По глазам Василия Андреевича подполковник заметил, что этот процесс растянулся почти на полминуты.
– Неужели Виктор Васильевич?
– Он самый, товарищ полковник. Именно я и есть.
– А я как раз о вас думал, голову ломал, куда вы сгинули.
Полковник пришел в себя, тут же поднял портфель, вытащил из него три довольно тонкие картонные папки и несколько пластиковых файлов с бумагами. Он стряхнул с них какие-то капли, после чего зажал все это под мышкой, вытряхнул из портфеля в металлический ящик, оказавшийся под рукой, осколки стекол, заодно вылил туда же некую жидкость. Ее запах сообщил подполковнику Россомахову о том, что в портфеле была бутылка вина.
– Эх, как же напугали вы меня. Я тут задумался, шел, понимаете ли, домой. У нас с женой сегодня годовщина свадьбы. Решили дома отметить, никуда не ходить. Дата-то не круглая. Вот я и купил бутылочку «Вдовы Клико». А теперь надо же, разбил! Придется за другой бутылочкой в магазин съездить. Вы, Виктор Васильевич, как я понимаю, хотели со мной поговорить. Поехали вместе. В машине и пообщаемся.
– Поехали, – согласился Россомахов, радуясь в душе тому обстоятельству, что в квартире Личуткиных окна выходят на другую сторону двора, и увидеть его оттуда практически невозможно. Разве что из окна подъезда, но ведь туда еще необходимо специально выйти, а такой необходимости у Ларисы Витальевны, вероятно, не было.
Офицеры прошли к машине. Говоря честно, Россомахов ждал, когда Личуткин скажет что-то про цену шампанского, разбитого из-за неожиданного окрика. Все-таки такая бутылка стоила немалых денег. Но Василий Андреевич про цену промолчал, не обвинял соседа в неожиданном появлении и в собственном испуге.
Сначала они ехали молча. Каждый, видимо, ждал, что начнет говорить собеседник. Так и добрались до ближайшего магазина.
– Посидите, Виктор Васильевич, здесь. Я за шампанским сбегаю.
Полковник убежал, но вернулся быстро и заявил:
– Здесь даже не знают, что такое «Вдова Клико». Народ только одну водку раскупает. Заглянем в следующий.
В следующем магазине картина повторилась.
– Придется в центр ехать, где я покупал сегодня, – посетовал полковник, снял фуражку и бросил ее на заднее сиденье.
Она, видимо, мешала полковнику хорошо видеть дорогу. А в центре Москвы движение всегда насыщенное, там требуется особая внимательность. Однако он ехал вполне уверенно, придерживался максимально возможной скорости и наконец-то купил шампанское.
Личуткин вернулся в машину, уложил пакет с бутылкой на заднее сиденье, рядом с фуражкой и спросил Виктора Васильевича:
– Ну так что вы теперь намерены делать?
– Для начала я хотел бы узнать свой настоящий статус.
– Возможно, я не в курсе всего, но, насколько мне известно, вы находитесь в статусе беглеца. Я признаюсь, что там, в Сирии, получил приказ от нашего с вами совместного командования обеспечить вам возможность побега. Не более того. О содействии не было сказано ни слова, а я таковое оказал, превысил свои полномочия, предоставил вам транспорт.
– Как, кстати, там все обошлось? К вам лично претензий не было?
– Полковник Савелкин попытался было высказать недовольство по поводу незарешеченного окна. Но мои аргументы оказались почти равнозначными. Вставлять решетку ради одного часа допроса мне показалось лишним. В результате Савелкин добился только выговора в мою сторону за проявленную халатность. Без занесения в личное дело. Там, в Сирии, мне его объявили, но в Москве это почему-то забыли даже приказом оформить. Повсеместная, понимаете ли, халатность и нерадение. Но я не против. Значит, выговора и не было.
– А относительно машины что? Неприятностей не было?
– А это была не моя машина. Какие у меня могут быть из-за этого неприятности? Это был автомобиль гражданского человека, который работает в штабе. Кажется, переводчиком с французского языка. Какие-то инструкции к трофейному оружию в интернете выискивает и переводит.
– Но ключи-то я получил от вас.
– Разве? – показушно удивился полковник, усмехнулся и добавил: – Я давно уже заметил, поглядывая в окно, что он оставляет ключи в машине, как в Сирии делают многие. В то утро на всякий случай, во избежание случайностей, ключи я реквизировал, а потом передал их вам. Вы сумели благополучно скрыться. Как вам это, кстати, удалось? Все выезды из города, я слышал, были перекрыты постами с участием российской военной полиции.
– Достаточно просто. Я спрятал машину в кустах, не слишком далеко от выездной дороги, снял номера, ночью уже без них вклинился в военную колонну, которая передвигалась на северо-восток по главной трассе. Пост находился по другую ее сторону. Колонну никто проверять не будет. Так я и ехал всю ночь, бросил машину только неподалеку от курдско-американского смешанного поста. Через курдские районы шел ночами пешком до самой турецкой границы. Несмотря на все старания правительства, охраняется она, мягко говоря, не особо строго. Курды живут и по одну, и по другую сторону кордона. Друг к другу в гости ходят без проблем. Я нашел себе друзей или купил их – это как вам больше нравится – на сирийской территории, они помогли мне границу перейти и обеспечили на несколько первых дней лежку в курдском селе, расположенном в Турции. Потом, как уж мог, через Турцию шел до Грузии.
– Впечатлений, наверное, набрались, – мечтательно произнес полковник Личуткин.
– Да, хоть роман пиши. Могу опытом о переходе некоторых границ поделиться. Это некоторым отделам нашей службы может сгодиться.
– Хорошо. Прикажете доложить это по инстанции? – с усмешкой осведомился полковник.
– Если можно. – Подполковник в ответ проявил только скромность, приличествующую такому случаю. – Я бы не отказался поделиться опытом и адресами тех добрых людей, которые мне помогали. Не бесплатно, конечно. Это я не о помощи, а о готовности поделиться своими знаниями. Мне достаточно обыкновенной моей ставки, хотя в финансах я сейчас сильно ограничен.
– Однако полковник Савелкин сказал, что вы похитили у него кошелек с пятьюдесятью тысячами долларов.
– Врет как заяц. Там было меньше пяти тысяч. Из них часть сделана на простом лазерном цветном принтере. Даже бумагу не потрудились подобрать. Я не специалист, и то сразу разобрался.
– Значит, деньги вам нужны, – сделал совершенно логичный вывод полковник.
– Деньги, говорят, даже ежику бывают необходимы.
– Насчет ежика я сомневаюсь, но вам смогу, пожалуй, тысяч пятьдесят выделить. Я должен был передать их вам еще в Сирии, но просто не успел снять с карточки. Сейчас сделаю это.
– Значит, вы говорите, что в Сирии действовали по приказу. А откуда он исходил? От кого?
– Прежде всего от нашего с вами руководства. Сразу вслед за этим со мной провел весьма осторожный и по-азиатски замысловатый разговор генерал Сухель. Напрямую он приказать не мог, поэтому просто попросил меня содействовать скорейшему вашему освобождению из-под стражи, если на вас нет вины. Генерал не поверил в ваше предательство, как мне показалось.
– Но кто-то же нас предал! – воскликнул Россомахов. – До тех пор пока этот негодяй не будет определен, меня будут обвинять. Это я понимаю отлично. Даже не сомневаюсь в том, что кроме меня и некоторых отделов нашей службы никто не будет настоящего предателя искать. Но я по своим внешним данным слишком заметный человек там, в Сирии. В этой стране меня запросто можно определить и задержать. Поэтому я должен был добираться до Москвы, искать спасения здесь.
– Извините, Виктор Васильевич, мы подъехали к рынку. Здесь есть банкомат. Я сейчас сниму с карточки деньги и передам вам. Потом мы продолжим наш разговор.
Полковник припарковал машину, вышел, вернулся довольно быстро, опустился на водительское сиденье и стал вслух считать деньги. Снял с карточки он большую сумму, но передал подполковнику ровно пятьдесят тысяч. Не слишком много, но на первое время этого должно было хватить.
– Мне на карточку перечисляли в долларах, но я перевел их в рубли. Не думаю, что в Москве вам удобно будет долларами пользоваться. Доллары я должен был бы передать вам в Сирии. Или, по вашему желанию, перевести их в сирийские фунты. Хотя это из-за постоянной девальвации фунта тоже рискованно. Там доллары – куда более надежная валюта. К тому же они имеют повсеместное хождение. Однако я просто не успел передать вам деньги. У меня такой возможности не было. Слишком поздно мне их перевели. Но я думаю, что доллары полковника Савелкина пошли вам на пользу, помогли добраться до Москвы. Пусть и не пятьдесят, а только пять тысяч.
– Эти доллары кончились еще под Краснодаром. Я же говорю, там было меньше пяти тысяч. А аппетиты что в Курдистане, что в Турции, что в Грузии у всех велики. Особенно если человек в беде. Пришлось мне уже в Грузии стать нищим бомжом. Но я способен выживать в любых условиях. Как и всякого спецназовца, меня учили адаптироваться к каким угодно условиям существования.
– А сейчас у вас какие ближайшие планы?
– Домой прийти, с женой увидеться, больше часа полежать в ванне, отмокнуть. Побриться и подстричься, в конце-то концов. Сначала все самое человеческое, бытовое. Потом уже буду думать, как мне легализоваться.
Полковник явно хотел было что-то сказать, но промолчал.
Россомахов, однако, это чутко уловил, поэтому обеспокоился и спросил:
– Что-то не так, товарищ полковник?
– Извините, Виктор Васильевич, даже и не знаю, как к этому вопросу подступиться.
– А прямо вот так и подступайтесь. Говорите как есть.
– Вы ничего, похоже, про свою жену не знаете.
– Вы желаете открыть мне на что-то глаза?
– И раньше, значит, ничего не знали и не подозревали?
– Нет. А что я должен был знать про нее?
– Про нее и про ее любовника.
Кровь ударила Россомахову в голову. На какое-то мгновение он даже видеть перестал, но быстро овладел собой, опасался только, что этот момент не остался не замеченным полковником Личуткиным.
Тот передал Виктору Васильевичу деньги из рук в руки, плавно тронулся с места и поехал неторопливо, поскольку двигаться быстро просто не позволяла дорожная обстановка. При такой езде Василий Андреевич имел полную возможность бросать косые взгляды на своего пассажира, что время от времени и делал.
Произнеся последние слова, полковник, кажется, сам засмущался и потому стал старательнее смотреть за дорогой. Хотя, возможно, ситуация на ней этого и требовала.
– Нет. Я даже не подозревал, – наконец-то ответил Виктор Васильевич и спросил: – А это точные сведения?
– Настолько точные, что я сам однажды утром, отправляясь на службу, увидел этого человека. Он при мне вышел из вашей квартиры и закрыл дверь своим ключом. Мы вместе спускались в лифте. А потом этот тип сел в свою машину и уехал. Это было года полтора назад.
– А я тогда где был?
– Насколько я помню, в командировке. Вы же часто ездите на задания. Анну Ярославну я, правда, с ним не видел. Но их вдвоем встречала на улице Лариса Витальевна. В сторону дома шли, потом по отдельности в подъезд заходили. Она посмотрела и мне, естественно, рассказала, когда я со службы вернулся. А в тот день я домой пришел уже после двадцати двух, задержался, понимаете ли. Мне Лариса Витальевна доложила, я сначала не поверил, подумал, не может такого быть, чтобы профессиональный военный разведчик ничего не заметил. Но Ларисе Витальевне строго-настрого наказал, чтобы она в чужую жизнь не совалась. При вашей с Анной Ярославной разнице в возрасте всякое может быть. Не исключено даже такое, что вы ей разрешаете любовника держать. Но, естественно, с условием, чтобы никто ничего не знал. Я с такими случаями несколько раз встречался. Нервная работа, иногда сложные ранения и все такое прочее. А относительно разницы в возрасте я ничего против не имею. У меня у самого она в девять лет. Только в обратную сторону, жена старше.
– Я как мужчина еще вполне в силе, – сказал Виктор Васильевич. – Просто я жене полностью доверял. Даже больше, наверное, чем самому себе. У меня никогда даже тени сомнения насчет нее не возникло. Да мне, честно признаться, и теперь не верится.
– Сейчас, после того как Анна Ярославна получила насчет вас предупреждение, она, похоже, мысленно уже похоронила любимого мужа. Сколько месяцев прошло после вашего побега?
– Три с половиной.
– Вы ей не звонили?
– Никак нет, товарищ полковник. Смартфон, как вы правильно и вовремя подсказали, я за углом выбросил в развалины дома. Может, кто-то подобрал. Или же он и до сих пор там еще валяется. Вы сами давно оттуда вернулись?
– Месяц с небольшим.
– И что за это время вам удалось усмотреть? Это я к разговору о жене возвращаюсь.
– Кое-что удалось. Того человека – вы понимаете, о ком идет речь – я теперь вижу очень часто, иногда каждый день. Все зависит от того, когда он на службу уходит. Или у них это не службой, а работой называется. Я не знаю, кто он. Ни разу с ним не разговаривал всерьез.
– Выходит из моей квартиры, – заметил Виктор Васильевич.
– Мы даже здоровались, – продолжил полковник Личуткин. – Он предпринял попытку познакомиться, назвался Виталием. Я в ответ даже не представился, посмотрел на него так, что он сразу заткнулся. Но с Анной Ярославной мы здороваемся. Просто по-соседски. Лариса Витальевна пыталась как-то ее на разговор вызвать, но та сказала, что сильно торопится, и убежала к машине.
– К моей машине, – снова вставил Виктор Васильевич. – Она со своей зарплатой маникюрши на такую не скоро заработает.
– Да, наверное, – согласился Василий Андреевич. – Ваша «Мазда» шестой модели – не самая дешевая машина. А что, маникюрши мало получают?
– До смешного мало. Однажды Анна кошелек со всей зарплатой потеряла, так я нисколько не расстроился, ее утешал, сказал, что потеря для семейного бюджета минимальная.
– «Объявление. Утерян кошелек с зарплатой. Нашедшего прошу не смеяться», – ответил полковник анекдотом, таким же бородатым, как его собеседник.
Глава 5
Личуткин повернул в свой двор и поставил машину на парковку.
По правую сторону от его кроссовера отдыхали белая «Мазда» и черный «Ренджровер», машина для очень богатых людей, которых обычно обслуживает водитель.
– Вот их машины. Первая ее, вернее сказать, ваша. Вторая – его.
– Он что, водителем работает?
– Внешне на водителя не сильно похож. Я бы подумал, что это его личная машина.
– Денег девать людям некуда, – проворчал подполковник. – Все за престижем гоняются. «Ренджровер», насколько я знаю, заточен под пассажиров заднего ряда. А водитель там многих удобств попросту лишен. Зачем они наемному работнику? Комфорт предназначен для владельцев автомобиля, которые обычно считают себя хозяевами жизни.
– Возможно. Но меня больше волнует, что вы сейчас думаете предпринять.
– Думаю домой завалиться как ни в чем не бывало. Якобы просто вернулся, ничего не подозреваю. Поговорю, выясню ситуацию.
– Физическая помощь вам, я думаю, не нужна. Вы сам куда лучший специалист по этой части, чем пять таких полковников, как я. Но, если что, зовите. Можете ко мне потом зайти, переночевать у меня. Так, я думаю, будет надежнее. Комната свободная есть. Слышно будет, если кто-то к вам в квартиру пожалует.
– Так я в розыске, что ли, нахожусь?
– Точно я не знаю, но такое вполне возможно.
– Нет, – заявил Россомахов. – Полиция сегодня у меня паспорт проверяла. Если бы я был в розыске, то меня попытались бы задержать. Я не уверен, что им это удалось бы, но попытку они предприняли бы обязательно. Не зря же им автоматы доверяют. Я слышал, что даже обезьяна с автоматом может стать опасной. А уж менты – тем более. Особенно опасным среди них считал себя сержант, большой и тупой парень. Я сломал бы его так быстро, что он затвор не сумел бы передернуть, потом закрылся бы телом и из его автомата перестрелял бы двух других. Сдаваться и поднимать лапки кверху я не был настроен.
– Розыск, кстати, бывает разным. Есть местный, есть всероссийский или федеральный. Так, мне кажется, правильнее называть. Он, как правило, объявляется через шесть месяцев после местного. Тогда же заполняются информационно-поисковые карты на связи разыскиваемого и на те места, где он может появиться. Помимо этого есть розыск международный, а есть, кажется, и ведомственный, наименее афишируемый. Он чаще всего применяется, когда разыскное ведомство желает какие-то свои огрехи прикрыть, не выставлять их на всеобщее обозрение. Что касается вас, я думаю, что еще не завершился розыск местный. Никто не подавал на федеральный уровень. Следовательно, менты просто не могли иметь на вас данных. Ищут вас, я думаю, до сих пор в Сирии и, возможно, в близлежащих странах, имеющих с ней общую границу. Например, в Турции, Иордании, Ливане, Израиле.
– В ФСБ должны знать мой уровень подготовки и обязаны предвидеть мое появление в Москве. Куда еще, кроме столицы, я могу податься?
– Да, я прекрасно представляю себе, на что вы способны, если одним ударом такого лося обезвредили, как полковник Савелкин. Однако бороться в одиночестве с конторой даже вы не в состоянии. К тому же сотрудники ФСБ должны считать, что вы попытаетесь докопаться до истины на месте. Они просто подумают, что вам нет смысла в Москве появляться. Я, кстати, тоже так полагал. Короче, Виктор Васильевич, договоримся так. Я завтра доложу командованию о вашем возвращении. Пусть у наших начальников головы болят. Они по вашей милости у них и так не особо здоровые. Новые заботы впишутся в старые. Они смогут узнать и о розыске, и обо всем другом. А пока я советовал бы вам вообще дома не показываться, а отлежаться у меня. Я предоставлю вам комнату и возможность привести себя в божеский вид. Найдется, конечно, полотенце, шампунь, мыло, бритва и машинка для стрижки волос. Более того, я даже сам вас подстригу или попрошу Ларису Витальевну. У нее это обычно получается лучше, чем у меня. А потом, как я предполагаю, вам выдадут документы на чужое имя. Абсолютно реальные, не поддельные. Даже жить вас устроят где-нибудь на служебной квартире или в офицерском общежитии. Будем вместе ждать, когда вся эта история уляжется тем или иным способом.
Подполковник Россомахов широко улыбнулся и проговорил:
– Я спать не смогу, если буду думать, что Анна там, рядом со мной, всего-то через несколько стен, рядом с этим Виталием. Кажется, именно так вы его назвали, товарищ полковник. У меня воображение богатое, поэтому я буду представлять разное. А когда все разрешится, я буду уже все знать и успокоюсь. Я не думаю, что Анна или этот Виталий имеют какие-то связи в ФСБ и готовы доложить туда о моем прибытии в Москву.
Они вышли из машины. Василий Андреевич включил сигнализацию, а Виктор Васильевич тем временем сфотографировал взглядом номер «Ренджровера». Сработала профессиональная привычка с одного взгляда запоминать его. Для этого требовалось не просто посмотреть на номер, а сохранить его в голове. При необходимости это давало возможность в любой момент восстановить фотографию и номер назвать. Сама технология подобного фотографирования давно известна в прикладной психологии, даже разработана целая система тренировок памяти именно по этому конкретному варианту.
Метод фотографирования объектов, скажем, карт местности или чего-то еще, используется разведслужбами многих стран мира. Степень запоминания напрямую зависит от индивидуальных особенностей человека. Но автомобильный номер – это самое простое, в сравнении, скажем, с той же картой местности, имеющей множество топографических отметок, которые бывает необходимо запомнить. Сохранить в голове таким методом автомобильный номер может практически каждый офицер спецназа военной разведки.
К подъезду они шли рядом. Полковник, как и раньше, широко размахивал своим объемным портфелем, куда убрал пакет с покупкой. Но теперь он держал его крепко, не желал разбить и вторую бутылку дорогого французского шампанского.
– Может, и правда лучше к нам пойдем, – уже в лифте предложил полковник Личуткин. – Посидим за столом, познакомимся с «Вдовой Клико».
– Разве что чуть позже, – проговорил подполковник Россомахов. – По крайней мере, ванну я дома принимать ни за что не буду. Просто как подумаю, что в ней этот Виталий лежал, сразу брезговать начинаю. Я уж лучше у вас, товарищ полковник, вымоюсь, если позволите.
