– Смотри в оба и держи кинжал наготове. – Проговорил я, а когда Граммон состроил недоумевающую физиономию, развернул его в сторону сражающихся. – Я должен помочь. Если не вернусь, заберёшь мой заплечник и двинешься в город. На входе покажешь стражникам кинжал, точнее, герб на его навершии, и тебя тут же проведут к моему деду. Расскажешь ему обо всём происшедшем, он поможет. Понял?
– А… это обязательно? – Каким-то пришибленным тоном спросил мальчишка.
– Тебя спасать тоже было совсем не обязательно. Так что, может мне не стоило заморачиваться? – Рыкнул я в ответ.
– И-извини, Дим. Глупость сказал. – Вздохнул Пир и, встрепенувшись, договорил. – А может, я с тобой пойду?
– Я спасаю несчастных, а не идиотов. – Открестился я от предложения своего спутника и, заметив очередной недоумевающий взгляд, покачал головой. – Чем ты там поможешь с одним ножом и парой гранат? Правильно, ничем. Так что, сиди здесь и смотри представление. Если выживу, расскажу, как это всё выглядело вблизи. А нет, ты расскажешь моему деду, что видел. Всё. Разговор окончен. Я пошёл.
Заплечник наземь, арбалет и кивер со стрелами на плечо. Первый фиал… я поморщился от предстоящих ощущений, но, отжав рычаг, решительно опрокинул содержимое стекляшки в глотку, которую тут же обдало жаром. Следующий эликсир будет ещё хуже. Глоток… и во рту растекается невыносимая хинная горечь. Ну и третий, как награда за страдания! Зеленоватое, мерцающее золотистыми искорками, содержимое фиала, обдав внутренности зимним холодом, упало в желудок. Сладкая штука… Началось! Цвета ушли, оставив вместо себя все оттенки серого. Картинка стала необычайно резкой, контрастной… и начала замедляться. Всё, подействовало. Вот теперь и проверим, так ли преувеличивал дед, когда утверждал, что с этой тройкой его эликсиров я могу поспорить в скорости даже со жвальнем.
Глава 7
Размышлять о том, что делает ходок в Пустошах, аккурат после очередного Прилива, времени не было. Как и желания. На данный момент, меня беспокоил совсем другой вопрос: успею или нет? А если успею, то смогу ли справиться с жвальнем до того, как эликсиры закончат своё действие?
Старый гарантировал полчаса эффекта от полной порции, то есть от трёх выпитых целиком фиалов. Но в таких количествах я эту гадость ещё не пил, мне обычно хватало и нескольких капель. И я с ужасом думаю о том, во что выльется отходняк. Я и после малой порции, обычно не меньше часа головными болями мучаюсь, а что будет теперь?!
Пока добрался до удобной точки, присмотренной ещё с прежнего наблюдательного пункта, успел прокрутить в голове не один десяток мыслей и идей, но оказавшись на месте, отбросил лишние размышления, сосредоточившись на происходящем в распадке. Хвала удаче ходока, пока добирался до этого холмика, утёсом возвышающимся над местом боя, обстановка внизу почти не изменилась. «Коллега», как выразился бы сосед, всё так же метался по каменной осыпи, время от времени отпугивая крутящегося внизу у той самой кривой сосны жвальня, время от времени порывающегося идти в атаку, и тут же получавшего огненный шар, расплёскивавшийся у самых лап, а то и влетающий прямо в морду. Жвалень оскальзывался на неустойчивых камнях и, каждый раз устраивая небольшой оползень, сам скатывался вниз к деревьям. Там он тяжело поднимался и, оправившись от очередного удара, вновь начинал примериваться к прыгающему с валуна на валун ходоку. Весьма шустрому и гибкому, надо заметить. Вот только, видно, что и он устал. Это было легко понять по тому, как с каждым отбитым нападением жвальня, ходок замирает на месте, чтобы отдышаться, вместо того, чтобы попытаться уйти выше по осыпи. Впрочем, жвалень явно чувствовал себя не лучше, а то и хуже ходока. Всё-таки, многочисленные огненные удары сказались на этом, таком крепком на рану порождении Тьмы. Правда, гипертрофированное даже для тварей Пустошей, упорство по-прежнему толкало его атаковать вёрткую и кусачую добычу, и можно не сомневаться, он будет пытаться дотянуться до ходока, даже на пороге смерти.
– «Это уже не упорство, а упоротость». – Сосед, как всегда, в своём репертуаре. Коротко, ёмко, язвительно. Но сейчас у меня нет времени на болтовню. А потому… вот сволочь! Как же развернуть этого борова?! Бить его в зад, даже освящёнными или алхимическими болтами, просто бесполезно, он даже не почешется.
В этот момент в морду жвальня прилетела очередная граната и расплескалась по чешуе. Тварь коротко взвыла и покатилась вниз, вздымая облако пыли и обрушивая целый камнепад. Медленно-медленно… для меня. Успею? Успею.
Приклад арбалета упёрся в плечо, басовито прогудела тетива и сошедший с направляющей, обработанный алхимией, болт устремился к цели, оставляя за собой взвихрившийся снежинками след. Аккуратный, чтобы не повредить механизм, рывок взводящей рукояти на себя и под тихий, почти неслышный треск шестерён, тетива вновь встаёт на боевой взвод. Ещё один болт ложится на направляющую и почти тут же срывается в полёт, туда, где ревущий во всю свою лужёную глотку, жвалень пытается вырвать угодивший ему в пасть, первый болт. Промах! И белёсое пятно изморози растекается по шее твари. Вот же! Не обратил внимания на наконечник, и вместо нужного использовал один из тех, что покупал для охоты на пауков, а у них вообще нет острия. Только керамический шарик с алхимической морозной смесью. Таким бесполезно пытаться бить тварей, а уж пробить толстую чешую жвальня и подавно невозможно…
Для следующего выстрела я уже не выхватываю из кивера первый попавшийся под руку болт, а, ориентируясь по цвету оперения, вытаскиваю снабжённый наконечником-жалом. Этот тоже обработан алхимией, но в отличие от предыдущего имеет все шансы «вскрыть» броню твари и изрядно понизить температуру её тела!
Выстрел! И вместе с моим болтом, в морду жвальня впивается ещё один. Это очнулся ходок на осыпи. Вот интересно, а ведь я не видел у него арбалета… Распадок оглашает истошный полурёв-полувизг, и тварь, пошатнувшись, падает на подламывающиеся лапы.
Но перевести дух я не успел. Стоило только начать подниматься на ноги, как сосед буквально полыхнул эмоциями. Тут было всё, от настороженности до гнева. Но предупреждение, пусть и сумбурное, всё же дошло до меня, и я рухнул на колено. Вовремя! Над головой просвистел болт. Однако, ничего себе благодарность!
Неужто мне не повезло нарваться на одного из людей синдика? Или у ходока, от приключения со жвальнем, просто крыша поехала, как выражается мой бестелесный друг?
– «А мне вот интересно, если ты прав со своей теорией добрых дел, и причиняемое зло действительно растит в душах людей тьму, то как типы подобные синдику или той же Насте с её охранниками, до сих пор не попались на зуб инквизиторам?» – Как всегда неожиданно прорезался мой сосед.
– Это всё, что тебя беспокоит? – Мысленно осведомился я.
– «Ну да». – Были бы у духа плечи, он непременно ими пожал бы. Вот просто чую! Чудненько. Меня тут обстреливают, а всё что интересует соседа, этические проблемы и реальная ценность проповедей святых отцов. Нашёл время, ничего не скажешь.
Тем временем, ходок и не думал успокаиваться и продолжал садить по мне из арбалета с завидной скоростью. То ли тоже глотнул эликсиров, то ли у него на вооружении вовсе не арбалет, а что-то другое. Иначе объяснить эту бешеную скорострельность я не могу. Учитывая же тот факт, что дед не горит желанием продавать свои уникальные творения направо и налево, и представляя себе фантазию имперских оружейников, вечно выдумывающих какие-то хитрые приспособления для охоты и сражений, я склонен предполагать второй вариант. Скорее всего, мой противник вооружён чем-то оригинальным и скорострельным.
– Он один? – Спросил я соседа. Тот ответил утвердительно. Это хорошо, значит, в спину удара можно не ждать, а это уже даёт возможность для манёвра и контратаки. Прекратив судорожно метаться по плешивой вершине холма, в попытке сбить противнику прицел, я отпрыгнул от очередного выстрела, ударившего рядом со мной огненным фонтанчиком, и рванул вниз по склону, стараясь выйти из зоны видимости неугомонного стрелка, находящегося несколько выше, а потому имеющего очень хороший вид на «мой» холм. Отстреливаться от него я даже не пытался, всё равно, даже с моей увеличенной эликсирами старика скоростью и реакцией, у меня просто не хватало времени на перезарядку арбалета. Кто сказал бегство? Тактическое отступление. Оставлять за спиной агрессивного стрелка было бы глупостью. А значит… значит, придётся его нейтрализовать, выражаясь заумным языком моего бестелесного соседа. Но для этого, сначала нужно скрыться с глаз ходока. А потом уж можно будет и взять его за кадык. Обязательно. Жаль, что рвануть в атаку напрямик мешает тот самый обрыв, из-за которого я и выбрал этот холм в качестве «засидки». Иначе, находясь под действием эликсиров, я не стал бы мудрить с отступлениями и прочими фланговыми обходами, всё равно противник ничего не смог бы противопоставить моей скорости.
Рывок удался, хотя и пришлось обходить распадок по дуге, а там и вовсе зайти к противнику с тыла. Ну а дальше всё было просто и понятно. Один удар в челюсть едва успевшему повернуться ко мне лицом ходоку, лёгкий и аккуратный, чтоб не убить ненароком, и дело сделано.
Наблюдая как медленно для моего ускоренного эликсирами сознания, оседает на камень тело противника, я наконец немного расслабился. Угроза, пусть и временно, устранена и новых вроде бы не предвидится. По крайней мере, сосед молчит, а это уже что-то.
Действие элексиров окончилось как всегда внезапно и абсолютно неожиданно для меня. В глазах помутилось, рекой полились слёзы, уши заложило, а из тела словно выдернули все кости, и я мягко осел рядом со своим недавним противником. Ладно, переживём. Через пару минут всё будет в порядке, а головная боль придёт не сразу. Не знаю точно сколько времени у меня есть, но чую, стоянку на ночь придётся обустраивать пораньше, иначе я рискую свалиться с головной болью прямо посреди маршрута. А это не самый лучший вариант в Пустошах.
Как и написал дед в поясняющей записке к эликсирам, моё самочувствие пришло в норму меньше чем через пять минут, и я наконец получил возможность хорошенько рассмотреть своего противника. Что я могу сказать? Обычный ходок. Довольно молодой, лет двадцать-двадцать пять на вид. Невысокий, черты лица… ну, если бы не начинающая стремительно опухать скула, их можно было бы назвать тонкими. Бледноват, правда, противничек, а в остальном, обычный ходок и, судя по экипировке, не сказать, чтобы очень удачливый.
Уж что-что, а защиту для бренного тела наш брат выбирает тщательно и денег не жалеет. Так что, по её типу и наличию алхимической обработки почти всегда можно отличить опытного ходока от начинающего. И сейчас передо мной был явный середнячок. Обычная, хотя и подбитая кольчужной сеткой, но довольно потёртая кожаная куртка, недорогой короткий легионерский меч на поясе, совершенно непримечательный тканный заплечник… разве что хитрое стрелковое оружие выбивается из образа. Закреплённая на внешней стороне предплечья прямоугольная плоская коробка с выстуающими над тыльной стороной ладони двойным стволом, и вся эта машинерия соединёна гибкой трубкой с небольшим медным, явно алхимически доработанным, баллоном, крепящимся за плечом. Интересная штука, никогда такой не видел.
– «Тоже мне, асассин недоделанный».
– О, кажется, кто-то имеет что-то сказать по поводу увиденного мною оружия? – Мысленно спросил я вновь прорезавшегося в самый неожиданный момент соседа.
– «Вот только не надо этих еврейских штучек! Я и так всё расскажу. Пистолет это, воздушный. Стреляет пулями за счёт сжатого газа в баллоне. И судя по огненным всполохам, пули у него не простые, а обработанные».
– А асассины с евреями здесь причём? – Не понял я. – И кто они вообще такие?
– «А я знаю?» – С искренним недоумением отозвался дух. Понятно. Опять что-то вспомнил, и опять не до конца. Бедолага.
– «От склеротика слышу». – Буркнул сосед и вновь замолчал. Хм, обиделся что ли? Ладно, потом разберёмся. Сейчас есть задача поважнее.
Вязать побеждённого ходока пришлось шнурами с его собственной куртки, а потому мне пришлось изрядно повозиться, ворочая бессознательное тело с боку на бок. Но я справился. И лишь обеспечив собственную безопасность, рискнул привести пленника в чувство.
Хлопок по неповреждённой… пока ещё неповреждённой половине лица, заставил ходока почти мгновенно выплыть из забытья. Быстро, однако.
– Ну, и что это было? – Спросил я недоумённо лупающего глазами пленника. Тот перевёл взгляд на меня и нахмурился. – С какой радости ходоки вдруг стали палить по собратьям приходящим им на помощь?
– Это была моя охота. – Тихо буркнул пленник. – А ты чужого подранка добрать решил. Что ж мне, любоваться надо было?
– О… я, оказывается, ошибся. Ты новичок в Пустошах, да? – Спросил я, цокнув языком. – И наверняка, в недавнем прошлом промышлял охотой. Я прав, браконьер?
– И что? – Пленник попытался пошевелиться и поморщился, когда кожаные ремешки врезались ему в запястья. – Это даёт тебе право отбирать чужие трофеи?
– Идиот. Мне сегодня просто везёт на идиотов. – Вздохнул я. – Очнись, если кто и стал бы трофеем в вашей схватке, то это ты! Лезть на жвальня с одними лишь огненными гранатами, это полное сумасшествие. Ты не в родном лесу на кабанчика вышел, ты в Пустошах, придурок! И если хочешь выжить в этих местах, советую наведаться в цех и прикупить там дневник-бестиарий. А заодно, пройдись по тавернам и поговори с опытными ходоками, узнай писанные и неписаные правила выходов в Пустоши.
– Э-э…
– Нормальный ходок, если видит собрата проигрывающего бой с искажённой тварью, обязательно придёт на подмогу. – Объяснил я. – И даже спрашивать не будет, нужна тебе эта помощь, или нет.
– Просто так? – Изумился этот… собрат баранёнка.
– Именно. Хотя, если предложишь долю от взятого на двоих трофея, отказываться никто не станет. Но это уже, как тебе совесть подскажет. Не захочешь, можешь и одним «спасибо» отделаться, не обидишь. – Пояснил я.
«Охотник» недоверчиво на меня покосился, но убеждать его… в общем, чиркнул я по путам засапожником, поднялся с камня, да и пошёл себе. Меня там другой… новичок дожидается, поди уж все глазоньки проглядел. Впрочем, расслабляться, повернувшись спиной к недавнему противнику, я не стал и, услышав сзади шорох, несколько напрягся.
– Эм-м, ты это… прости, а? Я же не со зла… – Промычал охотник. В ответ, я только махнул рукой и прибавил ходу.
Глава 8
Вопреки моим ожиданиям, Пир сумел достаточно быстро и уверенно разбить лагерь в указанном мною месте, так что ночь в Пустошах мы встретили со всем возможным комфортом. Я даже успел привести в порядок свою одежду, прежде чем головная боль от принятых днём элексиров деда, отправила меня в забытьё, плавно перешедшее в глубокий сон. И здесь Граммон не подвёл, хотя, полагаю, после вчерашних приключений ему было жутковато, тем не менее баронский сын честно отдежурил половину ночи и лишь потом разбудил меня.
До второй точки маршрута, лежащей несколько в стороне от руин, мы добрались когда солнце уже было в зените. И снова я поручил сбор трав моему помощнику. К счастью, здесь не было таких проблем, как со сбором алого хлыстовика, но и объём работы был значительно больше. На этот раз нас никто не беспокоил, так что, через три часа мы справились с задачей и, перекусив сухпайком, отправились в путь.
– Куда двинемся завтра? – Поинтересовался Граммон вечером, когда мы устроились на вторую ночёвку и, разобравшись с очередной чисткой одежды, уселись ужинать у костра. Понятно, что интересует баронского сына не столько очередная точка маршрута, сколько мои дальнейшие планы вообще. Что ж, мне нетрудно удовлетворить его любопытство.
– Отойдём севернее, километров на десять, посетим ещё одно место, выполним пару заказов ленбургских зельеваров. А оттуда двинемся в западную часть руин. Там отыщем убежище для тебя на то время, что я буду охотиться, а послезавтра, если охота будет удачной, отправимся обратно. По пути заглянем ещё в пару мест, наберём кое-каких трав и… здравствуй, Ленбург!
– То есть, можно рассчитывать, что в городе мы будем дня через четыре? – На миг задумавшись, спросил Пир.
– Если повезёт, то и раньше. – Кивнул я. – Но не советую особенно на это рассчитывать. Пустоши, место непредсказуемое. Иногда, сложный выход, к которому команда готовится месяцами, вдруг оказывается лёгкой прогулкой, а бывает и так, что обычный сбор трав на ближних лугах заканчивается смертью всех участников.
– Это я уже понял. – Вздохнул Граммон. – Дим, а тот ходок… ваши встречи в Пустошах всегда оборачиваются боем?
– Нет, конечно. – Рассмеялся я. – Это было исключение из правил. Скорее даже, неудачное стечение обстоятельств. Попавшийся нам ходок – новичок, причём из бывших охотников. И действовал он исходя из обычаев тех самых охотников, то есть, увидев, что я атакую «его» трофей, решил, что я намерен отобрать у него добычу. Но у нас так не принято, зато есть неписаное правило помогать попавшему в переплёт собрату. А этот новичок был по уши в проблемах, уж поверь. Так что, я просто не имел права пройти мимо и не помочь.
– Он решил откусить кусок, который ему не по зубам. – Понимающе кивнул Пир.
– Именно. – Согласился я и пояснил. – На жвальня, вообще, меньше чем вдвоём не ходят. Быстрая и чрезвычайно опасная тварь. И то, опытные ходоки, если идут на него парой, предпочитают засадную охоту или устраивают западню. А этот решил, что справится с жвальнем в одиночку. Новичок, одним словом. Да ещё и самоуверенный. Ну ничего, глядишь сегодняшний день станет для него уроком. И если этот охотник выучит его, то может быть нашего брата станет на одного больше.
– Хочешь сказать, из него может получиться профессиональный ходок? – Удивился Пир.
– Вполне. – Кивнул я. – Он вынослив, быстро реагирует на смену обстановки и хладнокровен. Ну а со временем, наберётся опыта и знаний. Глядишь, ещё и в золотой десяток попадёт.
– Золотой десяток? Что это?
– Десять лучших ходоков Ленбурга по списку цеха. – Объяснил я. – Самые удачливые, сильные… ну и богатые, конечно. Продержишься в списке два года, и можешь считать, что заработал денег на владение, и обеспечил безбедную жизнь не только себе и своим детям, но и внукам, а то и правнукам, если последние не прогуляют наследство прадеда.
– Однако. – Граммон даже головой покачал удивлённо. – Вот не думал, что ходоки так богаты.
– Так ведь, не все. – Спустил я замечтавшегося баронского сына с небес на землю. – Если бы всё было так просто и замечательно, то половина империи давно в Пустошах паслась бы, а этого, как ты мог заметить, не наблюдается. Жизнь, она, знаешь ли, ценится дороже владения. А смертность среди нашего брата-ходока высокая. Месяца не проходит, чтобы пара-тройка человек не осталась в Пустошах. Это из опытных ходоков. Новички же… их даже не считают, по крайней мере, тех, что не успели вступить в цех, точно.
– Но если всё так опасно, то зачем вы, вообще, ходите в Пустоши? – После недолгого размышления, спросил Пир.
– Сложный вопрос. – Поворошив палкой угли костра, ответил я. – Причин много. Кто-то бежит от проблем. Кто-то надеется быстро разбогатеть, или приезжает, чтобы проверить себя и пощекотать нервы, да так и остаётся. А кто-то просто не представляет себе спокойной жизни в деревне или городе, как не чувствует призвания к церковной службе. И что им делать?
– Могли бы пойти служить в армию. На границах с соседями неспокойно, и легионы постоянно нуждаются в пополнении. – Заметил Граммон.
– То-то дворяне так рвутся служить в тех легионах, да? – Усмехнулся я, и Пир отвёл взгляд.
Ну да, загнать дворянина в «мулы», может только император, да и то, лишь за серьёзную провинность перед короной. Сами они туда идут служить только от полного безденежья или чтобы избежать кровной мести. Вот конница, это другое дело. Особенно, если речь идёт о гвардии. Там, дворяне готовы друг другу глотки рвать, лишь бы пробиться на службу. Правда, опять-таки, не все, в основном безземельные и дети титулованных, которым не светит наследство. Или рыцарские ордена, например Томарский или Дарагонский, в которых только дворян и принимают, за редким исключением, вроде Ордена Георга, или, как его ещё называют, Ордена Копьеносцев, но у него свои «заморочки», как выражается мой сосед. Служить в этом ордене может любой простолюдин, при условии, что у него закрыт контракт… с имперским легионом. То есть, имеющий за спиной, как минимум, десять лет службы в «мулах». В общем, с чего начали, к тому и вернулись.
– А ведь не только среди «белой кости», есть люди, не горящие желанием жить по приказу. Кто-то из них идёт в разбойники, чтобы вскоре украсить своим телом очередную виселицу, кто-то становится вольным охотником, а кто-то едет на окраины неосвоенных земель испытывать удачу. В общем, как-то так получается. – Договорил я и, налив из котелка горячего взвара, с удовольствием отхлебнул ароматную, парящую на вечерней прохладе жидкость.
– А ты? – После долгой паузы, спросил Граммон.
– Я вырос в Ленбурге. – Пожал плечами в ответ. – Родителей своих не помню, воспитывал меня дед, мастер алхимии и зельеварения. Но тяги к его делу у меня сроду не было, как не было желания становиться оружейником или торговцем. А кем ещё я мог вырасти в городе ходоков, ценящих свободу больше жизни? Так и получилось, что в первый свой выход я сбежал, когда мне было пятнадцать. Точнее, думал, что сбежал.
– Это как? – Не понял Пир.
– Да просто. Я же с малых лет мечтал стать ходоком, и дед это прекрасно понимал. Трудно было не понять, если начиная с моего двенадцатилетия, месяца не проходило, чтоб городская стража не возвращала меня деду, поймав при попытке выйти из города. Чего я только не придумывал, всё было бесполезно. Ловили и приводили домой. А я злился. Мои сверстники, к тому времени, уже вовсю со взрослыми командами в Пустоши ходили, а я всё корпел над дедовыми учебниками, потел на тренировках и терпел насмешки приятелей. Про девчонок вообще молчу, они меня демонстративно не замечали. Ну как же… «книжник», «домашний мальчик», «разносчик». Эх!
– Почему разносчик? – Полюбопытствовал Пир.
– Так ведь, дед за помощь в лаборатории не платил, а мне нужны были деньги на экипировку. Вот и подрабатывал в трактире разносчиком. – Усмехнулся я. – Собственно, там я со своей первой командой и познакомился. Они с выхода вернулись с хорошей прибылью, и отмечать её устроились в том трактире, где я работал. Набрались крепко, мне их успокаивать пришлось. Не всех, двоих только, самых «хороших». А надо сказать, что среди ходоков, народу умелого и охочего до драки очень немало. Но дед меня хорошо учил и не только алхимии и зельеварению, так что угомонил я их, хоть и не без труда. Вырубил и страже сдал. А на следующее утро их командир снова к нам в трактир пришёл, потребовал у хозяина, чтобы тот меня к нему прислал. Я уж было к неприятностям приготовился, а он окинул меня взглядом, усмехнулся, да и предложил идти с ними в следующий выход. Дескать, понравилось ему, как я его людей успокоил. Это уж потом, по возвращении из выхода я узнал, что команду эту дед сам для меня подыскал, и командир согласился «взять с собой молокососа, если тот выдержит испытание».
– То есть, просто набил рожи двух ходокам, значит, подходишь? – Удивился Пир.
– Если бы. – Фыркнул я. – Торму было интересно другое. Ловкость, скорость, выносливость… хладнокровие. В Пустошах нервным и чересчур наглым делать нечего. Сожрут.
– Ну, скорость и ловкость, это я ещё понимаю. Но как он проверил твоё хладнокровие?
– Пф! Те двое его подчинённых, с которыми мне пришлось драться… Не забывай, мне было пятнадцать, а им лет по тридцать. Я – субтильный юнец, они – мордовороты, ростом под два метра каждый. У меня в руках деревянный поднос, а у них оружие только что из задниц не торчит. Вот тебе и проверка. Ладно, Пир. Время позднее, так что отправляйся на боковую, а я подежурю. Подниму тебя часа через два после полуночи.
Спорить Граммон не стал, и правильно. О нём же беспокоюсь.
– «Какой молодец. Прямо-таки, образцовый отец. И сказку на ночь прочтёт и спать уложит».
– Ты как всегда добр и мил, сосед. – Откликнулся я на очередную язвительную реплику духа.
– «Взращиваю в себе светлое, знаешь ли». – Фыркнул он. – «А теперь, когда дитятко отправилось спать, может, вернёмся к моему вопросу?»
– Какому? – Моё удивление было неподдельным.
– «Приехали. Неужели мой склероз заразен?» – Как мне показалось, задумчиво протянул сосед.
– Иди ты!
– «Я бы с удовольствием, да некуда и нечем». – Ответ духа был на диво безэмоционален, но… не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: он просто постарался скрыть свои эмоции. Мне на миг даже стало стыдно. – «Эй, ты только не впадай в самоуничижение. Не всё так плохо, Дим».
Он же меня ещё и успокаивает!
– «Конечно. О себе же забочусь, между прочим». – Отозвался дух.
– Не понял.
– «Ну, представь, что сейчас идёт дождь, а у тебя ни навеса ни плаща, и спрятаться негде и согреться нечем. Холодная вода струится по спине, ты продрог, ноги промокли…»
– Некомфортно. Совсем. Но ты это к чему? – Представив описанное соседом, я даже вздрогнул.
– «К тому, что именно так я себя и чувствую, когда тебя накрывает неоправданное чувство вины. Зряшное, так сказать. Понятно?»
– Вполне. – Ответил я, удивившись ещё одному открытию, связанному с моим соседом. Вот кто бы мог подумать, что на него так влияет моё состояние?
– «Но мы отклонились от темы. Итак?» – Вновь затормошил меня дух.
– Да от какой темы-то?!
