– Что я могу для вас сделать?
– Доктор Хенрайх, мне нужна ваша помощь.
– Дитя мое, вы знаете, если это в моих силах, я всегда в вашем распоряжении.
Хенрайх был единственным, кому она позволяла обращение «дитя мое» и даже чувствовала себя польщенной. Это был крепкий седой мужчина с отеческими интонациями в голосе, который наблюдал еще ее мать. Помимо собственной практики вот уже много десятилетий он дополнительно несколько часов в неделю работал в больнице.
– Ингрид… – Она осеклась, потому что у нее чуть было не вырвалась фамилия Ингрид по первому браку. – Ингрид Брайншмидт была моей лучшей подругой. Она ведь была и вашей пациенткой.
– Я знаю, дитя мое. Мы с Ингрид часто говорили о вас и вашей карьере прокурора, но также и вашем муже. Я иногда читаю его судебную колонку в газете, очень любопытно. Вы по-прежнему ездите на озеро нырять, а он все еще сваривает эти странные металлические штуки? Одна даже стоит у меня в клинике.
Мелани знала эту скульптуру, которая выглядела как стельная корова на ходулях.
– Да, он по-прежнему этим занимается. – Мелани сменила тему. – Ингрид умерла год назад.
– Да, очень жаль. Я был чрезвычайно удивлен. Такая хорошенькая с такой маленькой девочкой.
– Якобы у нее были проблемы с сердцем. Но она же всегда была совершенно здорова, помешана на экологически чистых продуктах, питалась одними мюсли, регулярно бегала и не прикасалась ни к сигаретам, ни к алкоголю.
Голос Хенрайха стал серьезным.
– Я чувствую, что-то не дает вам покоя. Что именно?
Старик был не дурак, так что она не стала ходить вокруг да около.
– Я хотела бы взглянуть на медицинскую карту Ингрид.
– Без постановления суда? – буркнул он.
– Я знаю, то, что я требую от вас, не совсем законно, но…
– Дитя мое, – перебил он ее. – Я убежден, что вы поступаете правильно. И если у вас есть обоснованное подозрение, мне этого достаточно.
Она слышала, как он листает ежедневник.
– Сегодня после обеда я в больнице. Перед врачебным обходом у меня будет время, тогда я и найду медицинскую карту Ингрид.
– Спасибо, вы лучший. Только не говорите с главврачом.
– Главврачом? – эхом отозвался Хенрайх. – За кого вы меня принимаете? Но сейчас я должен вернуться к работе, следующая пациентка ждет. – Он окончил разговор.
Мелани медленно опустила сотовый. Она надеялась, что действительно поступает правильно.
13
После курса «Методы разыскной работы» у Сабины был полуторачасовой обеденный перерыв. Однако она отказалась от обеда в столовой и вместо этого поехала в госпиталь Святого Иосифа. Она должна еще раз увидеть Эрика, даже если он по-прежнему в коме; иначе она сойдет с ума.
Сабина протянула санитару свое гостевое разрешение, но тот позволил ей лишь заглянуть в палату Эрика через дверной проем. Сабина рассчитывала, что Эрик все еще находится в искусственной коме, но он лежал с закрытыми глазами в кровати и, похоже, спал. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. Значит, ему уже лучше.
– Он больше не в коме? – прошептала Сабина.
Санитар пожал плечами.
– Попробую найти врача. – Он исчез, а Сабина села на пластиковый стул перед палатой Эрика.
Напротив нее стояли оба сотрудника БКА, которые были назначены охранять Эрика. Один изучал бейдж Сабины, а другой звякал монетами в кармане брюк.
– Я принесу нам кофе, – буркнул он и исчез.
Сабина рассматривала другого парня с короткой стрижкой, который стоял перед дверью, скрестив руки на груди.
– Вы не знаете, Эрик пришел в себя?
– Я не уполномочен…
– Да, ладно, – перебила она его.
Они замолчали. Через несколько минут пришел врач в белом халате, производящий впечатление не совсем трезвого. Возможно, мужчина пил на работе, чтобы во время операции не тряслись руки. У Сабины было впечатление, что она уже видела этого худого мужчину с узким лицом, синими кругами под глазами и покрасневшими белками глаз. Наверное, во время ее первого визита к Эрику, когда она только приехала в Висбаден.
Сейчас мужчина остановился перед ней, протянул руку и представился как доктор Лауренц Белл. «Вот дерьмо! Именно он лечащий врач Эрика». От него пахло ополаскивателем для рта. Наверняка он уже прилично принял на грудь сегодня утром.
Он взглянул на бейдж Сабины.
– Вы Сабина Немез, подруга Эрика Дорфера.
– Да, – сказала она и поднялась. – Мы разговаривали вчера по телефону.
– Вам повезло, что вы застали меня сегодня. Я бываю в госпитале только два дня в неделю. – Его голос казался вязким и размякшим, словно во рту у него лежал гнилой арбуз.
– В остальное время вы работаете судебным медиком? – предположила Сабина.
Доктор Белл кивнул:
– В Институте судебной медицины при университетской клинике в Майнце. Вероятно, вы в БКА получаете мои медицинские заключения.
Сабина кивнула. Она видела подпись доктора Лауренца Белла на протоколе вскрытия двадцатиоднолетней Катарины, которую разрезали на части на Ваттовом море.
– Непривычно, что судебный медик работает и в реанимации.
– Специалистов по головному мозгу не так много, – ответил он. – У меня лишь несколько свободных минут. Давайте прогуляемся. – Он направился вдоль по коридору, Сабина последовала за ним.
– Вы вывели Эрика из искусственного сна? – спросила она после небольшого молчания.
Глаза Белла нервно задергались.
– Давайте по порядку. Вашего друга привезли сюда на прошлой неделе в ночь с понедельника на вторник. Это была не моя смена, но меня тут же оповестили. Я уже по телефону объяснил вам причины, почему мы прибегли к терапевтической гипотермии[7 - Лечебное воздействие на температуру тела пациента.]. Шесть дней он находился в искусственной коме.
– Отцу сообщили?
Белл кивнул.
– Но тот его не навещал.
Что и следовало ожидать! Ограниченный деревенский житель. Он с самого начала был против их отношений и совместной карьеры в уголовной полиции. «Слишком опасно! В худшем случае мои внуки будут расти сиротами». Какой бред! Но в итоге он оказался прав и сейчас получил моральное удовлетворение.
Они подошли к курилке, за молочным стеклом стоял дым.
Белл вошел внутрь.
– Вы ведь не против?
– Нет, – солгала Сабина. Через несколько минут от нее будет вонять как после портового кабака, но, видимо, это единственная возможность поговорить с Беллом.
Врач сунул в рот сигарету и сильно затянулся. Тут же зашелся кашлем – казалось, он в любой момент выплюнет часть лёгкого. Его глаза выпучились еще больше, что выглядело страшновато.
– Хорошая новость… – задыхаясь, продолжил Белл и вытер слезы тыльной стороной ладони. – Отек в головном мозге Эрика спал. Позавчера мы начали выводить его из комы, но фаза пробуждения длится некоторое время. Час назад коллега из отделения неврологии коммуницировал с ним.
Коммуницировал? Сабине стало не по себе.
– А плохая новость?
– Лишь теперь мы можем оценить масштаб повреждения. – Он постучал пальцем по лбу. – Пуля попала в левое полушарие головного мозга, в речевой центр. Ваш друг не может говорить.
Сабине показалось, что Белл дал ей несколько секунд, чтобы переварить информацию. Но она подозревала, что это еще не все.
– Он не может ни читать, ни писать, ни считать, – продолжил Белл.
Комната стала сжиматься вокруг Сабины, и стены грозили вот-вот навалиться на нее. Она оперлась о стол. И попыталась отогнать от себя образ Эрика, лежащего на кровати с перевязанной головой. В следующий момент она снова взяла себя в руки.
– Это ведь можно восстановить?
Белл скривил рот.
– Такое нарушение речи называется афазия. При правильной терапии, возможно, он снова овладеет многими навыками.
Возможно!
Сабина покосилась через стеклянную дверь в коридор, где находилась палата Эрика.
– Когда я могу с ним…
Белл покачал головой:
– Ваши коллеги из БКА хотели допросить его сегодня утром, но когда Эрик осознал, что не может ни говорить, ни писать, он так разнервничался, что нам пришлось дать ему сильное успокоительное.
Сабина вопросительно посмотрела на него.
– Лоразепам. Мы должны были действовать быстро, пока он не начал буянить, – добавил Белл. Это прозвучало как оправдание. – В настоящий момент он спокойно спит.
После очередного приступа кашля Белл, очевидно, заметил ее вопросительный взгляд и решительность.
– Больше я ничего не могу сказать вам в данный момент. – Он затушил сигарету. – Хотите на минуту зайти к нему?
Сабина кивнула. Белл отвел ее к палате Эрика, переговорил с полицейскими, которые стояли в коридоре и пили кофе, и затем открыл Сабине дверь.
– Одну минуту! – напомнил он ей и попрощался.
Сабина вошла в палату, закрыла за собой дверь и села на кровать Эрика. Он спокойно и ровно дышал, но его веки нервно подрагивали, словно его мучали ужасные кошмары.
«Ты видел, кто в тебя стрелял, верно?»
Она взяла его за руку. Его пальцы были холодными.
– Я с тобой, – прошептала она. – Когда ты выздоровеешь, мы попробуем еще раз, дадим нашим отношениям еще один шанс. Мы могли бы поискать квартиру. Я останусь здесь следующие два года. А когда окончу академию, мы с тобой станем коллегами. Твой отец будет беситься, но с другой стороны… – «Он даже не приехал к тебе», – мысленно добавила она.
При виде его перевязанной головы Сабина сглотнула комок в горле. Хоть бы Эрик смог, как раньше, говорить, шутить и смеяться над ее Jo mei. Она не должна думать о том, что теперь он, возможно, стал калекой.
Может, покушение на Эрика никак не связано с его расследованием дела Centipede или убийства на Ваттовом море. Возможно, он выяснил что-то совершенно другое?
– Почему ты не говорил со мной об этом? – прошептала она. Или он рассказал бы, не порви она с ним отношения?
Пока он не восстановится, никто не узнает правду. Очевидно только одно: кто-то пробрался ночью в здание БКА, чтобы отомстить Эрику или заставить его молчать.
Она пожала его руку.
– Клянусь тебе, я найду его.
Сабина припарковалась на территории кампуса. У нее оставалось еще полчаса до начала следующего занятия. В квартиру Эрика ее не пустят, как и в его кабинет, который сейчас является местом преступления. Кроме того, Снейдер ни за что не скажет ей, с какими коллегами Эрик контактировал в последнее время. У нее, студентки без прав, были связаны руки, и она чувствовала себя бессильной, но все равно не могла забыть обо всем и делать вид, что все отлично. Иначе она просто не выдержит.
Голос Маттиаса Швайгхёфера все еще раздавался из CD-проигрывателя, но Сабина больше не слушала. В ее голове зрел план, который, словно маленькими крючками, цеплялся за извилины мозга. Она хотела проверить, существует ли связь между делом «Многоножка» и случаем на Северном море. Возможно, за всем этим стоит один и тот же преступник, который копирует определенный способ совершения убийства, чтобы подозрение пало на другого человека. Это был эфимерный след; Сабине нужно было найти другие нераскрытые убийства, которые вписывались бы в данную схему. Потому что убийца, возможно, начал действовать давно. Но у нее не было доступа к онлайн-архиву БКА, где можно найти все дела. С ума можно сойти! Когда она служила в мюнхенской полиции, у нее и то было больше прав, чем сейчас.
Но существовала и другая возможность: как только расследование по какому-либо делу закрывалось, соответствующие материалы распечатывали, нумеровали, подшивали и отсылали в суд – и копия каждого документа направлялась в архив.
Когда Сабина покинула парковку кампуса и направилась на Таерштрассе, из подземного гаража выехали три машины мобильного оперативного отряда. Сабина дождалась, когда проедет колонна, и поспешила вверх по ступеням к главному входу в здание БКА. Она через стекло показала вахтеру свой пропуск и, миновав турникет и сотрудников из внутренней службы безопасности, направилась к лифтам. Ожидая кабину, она изучала информационное табло. Архивный отдел находился на самом нижнем этаже, на одном уровне с подземным гаражом.
Спустя минуту она была внизу. Неоновые лампы освещали коридор. Дверь в архив была открыта. В нос ударил типичный библиотечный запах старой пожелтевшей бумаги. За компьютером сидела женщина. У нее за спиной начинался лабиринт из десятков коридоров и высоченных, до потолка, оранжевых стеллажей для хранения документов. Сабина была ошеломлена. «А чего ты ожидала? Два, три дела на блюдечке?» С учетом 320 000 новых уголовных дел ежегодно, эта невероятная библиотека в массивных шкафах не могла выглядеть иначе.
– Добрый день! – крикнула женщина.
– Простите? – Сабина рассматривала сотрудницу с седыми волосами, которая тоже оторвала взгляд от компьютера, сняла очки для чтения.
– Чем могу вам помочь?
– Я хотела бы просмотреть материалы по всем случаям убийств, которые за последние пять лет направлялись в суд.
