Корлат, одиночница тисте анди
Орфантал, одиночник тисте анди, ее брат
Каллор, претендент
Госпожа Зависть, сторонний наблюдатель
Аномандр Рейк, Сын Тьмы, Рыцарь Тьмы, правитель Черного Коралла
Спиннок Дюрав, тисте анди
Коннест Силанн, тисте анди
Каладан Бруд, воевода
Худ, бог Смерти
Овраг, один из скованных внутри Драгнипура
Самар Дэв, ведьма
Карса Орлонг, воин теблор тоблакай
Путник, неизвестный
Престол Тени, бог Тени
Котильон (Узел), бог – покровитель убийц
Пророк Сих, Верховный жрец Павшего, в прошлом известный как Мунуг, посредственный художник
Силана, элейнт
Карга, великая ворониха
Рейст, яггутский Тиран (поверженный)
Чик, Смертный меч Тьмы
Нимандр Голит, тисте анди
Клещик, тисте анди
Ненанда, тисте анди
Араната, тисте анди
Кэдевисс, тисте анди
Десра, тисте анди
Сордико Куолм, Верховная жрица
Салинд, Верховная жрица
Провидомин, житель Черного Коралла
Градитхан, головорез
Крысмонах, маг
Бэран, Гончий пес Тени
Зубец, Гончий пес Тени
Бельмо, Гончая Тени
Крест, Гончий пес Тени
Шан, Гончая Тени
Блед, новый Гончий пес Тени
Локк, новый Гончий пес Тени
Идущий по Граням, странник
Выгульщики собак, двое свидетелей
Книга третья
Умереть в настоящем
Протолкни вперед, в следующий миг,
Сейчас не думай, оставь на потом,
Когда станет ясно, что думать
Уже бесполезно.
Когда станет поздно и не о чем тревожиться,
Пора прятаться.
Протолкни мимо, спрячь в карман.
Пусть смягчит свое гнетущее присутствие.
Делать уже ничего не нужно,
Даже бессмысленно,
Когда разумные предположения лишь глушат
Твои крики.
Затолкай в самую глубокую яму,
Чтобы больше ничего не знать,
А то вдруг лопнет, и ты почувствуешь
Суровый намек.
Когда все, что ты мог сделать, уже в прошлом,
Беспокоиться нечего.
Затолкай в самый дальний угол.
Все напрасно, не станем горевать.
Но цена оказалась столь высока,
Столь кровава,
Когда тебе хотелось разве что наслажденья
До конца дней.
Толкай, пока оно само не толкнет,
И тогда кричи, кричи от ужаса.
Ты не знал, не подозревал, чем грозят
Закрытые глаза.
А ныне можешь выть, истекать неверием.
Кончено, умерло.
Вот теперь проталкивайся вперед,
Царапая глаза рыдающим родичам.
Твоим прекрасным детям не будет наследства.
Оно убито, убито.
Будущее скормлено какой-то священной славе.
Миру конец. Конец.
«Сибанова предсмертная исповедь» Сибан Аренский
Глава тринадцатая
Мы его разглядели еще за лигу.
Он шел к нам, шатаясь под тяжестью
Своей ноши.
Казалось, на нем корона, но потом мы поняли,
Что он увенчан шкурой змея, жалящего
Собственный хвост.
Мы смеялись и пили, когда он вдруг рухнул,
Приветствовали его, когда он снова поднялся,
Светло и радостно,
Но помрачнели, когда он оказался рядом.
И мы увидели то, что он нес с собой
В бережных объятьях.
Он же с облегчением нам улыбнулся
И сказал, что найденный им юный мир
Отныне наш.
Тогда мы взглянули на него, словно великие боги,
Прикинули, сколько нежданных даров нас ждет.
Обнажили ножи,
Храбро и гордо отрезали себе кусок за куском.
Каждый получил еще кровоточащую долю
И насытился.
Когда ничего не осталось, он заплакал,
Отшатнулся с болью и печалью в глазах,
Опустил руки.
Но волки обгладывают до костей любой мир,
Мы лишь обнажили свою истинную природу.
Во всей невинности
Мы уверяли, что скромны в своей чистоте,
Однако он отвернулся и не слышал нас.
А во рту горчило.
И когда в наши жилы проник яд предательства,
Мы увидели, как он уходит, за лигу и дальше
В одиночестве.
Он скорбно отказался от нашей доброты,
Радостно предал смерти нас, неразумных,
Ужаленных змеем.
«Последние дни нашего наследия» Рыбак кель Тат
Огромные рессоры прогнулись чуть ли не до земли, но оглушительный удар все же смягчили. Когда вслед за этим гигантский экипаж снова швырнуло вверх, Остряк краем глаза заметил, как один из братьев Валунов, не удержавшись за поручень, кубарем взмыл в мутный воздух. Он бешено размахивал руками и брыкался, а на лице его застыло выражение крайнего изумления.
Полет прервал туго натянувшийся страховочный ремень – оказалось, что Валун все же привязался, правда, лишь за лодыжку. Придурок спикировал вниз и исчез из виду.
Лошади дико ржали и плескали гривами, бешено несясь вперед по неровной каменистой почве. Темные фигуры у них под копытами приглушенно вскрикивали, фургон же, переезжая очередное тело, мерзко сотрясался.
Прямо над ухом кто-то громко заорал, и Остряк, извернувшись на своем посту на крыше фургона, увидел второго Валуна, Юлу, который изо всех сил тянул за ремень. Над краем крыши появилась голая – мокасин куда-то подевался – ступня с узловатыми пальцами, растопыренными, словно бы ее обладатель пытался уцепиться за ветку. За ней последовали голень и шишковатое колено. Мгновение спустя Амба сумел ухватиться руками за край крыши и вытянул себя наверх. При этом еще и непонятно чему ухмыляясь.
Фургон Тригалльской гильдии несся сквозь полумрак, пробиваясь через бурлящую людскую массу. Он резал ее, словно рассекающий бушующие волны корабль, а из драных рукавов к нему тянулись, пытаясь за что-нибудь ухватиться, гнилые руки. Для некоторых попытка оканчивалась лишь тем, что конечности вырывало из суставов. Других сшибало с ног и волокло следом – эти начинали карабкаться повыше в поисках лучшей опоры.
