! С вашего позволения… – Это был голос Вулфа.
Я скрыл улыбку. Разумеется, он будет просить или требовать, смотря по тому, что сочтет более действенным, чтобы мне разрешили отвезти его домой. Я надеялся, что Кремер согласится. И когда мы сядем в наш седан и Вулф начнет буйствовать, я не буду вмешиваться, пока он не закончит, а потом воткну ему под ребро припасенный мною маленький кинжал и еще поверну его раз-другой. Не каждый день выпадает такой шанс.
Кремер обернулся:
– Чего вы хотите?
– Я бы хотел, – сказал Вулф, – закончить нашу с мистером Хьюиттом дискуссию об орхидеях.
– Ну и на здоровье.
– Но не в этом зверинце. А в приемлемом уединенном месте. Мы могли бы найти где-нибудь свободную комнату.
– На здоровье. Я же сказал, что все остальные свободны.
– И мистер Гудвин должен присутствовать, чтобы делать записи. Он придет, как только понадобится вам. Вы не можете задерживать его без соответствующих документов…
Кремер раздраженно фыркнул:
– Ради бога, обсуждайте свои орхидеи! Мне нужно только, чтобы Гудвин появился, когда он понадобится.
Он и двое его спутников переступили порог, и дверь за ними закрылась. Я смотрел на Вулфа, и, не думая скрывать свою злость, Пэрли Стеббинс тоже уставился на него с подозрением. Но мы не произвели на него никакого впечатления. Вулф встал со стула, о чем-то беседуя вполголоса с Льюисом Хьюиттом. Тот, нахмурившись, кивнул без энтузиазма и направился к двери, а Вулф последовал за ним.
– Идем, Арчи, – сказал он.
Пэрли попытался меня задержать:
– Куда это вы?
– С другой стороны приемной есть комната, – ответил Хьюитт.
Пэрли это определенно не понравилось. Он даже не улыбнулся, когда я, проходя в дверь, в шутку ткнул его пальцем под ребро.
Комната, куда мы пришли, оказалась небольшой каморкой с одним окном. В ней только и было что два маленьких столика да четыре деревянных стула. Печальная женщина из приемной включила нам свет и удалилась. Вулф с сомнением взглянул на хрупкий стул и перевел взгляд на меня, но я сделал вид, будто не заметил, потому что вовсе не собирался хлопотать, устраивая ему сиденье поудобнее. Вулф поджал губы и сел, стараясь, чтобы стул пришелся по центру его зада.
– Присаживайтесь, мистер Хьюитт, – пригласил он.
Хьюитт продолжал стоять.
– Что за дурацкий спектакль? – Он посмотрел на меня, потом на Вулфа. – О чем это столь секретном вы можете мне сообщить?
– Есть о чем, – сухо произнес Вулф, – уверяю вас.
– Об орхидеях? Это едва ли сейчас повод…
– Не орхидеи. Убийство. Я знаю, кто застрелил этого человека.
Хьюитт вытаращил глаза:
– Вы знаете, кто его застрелил?
– Да.
– Но мой дорогой мистер Вулф… – Хьюитт был недоволен, но говорил вежливо. – Вряд ли следует обсуждать это со мной. Вам надо обратиться в соответствующие органы…
– Я предпочитаю сначала переговорить с вами. И предлагаю говорить как можно тише. Весьма вероятно, что полицейский подслушивает у двери.
– Вздор! Эта мелодрама…
– Прошу вас, мистер Хьюитт! Не стоит глумиться, это всего лишь точка зрения, а не мелодрама. Я хочу предложить вам новую точку зрения на смерть Гарри Гулда. Выстрел произвел мой помощник мистер Гудвин… Пожалуйста, позвольте мне закончить. Прежде всего установим факты. Арчи?
Я сел. Мой маленький кинжал… Этот толстый бездельник обезоружил меня. Я только сказал с досадой:
– Ну а если я вас подведу?
– Не подведешь. В любом случае не сможешь. Я видел обрывок шнура, который ты выбросил. Должен заметить, что свой спектакль ты разыграл приемлемо. Весьма приемлемо во всех отношениях. Мне недостает единственной детали: был ли рывок, когда ты ее поднимал?
– Что за чертовщина здесь происходит?! – спросил Хьюитт, уже не стараясь быть вежливым. – Вы что, в самом деле?..
– Прошу вас, мистер Хьюитт, не кричите так. Я изложу ситуацию предельно кратко. Должен ли я сообщить мистеру Кремеру…
– Да, рывок был, – ответил я. – Но очень слабый. Я почти не ощутил его, потому что был зол как черт.
– Я знал, что ты злишься, – кивнул Вулф. – Я доложил бы мистеру Кремеру следующее: Льюис Хьюитт сказал, что потерял трость. Чуть позже в коридоре на третьем этаже мы обнаружили эту трость. Она лежала на полу, рукояткой к щели под той дверью, которая ведет к экспозиции Ракера и Дилла. Это было в четыре часа двадцать минут. Мистер Гудвин поднял трость и ощутил при этом рывок. Он назвал его слабым, но мистер Гудвин исключительно силен и к тому же находился в крайне возбужденном состоянии. К рукояти трости был привязан кусок зеленого шнура, который мистер Гудвин сбросил, прежде чем передать трость владельцу.
– Я не заметил никакого шнура, – огрызнулся Хьюитт.
– Возможно, – допустил Вулф. – Люди, получившие свое состояние по наследству, редко берут на себя труд замечать что-либо. Но шнур видел мистер Гудвин, его видел я, и мистер Гудвин ощутил рывок. В тот момент, несомненно, и произошел выстрел, а шнурок порвался. Вот что я доложил бы мистеру Кремеру, ибо таковы факты.
– Говорю вам, что не видел никакого шнура!
– Но мы-то видели. Не кричите, мистер Хьюитт. Мистер Гудвин даже трогал его. Не думаете же вы, что мы все это сочинили?
– Да нет. – Хьюитт взглянул на дверь, на меня, потом снова на Вулфа. – Нет, я не подозреваю вас. Но это непостижимо… – Он вдруг замер. – Что это?
– Обрывок шнура, – сказал Вулф.
Этот сукин сын вытащил его из кармана жилета. Я привстал, чтобы посмотреть. Это был тот самый шнур.
– Ну и дела, – сказал я и сел.
Хьюитт тоже сел. Очевидно, он размышлял, что бы ему предпринять.
– Вы, мистер Дилл и мистер Гудвин, – начал Вулф, – оставили меня там. Бросили меня одного. Арчи поставил горшки с растениями на полу – кстати, у меня есть C. hassellis и получше, много лучше, я сам вырастил их. В какой-то момент я стал рассуждать, что, учитывая ситуацию, весьма примечательно. Не могу утверждать, что предвидел абсолютно все, но кое-какие соображения заставили меня отправиться в коридор, найти там этот кусок шнура и забрать его. Это, вне всякого сомнения, тот самый шнурок, что был привязан к вашей трости. Сравнив ее со шнуром, привязанным к спусковому крючку, мистер Кремер легко превратит наши догадки в несомненный факт. Точнее, он сможет сделать это, если я предоставлю ему такую возможность. Вы полагаете, я должен так и поступить?
– О господи! – пробормотал Хьюитт. – Моя трость. Боже, да вы отдаете себе отчет – моя трость!
– Совершенно верно, – согласился Вулф. – Не говорите так громко. Я отдаю себе отчет. Тот, кто устроил это, сделал петлю на конце шнура и пропустил его под дверью. Возможно, только потом, когда он увидел вашу трость там, где вы оставили ее, ему пришла в голову спонтанная идея: надеть петлю на рукоять трости в расчете на то, что первый же, кто пройдет по коридору, ее подберет. Если бы в коридоре никого не оказалось до половины пятого, он сделал бы это сам. Я представляю, какая это история для газет. Не думаю, чтобы вас официально заподозрили в том, что все это устроили вы, но публика, по крайней мере часть ее, еще даже менее деликатна, чем мистер Кремер.
– О господи! – простонал Хьюитт. – Это же… – Он сжимал и разжимал пальцы. – Это ужасно!
– Ну, я бы не сказал «ужасно». Неприятно.
– Нет, ужасно. Для меня. Для Хьюитта. Ужасно!
– Ну разве что для Хьюитта, – уступил Вулф. – Тем больше у вас причин заинтересоваться моим предложением. Я хочу эти орхидеи. Все три.
Ситуация радикально изменилась, и это сразу же отразилось на лице Хьюитта. Прежде она была угрожающей лишь для его спокойствия и репутации, ну в крайнем случае для его свободы и жизни. Теперь же угроза нависла над его собственностью. И это легло тяжелым камнем ему на сердце и свело ему челюсть. Он сверлил Вулфа взглядом.
– Ясно, – прошипел он. – Вот, значит, как. Короче говоря, шантаж. Шантаж! Нет! На это я не пойду!
– Не пойдете? – вздохнул Вулф.
– Нет!
– Очень хорошо. Я не получу орхидей, зато буду избавлен от беспокойства. Арчи, позови мистера Кремера. Передай ему, что дело важное. Я не желаю сидеть на этой проклятой доильной табуретке ни одной лишней минуты.
Я поднялся и не торопясь направился к двери. Я знал, что дело в шляпе, потому что Хьюитт промолчал. Теперь это была просто война нервов.
– Шантаж, – произнес Хьюитт сквозь зубы.
– Иди, Арчи, – сказал Вулф.
Я взялся за ручку двери.
– Подождите минутку, – не выдержал Хьюитт.
Я повернул голову, но дверную ручку не выпустил.
– Одну, – предложил Хьюитт. – Выбирайте любую.
Я вернулся и сел. Вулф вздохнул и покачал головой:
– Все три. Я не стану торговаться. Я собираюсь их честно заработать. Можете называть это шантажом, если так вам легче смириться с ситуацией. Но войдите в мое положение. Возможно, что как раз доказательство, которое я скрываю, для мистера Кремера стало бы решающим. И я вовсе не собираюсь становиться укрывателем убийцы. Если я помешаю розыску, то должен буду найти убийцу сам и, более того, отыскать достаточно улик, чтобы обвинить его, не прибегая к этому доказательству. Если мне это не удастся, я вынужден буду во всем признаться Кремеру, что было бы прискорбно, а также вернуть вам растения, что немыслимо. Так что я не имею права потерпеть неудачу.
– Две, – сказал Хьюитт. – Две, и они будут доставлены вам, когда вы выполните принятое обязательство.
Он, может, и получил свою собственность по наследству, но знал, как ее удержать.
– Нет, – возразил Вулф. – Все три, и я возьму их с собой сейчас. Вы мне доверять можете, а я вам – нет. Ведь если окажется, что вы сами убили его и я уличу вас в этом, то я никогда не получу их.
– Вы же не хотите сказать… – Хьюитт вытаращил глаза. – Вы имеете наглость… вы осмелились предположить…
– Ничуть. Я ничего не предполагаю. Я рассматриваю все возможные обстоятельства и был бы дураком, если бы не делал этого. – Вулф оперся на край стола и с облегчением отодрал себя от хлипкой доильной табуретки. – Я еду домой, там хотя бы есть кресло, пригодное для сидения, и приступаю к работе. Пожалуйста, проводите мистера Гудвина наверх и отдайте ему растения: я забираю их с собой.
Глава 5
Разумеется, у меня был припрятан туз в рукаве. Вулф забрал припасенный мной кинжал и прокрутил его в ребрах Хьюитта вместо своих, но у меня все еще имелась козырная карта.
Возможность пустить ее в игру появилась, когда мы вернулись в комнату, где сидели до этого, и Вулф пригласил всех присутствующих на ланч. На самом деле пригласил, во всяком случае Дилла и Апдеграфа. Я слышал собственными ушами. Вероятно, он собирался весь вечер размышлять над этим случаем, чтобы во время ланча объявить результат. Хьюитт отказался от моего предложения помочь ему транспортировать орхидеи вниз. Мне показалось, что я перестал ему нравиться. Покончив с церемонией приглашения, Вулф преспокойно, без стука, отворил дверь, за которой были Кремер и Энн, и исчез за ней.
Я подошел к Пэрли Стеббинсу, устроившемуся на стуле возле двери в приемную, и ободряюще ухмыльнулся ему. Он всегда чувствовал себя неуютно со мной или с Вулфом, а уж с нами обоими одновременно и вовсе был на грани нервного срыва. Скользнув по мне взглядом, он что-то прорычал.
– Гляди-ка, Пэрли, – сердечно сказал я. – Тут есть кого взять на заметку. Вон ту даму.
Она сидела в дальнем углу, все еще держа на коленях пальто, и с голубой сумочкой под мышкой.
– Она притворщица. Она китайская шпионка. Как и я. Мы засланы сюда Ху Флун Дуном. Если не веришь, послушай наш зашифрованный разговор.
– Иди к черту! – предложил мне Пэрли.
