Вчерашнюю ночь они провели не вместе, утром на пляже Ольга тоже не появилась. И Ник отправился на поиски, послонялся возле ее бунгало и не прогадал. Вскоре Ольга вышла из домика, одетая в джинсы, темную футболку и с черным рюкзаком за спиной. Ник видел, как она направилась к припаркованному возле бунгало взятому в прокат квадроциклу. И не выдержал, подошел.
– Куда-то собираешься?
«Черт, брюзжу, как ревнивая жена», – выругал он сам себя. Ольга, как ни странно, не возмутилась. Бросила рюкзак на заднее сиденье, оседлала массивный квадроцикл, взяла в руки шлем и, взглянув на Ника как-то странно, отозвалась:
– Поеду покатаюсь. Надоело серфить, поищу какие-нибудь достопримечательности.
– А можно с тобой? – Он преградил ей дорогу, положил руку на руль скутера. – Не забудь, я ведь археолог. Проведу тебе экскурсию, расскажу такие исторические факты, которых ни в одном путеводителе не найдешь.
Показалось или в глазах ее промелькнула грусть? Даже не грусть, легкое сожаление. Как будто бы она в самом деле хотела бы отправиться с ним на прогулку по Миконосу, промчаться по извилистым улочкам, среди белоснежных домов, визжа и хохоча на поворотах. Но что-то мешает ей, и она не то чтобы расстраивается по этому поводу, но с легкой грустью думает о том, как все могло бы быть, не стой на пути препятствие.
Но Ольга уже отвела глаза, рассеянно посмотрела куда-то в сторону, завела мотор. Коротко качнула головой и, мягко, но властно убрав его руку с руля, сказала:
– До свидания, Николас.
Он не успел и глазом моргнуть, как она уже надела шлем, квадроцикл затарахтел, сорвался с места, подняв облачко пыли, и исчез за поворотом, вместе с оседлавшей его странной фигуркой в джинсах и темной футболке.
Ник глядел ей вслед и чувствовал, как вместе с клубящейся в воздухе поднятой ею пылью, вот так же клубится, поднимаясь откуда-то изнутри, досада. Нет, он был не из тех людей, кто, не доверяя женщине, принимается обыскивать ее вещи или копаться в телефоне. Наоборот, всегда считал подобную слежку оскорбительным занятием для обоих. Но сейчас он не мог так просто сдаться.
Это что же значит? Она дала ему отставку? Ему, который мог заполучить здесь каждую. А выбрал ее. В чем дело? Богатый любовник вернулся? Шутки кончились, началась реальная жизнь?
Ник внезапно понял, что не может так просто это оставить. Чего было в его порыве больше, задетого самолюбия, любопытства исследователя, не раз заставлявшего его пускаться в опасные авантюры, или страсти, разбуженной загадочной славянкой, он сам не знал. Но, поддавшись импульсу, сорвался с места и выбежал вслед за уехавшим квадроциклом на идущую вдоль береговой линии автомобильную дорогу. Спугнул стайку туристов, весело гомонящую у входа на пляж, огляделся по сторонам и успел еще заметить вдалеке черный приземистый силуэт на больших колесах. Тот свернул направо, туда, где береговая линия делала крутой изгиб.
Ник заметил у обочины дороги такси, бросился к машине, растолкал дремавшего за рулем пожилого тучного грека и, плюхнувшись на заднее сиденье, махнул рукой, указывая направление:
– Туда!
Ольга наверняка придет в ярость, когда узнает, что он за ней следил. Ну и пусть. Зато он наконец поймет, что же скрывает эта женщина, лишившая его покоя. К тому же, признался себе Ник, впереди вырисовывалось захватывающее приключение, которое должно было внести разнообразие в уже наскучивший ему ритм отпускной жизни.
Он сам не знал, как найдет Ольгу. Припал к запыленному автомобильному окну, вглядываясь в улочки, мимо которых проезжало такси, надеясь разглядеть где-нибудь квадроцикл и фигурку на нем, в шлеме, из-под которого виднеется хвост золотистых волос.
– Что ищем, приятель? – посмеиваясь, спросил водитель.
– Приключения на свою задницу, – поддержал шутливый тон Ник.
В нем сейчас боролись сдержанный житель Лондона, где Ник провел последние десять лет, и словоохотливый грек, готовый каждому встречному поведать всю свою жизнь. В конце концов, врожденный темперамент победил, и Ник уже рассказывал водителю:
– Такая красивая… Волосы, как золото. И, представляешь, похоже, водила меня за нос. Ну, я уж выясню, к кому это она подалась.
Водитель, разумеется, проблемой Ника проникся и принял в ней живое участие.
– Конечно, друг, так оставлять нельзя. Надо вывести ее на чистую воду!
Как ни мал был шанс нагнать далеко опередившую его Ольгу, квадроцикл Ник все же увидел. Тот был брошен в придорожных кустах, у толстого ствола пальмы.
– Тормози! – закричал он. – Она где-то здесь.
Водитель, приняв от Ника деньги, посоветовал:
– В лавку зайди. Спроси Манолиса, может, он ее видел.
И Ник вышел из машины на окутанную сонной жарой улицу.
Осмотревшись по сторонам, он сообразил, что поиски занесли его на противоположную оконечность бухты. В этой части острова не было отелей, собирающих отдыхающую публику со всех концов света, увеселительных ночных заведений и пунктов проката серфов. Тут, в расположенных у воды белоснежных виллах, селилась публика состоятельная, фешенебельная, ценящая уединение и покой. Как раз где-то здесь, по слухам, любили отдыхать звезды музыкальной и киноиндустрии. Выходит, и Ольгин нувориш обретался где-то здесь?
Такси уехало, и Николас, осмотрев квадроцикл и убедившись, что хозяйки его поблизости нет, отправился на поиски. Заглянул в тихий бар, где угощалась коктейлями немолодая пара. Сунулся в сувенирную лавку, заранее зная, что Ольги там не найдет, но на всякий случай поболтав с продавцом:
– Я ищу подругу. Договорились встретиться здесь, а она куда-то пропала. Блондинка, очень красивая, приехала на квадроцикле. Не видел?
Побродил по улочкам, чутко прислушиваясь, не раздастся ли где знакомый голос Ольги, не мелькнет ли черная футболка. Все было тщетно. Послеполуденная истома затянула Миконос в свои сети, навевая сладкую дрему, нашептывая морским прибоем ласковые обманные слова. Ольга как сквозь землю провалилась.
Безуспешно попытав счастья в очередной таверне, Ник вышел на улицу и в задумчивости запустил пальцы в выгоревшие под греческим солнцем волосы. Как ученый-исследователь, отступать он не привык. Должен был быть какой-то след, главное, набрести на него. Думай! Думай!
Впереди дорога делала резкий поворот и уходила на мыс, очень живописный, Ник когда-то бывал там в юности. Но лет десять назад эту землю выкупил какой-то толстосум, по слухам, из России, и отгрохал на берегу белокаменные хоромы. Теперь, конечно, к прибрежным красотам через частное владение было уже не пробраться. Черт бы побрал это проклятое правительство, которое ради наживы продает землю всяким богатым уродам!
Ник, прищурившись, посмотрел на видневшийся впереди кусок забора. Почему-то вспомнилось, как пару дней назад в баре кто-то рассказывал сплетни – мол, там живет бандит, на совести у которого много человеческих жизней. Они еще шутили тогда, что по ночам виллу осаждают загубленные хозяином невинные души. Может, он и есть тот самый тайный Ольгин любовник? А что? Все сходится. Он из России, она тоже откуда-то из Восточной Европы. Почему нет?
Он попытался вспомнить, как она в тот вечер отреагировала на рассказ. Заинтересовалась ли, приняла участие в обсуждении? Но в памяти остался только ее тонкий профиль, повернутый в сторону мерцающих в темноте изумрудных огоньков. В любом случае все окрестности он уже обошел. Почему бы не испытать судьбу на вилле? В крайнем случае познакомится со знаменитым головорезом, местной легендой. Будет о чем рассказать вечером приятелям. В самом деле, что ему сделает этот бандит?
Ник сунул руки в карманы шорт и решительно направился к виднеющемуся впереди белому каменному забору. Он не собирался незаконно проникать на частную территорию. Думал, найти ворота, позвонить, постучать, а там уже действовать по ситуации. Придумать какую-нибудь историю, сказать, что заблудился. Что отстал от компании друзей и теперь не знает, куда идти. Или, в конце концов, прямо спросить, не здесь ли Ольга. А что такого?
В общем, он надеялся, что находчивость его не подведет, и он по ходу сообразит, каким сценарием выгоднее будет воспользоваться. Но на воротах, как ни странно, никого не оказалось. Ник знал, конечно, что здесь, на Миконосе, уровень преступности был настолько низок, что мало кто всерьез переживал за охрану своих владений. Но чтобы дом стоял совсем нараспашку…
Ник поглядел сквозь витую решетку ворот. Похоже, еще недавно поблизости кто-то был. Справа виднелось плетеное кресло, рядом с ним маленький столик, а на столике стояла недопитая кофейная чашка. Но теперь привратник куда-то испарился. А створка ворот была приоткрыта.
– Эй! – негромко позвал Ник. – Эй, здесь есть кто-нибудь?
Ответа не дождался и, пожав плечами, шагнул в окружающий виллу густой зеленый сад.
Кругом было тихо. Так тихо, что Николасу даже стало не по себе. Видневшийся над густой листвой низкорослых деревьев и кустарников белый дом легкими линиями напоминал силуэт корабля, и Нику в голову пришли легенды о Летучем Голландце – судне, населенном призраками, которое мчится по океанским волнам, будто живое. Вот и в этом месте, несмотря на красоту и покой, веяло какой-то потусторонней жутью.
Среди разросшихся олив, смоковниц и лимонных деревьев вились аккуратные мощеные дорожки, обрамленные тростником. В жарком и ветреном климате деревья высокими не вырастали, даже редкие пальмы в этом саду казались приземистыми. В зелени трещали цикады. А далеко внизу, хорошо видное с высокого мыса, мерно шумело море.
– Эй! – снова негромко окликнул Николас.
Сам не зная почему, он не решался повышать голос, разгонять нависшую над садом сонную одурь. Никто не отозвался.
Ник миновал сад и вышел к дому. Здание было выстроено в местном стиле – белоснежное, поражающее одновременно простотой и изяществом силуэта. Никаких украшений, никаких излишеств – простые лаконичные линии, квадратные окна, голубые деревянные ставни и навесы из реек. Внизу и слева видно море, причал – видно, тот самый, на котором горели по ночам изумрудные огоньки, и покачивающийся на волнах у каменных опор катер.
Перед домом располагался прямоугольный бассейн, выложенный мелкой голубой, синей и белой плиткой. Вокруг него расставлено было несколько шезлонгов и плетеных кресел. А у противоположного края устроен навес на каменных квадратных колоннах. Там виднелась небольшая барная стойка, несколько стеклянных столиков, табуретов и стульев. В общем, видно было, что хозяин не поскупился устроить все в доме так, чтобы он сам и его гости получали от отдыха здесь максимальное удовольствие.
Как и в будке охраны, здесь чувствовалось недавнее присутствие людей. На шезлонге лежал забытый журнал, изредка налетавший ветерок неспешно перебирал его страницы. На барной стойке виднелась пепельница с окурком сигары. Но сейчас возле дома никого не было.
Ник поднялся по пологим каменным ступеням к двери и замер на мгновение. Наверное, вламываться в чужой дом без приглашения, к тому же в дом, возможно, опасного человека, не стоило. Довольно было и того, что он вторгся на частную территорию. Но чертово любопытство, а также железобетонная уверенность, что с ним, баловнем судьбы, любимцем родителей и друзей, никогда не случится ничего плохого, затмили здравые мысли. И Ник, потянув на себя дверь, вошел в просторный холл.
Дом изнутри оказался таким же светлым, как и снаружи. Белые стены, белые кожаные диваны, светлое дерево, абстрактные безделушки, явно работы известнейших дизайнеров, приземистые кадки с вечнозелеными растениями. Ник огляделся по сторонам, зацепился взглядом за единственное яркое пятно в интерьере. Поначалу решил, что это затейливая деталь оформления – на боковой стене алели мелкие и крупные брызги, будто модный художник оставил тут некую абстрактную фреску. Он шагнул ближе, перевел взгляд вниз и замер. Из-под низкого журнального столика причудливой формы торчали ноги. Крепкие мужские ноги, густо заросшие темным волосом. Одна была обута в мягкий кожаный мокасин, вторая – босая, с судорожно сведенными пальцами.
Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, Николас двинулся вперед, обогнул столик и только теперь увидел всю картину. На полу навзничь лежал мужчина, немолодой, грузный, одетый в льняные шорты до колен и распахнутую на груди голубую гавайку. На заросшей седым волосом груди виднелись контуры старых татуировок, массивный золотой крест скатился на бок, толстая цепочка затерялась в складках шеи. По форме этот крест напоминал тот, что носила Ольга, только был гораздо более крупным, броским. Черты лица мужчины – грубые, топорные – еще можно было разобрать, а вот верхняя часть его головы представляла собой кровавое месиво. Несчастному выстрелили в голову, отсюда и алая «абстрактная живопись» на белоснежной стене.
Первым побуждением Ника было развернуться и броситься прочь из этого проклятого дома. Он попал сюда случайно, он знать не знает, что за драма тут разыгралась. И разбираться во всем этом не желает. Скорее на воздух, нырнуть в море, стереть из памяти развороченный череп, кусочки мозга, разметанные по каменному полу. Его вообще не должно было здесь быть, он не хочет ни во что впутываться.
Ник попятился, наткнулся бедром на спинку кресла, отскочил в сторону, бросился к выходу. И уже у самой двери резко затормозил. А Ольга? Он ведь явился сюда, предполагая, что она может быть здесь. Что здесь живет ее богатый любовник. А вдруг он неверно ее понял? Вдруг она явилась сказать своему сожителю, что все кончено, что она повстречала другого человека. А в момент разговора в дом ворвались головорезы, у которых какие-то счеты с этим российским бандитом. Может быть, Ольге прямо сейчас угрожает опасность. И спасения ждать неоткуда, вот разве что не в меру любопытный знакомый уймет свою трусость и придет на помощь?
Ник лихорадочно огляделся по сторонам, схватил с полки массивную статуэтку из стекла и металла, не то вазу, не то женскую фигурку, некую абстрактную мешанину из острых граней и углов. Боец из него никакой, он и не дрался-то никогда. Придется надеяться на элемент неожиданности. Преступники наверняка и не подозревают, что в доме есть кто-то, кто собрался им помешать.
В голове стучало: «Беги отсюда! Она тебе никто, ты знаешь-то ее всего несколько дней. Спасайся!» – но Ник в очередной раз заткнул навязчивый голос рассудка и ринулся обыскивать дом.
Кабинет, кухня, комната для гостей. Везде было так же пустынно. Покачивающиеся от сквозняка легкие занавески, стрекот цикад из сада. Лишь оказавшись в задней части дома, Ник вдруг услышал какой-то приглушенный звук. Не то плеск, не то всхлип. Сжав обеими руками статуэтку, он рванул туда, увидел перед собой приоткрытую белую дверь. Ванная, что ли? Да, ванная… Толкнул ее плечом и ворвался внутрь.
Помещение оказалось большое, круглое, вся передняя стена – стеклянная от пола до потолка. За стеной открывался вид, от которого перехватывало дыхание. Увитый зеленью, круто уходящий вниз склон, море внизу, облизывающее прибрежные камни. Катер у причала, яркие кляксы кайтов в небе и белые силуэты яхт на горизонте.
Но любоваться видом времени не было, потому что в центре комнаты помещалась утопленная в выложенный плиткой пол круглая ванна. В ванне этой билось в агонии розовое мокрое тело. А возле ванны, опершись на одно колено, стояла Ольга, второй ногой удерживая под водой голову тонущего человека.
Тишина тут же кончилась, взорвалась звоном в ушах. Ник, ничего не соображая, чувствуя полнейшую прострацию, будто, ворвавшись сюда, вывалился прямиком в другое измерение, отшатнулся куда-то в сторону, влетел в стеклянную тумбу, уставленную косметическими бутылочками и пузырьками, выронил из рук статуэтку, и та с грохотом покатилась по полу. Ольга обернулась на звук, и Ник поразился тому, как изменилось ее лицо. Утратило всю женственность, нежность, загадочность. Хищный оскал зверя, вот что он увидел сейчас. Глаза, будто бы обмелевшие, сохранившие единственную мысль, единственное стремление – растерзать добычу. Заострившиеся черты, прерывистое дыхание, срывающееся с приоткрытых губ. Румянец на щеках, вызванный – он с ужасом осознал это – удачно прошедшей охотой.
Ольга отвлеклась от своего страшного занятия лишь на секунду, но этого было достаточно, чтобы ее жертва с диким всхрипом вынырнула на поверхность. Ник видел теперь, что это совсем молодой парень, почти мальчишка, лет, может, восемнадцати-девятнадцати. Круглолицый, коренастый и полноватый, с побагровевшим лицом и вываленными из орбит глазами. Он забился пойманной рыбой, заплескался, вздымая тучи брызг. И Ольга, снова отвернувшись от Ника, с силой надавила ногой в вымокшей джинсовой штанине ему на макушку, облепленную мокрыми волосами. Нажала еще и рукой, и голова снова ушла под воду.
Остолбенев от ужаса, Ник расширенными глазами наблюдал за происходящим. Не мог ни пошевелиться, ни звука издать. Парень потрепыхался еще несколько секунд, затем обмяк, в последний раз дернулась пухлая розовая нога, разжались пальцы, судорожно цеплявшиеся за бортик. И расслабленное тело закачалось на поверхности воды.
Ольга смотрела на него еще пару секунд, наверное, желая убедиться, что жертва действительно повержена. Затем медленно поднялась, развернулась к Нику, и он понял, что вот теперь-то и начинается самое страшное. В руке ее оказался массивный пистолет с глушителем. Может, он был там и раньше, а может, лежал на полу возле ванны, и теперь Ольга его подняла. Ник в накатившем на него отупении не помнил детали.
Ольга шагнула к нему, подняла пистолет и произнесла вдруг:
– Зачем же ты пришел…
Ник понял, что сейчас последует выстрел. Не до конца вырубившихся инстинктов еще хватило на то, чтобы зажмуриться, но перед этим он успел увидеть в глазах Ольги то же странное выражение, что было в них, когда она уезжала от него каких-то пару часов назад. Легкое сожаление. Досаду из-за возникшего на пути препятствия, которое придется перешагнуть.
Прошла секунда. А может, две или пять. Время то чудовищно растягивалось, то пускалось вскачь, и Ник не мог теперь трезво оценить его интервалы. Выстрела не было. Вокруг по-прежнему стояла тишина. На мгновение у Ника в голове забрезжила дурацкая надежда, что он просто уснул на пляже, солнце напекло ему голову. И все случившееся – не больше, чем посетивший его от перегрева кошмар. Что сейчас он откроет глаза и увидит перед собой бирюзовый край моря, бегущих в воду серферов с досками наперевес, Ольгу, дремлющую рядом на цветной подстилке.
Но нет, он все так же находился в круглой светлой ванной комнате с видом на море. Стоял, вжавшись спиной в стену. А ровно напротив него стояла Ольга, только теперь рука ее, сжимавшая пистолет, была опущена. И Ольга разглядывала ее с недоумением, будто нечто чужеродное, вдруг пустившееся самовольничать.
Ник не знал, почему она не выстрелила. Не знал, не последует ли выстрел через минуту. Он понял только, что ноги отказываются его держать, и медленно сполз по стене на пол. Накатила какая-то апатия. Может, последствия пережитого шока. Он ткнулся подбородком в колени и почти равнодушно продолжал наблюдать за Ольгой.
Та еще несколько секунд смотрела на стиснутый в руке пистолет. Потом перевела взгляд на Ника. На лице ее читалась лихорадочная работа мысли. Наверное, стоило бы напрячься, ведь в эти секунды Ольга явно решала его судьбу. Но Ник осознал, что силы бояться за жизнь, сопротивляться, искать выход из ситуации у него кончились. Он просто смотрел на нее из-под упавших на глаза выгоревших волос. И под его взглядом Ольга вдруг скривилась, как от боли, издала глухой сдавленный стон – кажется, злясь на себя за то, что не может перебороть эту накатившую на нее неспособность действовать. Затем стиснула зубы – и лицо ее мгновенно разгладилось, снова стало спокойным, собранным, лицом человека, твердо знающего, что он будет делать дальше.
– Поднимайся! – скомандовала она Нику.
– Что? – попытался выговорить тот.
Голос не слушался, сорвался на жалкий сип.
– Уходим, времени нет. Полис будет с минуты на минуту.
Ольга шагнула к нему, схватила за грудки и рванула вверх, а затем прикладом подтолкнула в затылок.
– Быстро!
Ник, ничего не понимая, с трудом передвигаясь на ватных ногах, двинулся вперед. Подталкивая его в спину, она вывела Ника из ванной, но после направилась не в сторону парадного входа, а дальше по коридору, к маленькой белой двери, ведущей, как сообразил Ник, на задний двор.
– Куда?.. Как?.. – выдохнул он на бегу.
– Там катер, – Ольга махнула рукой в сторону видневшегося внизу причала.
Ник замешкался на секунду. Все менялось чересчур быстро. Он еще не успел осознать, что чудом избежал гибели. А жизнь уже сделала новый виток. Он пока не вполне понимал, какой, но догадывался, что, если сейчас последует за Ольгой, дороги назад не будет.
– Ну же! – отрывисто выкрикнула та. Лицо ее раскраснелось, волосы развевались на ветру, глаза сияли.
– Я не пойду… – промямлил он.
– Останешься здесь? Мама-гречанка будет счастлива узнать, что тебя осудили за двойное убийство, – усмехнулась Ольга.
Мама…
Ник на секунду зажмурился, а затем открыл глаза и вслед за Ольгой побежал к змеящейся по склону холма, ведущей к причалу внизу белой крутой лестнице.
Глава 3
– Где колбаса, я тебя спрашиваю? Опять вчера своих паразитов навела и сожрали все?
Лицо у мамы Люды было перекошенное от ярости, очки прыгали на тонком вздернутом носу, короткие завитые перманентом волосы стояли дыбом. Оля не отвечала, слушала молча и смотрела исподлобья. Колбасу они с друзьями действительно вчера съели. Ну а что, надо было голодными сидеть? Оля знала по опыту, что если сама не найдет, что поесть, мать о том, чтобы ее покормить, и не вспомнит. Бывали уже случаи, когда она падала в голодный обморок в школе, потому что с утра в холодильнике не находилось ничего.
Что же касалось еды отчима Пети, то ее Оле брать вообще строго воспрещалось. Поначалу отчим еще пытался играть роль папы, но как-то вяло, скучно, а в последние годы, видимо, решил, что это ему и вовсе не интересно. В холодильнике он завел отдельную полку, провел красным маркером черту по краю и чутко следил, чтобы Оля не съела ничего из его припасов. В противном же случае хватался за ремень. Чему мама Люда и не думала препятствовать, напротив, призывала выбить из зарвавшейся засранки всю дурь. Сама же на время наказаний удалялась в комнату и включала погромче бразильский сериал.
– Я, по-твоему, деньги печатаю? А? Что ты глаза свои волчьи на меня таращишь? Отвечай!
Но Оля отлично знала, что отвечать что бы то ни было бесполезно. Мать доводы слушать не станет, только еще больше заведется. Единственным способом побыстрее закончить скандал было молчать и ждать, пока она проорется.
– Чтоб я эту шпану больше у себя в квартире не видела. Ясно?
– Ясно, – сквозь зубы процедила она.
И хотела уже пойти в свою комнату, но тут мама Люда вдруг добавила:
– А шарф мой кто опять брал, а? Я сколько раз повторяла, чтобы не смела к моим вещам прикасаться.
– Да не брала я твой шарф! – не выдержала Оля.
Ладно, пускай колбасу они съели. Но вещи матери она и правда не трогала – себе дороже, после такого проступка вообще домой лучше не приходить. И терпеть, что на нее наводят напраслину, не хотела.
– Нужна мне эта дрянь розовая.
Тут мама Люда зашлась от возмущения. Выкатила глаза, налилась красным и стала хватать ртом воздух. Оля успела испугаться, не хватит ли ее удар от такой дерзости. Но нет, мать перевела дух, картинно ухватилась за дверной косяк и заголосила умирающим голосом:
