– Понятно. А кстати, не собираешься отдать должок? – как бы невзначай поинтересовался Вадим.
– А, ты так ставишь вопрос! Грамотно! – Серж качает головой. – Чёрт с тобой. В субботу поведешь куда-нибудь. В хорошее место, сам выберешь.
– С удовольствием, сэр, – согласился Вадим.
– Ты прост, Вадик. – Серж поднял рюмку, выпил.
– Да, – охотно согласился Вадим. – Я человек простой. Как грабли.
…Бедра Веры обмотаны тканью полосато-цветочного рисунка. Там, где кончается рисунок, по голой коже спины и груди Серж наносит кисточный узор, поднимающийся к соскам и вползающий в плечи.
– Там, где подсохло, – обращается он к Любе, – ты пройди масляным тампоном. Ткань-то шелковая, а кожа совсем не блестит. Подфактурить надо.
Люба касается тампоном Вериной груди.
С улицы слышен крик:
– Женя! Ты идешь? Жень!
Серж подходит к окну, поднимает занавеску и говорит Любе:
– Пойди-ка сюда!
Из противоположного подъезда выходит мальчик с сеттером. Худой, рыжеволосый, лет шестнадцати, с тонким лицом. Его ждет приятель с овчаркой.
– Видишь? Я хочу, чтобы ты с ним познакомилась и пригласила ко мне в гости. К дяде в гости…
– Он здесь живет? – спросила Люба.
– Да, каждое утро и каждый вечер гуляет с собакой в том скверике на углу. Я его порисовать хочу… – объясняет Серж.
– Хорошо, – равнодушно соглашается Люба.
Вера подходит к окну, любопытствует.
– Да мы его здесь сто раз видели.
– Ну, тем лучше, – отзывается Серж. – Интересное лицо. Но как-то неудобно мне на улице подходить…
– …Нет, мы не здесь живем. Здесь дядя наш. У него там мастерская. Мы ему помогаем, – объясняет Люба рыжеволосому мальчику, стоящему возле двери Сержа. Мальчик с другом. Люба нажимает на звонок.
– А удобно, что мы к вашему дяде такой компанией завалимся? – спрашивает приятель.
– Конечно удобно, – уверяет Люба мальчиков, – он человек гостеприимный. – И жеманно улыбается.
– Сварит кофе и поставит хорошую музыку, – обещает Вера.
– А какая у него музыка? Какие группы? – оживляется рыженький.
– Да какие группы! У него целый шкаф специальный пластинок, американских и всяких там… – хвастает Вера с выражением полной причастности к этому богатству.
Дверь открывается, предстает Серж в стёганом шелковом халате.
– О, какие люди! – неопределенно приветствует Серж. – Проходите.
В комнате Серж обращается к рыженькому:
– А вы хозяин моего знакомого сеттера, не так ли?
– Да, мой… – кивает мальчик.
– Старенький уже, но собачка хорошая, хорошая, – улыбается Серж, – и ваше лицо мне знакомо.
– Так я же в доме напротив живу, – объясняет мальчик.
– О нет, совершенно иным образом, – улыбается Серж и, изогнувшись, снимает с полки большой альбом, раскрывает его на середине и показывает длиннолицего ангела с музыкальным инструментом, напоминающим саксофон. – Большое сходство…
Все склонились над альбомом, а Серж включил свой изумительный джаз и вытащил ручную мельницу.
– Да вы садитесь, садитесь. Любочки, сейчас я сварю вам кофе. Этот инструмент, – указал пальцем на ангельскую трубу, – больше всего похож на саксофон, не правда ли? Мне это представляется более чем естественным. Истинный ангельский голос, конечно же, не трубный, а именно саксофонный, с этим изумительным оттенком, который дает металл инструмента в сочетании с деревом мундштука.
Этот старик Сакс был гений, гений…
Рыженький таращил на Сержа прозрачные глаза. Он почти забыл про милую девочку, которая так неожиданно возникла, смотрел по сторонам, восхищался. А Серж ставил на стол кофе, и коньяк, и металлические затейливые рюмочки… Фыркнула машина под окном – Верочка тихо скользнула к выходу. Вадим за ней заехал.
В кресле патриархом сидит Серж, подливая коньяк и подбадривая хилое веселье. Рыженький Женя танцует с Любочкой что-то блюзовое, томительное, вприжимку и чуть покачиваясь. Приятель его засыпает в кресле. Серж встал в дверном проеме и отозвал Любу:
– Детка, забери того парня и уходи. Поняла?
Люба кивает.
…И вот Люба с пьяным кавалером уже идет по переулку. Он держит ее за руку и просит, чуть не плача:
– Я тебя прошу, понимаешь… Ты будешь моя девушка. Мы так договорились. Только позвоню. Только ты не уходи. Мы так договорились: в зеленом – Женькина, в синем – моя. Ты моя девушка. Я только позвоню, извини, мне надо домой позвонить… Понимаешь…
Он пытается одновременно открыть тугую дверь телефонной будки и удержать около себя Любочку. Люба захлопывает дверь, вырывается и бежит по переулку. Парень вываливается из будки и бросает ей вдогонку:
– Эй, погоди! Я прошу тебя, не уходи…
…Серж держит рыженького за плечи. Оба склонились над унитазом. Женю рвёт. Серж его утешает:
– Ничего, ничего, всё нормально… Сейчас умоешься, примешь душ, через пятнадцать минут будешь в полном порядке.
– А где она? Куда она? Вера была… – бормочет мальчик.
– У тебя чисто арийское строение головы, – говорит Серж Жене. Он умывает его, в зеркале отражаются крупная черно-седая голова Сержа и рыжая, продолговатая – Женина. Серж положил на плечо юноши руку – с нежностью, превышающей чисто дружеское участие. Прижал к себе.
– Здорово заметно, что мы выпили? – слегка шарахнулся Женя.
– Ерунда. Примешь душ, и всё будет о’кей. – Серж помогает Жене расстегнуть пуговицы на рубашке.
…Дома у девочек – пошивочная мастерская. Лоскуты на полу, ткани разложены на газетах. На кровати лежат два одинаковых вечерних платья и одно легкое пальто. На полу сидит Люба, в руках ее – журнал “Линеа Италиана”.
– Мы могли бы эти плечи сделать… напрасно он сказал, чтоб японку делали, – заметила Люба, разглядывая картинку.
– Да здесь лекал-то нет. Мы и так еле успеваем, – подшивая подкладку пальто, отвечает Вера. – Ну надо же, чтоб из мебельной ткани, а вышло первый класс!
– Гениальный мужик потому что… – задумчиво говорит Люба.
– Вкус потрясающий, – соглашается Вера.
– Сказал, экзамен. Как ты думаешь, кто-нибудь будет? – спросила Люба сестру.
– Не знаю, Люб. Мне кажется, там будет прием, много народу и танцы.
– Нет, если бы танцы, он бы велел другие платья шить. В таких не потанцуешь. Узенькие больно.
– А давай разрез подымем, – предложила Вера.
– Так это до самой жопы надо, – сказала Люба.
– Нет уж, оставь, как велел. Между прочим, женщины либерти не задирают ноги! – заключила Вера.
– Олег сказал, что наш танец – танго, – подтвердила Люба.
Вскочила и, напевая танго, обхватила сестру, и они стройненько прошлись по комнате в самом изысканном, салонном танго…
…Они вошли в ресторан втроём: Вера, Люба и Серж. Все головы повернулись в их сторону. Таких элегантных девушек здесь не часто видят. Прошли в кабинет. Навстречу поднялся Вадим. Приём, как оказалось, был небольшой, но по-купечески богатый.
Стол заставлен закусками, всё сверкает.
– Добрый вечер, – почтительно сказал Вадим, целуя девочкам руки.
– Мы с вами уже встречались, – светски улыбнулась Люба.
– И даже вместе работали, – добавила Вера.
Серж гордо улыбнулся.
…Люба сидит на кровати, злая, сгорбленная. Вера носится по комнате полуодетая и тараторит:
– Любочка, не обижайся, ну прошу тебя! Я сначала хотела тебе позвонить, ну ты же знаешь, как Лидка злится, когда звонки поздние. Конец света! Ты себе не представляешь! Это вообще другая жизнь, всё-всё другое! Кукуля сита?! На полу ковер вот такой толстый. А музыка – обалдеть! А Вадим как с королевой со мной. По лестнице на руках внес. Вот честное слово! Не веришь? А потом… это вообще не передать. У нас такого еще не было…
– Ты что, к нему уходишь? Дома жить не будешь? Да? – тихо спросила Люба.
– Я бы ушла, если б позвал, – весело отвечает Вера.
– А я как же? – спрашивает Люба, – Я что, здесь останусь? Да?
– Любочка! Я же на дачу с ним, на пару дней только. На несколько. Мы же теперь принцессы! Принцессы! – трещит Вера. – Люб, а поесть ничего нет?
– На кухне каша на сковородке, – сухо говорит Люба. – Он что, и не покормил тебя?
– Нет, просто есть не могла. У него холодильник набит, чего только нет, и всё банки, банки заграничные и бутылки всякие. Из “Березки”, точно. А он говорит: мне всегда нравились крупные рослые девушки, у меня первый раз такая птичка, прелесть такая.
– Он сначала меня пригласил танцевать, – сухо сказала Люба.
– Ну, сначала тебя, потом меня. Да ты себе еще лучше найдешь, – оправдывается Вера.
– Он тебя замуж не звал? – ревниво спрашивает Люба.
– Нет еще. Но мне кажется, он в меня ужас как влюбился, – глупо хихикает Вера. – Он сказал, что я его с ума свела! Так и сказал.
– Вер, но если по-честному, то теперь моя очередь, вот что, – сказала Люба.
Вера замерла.
– Люб, у нас всё с тобой общее. Только… в этот раз… прошу тебя… оставь его мне.
– Ладно, Вер, ну хорошо. А как с Сержем будет? Работа и всё такое? – строгим голосом спросила Люба.
– Любань, да ты что? Обалдела, что ли? Всё как было, так и будет. По очереди позируем, а уборка, шитьё, всё по мастерской как было, так и будет. Я от Сержа уходить не собираюсь. Ты что? – изумилась Вера.
– Тогда ещё ладно. А то я подумала, ты меня совсем бросаешь. Тебе Вадим, а мне Генка, Куцый, шваль всякая. Да? – зашмыгала носом Люба.
– Ну ты даёшь! Ну скажешь! Когда это они у нас были, Генки эти? Сто лет прошло! Забыли давно, чем они пахнут! Да у тебя ещё лучше моего будет, вот увидишь! Может, тебе сам Серж достанется! Вот!
– Ага! Достанется! Как же! Карман пошире! И еще Янковский, Филатов и этот, как его, Абдулов! – И Люба бросилась в подушку рыдать.
Вера легла рядом с ней, обняла, поцеловала в тонкую бледную шею… Объятия их, как всегда, успокаивали. Отревевшись, Люба подняла зарёванное лицо и деловито спросила:
– Вер, слушь… А Серж – он ведь ужас какой шикарный, а?
Вера кивнула…
