– Можешь сама проверить.
Сверкнув белоснежными улыбками, Алисия с нетерпением вытаскивает трухлявую пробку из полежавшей десятилетие в песках Бали детской сокровищницы.
– О господи, какая я была смешная, – разворачивая один из листков, она прижимает пальцы к губам. Голубые глаза искристо сверкают.
– Красивая, – возражаю я, протягивая ей кружку с вином. – Ты всегда была очень красивая.
– Да, ладно, тебе. Красивая… Скажешь тоже, – смущенно отмахивается Ли. – Слушай, а давай ты прочитаешь свои послания, а я свои? Будет, забавно. Я уверена.
Я соглашаюсь, потому что, если Алисия Саадат что-то задумала, то возражать ей абсолютно невозможно. Пригубив вина для храбрости, мы принимаемся за чтение страниц из нашего тайника и хохочем до колик в животе.
– Торжественно клянусь, что всегда буду твоим другом. Даже если ты отберешь все мои ракушки, и разрушишь песчаный замок, который я строил для тебя.
– Торжественно клянусь, что я всегда буду дружить с тобой, даже если Камила и Мэрайя будут дразнить меня за то, что я играю с мальчишкой.
– Клянусь, что больше не стану бросать песком в твою сестру, хотя она липучка и бесит меня.
– Клянусь, что больше никогда не обзову тебя мелким, хотя ты действительно ниже меня и младше на целый год.
– Клянусь, что никогда не буду дружить с другими девчонками, потому что все они уродины.
– Клянусь, всегда делиться с тобой своим кокосом, даже если ты свой уже выпил.
– Клянусь, что когда я стану большим и сильным, как папа, женюсь на тебе и буду защищать до конца наших жизней… – смех гаснет, когда я дочитываю свое последнее послание.
Глядя в глаза притихшей задумчивой Алисии, откладываю пожелтевшую страницу в сторону.
– Ты заметила? – серьёзным тоном спрашиваю я.
– Что?
– Наши клятвы не равноценные.
– Мне и правда не жалко для тебя кокоса, Нейт, и ты больше не мелкий, – она смеется, переводя разговор в шутливое русло. Не разделив ее веселья, я, молча, протягиваю ей вновь наполненную кружку.
– Чувствую подвох, – забирая свой импровизированный бокал, подозрительно щурится Алисия. – Такой весь серьезный, словно это ты на год постарел, а не я. Признавайся, Каттан, в чем цель всей этой спецоперации?
– Тебе сегодня исполняется восемнадцать, мы не виделись целую вечность, и я хотел сделать этот день, точнее ночь особенной, – искренне отвечаю я. Она лучисто улыбается, и, протянув руку, убирает прядь волос с моего лба.
– У тебя получилось, Нейт. Я тронута. Правда, – ее пальцы задерживается на моей щеке и резко опускаются вниз. – За мой день рождения, – стукается свое кружкой о мою. – А за тебя. За самого лучшего моего друга.
Выпив вино, мы снова встречаемся взглядами. Ее – немного мутный, шальной. Мой – прямой и настойчивый.
– А, если я больше не хочу быть твоим другом, Ли?
– Почему? Я что-то не то сказала? – обескураженно хмурится девушка. Ее розовые губы манят, как магнитом. Вокруг ночь и звезды, песчаные барханы, шелест ветра, шепот пустыни и плеск воды, и никого, кроме нас.
– Я хочу целовать тебя… как в машине, – смело признаюсь я, подстёгиваемый горячащим кровь алкоголем и сумасшедшим желанием, от которого напрочь отказывают тормоза и темнеет в глазах.
– Так целуй! Чего ждешь? – смеется Алисия, запрокинув голову, и я пропадаю в бездонном омуте ее широких зрачков.
«Я смогу остановиться», искушает внутренний голос, когда она тянет меня за футболку, доверчиво подставляя влажные от вина губы. И я целую их, целую до изнеможения, до полного сумасшествия и хриплых стонов.
Минута, две, вечность.
Время скачет прыжками, звезды гаснут, реальность исчезает, как и все причины, почему я должен остановиться. Остаётся лишь безумное желание, отчаянная болезненная потребность, страсть, сметающая все на своем пути. Алисия дрожит в моих руках, горит и плавится, наши губы в унисон шепчут: люблю… еще… хочу. Эти слова пылают между обжигающими поцелуями, разбивая вдребезги последние сомнения.
Нечем дышать, жажда и голод. Сердце остервенело бьет по ребрам. Я стаскиваю с нас одежду нетерпеливыми руками, упиваясь каждым мгновением, жадно и неистово лаская всю ее с головы до ног, хаотично, порывисто, неловко, одержимо. Так, как умею.
Я теряю голову и сердце, забирая то, что никогда мне не принадлежало, совершая самую чудовищную в своей жизни ошибку, которая впоследствии уничтожит нас обоих, испепелит дотла, превратив наше будущее в один бесконечный бег… бег босиком по пеплу.
Глава 2
Четыре года спустя спустя, Нью-Йорк
Алисия
– А это, правда, что ты еще девственница, мисс «голубые глазки»? – бросает мне в лицо Райан Скотт, прижимая свои ладони к закрытой двери холодильника, в котором я отчаянно пыталась найти хоть какую-нибудь жидкость, помимо водки, пива и сладкой газировки. Все из вышеперечисленного я не пью.
– Я много раз слышал, что вам нельзя трахаться до свадьбы, – я нахожусь в капкане его рук и плену дурного запаха и мерзких слов, льющихся из его поганого рта. – А что мне будет, если я прямо сейчас забью в твое кольцо несколько очков, принцесса? – пьяным и самоуверенным голосом, интересуется недалекий баскетболист.
Полностью сохраняя самообладание, отворачиваюсь в сторону.
Я задохнусь, если еще хоть раз вдохну запах его пота и марихуаны, смешенного с приторными духами девчонок, которые без устали наматывают круги вокруг хозяина дома и популярного спортсмена.
– Электрический стул, Скотт. Вот его демоверсия, – достав из поясной сумки небольшой предмет, размером с зажигалку, резко прижимаю его к торсу наглого парня. Райан Скотт выше меня на две головы, а его плечи полностью загораживают мне обзор на происходящее в доме. Но даже этот здоровенный парень хаотично дергается, когда я нажимаю на красную кнопку электрошокера, мгновенно выдающего слабый, безвредный, но весьма неприятный разряд тока.
Поймав удачный момент, отталкиваю согнувшегося пополам Скотта, освобождаясь от лап придурка.
– Сначала научись забивать победные очки на решающих матчах, Райан, – тонко намекаю на субботнюю игру. Из-за промахов Скотта, команда колледжа потерпела поражение в двух последних матчах. – Думаю, алкоголь и наркотики – не самые лучшие друзья на пути в NBA, – добиваю я, пряча предмет самозащиты в сумочку.
– Слышал? Принцесса сделала тебя, Скотт, – гогочут его друзья.
– Серьезно, отвали от нее, Райан. Тебе жить надоело? – осуждающе замечает один из друзей все еще болезненно сконфуженного баскетболиста.
– Нашел к кому пристать, – крутит у виска другой, добивая Райана.
– Иди домой, Алисия. Не мучай себя, – Мэрайя обнимает меня со спины, слегка пугая. – Зря я тебя в это втянула. Я его проучу и приду поздно, – обещает лучшая подруга, наспех целуя меня в щеку. Через две секунды, это любительница отрываться и жгучая девушка, хранящая в себе горячие смеси латиноамериканских кровей, бежит утешать раненного мной Райана.
Знаю, Скотт не так уж и плох, просто нажрался и за языком не следит. Мэр любит повеселиться, и не против приключений на одну ночь, поэтому картинно прижимает голову к груди красавчика Скотта, и, встав на цыпочки, с томным выражением лица шепчет ему в ухо. Не сомневаюсь, она выжмет из него компромат, которым будет потом шантажировать, требуя извинений, на которые мне наплевать.
Подмигнув ей, я перебираю в воздухе указательным и средним пальцем, без слов сообщая Мэр, что сматываюсь с этого праздника жизни.
Что ж, для восьмидесяти процентов молодых американок подобное поведение – норма, и я совершенно не осуждаю Мэрайю. Она считает, что молодость дана нам для того, чтобы пробовать и совершать ошибки, а я…знаю, что некоторые ошибки обходятся слишком дорого.
Жадно глотаю свежий прохладный, ночной воздух, приятно щекочущий ноздри после всех дурных запахов, окутавших частный дом Райна Скотта. До кампуса идти ровно семь минут, а ночь – это единственное время, когда по Нью-Йорку можно пройтись не спеша и привести мысли в порядок.
Я не частый гость на подобных сборищах, и причиной тому не только строжайший запрет отца, но и искреннее отсутствие желания напиваться до тошноты и дергаться под однотипную музыку.
Не вижу ничего увлекательного в том, чтобы потратить весь вечер на стаю обдолбанных сокурсников, которые без устали дымят друг другу в лицо, употребляют легкие наркотики, играют в игры на раздевание и впадают в алкогольную кому.
Атмосфера не из приятных: представьте себе набитый до отказа дом, который сотрясается от диких плясок, громкой музыки, и беспорядочного секса. На первом курсе я однажды побывала на похожем мероприятии, и мне хватило пяти минут.
Верные гончие отца помогли мне ретироваться уже на шестой минуте. Замаскировавшись под доставщиков пиццы, меня нашли на заднем дворе у бассейна и максимально незаметно уволокли в машину, где меня уже ждал открытый ноутбук и недовольный, разочарованный взгляд Джареда Саадата, взирающего на меня с экрана.
Наш разговор был недолгим, хотя я почувствовала все оттенки гнева и сдерживаемой ярости, исходящих от папы, даже находясь от него за тысячи километров.
Океан, разделяющий два континента, не способен умалить эффект от строгого отцовского взора.
– Алисия, мы же с тобой договаривались… – иногда, в глазах моего отца я видела расплавленное, искристое серебро. А иногда – несгибаемую сталь.
«У Джареда Саадата есть два режима. И когда по глазам видишь, что включен второй – лучше не спорить, дорогая», – когда-то шутливо предупредила меня мама и была права.
– Я все поняла и осознала, пап, – виновато улыбнувшись, ответила я тогда. – Мне в этом гадюшнике не понравилось. Видишь, мне нужно было просто один раз попробовать, чтобы понять – это не мой формат веселья».
До сегодняшнего дня мое мнение о студенческих вечеринках так и не изменилось. Но иногда в желании почудить, виноваты звезды или ретроградный меркурий, или, скорее, мой вспыльчивый характер и настроение, меняющееся в такт переменчивым ветрам с Гудзона.
Новость о том, что в Анмаре приняли очередной ряд законов, ограничивающие некоторые права женщин, всколыхнула мою душу, и все это вылилось в такой глупый и неосознанный акт протеста. Уверена, папа и пальцем не пошевелил для того, чтобы хоть как-то повлиять на кабинет министров и короля…или за кем там остается последнее слово? Меня просто раздражает, что Анмар, при всем своем современном внешнем великолепии, начинает постепенно уходить глубже в древние традиции.
Все тело резко передергивает, когда очередной порыв ветра приподнимает волоски на коже. Странно, что на этот раз «доставщики пиццы» не поймали меня с поличным. Впервые я увидела их в форме курьеров, ну а потом…это были садовники, подстригающие кусты в саду Колумбийского; уборщики, вытирающие пыль на подоконниках университета, и даже повара в общей столовой. Я всегда узнавала их по характерным чертам лица и кобуре, которую они иногда забывали хорошенько замаскировать. Пришлось дважды тайком делать им замечание.
Вот и отлично. Моя маленькая шалость останется незамеченной для отца, если наблюдающие агенты безопасности будут добры ко мне и не донесут родителям. А учитывая тот факт, что они с мамой сейчас в Нью-Йорке, моему счастью нет предела. Они приехали сюда на важную конференцию и пафосное мероприятие, где будут присутствовать все сливки общества, влиятельные фигуры и любители поиграть в гольф.
Малолюдная улица объята мраком, но мне совершенно не страшно. Я специально не наступаю на линии между плитами на асфальте, изредка освещаемые проезжающими мимо машинами. Еще пару минут по прямой, потом направо и я у ворот студенческого городка.
Меньше всего на свете, я хотела, чтобы каждый в стенах Колумбийского знал, что я наследница одной из провинций целой страны. Да, маленькой, но очень богатой страны.
Никогда не горела желанием стать объектом повышенного внимания, предвзятого отношения, и разбирающих меня на молекулы, разговоров за спиной.
Скрыть правду мне не удалось, несмотря на то что я максимально просто одевалась, отдавая предпочтение универсальным джинсам или длинным платьям. Никаких кричащих брендов и украшений, как у моей мамы и большинства женщин, проживающих в Анмаре. Такой способ конспирации мне не помог, и уже к концу первого курса, когда я закончила семестр с отличием, по университету пошел шепоток о том, что мои оценки – заслуга моего влиятельного отца и его денег.
Это жутко раздражало. Ведь временами, я зубрила некоторые предметы, как проклятая, лелея мечту найти престижную работу, после окончания Колумбийского. Это мой единственный шанс, получить возможность остаться в США после выпуска, поэтому мотивации на учебу мне не занимать.
Несмотря на сплетни, слухи и такие вот хамские инциденты, как с Райаном Скоттом, я была благодарна за каждый день, проведенный на этой свободной земле.
У меня есть Мэрайя – мы учились в одной школе до двенадцати лет, сохранили дружбу по видео связи и договорились поступить в один университет.
Есть относительная свобода передвижений и выбора. Господи, о чем я? Я избавлена от ношения чертового платка, который в Анмаре вечно электролизовал мне волосы.
Ну и вишенка на торте студенческой жизни – любимая работа и хобби: я веду блог на одном известном портале и пишу статьи для одноименного журнала.
Надеюсь, я делаю все это не зря. Ведь, если мне придется вернуться в Анмар после учебы, то основным моим развлечением станет поход в развлекательный центр, а работой – сохранение домашнего очага, рождение и воспитание детей.
Последняя мысль особенно пугает. Я имею право сама выбрать своего будущего мужа из предложенных или одобренных отцом вариантов. По крайней мере, такие выводы я сделала из разговора, который однажды состоялся у нас.
Сердце отбивает экспрессивный канкан, царапая ребра.
До определенного момента в жизни, я видела свое будущее только с Нейтом. Пока прочная нить, что связывала нас всю жизнь, резко не оборвалась.
Вкус первого поцелуя невозможно забыть, стереть из памяти.
Он пахнет кожаным салоном украденного Нейтом у отца хаммера, его парфюмом с нотами амбры и сандала, соленым озером посреди пустыни…и порохом, который оставался на одежде Нейтана после военных учений.
Каждое наше соприкосновение ощущалось как большой взрыв, из которого рождалась целая вселенная эмоций, закручивающаяся в миллиарды скоплений звезд.
Я не чувствовала кончиков пальцев рук и ног…, мы парили над землей. На ковре-самолете, без страховки и ограждений, как в одной популярной восточной сказке.
Воспоминания накрывают меня с такой силой, что я невольно замираю у зеркальной витрины, запнувшись о жестяную банку. Поворачиваюсь к отражению, вглядываясь в него и замечая, как краснеют щеки.
Прошло уже целых четыре года, а я до мельчайших подробностей помню каждое тайное свидание, словно оно было вчера.
Уголки губ непроизвольно приподнимаются, когда я припоминаю, сколько раз сбегала из отцовского дома, ощущая мощный выброс адреналина в кровь. Вибрации приятного волнения молниями простреливали каждую клеточку. Согревали вены, ускоряли ритм танцующего сердца. Я помню каждое секретное место, стены или воздух которого, хранят наши обещания, клятвы, долгие разговоры и стоны…
«Так целуй, чего ждешь?…» – произнесла в ту ночь, еще не зная, чем обернется мое позволение.
Я впервые увидела его обнаженным, точнее почувствовала каждой клеточкой. И просто голову потеряла от молодого мужчины, которого я годами называла «мелким».
Его тело было далеко от стандартов семнадцатилетнего подростка – убийственно сильное, крепкое, твердое. Мышцы будущего бойца, способного броситься на защищаемый объект и заслонить от пули. На ощупь они были не менее восхитительны, чем на вид. И на вкус…черт… Боже.
В дрожь бросает даже сейчас.
Хамдан Каттан был классным парнем. Нежным, но напористым. Заботливым и обжигающе-страстным. Самым понимающим меня, знающим меня, тонко чувствующим и читающим меня…
В ночь перед моим отъездом, Нейт умудрился проникнуть ко мне в дом. Прямо в мою комнату. Под носом у ничего не подозревавших отца и матери, и «лучшей» охраны. Он так и не раскрыл мне секрет того, как ему удалось провернуть такую аферу.
«– Пообещай мне, что будешь хорошей девочкой, Ли, – поддевает меня за подбородок, когда я вырисовываю несуществующие иероглифы на его рельефном прессе. – Если кто-нибудь прикоснётся к тебе, – заглядывает мне в глаза. – Я убью его. Или как минимум, лишу способности размножаться.
– И поступишь глупо. Если тебя посадят в тюрьму, на военной карьере можно поставить жирный крест.
– Ответ неверный.
– Опять ревнуешь? У меня куда больше поводов ревновать. Тебе как мужчине позволено куда больше, чем мне. У вас столько искушений. И все они доступны, если знать, где искать.
– Ты моя единственная искусительница, Ли.
– Никто ко мне не прикоснётся, Нейт. Не могу представить, что мне захочется всего, что ты со мной делаешь, с кем-то другим. Это невозможно…сейчас.
– И никогда.
– Никогда, – заверяю его я, уверенная в искренности своих слов. – Ты первый и последний, Нейт. Я так чувствую. Но только при одном условии…ты поговоришь с моим папой, как и обещал.
– Конечно, Ли. Мы все решим. Ты мне веришь?
– Я верю тебе, Нейт….
