Через несколько часов Корваллис был у Ричарда в квартире, сидел на диване в большой комнате и чувствовал себя лишним. Элис и Зула говорили по телефону с медработниками. У Фортрастов выдался хлопотный денек. Как только они решили перевести Доджа домой, начались часы безумной логистики: договориться со службой перевозки больных, арендовать аппарат ИВЛ и прочее оборудование, выбрать сиделок. Корваллис приехал минут через десять после того, как Доджа переложили с каталки на кровать, где он проснулся сегодня утром и где ему вскоре предстояло умереть. Рядом стояли трое в медсестринской форме, хотя Корваллис не знал, медсестры они или какие-то другие специалисты по уходу на дому. Больше всего Корваллису хотелось сбежать. Он постепенно привыкал к мысли, что его друг умер; ужасно было видеть, как тот лежит, по виду совершенно живой, и, кажется, сейчас откроет глаза, сядет и потребует вытащить из горла трубку.
Элис лет двадцать тащила на себе заботы о дедушке Фортрасте, отце Ричарда, Джейка и ее мужа Джона. После инсультов тот полностью зависел от аппаратов и сиделок. Сейчас она была в своей стихии, так что Зуле осталось лишь молча рассылать эсэмэски родне. Корваллис был совершенно бесполезен.
Одиноко, сидя на диване, он расстегнул сумку Ричарда, думая составить опись вещей. Сверху лежали наушники – те самые, разумеется, что были на последнем видео. Ричард просто затолкал провод вслед за наушниками. Корваллис аккуратно вытащил их, обмотал проводом и положил на стол.
В сумке лежали еще две книги большого формата и яблоко. Корваллис достал книги. Они были детские, про греческие и скандинавские мифы, с яркими литографиями. Корваллис положил яблоко на стол рядом с книгами и некоторое время на него смотрел. Оно было маленькое и не такое идеальное, как обычные магазинные. Прямиком из какого-то сада. Возможно, Ричард захватил его для перекуса.
Теперь в сумке остались только всякие мелочи, рассованные по внутренним карманам: батарейки, карамельный батончик, зарядки для разной электроники, номер «Экономиста» двухмесячной давности.
Корваллис гадал, возмутится ли семья, если он также проверит карманы Ричардовых брюк, и решил, что лучше не надо.
Телефон завибрировал. Пришло сообщение. Стэн писал: «Кнут и пряник от Эла. Позвони мне».
– Давай сперва про кнут, – так Корваллис начал разговор. – Надо понимать, с тобой связались его юристы?
– Ага, – ответил Стэн.
– Угрожают судебным предписанием?
– И не только, – в голосе Стэна сквозила легкая ирония. – Они еще что-то вякают про уголовное преследование.
– Издеваешься?
– В законодательстве есть всякая древняя бредятина про ненадлежащее обращение с покойниками. Вероятно, вписана века назад, чтобы наказывать людей, кравших трупы для вскрытия. Юмор в том, что Фортрасты как раз хотят вскрыть тело определенным образом…
– Ионным лучом.
– Да. Послушай, не воспринимай это слишком серьезно. Никого за такое в тюрьму не посадят. Думай тактически. Элис и Зуле надо принять решение. Им и без того треплет нервы Джейк с его религиозными взглядами. Теперь Эл ищет, как бы потрепать им нервы еще сильнее. Грозит судебным предписанием и даже уголовным преследованием. Все это фигня.
– Но в качестве кнута годится.
– Да. И это возвращает нас к прянику.
– Ага. Что за пряник?
– Пока лишь туманные намеки. Но суть в том, что это всего лишь единицы и нолики.
– Ты хочешь сказать, после того как мозг Доджа отсканируют.
– Да. В итоге процесса остается сколько-то дыма в небе и сколько-то данных в файле. Эл хочет копию данных.
– Всего лишь копию.
– Да. Неисключительную лицензию. Фортрастовский фамильный фонд может сохранить собственную копию и делать с ней что пожелает.
– Тогда Эл заткнется и оставит нас в покое.
– Если я правильно его понял, да.
– Зачем Элу это все? – спросил Корваллис. – Почему он не возьмет какой-нибудь другой мозг? Куча людей же умирает.
– Куча людей умирает, – согласился Стэн, – но не все оставляют юридически заверенные указания сохранить их мозг.
– Он может найти желающих.
– Конечно. Но трудно найти таких, кому по карману подобная процедура.
– Так дело в деньгах? Разве Эл не может…
– Вспомни, аппарат для ионно-лучевого сканирования еще не создан, – сказал Эл.
– УОТИМ пока только пробует на мышах.
– Да. Технология в зачаточном состоянии. Машина, способная целиком отсканировать человеческий мозг, обойдется в миллиарды. Даже Элу Шепарду такое не потянуть. А вот совместными усилиями ЭЛШ, УОТИМа и фортрастовского фамильного фонда, возможно, что-нибудь и удастся сделать. И он не хочет оказаться вне этого союза.
– Странный способ заключать союзы.
– Нравится тебе или нет, некоторые именно так ведут бизнес. Методом кнута и пряника, – сказал Стэн.
– И что ты мне советуешь делать сейчас?
– Ровно то, что ты делаешь, – ответил Стэн. – Не забывай, сканер появится еще не скоро. Времени принять решение выше крыши.
– Я правильно понимаю, что Фортрастам это все пересказывать не надо?
– Нет. Пусть горюют. Но если они внезапно решат его кремировать, позвони мне.
В ходе разговора Корваллис бесцельно скользил глазами по столу. Он заметил, что книга греческих мифов выглядит немного странно. Она была совершенно новая, но с дефектом. С торца можно было разглядеть, что первые страницы пошли волнами, как от сырости. Корваллис придвинул ее к себе. Это была «Д’Олеровская книга древнегреческих мифов». Он открыл ее и увидел две вещи. Во-первых, дарственную надпись.
София!
Надеюсь, ты полюбишь эти истории так же, как я любил их в твоем возрасте! Если захочешь, чтобы я почитал их тебе вслух, просто попроси маму мне позвонить.
Люблю, целую.
Дядя Додж.
И, во-вторых, лист. Большой кленовый лист, красный, как пожарная машина, зажатый между обложкой и первой страницей. Он был все еще мягкий и влажный. Видимо, он был совсем мокрый, когда Додж сунул его сюда, оттого страницы и пошли волнами. Очевидно, Додж подобрал лист перед самым входом в медцентр и, чтобы сохранить для племянницы, вложил в книгу.
Корваллису стало стыдно, что он подсмотрел нечто его не касающееся. Он бережно закрыл книгу и положил обратно на стол.
Минут через пятнадцать хлопнула дверь – кто-то вошел из лифтового холла. Кто-то, у кого были ключи от квартиры. Несколько мгновений Корваллиса мучила дикая фантазия, что вернулся Додж, а все остальное было сном либо галлюцинацией. Но тут тоненький голос позвал:
– Дядя Ричард! Дядя Ричард! Здравствуй! Тебе лучше?
В ответ раздался более низкий голос с восточноевропейским акцентом:
– Тсс, не буди дядю Ричарда, он спит. – Это говорил Чонгор, муж Зулы. – Не забывай, он очень болен.
Корваллис внезапно ясно понял: семья разыгрывает сложный и дорогостоящий спектакль исключительно ради Софии. Трудно объяснить ребенку ее возраста, что любимый дядюшка ни с того ни с сего просто перестал существовать. Непродолжительная тяжелая болезнь, затем смерть – вот лучшее, что они смогли выдумать. София не готова принять, что совершенно здоровый по виду дядя Ричард – на самом деле фактически безмозглый овощ. Ей говорят, что он болен, что он спит. Через несколько дней девочке сообщат ужасное известие о его смерти. Про то, чего требуют распоряжения о медицинском уходе и останках, она узнает, когда подрастет.
– Здравствуй, Корваллис Кавасаки!
София всегда обращалась к нему так, гордясь, что может произнести трудное имя. Она была маленькая, едва до середины бедра своему крупному отцу. По счастью, она больше взяла от Зулы, чем от Чонгора, в первую очередь роскошную кудрявую шевелюру. Венгерская кровь угадывалась в глазах, зеленовато-голубых с легкой азиатской раскосостью.
Корваллис невольно широко улыбнулся – в первый раз с тех пор, как все это началось.
– Привет, София! – сказал он. – Как в садике?
– Отлично, – последовал неизбежный ответ.
Корваллис и Чонгор переглянулись.
– Вот они! – завопила София.
Она пулей влетела в комнату, запрыгнула на журнальный столик и затормозила, чтобы поглядеть на обложки сверху.
– «Ду-ле-ровская книга древнегреческих мифов» и «Ду-ле-ровская книга скандинавских мифов». Дядя Ричард мне их купил. – Она повернула голову и осуждающе глянула на Чонгора: – Мама с папой их забыли!
– Дядя Ричард хотел, чтобы они были у тебя, – сказал Корваллис. – Он надписал для тебя одну. И оставил внутри маленький подарок.
София схватила «Древнегреческие мифы» и открыла обложку. От резкого движения красный лист вспорхнул в воздух. София от неожиданности с визгом шлепнулась на попку и застыла, глядя, как лист планирует на стол.
Потом серьезно глянула на Корваллиса:
– Это и есть подарок?
– Да.
– Такой красивый! – воскликнула она.
– Да, очень.
– А яблоко тоже мне?
Корваллис взял яблоко и глянул на Чонгора. Тот кивнул.
– Да, – ответил Корваллис. – Это все тебе.
Часть 2
9
В следующие три года «Нубилант» расширялся рывками по мере того, как руководство ухитрялось привлекать новые инвестиции, словно персонаж в компьютерной игре, вынужденный совершать один головоломный подвиг за другим. На каждом этапе финансирования оценочная стоимость компании росла, а значит, рос и теоретический капитал самого Корваллиса. Он начал задумываться, не пора ли завести личную жизнь. Как именно к этому приступить, было не совсем понятно. Почти все свободное время Корваллис отдавал своему хобби: тщательной реконструкции, в парках и на пляжах Тихоокеанского Северо-Запада, повседневного быта древнеримского легиона. Увлечение почти исключительно мужское, что способствовало бы личной жизни, будь он (как уверяли слухи) геем, однако он был однозначно гетеросексуален. Когда он все-таки выбирался в люди, то обычно к Чонгору, Зуле и Софии, которые стали ему почти что семьей. Иногда там присутствовали одинокие молодые женщины, и Корваллис тут же замыкался, понимая, что Зула пытается его сосватать. Он объяснял отсутствие личной жизни тем, что находится «в режиме стартапа», а в таком режиме обычные правила не действуют. Думать обо всем остальном можно будет после краха или «выхода» – единственных возможных исходов для стартапа.
«Выход» – в том смысле, что он внезапно сделался еще богаче, – случился, когда их купил «Лайк», калифорнийская компания, владеющая крупной социальной сетью. У «Лайка» была собственная система облачных вычислений, по многим параметрам превосходящая «нубилантовскую». Однако благодаря некоторым умным решениям Корваллиса «Нубилант» особенно хорошо умел то, что оказалось нужно социальным сетям. Таким образом он стал вдвойне желанным – и сам по себе, и ради того, чтобы утереть нос конкурентам, уведя у них из-под носа лакомый кусок. Так Корваллис Кавасаки на пороге сорокалетия стал сантимиллионером. Теперь он был директором по научным исследованиям в «Лайке», крупном ОАО со штаб-квартирой в Маунтин-Вью. Он легко мог уйти на покой, но не ушел, потому что любил работу и чувствовал ответственность за команду, которую набрал и воспитал в Сиэтле. Он купил долю в частном самолете и летал на побережье примерно раз в неделю.
Он только-только освоился с переменами в жизни, когда однажды утром его разбудил рингтон, означавший, что звонит новый босс – руководитель «Лайка».
По правде сказать, последний час Корваллис спал беспокойно. Он оставил телефон рядом с собой экраном вверх. Когда приходили извещения, экран включался, рождая голубоватые сполохи. Корваллис, просыпаясь, думал, не перевернуть ли телефон, но некая глубокая нердовская часть мозга боялась поцарапать экран о камни. Ибо, как и остальные легионеры, Корваллис спал прямо на земле, завернувшись в шерстяной плащ. Ни на одно извещение он не посмотрел.
Телефон сейчас был настроен так, что мог зазвонить лишь при исключительных обстоятельствах, таких как личный входящий вызов босса. Легион совершал переход в Биттеррутских горах западной Монтаны, заменявших в данном случае Альпы. Днем мобильники и другие электронные гаджеты были под запретом, но в палатке, в темное время суток, разрешалось выйти из образа, лишь бы не громко.
Однако будить людей спозаранку неприлично в любом месте, так что Корваллис сразу схватил мобильный, чтобы тот не трезвонил.
– Сальве, – прошипел он в телефон под недовольное ворчание товарищей по палатке.
– Ты нужен мне здесь, – ответил босс. – Аврал.
И отключился. У Корваллиса осталось странное чувство, что он упустил что-то важное.
– Корвус, туам матрем! – возмутился легионер из соседней палатки. – Звук выключи!
«Корвус» была латинизированная версия его имени. Он выключил звук, чтобы телефон не тренькал при нажатии на экран.
Цепочка извещений объяснила всё. Они были от разных людей в разных соцсетях, но все вызваны одним и тем же событиям: ядерным взрывом в городе Моав, штат Юта.
Это произошло до рассвета, примерно в 5:20 по местному времени. Первые посты были от страдающих бессонницей пассажиров и команды ночных трансконтинентальных рейсов, которые сообщали о вспышке, ослепившей их на расстоянии в сотни миль. Она погасла так быстро, что никто не успел ее заснять, однако сообщения ушли в «Твиттер» и «Фейсбук» через самолетный вай-фай, а к тому времени, как Корваллис глянул в телефон, их уже ретвитнули и перепостили миллионократно.
Некий Ларри Проктор, блогер с контактами в мире военных и разведки (судя по блогу, который он вел со времен службы в Катаре), поймал утечку из зоны. mil в гражданский интернет. Утечка смутно намекала на возможность радиоактивного заражения в юго-восточной Юте. Персонал близлежащих баз сообщал, что увольнительные отменены и подразделения приведены в боевую готовность. Происходить это должно было в секрете, но никто не может заткнуть рот женам и детям-подросткам. Кто-то из округа Колумбия запостил фотку доставщика пиццы в идущем к Пентагону вагоне метро. Пицц было столько, что доставщику пришлось везти их на тележке. В комментах самозваные эксперты наперебой объясняли, что крупная доставка пиццы в Пентагон – верный знак, что происходит нечто важное. Пересыпанный эмодзи пост четырнадцатилетней техасской девочки с нечетким кусочком видео, как ее одетая в камуфляж мамаша закидывает в пикап вещмешок и газует с места, сделался вирусным. Новостные каналы за отсутствием какой-либо определенной информации с места катастрофы повторяли его снова и снова. Моав располагался далеко отовсюду, на пересечении реки Колорадо и двухполосного шоссе. Ни звонков, ни интернет-трафика оттуда не поступало.
Все это Корваллис прочел, надевая калиги – походные полусапоги-полусандалии легионеров – и собирая вещи настолько сосредоточенно, насколько это возможно делать, читая одновременно телефон. Он спал в льняной тунике, завернувшись в плащ. В горах было холодно, так что, прежде чем выйти из палатки, он закутался поплотнее. Поход был облегченный, на выходные с родственниками. Легионеры встали лагерем на лугу, но в четверти мили ниже, на парковке в конце дороги, виднелась фаланга современных автофургонов. Там работали генераторы и горели электрические огни. Корваллис сунул снаряжение в вещмешок, забросил его на плечо и потрусил по склону. Из одного автофургона тянуло аппетитным запахом – там жарили бекон. Через окно Корваллис увидел телеэкран, на котором шла живая трансляция (у фургона была на крыше спутниковая тарелка). Корваллис замедлился. Показывали Лос-Анджелесский аэропорт, где только что сел первый из ночных рейсов. Репортеры подкарауливали пассажиров на выходе из зоны контроля. Большинство всё проспало, многие не хотели говорить с прессой, но один энергичный тип – модно взлохмаченный молодой актер, летевший из Нью-Йорка в Лос-Анджелес на съемки, – увидел вспышку краем взгляда, играя на своем телефоне. Он успел включить видео и заснять оранжевое грибообразное облако. Так что первыми кадрами гибели Моава стал просто снятый крупным планом телефон в дрожащих руках актера. И это правда очень походило на ядерный гриб.
Корваллис прошел через парковку к своей «Тесле», забросил вещмешок в багажник и сел на водительское место. Телефон подключился к системе электромобиля, и большой экран в середине приборной панели ожил. Корваллис набрал круглосуточную горячую линию авиакомпании и сказал, что ему нужно срочно вылететь из Миссулы – ближайшего крупного города – в Сан-Хосе. Его попросили оставаться на линии. Он открыл почту и увидел, что писем много, но ни одного срочного; сейчас главное было сесть в самолет. Корваллис перевел «Теслу» в режим движения вперед и бесшумно заскользил по стоянке в сторону дороги с гор.
К тому времени как он добрался до магистрали, диспетчер сообщил, что пилот уже выехал в Боинг-филд. Самолет заправляют. Он скоро взлетит и, вероятно, будет в Миссуле раньше Корваллиса.
Дорога по Биттеррутской долине заняла около часа. Почти все это время Корваллис перебарывал искушение смотреть на экран и слушал радио. Все было забито экстренными выпусками, в равной мере тревожными и неопределенными. Казалось бы, проще всего отправиться в Моав и сделать репортаж оттуда. Однако все вертолеты в часе лета от эпицентра были разобраны неведомо кем, а пилотам велели не пролетать близко к Моаву из-за опасности радиоактивного заражения. Ведущие по большей части пересказывали сообщения из Миазмы. На дискуссионных форумах в топ выталкивались фотографии военных блокпостов. Комментаторы увеличивали детали снимков и отмечали различное снаряжение: счетчики радиации, дозиметры, флаконы с таблетками, которые надо глотать, если облучился. Время от времени микрофон переключали на финансовых экспертов, сообщавших о неизбежном обвале рынка. Торги на Нью-Йоркской бирже уже приостановили до конца дня. Главы иностранных государств выражали озабоченность и предлагали помощь. Джихадистский сайт запостил видеоролик, в котором говорилось, что Моав – первое предупреждение и такая же бомба размещена в одном из крупнейших городов США.
К тому времени когда Корваллис въехал на окраину Миссулы, пассажир в Лос-Анджелесском аэропорту уже продал видео грибообразного облака медиакомпании, предложившей наибольшую цену. Стоя на светофоре, Корваллис посмотрел ролик на экране. Снято было с расстояния в сотни миль, так что в оригинале изображение было совсем маленькое; медиакомпания разогнала его и улучшила.
Она недолго наслаждалась эксклюзивностью. К тому времени как Корваллис добрался до аэропорта, другая компания заполучила видео еще лучшего качества с видеорегистратора грузовика. Шофер, увидевший ядерный гриб с расстояния двадцати миль от Моава, тут же развернулся и погнал в ближайший город, где можно выйти в интернет.
Охрана пропустила Корваллиса на частную парковку, и он смотрел ролик на экране электромобиля, пока экипаж забирал из багажника его вещи и перекладывал в грузовой отсек. Видео было куда лучше качеством, чем снятое на мобильный, но все равно оставляло простор для воображения. Грузовик ехал не прямо в сторону Моава, так что в кадр попала только половина облака. Безусловно грибообразного. Видно было, как оно, поднимаясь над Моавом, взаимодействует с различными атмосферными слоями, а в темных частях кадра – как зарево подсвечивает обращенные к Моаву склоны холмов.
Корваллис передал «Теслу» наземному служащему для парковки и прошел оставшиеся пятьдесят футов до самолета. Один пилот уже занимался в кабине своими пилотскими делами, другой закрывал грузовой люк. Стюардесса (Корваллис смутно помнил, что ее вроде бы зовут Бонни) стояла на верхней ступени трапа. Корваллис не знал, где авиакомпания набирает стюардесс, но рабочая гипотеза состояла в том, что все они – манекенщицы старше тридцати лет. Их мир был далек от его мира, как Древний Египет, хотя они сосуществовали в одном пространстве-времени. Изредка, например, когда Бонни встречала Корваллиса на трапе, его мир соприкасался с ее миром, и если Корваллис не был слишком погружен в свои мысли, то бросал на Бонни взгляд и дивился, до чего же непохоже их существование.
Сегодня ее пассажиром был айтишник, пусть не миллиардер, но, вполне возможно, будущий миллиардер. Он подошел к самолету в тунике и плаще римского легионера, но с тем же успехом на нем могли быть джинсы, футболка и худи.
