Помнил, как дошел почти до самых стен Лакона. Но потом…
Потом была внезапная тупая боль в затылке, и обычная ночная темнота внезапно стала непроглядно черной.
А теперь она рассеялась, оставив после себя головокружительные спазмы боли и подкатывающую к горлу тошноту.
Крикс закрыл глаза и попытался снова окунуться в ту спасительную темноту, из которой он так резко вынырнул. Но ему не предоставили такой возможности.
– А ну-ка прекратите притворяться, Рикс, – резко произнес над его головой знакомый мужской голос. – Мы все видели, что вы уже пришли в себя.
Мальчик разлепил глаза и с напряжением всмотрелся в говорящего. Мало-помалу темное пятно преобразилось в высокую и худощавую фигуру Мастера-со-шрамом, заслоняющую льющийся из окон свет. Еще через пару секунд Крикс осознал, что он лежит на койке в лазарете, а возле его кровати собрались чуть ли не все наставники Лакона. Кроме Вардоса, здесь были необычайно мрачный мастер Тал, Реймос и Элпин.
Говорил, конечно, Вардос, на правах Старшего мастера взявший все дело в свои руки.
– Ну, и как вы это объясните, Рикс?.. – осведомился он. Криксу внезапно показалось, что сквозь неприязненный и резкий тон наставника проступает что-то вроде мрачного удовлетворения.
Это был определенно дурной знак.
– Объясню что? – с трудом спросил «дан-Энрикс». Голова пульсировала болью. Больше всего ему бы хотелось попросить, чтобы его оставили в покое.
Было совершенно очевидно, что наставники узнали о его отлучке в город этой ночью.
В других обстоятельствах такая мысль привела бы его в ужас, но сейчас Крикс воспринял ее довольно равнодушно. Никакое наказание не могло быть хуже ощущений, которые он испытывал сейчас.
И, в любом случае, Крикс чувствовал, что он не в состоянии сосредоточиться и подыскать какое-нибудь объяснение тому, зачем ему потребовалось покидать Лакон.
– Как вы объясните то, что ночная стража привезла вас в Академию в подобном виде, – с уничижительным презрением ответил Вардос. – С кем вы пили?
Крикс вытаращился на мастера. От удивления он даже несколько пришел в себя.
– Я не пил!
– Только не нужно делать вид, что вы, вдобавок ко всему, лишились памяти, – недобро улыбнулся старший мастер. – Посмотрите на свою рубашку.
Ничего не понимающий «дан-Энрикс» все-таки скосил глаза. От того, что он увидел, у него похолодели руки. Его серая лаконская рубашка была надорвана у ворота и залита вином, как будто бы он опрокинул на себя целую чашу «Пурпурного сердца».
– …Я не знаю, что это! – выкрикнул он. – Я ничего не пил… честно слово!
– От вас пахнет водкой! – рявкнул мастер.
Мальчик облизнул потрескавшиеся губы, и знакомый вкус омерзительного пойла сразу же наполнил рот. Ему показалось, что он спит и все это происходит с ним в каком-нибудь кошмарном сне.
– Это все какая-то ошибка… – уже гораздо тише сказал он, глядя на мастеров с отчаянием. – Вы не понимаете! Я этого не делал!
– Вы хотите нас уверить, что вчера вы, как положено, заснули в своей спальне, а потом внезапно очутились здесь? – осведомился мастер Вардос. – И, конечно, вы не можете припомнить ни одной подробности этой сомнамбулической попойки?..
– Никакой попойки не было, наставник, – Крикс ощутил глухое раздражение. Если бы только можно было побеседовать не с Вардосом, а с Хлордом… Тот, по крайней мере, дал бы ему шанс все объяснить! А Вардос будет только насмехаться надо всем, что он им скажет. Он уже заранее составил свое мнение об этом происшествии и не захочет отказаться от него, что бы «дан-Энрикс» ни сказал. Но, кроме Мастера-со-шрамом, здесь были Талгвир и Элпин, не отличавшиеся такой же предвзятостью. Он мог бы попытаться убедить хотя бы их… – Я, и правда, вышел вчера за ворота Академии после отбоя. Но я ничего не пил. Кто-то напал на меня сзади и ударил, а потом… потом, наверное, облил вином.
– Облил вином? Зачем?
– Я… – Крикс запнулся. – Я не знаю, мастер.
– Хорошо, допустим, – Вардос чуть пожал плечами, как бы показывая, что готов смириться даже с откровенной ложью, лишь бы разобраться с этим делом побыстрее. – А что вы забыли за стенами Академии после тушения огней?
Крикс помнил, что накануне он придумал несколько довольно связных оправданий на тот случай, если его позднюю отлучку обнаружат. Но сейчас он, как назло, не мог припомнить ни одно из них. Он вообще соображал с трудом – единственная мысль, вертевшаяся в голове, была простой и отвратительной в своей назойливости: «Что бы я им ни сказал, они мне не поверят».
– Вам, должно быть, трудно сходу что-нибудь придумать? – с издевательским сочувствием спросил наставник Вардос. – Не стесняйтесь, мы готовы подождать…
– Это был просто спор, наставник Вардос, – громко заявили у двери.
Крикс удивленно обернулся.
В дверях лазарета он увидел Маркия и Юлиана Лэра, и странное ощущение, что все это ему просто снится, накатило на лаконца с новой силой.
Наставник Вардос открыл рот, чтобы каким-то образом вмешаться, но Юлиан опередил его:
– Мы поспорили о том, что Крикс не сможет выйти из Лакона ночью и дойти до памятника Энриксу из Леда так, чтобы никто об этом не узнал, – сказал он мастерам. И, посмотрев на Крикса, вполне натурально возмутился: – Ну что ты молчишь, скажи им!.. Хватит корчить из себя героя. Никто не просил нас тебя покрывать – понятно, Рикс?!
Крикс на секунду опустил ресницы.
О, конечно, ему все было понятно.
Судя по тому, как вовремя вмешались его побратимы, Крикс мог с уверенностью предположить, что Юлиан и Маркий уже несколько минут подслушивали его разговор с наставниками, спрятавшись за дверью в лазарет. Про себя он восхитился тем, как быстро его лучшие друзья смогли сориентироваться в этой ситуации, от которой у него шла кругом голова.
Лицо Вардоса потемнело от гнева.
– Вы, должно быть, так спешили это выпалить, чтобы предупредить вашего друга, что он теперь должен говорить? – резко спросил он у Юлиана. Тот заметно растерялся.
– Извините, мастер, – вежливо сказал Этайн, невинно глядя на наставника. – Мы просто побоялись, что Крикс не захочет рассказывать об этом споре, чтобы не вмешивать в это дело нас.
– А я вот думаю, что вы вмешались в это дело сами, безо всяких на то оснований, – мрачно сказал Вардос. – Я считаю, что вы лжете, чтобы выгородить своего приятеля. До того, как вы так кстати подоспели к нему на выручку, Рикс не сумел хоть сколько-нибудь внятно объяснить, почему вся его рубашка залита вином. И почему, когда его подобрали на краю канавы, от него за пол-стае пахло водкой. Все это никак не объясняет ваша версия о спорах.
– Но ведь Крикс же вам сказал, что на него напали!.. – возмутился Юлиан.
Крикс не сомневался, что Мастер-со-шрамом обозлился на такую дерзость, но тот неожиданно ощерился в улыбке – самой неприятной из всех, какие приходилось видеть Криксу за все время их знакомства.
– Что и требовалось доказать, – сказал он удовлетворенно. – Подслушиваем под дверью, молодые люди?..
Юлиан покраснел – как подозревал «дан-Энрикс», в большей степени от злости, чем от смущения – но, не найдясь, что возразить, ответил Вардосу только угрюмым взглядом исподлобья.
– Возвращайтесь на занятия, – велел мастер почти ласково. Его худое, темное лицо светилось мрачным торжеством. – Я полагаю, ваш наставник уделит внимание тому, что вы подслушиваете, дерзите мастерам и лжете. Но, в конце концов, ваши провинности не так серьезны по сравнению с тем, что натворил ваш друг. Вот им мы и займемся.
Юлиан и Маркий молча вышли, напоследок постаравшись ободрить «дан-Энрикса» хотя бы взглядами. Крикс прекрасно понял, что они пытаются ему сказать.
«Как бы ни обернулось дело, мы тебя не бросим».
Он спросил себя, чем заслужил таких друзей.
– Полагаю, Крикса можно больше не расспрашивать, – сказал Вардос, когда дверь за Маркием и Юлианом затворилась. – Думаю, теперь все совершенно ясно.
– Не уверен, – неожиданно заметил Элпин. – То, что мальчики подслушивали, еще не доказывает, что они солгали. И если вдобавок допустить, что Крикс сказал нам правду…
– А не многовато ли будет допущений? – съязвил Вардос.
Элпин чуть развел руками.
– Я всего лишь говорю о том, что не хотелось бы принимать необдуманных решений. Речь, в конце концов, идет об исключении.
Крикс вздрогнул. Его исключат из Академии?! Нет, это уже слишком!
– Говорю же вам, я этого не делал! – крикнул он.
Но мастера смотрели на него безо всякого сочувствия.
– Мы обсудим эту ситуацию, – заметил Элпин сухо. – А до тех пор вы останетесь здесь. И не воображайте, что вы можете разжалобить нас криками или слезами.
Крикс посмотрел на мастера почти со злобой. Элпин ему вообще-то нравился, но за предположение, что он будет просить прощения и плакать, Крикс был готов его убить. Что бы с ним ни сделали, такого никогда не будет. Даже… даже если его вышвырнут из Академии!
Но когда мастера ушли, Крикс ощутил, что «исключение» – это не просто слово. Это расставание с Юлианом, Маркием и Дарлом, торжество Дарнторна, разочарование во взгляде Хлорда… и, в конце концов, необходимость навсегда расстаться с местом, которое за несколько коротких месяцев успело стать для него настоящим домом.
Крикс подтянул колени к животу, обхватил их руками и чуть слышно прошептал:
– Пожалуйста, пусть они мне поверят… ну пожалуйста… они должны понять, что я сказал им правду, пусть они это поймут!
Крикс сам не знал, кого он пытается таким способом о чем-то попросить. Упорно повторяемая просьба уже стала походить на заклинание, которое он проговаривал вполне автоматически, не вдумываясь в его смысл, когда дверь еще раз распахнулась, и в лазарет вошел наставник Хлорд.
– Мастер!.. – с облегчением воскликнул Крикс, быстро спуская ноги с койки.
Он с трудом сдержался, чтобы не повиснуть у наставника на шее, – так ему хотелось, чтобы хоть один человек в мире посочувствовал ему и с пониманием отнесся к его горестям.
– Крикс, у нас будет серьезный разговор, а ты… – начал наставник строго, но мальчик не дал ему договорить.
– Пожалуйста, не говорите, что вы тоже мне не верите! – воскликнул он с таким отчаянием, что взгляд мастера невольно смягчился.
– От того, во что я верю или не верю, ничего не зависит, Крикс, – невесело ответил Хлорд. – Как тебя угораздило нажить себе такие неприятности?..
– Простите меня, мастер… мы поспорили, и я…
– Да, я об этом уже слышал, – оборвал его Наставник. – Мастер Вардос насмехается над этой версией, как только может, но Этайн и Лэр по-прежнему твердят, что ты пошел туда по уговору с ними. Если это в самом деле так… ну-ну, не смотри так, я тебе верю… так вот: если удастся доказать, что это правда, ты наверняка останешься в Лаконе. Но наставники не верят вам, и я их понимаю. Все это звучит довольно неправдоподобно. Я уже не говорю о том, что за последние три месяца ты успел нарушить столько правил, что теперь мастера несколько… предубеждены. Я говорю с тобой, как стал бы говорить со взрослым человеком, и, надеюсь, ты это оценишь. В Совете есть люди, которые были бы рады исключить тебя, если бы подвернулся повод. Я не могу сделать так, чтобы они поверили тебе на слово. Все, чего я смог добиться – это их согласия на то, чтобы позвать из Адельстана ворлока. Если он подтвердит твои слова, Круг мастеров не сможет исключить тебя и должен будет ограничиться другим… взысканием.
Крикс похолодел.
Конечно, ворлок подтвердит, что он не пил в ту ночь. А заодно он выяснит всю правду про Ральгерда Аденора, и про Дарла, и про посещение «Поморника»…
– Нет… мастер Хлорд, я не могу! – сказал «дан-Энрикс» с ужасом.
Мастер озадаченно нахмурился, но потом, по-своему истолковав страх Крикса, положил ладонь на плечо ученика и мягко сказал:
– Крикс, я понимаю, после Испытаний ты не хочешь еще раз встречаться с ворлоком. Мне очень жаль, что все так получилось. Но сейчас у тебя просто нет другого выхода. Не бойся. Это вряд ли будет так же тяжело, как в прошлый раз.
Как бы плохо ни было Криксу, он все же успел почувствовать досаду. Сперва Элпин думает, что он попробует разжалобить Совет слезами, а теперь еще и Хлорд считает его трусом!
– Нет! Наставник Хлорд… я не боюсь встречаться с ворлоком. Я просто… не могу.
Лицо мастера как будто окаменело.
– Как я должен понимать твои слова? – спросил он у «дан-Энрикса».
«Что я должен сказать, чтобы вы поняли?..» – в отчаянии думал Крикс, прекрасно понимая, что на этот раз он угодил в ловушку, из которой невозможно выбраться.
Молчание затягивалось.
– Хорошо, – резко сказал Наставник. – Думаю, пора покончить с этим. Ты отказываешься от разговора с ворлоком?..
– Да, – еле слышно сказал Крикс.
– Что ж, в таком случае, я больше ничего не могу для тебя сделать, – подытожил мастер. Криксу показалось, что тот произнес эти суровые слова как будто через силу. Мальчик посмотрел на Хлорда, надеясь прочитать в его глазах сочувствие или хотя бы горечь, но наставник, казалось, отгородился от него невидимой стеной. Губы мастера были плотно сжаты, а глаза смотрели словно не на «дан-Энрикса», а сквозь него. – Через полчаса твоя лаконская грамота должна лежать у меня на столе.
– Да, мастер.
Крикс подумал, что, должно быть, произнес эти слова в последний раз, и сердце болезненно сжалось.
Хлорд круто развернулся и направился к выходу. Только у двери лазарета он остановился и, взглянув через плечо, сказал «дан-Энриксу»:
– Ты можешь оставаться в своей комнате в Рейнсторне до распоряжения Совета. Но я бы рекомендовал тебе прямо сейчас, еще до окончания занятий, собрать свои вещи и покинуть Академию. После того, как слух о твоем исключении распространится по Лакону, у тебя могут возникнуть неприятности с некоторыми из наших учеников. И не трудись передавать мне грамоту лично – просто оставь ее дозорному у башни.
Ничего больше не добавляя и не попрощавшись, Хлорд стремительно вышел из лазарета. Криксу показалось, что беленый потолок больничной комнаты внезапно завертелся у него над головой и многотонной тяжестью обрушился ему на плечи.
Глава 14
Галахос сам не знал, что привлекло его внимание к этому мальчику. Возможно, дело было в том, что в заведении папаши Пенфа постояльцы менялись не так уж часто, и всякое новое лицо невольно вызывало интерес. А может быть, Галахоса позабавил контраст между внешним видом мальчика и тем, что чародей мог видеть благодаря своим способностям.
Спустившись к ужину, подросток спросил кружку яблочного сидра и тихонько сел в углу, подальше от компании других гостей «Золотой яблони». Так, ни с кем не заговорив и ни на кого не глядя, он и дожидался, пока ему принесут заказанные блюда – суп с морскими гребешками и мясной пирог. Лицо у мальчишки было хмурым, но вполне спокойным – ни отчаянного взгляда, ни опухших, покрасневших глаз. А между тем Галахос готов был поклясться, что наверху, в своей комнате, он долго плакал – так, как плачут только от большого и непоправимого несчастья.
«Или от такого, которое покажется ужасным и непоправимым», – хмыкнул маг. Он полагал, что большинство вещей, которым придают значение другие люди – простецы, не знающие тайной магии – сущие пустяки, не стоящие ни внимания, ни интереса.
От нечего делать он попробовал прикоснуться к ощущениям мальчишки. Еще при обучении, закончившемся много лет назад, Галахос выбрал для себя раздел предметной магии, но не пренебрегал развитием природных задатков к ворлокству. Именно с их помощью он думал отыскать бастарда, спрятанного императором… и ведь это почти удалось! Галахос покривился. Если бы у Олварга хватило выдержки еще немного подождать, если бы ему не помешал сэр Ирем, если бы, в конце концов, он смог увидеть мальчика при свете дня, а не в ночном лесу – бастард уже был бы у них в руках.
Занятый собственными мыслями, маг небрежно и почти лениво потянулся к ощущениям сидящего в углу мальчишки. Сейчас для этого не нужно было даже смотреть ему в глаза – эмоции окутывали паренька густым и плотным, почти материальным облаком.
Мага захлестнуло саднящее чувство утраты. Яростная и бессильная обида на какую-то несправедливость, относящуюся непосредственно к нему… вернее, к тому мальчику, к чьим ощущениям он прикоснулся.
Боль.
Досада.
