– Отец одноклассника вашей Насти, – напомнил Вася.
– Точно, он! – Алевтина даже обрадовалась. – Все правильно, я действительно знаю этого человека. Если вы его увидите, скажите ему, пусть вернет плоскогубцы, две отвертки, шпатель и пилу. А также придет ко мне домой и доведет до конца начатый ремонт туалета. Там немного осталось, я сдуру отдала ему деньги, после чего он взял и исчез.
Вася, уже зная лингвистические способности Алевтининых глаз, вгляделся в них как можно внимательнее.
Это чистая правда, сказали глаза, женщину так легко сбить с толку рассуждениями о профессионально выполненном ремонте, особенно если законный муж этой женщины с трудом отличает молоток от клещей.
– Вы хотите сказать, что пригласили этого человека сделать ремонт? – на всякий случай уточнил Вася. – Познакомились с ним на родительском собрании, поняли, что он может вам помочь, и?…
– Он в строительной фирме работает, – сообщила Алевтина то, что Вася и без нее знал. – Обещал достать материалы подешевле. И вот результат.
Она усмехнулась, как бы подсмеиваясь над своей доверчивостью.
– Аля, – сказал тогда Вася. – У меня нет оснований вам не доверять. И все-таки – ваши с ним отношения ограничились ремонтом туалета?
– Незавершенным ремонтом, – поправила она. – Ну, Башарин такой человек, что он бы и к моей бабушке стал приставать – а вдруг ему обломится. Но ничего такого не было.
Однако глаза говорили другое…
– Аля! Я же не классный руководитель вашей дочери! – воскликнул Вася. – Я же сплетни распускать не собираюсь! Все это – кон-фи-ден-ци-аль-но! Башарин влип в очень неприятную историю. Он считает, что совершил преступление, и поэтому сбежал. А у меня есть основания полагать, что в него…
Вася сгоряча чуть было не начал объяснять Алевтине, что в Башарина вселился инкуб, но вовремя поймал себя за язык.
– … что его… ну, подставили, что ли. Мне нужно с ним встретиться. Это очень важно! Его жена или понятия не имеет, у кого он может скрываться, или врет! Никто из его знакомых не знает, есть у него теперь какой-то роман, или нет. Единственная ниточка – вы, Аля!
– Да не было у меня с ним никакого романа! – возмутилась Алевтина, но возмутилась скорее словесно. а в глазах был вопрос: послушай, что ты за человек? Сейчас, когда ты заорал на меня, я разглядела в тебе что-то такое… не могу объяснить, какое…
– Значит, он всего лишь был нанят вами для ремонта туалета? – Вася понял, что перегнул палку, а выражение Алевтининых глаз его насторожило. Следовало поскорее отступать!
Не то чтобы она Васе совсем уж не нравилась. Ну, приятная женщина, приятная курносенькая женщина со светло-карими глазами и явно крашеными волосами, приятная женщина чуть за тридцать, как и сам Вася, приятная, да… И не более того!
Он вовсе не нуждался в инициативе приятной женщины. Такое вещи обычно несколько осложняют мужскую жизнь. Хотя она и призналась, что имеет близкого друга, но, но…
Часовой, который с автоматом на груди стоит в сердце каждого мужчины, охраняя драгоценную свободу, беззвучно крикнул: «Стой! Кто идет?»
– Ну, допустим, нанят, хотя он сам предложил… – Аля явно услышала крик часового. – Но, если вам это может помочь, он много рассказывал о себе. Гораздо больше рассказывал, чем возился с туалетом.
– Вот это мне и нужно! – обрадовался Вася.
– Я даже могу подсказать вам, где он, скорее всего, спрятался.
А ее глаза говорили – я хочу как можно скорее окончить этот допрос и избавиться от тебя!
– Честно говоря, я считал, что его приютила какая-нибудь подруга, – признался Вася.
– Он был бы на седьмом небе, если бы завел подругу! – Алевтина явно преувеличивала, не так уж скверен был Башарин, чтобы не нашлось дурочки, согласной на встречи с ним, женатым и безденежным. – Вы наверно, не знаете, но жена его держит в ежовых рукавицах. А работает он в строительной фирме… да… Так вот, они ремонтируют офисы. И Валентин обычно там, где работает, устраивает себе берлогу. Ну, хозяйство там заводит и надувной матрас приносит. Когда у него дома скандал – он туда ночевать убегает. Я знаю об этом потому, что он меня туда заманивал, тогда я еще думала, что буду жить с мужем, и дома мне такие дела были ни к чему, и он тоже домой позвать не мог… А это был самый удобный вариант… Ну, ему так казалось – что удобный…
– Так, значит, он прячется в «Гербалайфе»? – Вася более чем изумился. Действительно, там ведь одновременно делали и офис, и квартиры начальства, закуток для надувного матраса имелся непременно!
– В «Гербалайфе»?
– Он там теперь работает, – объяснил Вася и встал. – Ну, большое вам спасибо. Действительно – помогли! Сказал бы – до свидания, но вы очень хороший человек, Аля, и я вам искренне желаю, чтобы у вас в жизни больше никогда не было свиданий с угрозыском!
Он думал, что очень ловко выкрутился.
Он продолжал так думать, даже когда, переходя улицу, посмотрел налево и боковым зрением уловил, что Алевтина смотрит ему вслед.
Как раз на перекрестке запел мобильник. Зачем Сорокин из всех возможных мелодий выбрал «Танец маленьких лебедей» – этого Вася ни тогда, ни вообще когда-либо не понял!
– Андрей Евгеньевич? – спросил он.
– Я. Ну, есть что-нибудь?
– Вроде есть, – Васе отродясь не доводилось докладываться начальству при переходе улицы, да еще на красный свет, и он чувствовал себя более чем нелепо. – Похоже, что он регулярно отсиживается и отсыпается на рабочем месте. В данном случае это ремонтируемый офис «Гербалайфа». Обычно он…
И Вася пересказал начальству то, что узнал от Алевтины Петровой.
– Тебе, Горчаков, цены нет! – обрадовался Сорокин. – А то мне уже сверху звонили.
– Андрей Евгеньевич, сдается мне, что Башарин действительно спятил, – уже не в докладном тоне, а по-человечески сообщил Вася. – Ребята допросили пострадавших от маньяка – очень тот гад на Башарина похож!
– Зачем бы ему на этой почве с рельс съезжать? – удивилось начальство. – Он же, ты говорил, ходок!
– Опять же – сдается мне, что репутация Башарина и сам Башарин мало чего общего имеют.
И опять Вася пересказал мнение Алевтины по этому щекотливому вопросу.
– Если, с одной стороны, тебя жена пилит, а с другой – подругу завести никак не получается, то здоровому мужику и спятить недолго! – с большим удовольствием расписывал версию башаринского безумия Вася, напрочь позабыв, что собеседник – на другом конце города, что идет он, следователь Горчаков, по улице в одиночестве, и что орет он в трубку самым непотребным образом.
Две женщины, что шли навстречу, от этого громогласного словесного пассажа расхохотались. Вася с большим трудом понял, что смеются-то над ним…
Он скоренько завершил беседу с начальством и рванул в «Гербалайф».
Коллег беглеца он отыскал на втором этаже и в почти полном составе – шесть человек.
– Башарин? – спросил его бригадир ремонтников. – Дайте мне этого сукина сына! Я его самого по стене заместо штукатурки размажу!
– Значит, вчера его на работе не было?
– Я же говорю – дайте мне его!
Глядя в простое и яростное лицо бригадира, Вася понял – больше он от этого человека ничего путного не услышит.
– Я слыхал, он себе где-то наверху берлогу оборудовал.
– Какую берлогу?!?
Вася попятился.
Сейчас каждое слово было чревато.
– Или это относилось к вашему предыдущему объекту? – как бы сам себя спросил Вася.
– Мы все чего-нибудь оборудуем. Нельзя же без бытовки, – помог ему другой строитель, маленький, плотный и навеки безымянный. – Чай там вскипятить, перекусить…
– Телку привести! – подсказал еще один безымянный, помоложе. Ремонтники рассмеялись, но как-то невесело.
Вася, как мог, поддержал общее веселье. И пошел – якобы к начальству, за официальной характеристикой Башарина. На третьем этаже были три двери – две запертые и, скорее всего, пустые – на звонки никто даже к глазку не подкрался. А вот третья открылась сразу.
Вася вошел, нюхом учуяв, что здесь-то и находится та самая берлога.
Из пустой прихожей он попал в комнату и остолбенел.
На тахте, разметавшись, спала девушка.
Если и были в природе более красивые девушки, то Вася их в жизни не встречал, это уж точно!
Девушка, укрытая какой-то грязнейшей дерюгой, была под этой дерюгой, кажется, совсем голая. Вася видел узкое загорелое колено, изящную ступню, видел остренькие плечи, видел длинные темные волосы, такие длинные, что соскользнули на заляпанный всякой дрянью пол. Видел фарфоровый профиль…
Было в девушке что-то нереальное – как если бы сквозь нее просвечивал узор ткани, которой обита старая тахта, как если бы прозрачное личико слабо светилось…
Вдруг Васю ошарашила чисто ментовская мысль – труп!
Он подкрался и опустился на корточки, едва ли не касаясь девичьей щеки носом.
Она дышала. Она просто провалилась в сон после бурно проведенной ночи – и быть того не может, чтобы она провела эту ночь с Валентином Башариным! Неужели Аля Петрова ошиблась, и Башарин – действительно мастер уговаривать женщин?
А такую красавицу уговорить, должно быть, непросто…
Вася посмотрел на ее вещи, сложенные на облупленной табуретке. Нет, не гулена с проспекта, и лицо слишком свежее для гулены. Опять же, если бы туда и выпускали работать такую девочку, то вряд ли позволили бы ей оказаться непонятно где…
Вася осторожно отступил в прихожую.
Странное явление! Если эту неземную красавицу привел сюда Валентин Башарин – то куда же он, идиот, подевался???
Почему он не здесь? Почему не ждет с трепетом, когда она проснется?
А, может, это и неплохо?
Вася прислушался к себе.
Он оценил красоту спящей незнакомки, он взволновался, когда заподозрил убийство, – так почему же он сейчас до такой степени спокоен? Можно сказать, спокоен до полного идиотизма?
То есть – в ситуации, когда у каждого нормального мужчины моложе девяноста лет голос плоти забивает все прочие голоса, Вася слышит, как внизу чем-то шерудит бригада ремонтников – и не более того!
Вася подумал, что надо бы подойти поближе. И подошел. Результат был тот же. Красавица спала – и плоть тоже спала, как будто ей вкатили хорошую дозу клофелина.
Так, подумал Вася, допрыгался. По-научному такое дело называется – импотенция.
Но с чего бы вдруг эта зараза у здорового, нормального, спортивного мужика, чуток за тридцать? Причем мужик не переутомлен, не влюблен в другую женщину, не давал обета целомудрия, не сбрендил от порнографических журналов…
Вася отошел.
Наверно, следовало бы все-таки разбудить красавицу. Нечего ей делать в пустой квартире, куда, того гляди, вломятся ремонтники. Надо бы препроводить ее… ну, скажем, к родителям… Вася сказал себе это праведным до тошнотворности голосом. В конце концов, он сейчас при исполнении… должен прийти на помощь юному существу…
Вася подошел.
Вблизи, когда оставалось только бережно коснуться ладонью голого плеча, он понял, что делать этого не станет. Нельзя – и точка! Почему нельзя, кто запретил – леший его ведает! Но – нельзя! Под страхом смертной казни!
Вася отошел.
Да какое там отошел – если быть совсем честным перед лицом истории, ударился в бегство. И осознал это, уже оказавшись на лестничной клетке.
Смутно сделалось Васе Горчакову.
Сперва с утра симпатичная женщина к нему интерес проявила, а он только что не шарахнулся, как прохожие от сексуального маньяка. Теперь вот это недоразумение…
Неужели он в самом деле такое ископаемое, такой реликт, такой бронтозавр, что может прикоснуться к женщине (даже кончиком пальца, не говоря уж о поцелуе!) только в случае пламенной и прекрасной любви?
Но, если уж смотреть правде в глаза, следователь Горчаков общается с таким контингентом, что пламенной любви там взяться неоткуда, и, значит, обречен на вечное безбрачие!
Контингент… будь он неладен!…
Решив, что надо бы сдать девицу инспектору из комиссии по делам несовершеннолетних, Вася снял с пояса мобильник – и обнаружил, что тот почему-то выключен. Не ломая голову, когда и как это он умудрился, Вася включил мобильник и сразу же услышал звонок.
– Васька! – орал возбужденный Игорь. – Я инкуба видел! Лети мухой к улице Верещагина!… Там люди видели, куда он пошел!… Возле сэкондхэндовской лавочки!
– Ты где? – спросил ошарашенный Вася. – Там, что ли? Торчи, как столб, и жди меня!
Но, когда он прибыл на улицу Верещагина, Игоря там, понятное дело, не было…
Глава шестая.
Как я услышал в трамвае судьбоносное «Т-т-т!» и увидел прекрасную Ксению, а также о разбитой витрине, летающем стуле и прочих недоразумениях
В тягостнейшем настроении духа пребывая, погрузился я в трамвай и ехал, не глядя по сторонам, унылый и помраченный. Никакая теория из тех, что исповедуют психотерапевты, не оживила бы меня в этот миг. Ибо я видел себя в зеркале и понял, что дожил до поры подведения итогов. Вернее, предварительных итогов.
Из зеркала же на меня смотрел мужчина с одутловатой рожей и вообще весь какой-то одутловатый… во словечко, емкое, черт бы его побрал!… Его коротко стриженые волосы были не серенькие, как изначально, а серебрились. И не благородной сединой на висках, приличной любому возрасту, нет – вся моя голова равномерно покрылась этим налетом.
Тот, в зеркале, уже не был своим парнем, молодым специалистом, к которому весь мир обязан быть снисходительным, перспективным будущим кандидатом исторических наук, и так далее. Он уже не будет кандидатом наук, в таком возрасте просто неприлично быть кандидатом куда бы то ни было, со злобной скорбью подумал я, подросли мальчишки, сопляки, которым всего двадцать пять, и они с детства знают английский лучше королевы Елизаветы, именно английский, а не то ублюдочное наречие, которое нам внушали советские учебники и еще более советские преподаватели. И они сражаются за стипендию Фулбрайта, чтобы учиться в лучших университетах Америки!
А меня через пару-тройку лет дети в парке назовут дедушкой.
И еще Маргарита…
