Два раза в неделю папа включал насос, теплая коричневая вода бежала по шлангам и поила землю через распылитель или простой струей, в зависимости от потребностей растения. Некоторые поливались только одну минуту, другие – три или пять, пока не прозвенит папин будильник. Тогда папа выключал насос, и струйка драгоценной воды истощалась. Само собой разумеется, папа не мог поливать весь остров, поэтому растительность в других местах желтела и чахла. Влага испарялась даже в расселинах, и земля по краям поднималась и коробилась, как засохший кусок колбасы. Несколько сосен погибли. И каждый новый день, несмотря на мольбы о дожде, начинался с безоблачного жаркого утра. Где-то вдали на побережье то и дело громыхал гром и шел ливень, но перебраться через залив они не могли. Уровень воды в бочке все время опускался. София молилась Богу, но ничего не помогало. И вот однажды вечером, когда папа поливал сад, насос издал жалкий булькающий звук, шланг обмяк, бочка была абсолютно пустой, скомканная пластиковая пленка прилипла ко дну.
Целый день папа, задумавшись, бродил вокруг, он делал какие-то расчеты и чертежи, а потом уехал в деревню звонить. Зной изнурял остров, переносить его с каждым днем становилось все труднее. Папа снова поехал в деревню и снова позвонил куда-то по телефону. Наконец он уехал на автобусе в город. Бабушка и София поняли, что положение становится угрожающим.
Из города папа привез с собой огромную резиновую кишку. Она была цвета зрелого апельсина и лежала, свернутая в тяжелые кольца, занимая половину лодки, изготовлена она была по специальному заказу. Они, не теряя времени, погрузили в лодку насос со шлангами и отчалили.
Море лениво поблескивало под палящим солнцем, вдали над побережьем по-прежнему неправдоподобно сверкали молнии. Чайки нехотя поднимались при виде лодки. Это была очень ответственная экспедиция. Когда они подплыли к Болотной шхере, лодка так раскалилась, что потекла смола, а кишка отвратительно запахла горелой резиной. Папа подтащил насос к болоту. Оно было большое и глубокое, поросшее осокой и заячьей лапкой. Папа насадил шланг, сбросил кишку в воду у берега и включил насос. Шланг наполнился водой и выпрямился, медленно-медленно резиновая кишка начала расти: пока все шло по плану. Но, боясь сглазить, они не произносили ни слова. Кишка надулась и превратилась в колоссальный блестящий баллон, готовый лопнуть в любую минуту, – огромная дождевая туча апельсинового цвета, с тысячами литров воды в своем чреве.
– Боженька, сделай так, чтобы она не лопнула, – молила София.
Кишка не лопнула. Папа выключил насос и отнес его в лодку. Потом он погрузил шланги. Он привязал надутую резиновую кишку крепкими кормовыми канатами, подождал, пока бабушка с Софией усядутся на среднюю скамейку в лодке, и наконец включил мотор. Мотор взревел, канаты напряглись, но кишка не сдвинулась с места. Тогда папа спрыгнул на берег и попробовал столкнуть ее в воду, но ничего из этого не вышло.
– Господи, возлюбивший детей, – прошептала София, – сделай так, чтобы она сдвинулась с места.
Папа налег еще раз, и опять ничего не получилось. Тогда он разбежался и врезался в надутый баллон, оба заскользили по береговой траве и медленно сползли в воду. София издала ликующий вопль.
– Ну вот, обошлось без Божьей помощи, – сказала бабушка, она тоже была взволнована.
Папа залез в лодку, рывком завел мотор, лодка дернулась, и София с бабушкой попадали на палубу. Огромная резиновая кишка, натянув канаты, тяжело опустилась под воду, папа свесился с кормы, чтобы посмотреть на нее. Кишка медленно уходила на дно между ветвями фукуса и постепенно исчезла из виду, лодка накренилась, мотор хлебнул воду и зафыркал. Все переместились на нос. Лодка сильно осела. От поверхности воды до края бортов оставалось не больше десяти сантиметров.
– Больше ни о чем Его просить не буду, – сердито сказала София.
– Во всяком случае, Он в курсе дела, – сказала бабушка, лежа на спине. Она думала о том, что, если хочешь, чтобы Бог тебе помог, нужно сначала приложить собственные усилия.
Кишка, этот огромный пузырь с живительной влагой, уже достигла зеленой глубины, в которой на дне шевелились тени. Известно, что дождевая вода легче морской, но тут насос вместе с водой накачал в баллон ил и песок. В лодке было жарко, пахло бензином, мотор тарахтел как безумный. Бабушка заснула. Море по-прежнему блестело, а вдали над побережьем сверкали молнии. Кишка тяжело ударилась о дно и перевалилась на другой бок, мотор на мгновение захлебнулся, лодка дернулась и зачерпнула кормой воду, потом очень медленно поплыла дальше. Бабушка захрапела. Гулкий сухой раскат грома раздался над островами, мимолетный вихрь пронесся над водой и скрылся. Когда они обогнули длинный мыс, ударил второй раскат грома, в это время кишка наскочила на подводный камень, и бабушка проснулась. Она увидела, как короткая, сверкающая на солнце волна накатила на корму, и обнаружила, что промокла. Жара чуть спала, молнии зигзагами рассекали небо, вода в лодке нагрелась, но была приятной. Сверкающее золотистое небо начало темнеть, и в воздухе запахло дождем. Они как раз подплыли к своему острову, когда гроза накрыла море большой густой тенью. Все трое молча сидели в нерешительности или, лучше сказать, в напряженном ожидании. Здесь было мелко, и каждый раз, когда кишка ударялась о дно, в лодку заливалась вода. В конце концов вода стала обрушиваться на лодку со всех сторон, и тут ударил новый раскат грома.
Папа отцепил шипящий мотор, спрыгнул в воду и пошел вброд, за ним – София со шлангом. Бабушка с большой осторожностью перебралась через поручни и тоже двинулась к берегу, время от времени она проплывала несколько метров, просто чтобы вспомнить, как это делается. Выбравшись на сушу, она села и вылила воду из туфель. В заливе пенились маленькие сердитые волны, а на них качалась и поблескивала оранжевыми боками, цвета райского апельсина, вытащенная на мель резиновая кишка. Папа мало-помалу вытягивал ее, и вот она уже показала свое раздувшееся пузо с повернутым к небу медным пупком, к которому был привинчен шланг. Насос заработал, и шланг выплюнул в воздух огромный ком ила и песка. А за ним забила струя воды, да так сильно, что мох прильнул к земле.
– Вода! Вода! – безумным голосом завопила промокшая до нитки София.
Прижав к себе пульсирующий шланг, она чувствовала, как по нему толчками продвигалась вода и, вырвавшись на волю, поила Клематис, Нелли Мозер и Фрезию, Фритилларию, Отелло и Мадам Друцки, Рододендрон и Форситию Спектабилис. София смотрела, как сильная струя, разделившись надвое, одновременно и поила растения, растекаясь по острову, и наполняла пустую бочку.
– Вода! – кричала София.
Она подбежала к тополю и увидела долгожданные зеленые побеги. И тут обрушился ливень; обильный, теплый поток падал с неба. Остров был дважды благословен.
Бабушка, вынужденная всю жизнь экономить, питала слабость к расточительству. Она смотрела, как вода наполняет бочки, болото и каждую расселину на горе и переливается через край. Она смотрела, как дождь льет на матрасы, вынесенные из дома на просушку, и сам моет посуду, оставленную под открытым небом. Бабушка вздохнула от счастья, в задумчивости наполнила питьевой водой кофейную чашку и полила маргаритки.
Корабль жуликов
В теплую и безветренную августовскую ночь над морем раздался густой и зычный глас, будто трубили трубы в Судный день. Лучи прожекторов, плавно изгибаясь, тянулись двойными дорожками к острову, доносился рокот мощного мотора, какие бывают только на очень дорогих и быстроходных яхтах, горели лампочки всех цветов, от густо-синего и кроваво-красного до белого. Море затаило дыхание. София с бабушкой стояли на горе в ночных сорочках и смотрели на незнакомый корабль. Он подплывал все ближе и ближе, приглушив мотор, блики фонарей танцевали на волнах, словно языки костра. Вскоре корабль зашел под гору и скрылся из виду. Надев брюки, папа побежал вниз, чтобы встретить корабль. Долгое время ничего не было слышно, потом из бухты зазвучала тихая музыка.
– У них пирушка, – прошептала София. – Пойдем оденемся и посмотрим!
Но бабушка сказала:
– Не торопись. Подождем, пока папа не вернется за нами.
Они легли, ожидая возвращения папы, и быстро заснули. А на следующее утро корабля уже не было, он уплыл дальше.
Увидев это, София бросилась на землю и заревела.
– Почему он не пришел за нами! – плакала она. – Оставил нас спать, а сам пировал. Я никогда ему этого не прощу!
– Он повел себя некрасиво, – строго подтвердила бабушка. – И я обязательно скажу ему об этом, когда он проснется.
София опять представила себе чарующую картину таинственного корабля и с новой силой зарыдала от огорчения.
– Перестань реветь и высморкайся, – сказала ей бабушка. – Конечно, это досадно, но слезами все равно не поможешь. Ты ужасно выглядишь, когда плачешь.
Она помолчала немного и добавила:
– Мне кажется, этот корабль принадлежит плохим людям. Они получили его в наследство и даже обращаться с ним толком не умеют. Мне кажется, – продолжала бабушка мстительно, – они и обставили его жутко безвкусно.
– Ты думаешь? – жалобным голосом спросила София и села.
– Жутко безвкусно, – подтвердила бабушка. – У них блестящие шелковые гардины, коричневые с желтым и бежевые с лиловым, потом торшеры и фарфоровые фигурки на телевизоре, и картинки, выжженные на дереве, юмористические…
– Так-так, – нетерпеливо поддакивала София, – а дальше?
– А может быть, они даже не унаследовали этот корабль, а украли.
– У кого?
– У одного бедняги-контрабандиста. И в придачу все спиртное, которое он провез через границу. А сами пьют только сок. Они обокрали его ради наживы.
Увлеченная собственным рассказом, бабушка продолжала:
– Они даже не взяли с собой морскую карту и весла!
– А зачем они приплыли к нам?
– Чтобы спрятать украденное в ущелье, а потом приехать за ним.
– А ты сама веришь в это?
– Не совсем, – осторожно ответила бабушка.
София встала и высморкалась.
– Теперь я тебе расскажу, как все было, – сказала она. – Садись и слушай. Когда папа пришел туда, они хотели, чтобы он скупил у них все за девяносто шесть процентов стоимости. Ужасно дорого. А ты отвечай за папу. Что он на это сказал?
– Он сказал очень гордо: «Покупать за девяносто шесть процентов ниже моего достоинства. Я достану это сам, если захочу, хоть со дна моря, рискуя жизнью. Ха, господа! К тому же моя семья этого не пьет». Теперь твоя очередь.
– «Вот как? Так у тебя есть семья? Где же она?»
– «Ее здесь нет».
София закричала:
– Но мы же все время были здесь! Почему он сказал, что нас здесь нет?
– Чтобы нас спасти.
– Но почему? Почему как только случается что-нибудь интересное, так меня сразу спасают? Ты обманываешь меня. Зачем спасать, когда играет танцевальная музыка!
– Это радио, – сказала бабушка. – Просто у них играло радио. Они включили его, чтобы послушать сообщение о погоде и новости. Чтобы узнать, не гонится ли за ними полиция.
– Ты обманываешь меня! – закричала София. – В час ночи не передают новости. Они пировали и веселились, и всё без нас!
– Как хочешь, – раздраженно сказала бабушка. – Они пировали и веселились. А мы не веселимся с кем ни попадя.
– Нет, я веселюсь, – горячо возразила София. – Я веселюсь с кем ни попадя, когда можно потанцевать! И папа тоже!
– Ну и пожалуйста, – ответила бабушка и побрела вдоль берега. – Танцуйте с жуликами, если хотите. Лишь бы ноги держали, а все остальное не важно.
Мусор с корабля выбрасывали прямо за борт, это был роскошный мусор, по нему можно было определить, чем там угощались. Обертки и очистки валялись на берегу, вынесенные прибоем.
– Они ели апельсины и карамель. И раков! – сказала София с нажимом.
– Всем известно, что жулики обожают раков, – заметила бабушка. – А ты не знала?
Она устала от этого разговора, который, честно говоря, был не вполне безупречен с воспитательной точки зрения.
– Да и почему бы жуликам не есть раков?
– Ты не понимаешь, о чем идет речь, – стала объяснять София. – Подумай сама. Я говорю, что папа ел раков с жуликами и совсем позабыл о нас. В этом-то все и дело.
– Хорошо-хорошо, – согласилась бабушка. – Придумывай сама, раз тебе не нравится моя история. Пустая бутылка из-под виски болталась у берега. Очень может быть, что он вовсе не забыл о нас, а просто ему захотелось пойти одному. Вполне понятное желание.
– Я догадалась! – воскликнула София. – Они подсыпали папе снотворного! Как раз когда он собирался пойти за нами, ему подмешали огромное количество снотворного в стакан, поэтому-то он и спит так долго!
– Нембутала, например, – предположила бабушка, ее клонило в сон.
София испуганно вытаращила глаза.
– Не говори так! – закричала она. – Вдруг он теперь вообще не проснется!
София отвернулась, упала на землю, громко плача от страха, заколотила руками и ногами. И в эту самую минуту, на этом самом месте она кое-что заметила – у болотной кочки, прижатая камнем, лежала большая коробка шоколадных конфет. Яркая розово-зеленая коробка была красиво перевязана серебряной лентой. Цвета окружающего пейзажа поблекли рядом с этими красками, и не было никаких сомнений, что чудесная коробка предназначалась кому-то в подарок. В банте виднелась записка. Бабушка надела очки и прочла: «Сердечный привет тем, кто слишком стар или слишком молод, чтобы присоединиться к нам».
– Какая бестактность! – пробормотала бабушка сквозь зубы.
– Что там такое? Что там написано? – теребила ее София.
– Тут написано вот что, – сказала бабушка. – «Мы вели себя очень плохо, простите нас, если можете».
– Мы можем их простить? – спросила София.
– Нет, – ответила бабушка.
– Можем. Мы должны их простить. Ведь согрешивших надо прощать. Вот здорово, значит, это все-таки были жулики! Как ты думаешь, конфеты отравлены?
– Нет, я так не думаю. Да и снотворное наверняка было слабым.
– Бедный папа! – вздохнула София. – Ему едва удалось спастись.
Так оно и было. До самого вечера папа не мог ничего есть и не работал, потому что у него раскалывалась от боли голова.
Визит
Папа вытряхнул кофейную гущу из кофейника и вынес цветочные горшки на веранду.
– Зачем он это делает? – спросила бабушка.
София сказала, что цветы лучше чувствуют себя на веранде, когда папа уезжает.
– Уезжает? – переспросила бабушка.
– На целую неделю, – подтвердила София. – А мы поедем жить к кому-то в шхеры, пока он не вернется.
– Я не знала, – сказала бабушка. – Мне никто об этом не сказал.
Она ушла в свою комнату и открыла книгу. Конечно, комнатные растения нужно перенести туда, где им будет лучше, неделю они переживут на веранде. А когда уезжаешь надолго, приходится искать, кому их пристроить, это хлопотное дело. Даже к цветам нужно относиться ответственно, как и ко всему, о чем взялся заботиться и что не может само позаботиться о себе.
– Иди есть! – позвала ее София из-за двери.
– Я не голодна.
– Ты заболела?
– Нет.
Ветер дул и дул. Вечно на этом острове ветер, то с одной стороны, то с другой. Убежище для того, кто работает; заповедник для того, кто подрастает; все дни сливаются в один бесконечно долгий день, а время уходит.
– Ты сердишься? – спросила София, но бабушка не ответила.
Проплывая мимо, Эвергорды завезли папе почту. Выяснилось, что поездка в город отменяется.
– Вот и хорошо, – сказала София.
Бабушка промолчала. Она вообще стала молчаливой, не мастерила больше кораблики из древесной коры, а когда мыла посуду или чистила рыбу, выглядела печальной. В ясные теплые утра бабушка уже не сидела подолгу на поленнице, подставив лицо солнечным лучам и расчесывая волосы. Она только все время читала, да и то без особого интереса.
