– Ну? – спросила я наконец.
– Что? Ах, да. Разгадка. Давай возьмем тот отрывок, который ты зачитала в штабе ЖСПС.
Подойдя к доске, она написала: «Половины лсёкоб эпопея».
– Итак, когда я пыталась объяснить Джорджи, что к чему… она чудная девушка, ты не находишь? Намного моложе, чем можно было бы ожидать, когда речь идет о жене известного хирурга, но такая умница.
Я улыбнулась и кивнула.
– Да, она очаровательная молодая женщина.
– Ах, да, извини. Я говорила о коде, да? – Она стояла у аспидной доски и с видом школьной учительницы показывала на то, что только что написала. – Как видишь, тут есть два обычных слова и между ними бессмысленный набор букв. Набор букв – это шифр. Попробуй сдвинуть буквы на одну позицию ближе к началу алфавита.
– Л – С – Ё – К – О – Б, – медленно проговорила я. – К – Р – Е – Й – Н – А.
Под бессмысленным набором букв она написала: «Крейн».
– Да, если сочетать это со стенографией, получается довольно умно, – сказала я. – И отвечает всем вашим требованиям – и писать можно быстро, и читать легко. А как насчет двух обычных слов? Что означают они?
– Это немного сложнее. Или же еще проще, чем использование шифра Цезаря – в зависимости от того, с какой стороны смотреть. Это что-то вроде игры. Я исходила из предположения, что, будучи журналистом, Брукфилд мог легко оперировать синонимами и играть словами вообще. Итак, возьмем слово «Половины». Синонимом какого слова является «половина»? Что приходит тебе на ум?
– Жена? – предположила я.
– Вот именно. – Она написала слово «Жены» под словом «Половины». – А как насчет слова «эпопея»?
– Эпопея. Эпопея… – проговорила я. – Эпос? Одиссея? Похождения? Роман?
– Давай возьмем «роман». – Она написала слово на доске. Теперь под закодированной строчкой было написано: «Жены Крейна роман».
– У жены Крейна роман? – сказала я.
– Точно. В этой части заметок упомянуто множество доказательств того, что у миссис Крейн есть любовник, но, к сожалению, Брукфилд не успел разобраться в том, с кем она крутит роман, до того, как сделал запись о наличии у нее связи на стороне. Нам нужна расшифровка всех записей в его блокноте.
– А там говорится, кто такая эта миссис Крейн? – спросила я. – Не могла ли она захотеть заткнуть ему рот? А может, мистер Крейн боялся скандальной огласки и пятна на репутации?
– Да, нет и да. Именно в этом порядке. Из записей Брукфилда следует, что мистер Крейн, чья жена хорошо проводит время с чужим мужчиной, есть ни кто иной, как Освальд Крейн, крупный импортер кофе и владелец нескольких бристольских кофеен. Одну из которых мы, между прочим, посетили сегодня утром. В своих заметках Брукфилд написал, что, если разразится скандал, миссис Крейн пострадает от него не слишком, а вот ее мужу огласка может очень и очень повредить. Судя по всему, он на всех углах трубит о том, сколь важна супружеская верность, и заявил во всеуслышание, что, если жены заводят шашни на стороне, в этом виноваты их мужья.
– Тогда нам нужно встретиться с этим самым Освальдом Крейном и потолковать, – сказала я.
– Непременно. Эту встречу придется организовать нашей мисс Коудл. Я протелефонирую ей сей же час.
Глава 5
На устройство нашей встречи с Освальдом Крейном Дине Коудл понадобилось всего два дня, так что она должна была состояться утром в четверг. В качестве предлога для беседы мисс Коудл сказала ему, что хочет написать о нем статью, а чтобы на встрече могли присутствовать и мы с леди Хардкасл, попросила его разрешить ей привести с собой свою практикантку. Мистер Крейн был против участия «практикантки», пока ему не было объяснено, что это титулованная дама «средних лет», которая хочет писать заметки для раздела светской хроники. Стоило ему поверить, что его имя может быть упомянуто в разделе новостей светской жизни, как он преисполнился энтузиазма и желания сделать буквально все, лишь бы заполучить нас к себе.
– К счастью, – сказала леди Хардкасл, когда мы шли по Хай-стрит, направляясь к месту встречи на Корн-стрит, – делать ставку на снобизм тех, кто подвизается на поприще коммерции, можно почти всегда. Коммерсанты готовы лезть из кожи вон, лишь бы их сочли частью светского общества.
– Видала я это самое высшее общество, наблюдала его вблизи, – заметила я. – И я вам вот что скажу – лучше уж якшаться с головорезами и уличными девками. – Я, разумеется, не имею в виду присутствующих.
– Разумеется. Не могу сказать, что я с тобой не согласна, но нынче нам придется сыграть именно в эту игру. Я буду изображать из себя самую что ни на есть изысканную и пустоголовую даму из бомонда, несущую этому самому Крейну признание света, которого он, по его мнению, был достоин всегда.
– Изысканную? – повторила я.
– Помолчи. Мы уже выбрали, каким именем мы назовем тебя, Фло?
Мы приняли во внимание, что существует некоторый риск того, что Крейн слыхал о леди Хардкасл. Нет, она вовсе не была так тщеславна, чтобы думать, будто ее имя знают все, но за последние два года оно было несколько раз упомянуто в газетах, так что нельзя было исключать, что, услышав его, Крейн насторожится. А посему мы решили, что нынче она будет зваться леди Саммерфорд. Что до меня, подумала я, то вряд ли я буду представлена по имени, а потому можно не заморачиваться, придумывая себе псевдоним.
– Не-а, – ответила я. – Я, стало быть, простая служанка, вот с мальства и живу без имени, потому как нам оно было не по карману. И коплю пенс к пенсу, чтобы им обзавестись.
– Ты будешь Нелли Мейби, – сказала она.
– Это можно развить, – предложила я. – Вы взяли меня к себе с самого дна жизни – из трущоб Кардиффа, где я промышляла мелкими преступлениями. Да и, быть может, в те поры я не так уж строго блюла мою девичью честь.
Она только хмыкнула. Мы много раз ввязывались в куда более опасные авантюры, и она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать – я не заиграюсь и не поставлю нашу комбинацию под удар. Однако на сей раз я подозревала, что такой записной сноб, как Крейн, сделает вид, что он просто не заметил меня, а потому можно позволить себе немного позабавиться, придумав для моего персонажа занимательный жизненный путь. Ведь эту захватывающую историю буду знать только я сама.
Я ожидала, что наша встреча будет проходить в зале заседаний совета директоров с роскошными дубовыми панелями на стенах, и зал этот будет находиться в величественном здании в самом сердце деловой части города. Я представляла себе, что висящие на тамошних стенах портреты прежних председателей совета директоров будут сурово и неодобрительно взирать на нас, пока мы будем сидеть за столом из сверкающего красного дерева. И я была весьма разочарована, узнав, что нам предстоит встретиться с мистером Крейном в одной из его кофеен. Надо признать, что это была самая первая из них, жемчужина его империи кофеен, но все же это была всего лишь кофейня.
Когда мы зашли внутрь, Дина Коудл уже сидела за столом в компании низенького господина, похожего на шар. Она поздоровалась с леди Хардкасл, а шарообразный господин вскочил на ноги. Но выше не стал.
– Полагаю, вы леди Саммерфорд, – сказал он. Манера держаться у него была такая же напыщенная, как и нелепые усики, украшающие его верхнюю губу.
– Леди Саммерфорд, – сказала мисс Коудл, – позвольте мне представить вам мистера Освальда Крейна, импортера кофе и хозяина этой великолепной кофейни. Мистер Крейн, это леди Саммерфорд, ставшая с недавних пор внештатным репортером светской хроники «Бристольских известий».
– Здравствуйте, приятно познакомиться, – хором сказали они оба.
Мистер Крейн демонстративно выдвинул стул для «леди Саммерфорд» и столь же демонстративно проигнорировал меня. Я села за соседний стол, достаточно близко для того, чтобы все слышать, но достаточно далеко для того, чтобы обо мне можно было забыть. При мне имелась книга, и я сделала вид, будто читаю ее, одновременно подслушивая их разговор и мысленно разукрашивая жизнеописание Нелли Мейби.
Хорошо, что мне было, чем занять ум – рассуждения мистера Крейна были отчаянно скучны и не могли вызвать у меня интерес. Он был одновременно занудой и невежей, хотя и обладал необычайно обширными познаниями в вопросах выращивания, уборки, транспортировки, обжарки, сбыта и приготовления кофе. Хорошо разбирался он также и в его рекламе и упаковке и недавно приобрел типографию как раз для этих целей.
Все это стало мне известно потому, что он был готов ужасающе пространно делиться этими познаниями и, похоже, ему было совершенно невдомек, насколько скучно это звучит. Все было бы не так уж плохо – ведь настоящие энтузиасты, говоря о предметах своих увлечений, часто бывают обаятельными и занятными – если бы не тупая самодовольная безапелляционность, из-за которой можно было только порадоваться тому, что никто из нас не вооружен.
Во всяком случае, я полагала, что леди Хардкасл не вооружена. Сегодня на ней была шляпа, которую я подарила ей на Рождество и в тулье которой имелся хитро спрятанный карман для «дерринджера»[31 - Тип карманного пистолета.] – как-то раз она пошутила насчет шляпы-кобуры, вот я и подумала, что будет забавно и, возможно, полезно, если у нее появится такой головной убор. Однако надо сказать, что она имела опасную склонность класть в сумочку свой карманный браунинг, «поскольку никогда не знаешь, когда тебе может пригодиться пистолет», так что нельзя было быть до конца уверенной в том, что она действительно не вооружена. Думаю, будь у нее пистолет, высказывания мистера Крейна о туземцах, которые выращивали его кофе в Африке и обеих Америках, его мнения о бедных и малоимущих в нашей стране и особенно его суждения относительно женщин непременно привели бы его в могилу. Признаюсь, что я и сама пару раз пощупала мой собственный левый рукав на тот случай, если я сунула туда метательный нож, а потом забыла о нем.
Леди Хардкасл успешно делала вид, будто внимает каждому его слову и, следуя примеру мисс Коудл, подробно записывала все, что он вещал.
– … и это еще одно основание для того, чтобы не давать женщинам избирательных прав, – изрек он, прервав мои фантазии о том, как Нелли Мейби шарила по карманам. – Слишком развитая интуиция, понимаете? Все это шестое чувство, все эти инстинкты – все это отлично, если ты ведешь хозяйство или воспитываешь детей. Для таких вещей это превосходные качества, но политика, как и коммерция, требует другого – для них нужен здравый смысл. Чтобы заниматься политикой, нужно отбросить чувства и фантазии и заменить их трезвым рассудком. Боюсь, женщины просто не обладают способностью к мышлению, основанному на логике и лишенному сантиментов.
К тому времени, когда Крейн обратил взгляд на мисс Коудл, она, прежде смотревшая на него волком, заставила себя сменить выражение лица на жеманную улыбку.
– Вы совершенно правы, – сказала она. – Женщинам это просто не дано. Думаю, если бы нам дали право голоса, для страны это стало бы катастрофой. Ведь что такие, как я, знают о международных делах?
Между тем леди Хардкасл, похоже, надоело гладить его по шерстке, и вместо этого она перешла к настоящей причине беседы.
– А вы слышали о пожаре, который произошел на прошлой неделе на Томас-стрит? – спросила она.
– Да, слышал. Это ужасно. Кажется, в нем погиб один из ваших журналистов?
– Да, – ответила она. – Кристиан Брукфилд.
– Ужас. Ужас. Магазин подожгла суфражетка, не так ли? Это доказывает мою правоту, вы не находите? В мозгу женщины роится слишком много сильных чувств. И никаких мыслей о последствиях ее действий, понятно? Человек погиб только потому, что она хотела привлечь внимание к своему «делу».
– А вы знали Кристиана Брукфилда? – спросила леди Хардкасл, проигнорировав его последние слова.
– Нет, не могу сказать, что он был мне знаком.
– Странно. Он вас знал. Или, во всяком случае, знал о ваших делах.
– Обо мне знают многие, моя дорогая. Ведь у меня есть кофейни по всему городу. – И он с чувством взмахнул руками, дабы показать, сколь обширна и великолепна его империя.
– Возможно, это все и объясняет. Но он также знал и о делах вашей жены.
– О моей очаровательной жене знают многие, – уже с некоторым неудовольствием сказал он.
Судя по выражению лица мисс Коудл, ей не очень-то нравилось то, какой оборот принял разговор. И она попыталась сменить тему.
– Скажите, каково ваше мнение о растущей роли порта Эйвонмута? – поспешно спросила она. – Помогает ли вашей коммерции появившаяся теперь возможность принимать более крупные суда, или же расстояние от Эйвонмута до Бристоля все равно доставляет вам слишком много неудобств?
– Что ж, я скажу вам вот что… – начал Крейн, но леди Хардкасл продолжила гнуть свое.
– Видите ли, – сказала она, глядя в свой блокнот, словно там имелось подтверждение ее слов, – мистер Брукфилд работал над материалом, который должен был довести до сведения публики, что ваша очаровательная жена состоит… полагаю, это называется «в близких отношениях» с мужчиной, и этот мужчина, попросту говоря, отнюдь не вы.
Последовало молчание, и я начала опасаться, что если кто и вытащит пистолет, то это будет мистер Крейн. Его лицо побагровело, приобретя весьма занятный оттенок – это стало первой по-настоящему интересной вещью, которую он сделал с момента начала нашей встречи, – а костяшки его пальцев побелели, когда он вцепился в край стола.
– Беседа закончена, – сказал он, стиснув зубы. – Мисс Коудл, выведите эту женщину из моей кофейни. Я пожалуюсь вашему издателю.
Мисс Коудл встала, но леди Хардкасл осталась сидеть.
– Значит, вы его не убивали? Чтобы помешать ему опубликовать этот материал? А может быть, вы наняли кого-то еще, чтобы он сделал это за вас?
– Вон! – взревел он, наконец выйдя из себя.
Пытаясь сдержать смех, я вышла из кофейни вслед за ней, загораживая ее спину из опасений, что ему захочется наброситься на нее. Немногочисленные посетители кофейни смотрели на нас, кто шокированно, кто с нескрываемым любопытством. На заднем плане съежились официантки, явно опасаясь, как бы их генеральный директор не выместил свою ярость на них.
Когда мы вышли на тротуар, там нас встретила не менее разгневанная мисс Коудл.
– Какого черта вы это сделали? – резко спросила она.
– Сделала что, дорогая?
– Вы отлично понимаете, о чем я. Теперь мы никогда не вытащим из него правду. И нам еще повезет, если он не подаст на нас в суд за клевету.
– Подаст в суд на меня, дорогая. Вы были образцом журналистского профессионализма. Это я и только я выдвинула против него голословные обвинения в преступлении, порочащие его честь.
Мисс Коудл была явно не в восторге, но ничего не сказала.
– Я понимаю, что в вашей работе никогда не стоит выбивать людей из колеи до такой степени, чтобы они закрывали ставни и переставали с тобой говорить, – продолжила леди Хардкасл. – Да, я понимаю, что вам нужно пускать в ход льстивые речи и шарм, дабы заставить их потерять бдительность и открыть вам то, что при иных обстоятельствах они предпочли бы скрыть. Но мой собственный опыт – опыт обширный и неприятный – говорит о том, что убийцы не очень-то падки на лесть. И иногда результат можно получить, только разворошив осиное гнездо с помощью хорошей толстой палки, дабы посмотреть, что произойдет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63439563&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
От «suffrage» (фр.) – избирательное право; далее об этом термине см. раздел «От автора» и дальнейший текст.
2
Шотландское национальное блюдо – бараний желудок, начиненный потрохами со специями.
3
Традиционная праздничная трапеза в день рождения великого шотландского поэта Роберта Бернса, 25 января.
