Росс Уэлфорд "Тысячелетний мальчик"

Уитли Бэй, наши дни

Сначала мы переехали в новый дом. Это само по себе уже было достаточно плохо. Поймите:

1. Дом был меньше. Намного меньше. У него почти не было сада – был неухоженный задний двор, на котором и мяч-то не погоняешь. Мама напоминала (и не однажды): мне повезло, что у нас есть дом и хоть какой-то двор. Когда она так говорила, я чувствовал себя виноватым и жалел, что вообще об этом упомянул. Ведь я знал, из-за чего мы переехали. Раньше мой друг Мо, который жил в квартире, часто приходил в наш старый дом, потому что у самого Мо не было двора. Но теперь это не имеет значения, правда?

2. Если к нам приедут гости, мне придётся жить в одной комнате с Либби, которая обычно невыносима. Ей семь лет, и она смотрит «Мой маленький пони».

3. Иниго Деломбра, который учится со мной в одном классе, теперь живёт в моём старом доме. Каждый раз при встрече он ухмыляется, словно говоря: «Ты лузер».

Хорошо, что мне хотя бы не пришлось менять школу, но, учитывая, как складываются отношения со Спатчем и Мо, может, её и стоило бы поменять.

И ещё одно: мама с папой всё время ругаются. Они всегда ругались – «спорили». Но теперь они это делают громче и громче и думают, что я не замечаю. Всё из-за денег – всегда из-за денег. Подробностей я не знаю. Я только знаю, что они сделали «неудачную инвестицию» и мама винит папу. Мама теперь работает в колл-центре и ненавидит свою работу. Вчера ночью я застал Либби на лестнице. Она подслушивала.

– Эйдан, они хотят развестись? – спросила Либби.

Мне пришлось ответить:

– Конечно, нет.

Подбородок у неё дрожал, но она не плакала. По крайней мере, не при мне; просто потому, что от этого я тоже мог бы взорваться.

Так, с этим разобрались.

Давайте честно. Если мальчик, с которым ты только что познакомился, сообщит тебе, будто ему тысяча лет, как ты отреагируешь?

Ты засмеёшься и, может быть, скажешь: «А, да, конечно!»

Или не будешь обращать внимания, согласно правилу: «Не провоцируй придурка, и всё обойдётся».

Ещё можно выступить с остротой: «Тогда я королева Шебы».

Ладно, я не слишком искушён в остроумии, но идея понятна.

Так что, когда Альфи сказал: «Эйдан, мне больше тысячи лет», я ему, понятное дело, не поверил.

А затем пришлось поверить, ведь всё это хоть и выглядело невероятно, но было правдой.

И чтобы всё стало ясным до конца, я расскажу ещё немного.

Глава 5

Мы переехали – я, мама, папа и Либби – в начале пасхальных каникул, и за три дня все вещи были распакованы. При переезде разбили мою игровую приставку. Я спросил маму, может ли она купить новую, а она горько рассмеялась. Это означало «нет». Мама сказала, у нас сейчас «другие приоритеты», и я устыдился своей просьбы.

Меня ждал остаток каникул.

– Пригласи друзей или сходи на пляж, – предлагала мама каждые пять минут.

Но Спатч, как и на каждую Пасху, уехал в Неаполь к своим итальянским дедушке с бабушкой. Хуже всего было то, что он позвал с собой Мо. А не меня.

Когда они мне сообщили, я притворился, что не обиделся, хотя это было не так. Когда я рассказал маме, она ответила: «И хорошо, всё равно мы не смогли бы заплатить за авиабилет, так что не переживай». Но дело ведь не в этом, правда? Я думаю, Спатчу было немного неудобно. Он объяснил, что не позвал меня потому, что в деревенском доме его дедушки мало места. Но я видел фотографию дома, он огромный. Да и, кроме того, я был бы счастлив спать на полу. Я почти сказал это, и теперь очень рад, что не сказал.

Для полного счастья, как любит говорить папа, к нам приехали тётя Алиса и дядя Джаспер. Тётя Алиса ещё ничего, но Джаспер? Тьфу!

Я знаю, папа не был рад их приезду. Он жаловался маме:

– Какого чёрта они не могут остановиться в отеле? Можно подумать, у нас много места.

– Бен, она всё-таки моя сестра.

Папа только фыркнул и закатил глаза.

Итак, на четвёртый день каникул с утра прибыли тётя Алиса и Джаспер, и меня переселили на надувной матрас в комнату Либби. Ещё несколько дней ей предстояло пробыть в лагере для девочек-скаутов, так что мне не пришлось бы жить с ней в одной комнате. Но всё же…

Мы все сидели в кухне, где после переезда ещё валялись коробки. Папа, который пока не работал и был дома, заварил чай и спросил, как у Джаспера обстоят дела с лодкой (выбрал «безопасную» тему для разговора). Мама изо всех сил восхищалась блузкой тёти Алисы. Тётя Алиса намного старше мамы, а Джаспер намного моложе тёти Алисы. Хотя вообще-то из-за бороды он выглядит старше их обеих.

После того как тётя Алиса объявила, что я сильно вырос – это было единственное её обращение ко мне напрямую, – Джаспер спросил:

– А как твои дела, сынок? Ты тут не задыхаешься? Что-то ты бледный, как привидение! – и ухмыльнулся, показав крупные белые зубы. Видимо, чтобы я решил, будто он не хочет меня обидеть. Но я уверен, он хотел.

Тётя Алиса заохала:

– Эй, Джаспер, он очарователен!

А мама сказала слегка ледяным голосом:

– Джаспер, с ним всё в порядке. Правда же, Эй дан?

Я бурно закивал головой, словно так мог показать дяде, что я – используя его же собственное выражение – «крепок, как огурчик».

Он хмыкнул и затем добавил:

– Морской воздух. Немного старого доброго ventum maris, вот что тебе нужно, сынок.

Затем он шумно отхлебнул из чашки (чёрный чай, без сахара).

Он часто говорил так, этот Джаспер. Вроде бы у него не было акцента – ни местного, ни иностранного. Иногда он произносил слова по-американски, а иногда – больше по-австралийски, повышая интонацию к концу предложения, словно задавая вопрос. Джаспер родился в Румынии, и у него были узкие тёмные глаза – почти чёрные. Он носил солнцезащитные очки и жил в разных странах.

Однажды я спросил Джаспера, откуда он родом.

– Просто считай меня бродягой, – сказал он, обнажив зубы.

Если честно, я его боюсь.

Когда молоко было допито, а из бороды Джаспера прозвучали слова «премьер-министр», я решил, что пришло время оттуда убираться. Если упоминается правительство, то разговор – по моему опыту – сворачивает не туда.

– Пойду на улицу, – сказал я, и Джаспер в ответ хрюкнул, что можно было счесть за одобрение.

Глава 6

Было очень здорово уйти из дома. Я сделал большой вдох через нос и громко выдохнул через рот: «Хааааа!»

Наш дом находится на самом краю старого микрорайона. Друг за другом там стоят десять малюсеньких домов, а затем сразу начинаются дома новые. За нашим забором – лес. Насколько мне известно, у этого леса даже нет имени. Его называют «лес» или «тот самый лес за полем для гольфа».

Вот бы у нас за домом была калитка, которую откроешь – и ты уже в лесу. Но её нет, там – лишь деревянный забор вокруг пустого прямоугольного заднего двора.

С одной стороны от нашего дома находится переулок, заваленный всяким хламом и воняющий кошачьей мочой. В переулке есть дряхлый матрас, ржавая стиральная машина и переполненный мусорный бак, из которого торчат старые тряпки. Папа говорит, что городской совет обязан всё это вывезти, но, очевидно, им по барабану. По другую сторону Мусорного переулка живут две старухи, Сью и Пру, которые очень коротко стригут свои седые волосы. Мама познакомилась со старухами и нашла их «очень милыми», а потом добавила:

– Одна из них – доктор.

(Я всегда думал, что врачам хорошо платят. Не понимаю, почему они здесь живут.)

Во дворе у себя они устроили аккуратный сад с искусственным газоном. А ещё у них живут пять приблудных кошек.

(Когда мама рассказала отцу, он фыркнул и заявил: «Никогда не доверяй тому, кто держит больше двух кошек». Мне это показалось несправедливым – я-то, пожалуй, кошек люблю.)

С другой стороны от нас, за покосившимся забором, находится ещё один сад, с настоящей травой.

В тот день, когда всё началось, я стоял спиной к забору и смотрел на старые домики, построенные из грязных кирпичей. Многие дома выглядели заброшенными, а у двух были разбиты окна. Потому-то наш дом такой дешёвый. Мама с папой говорили, что мы здесь только временно.

– Привет, Эйдан!

Я испуганно обернулся, но никого не увидел. Послышался смешок, похожий на короткий ликующий лай. Девчонка. Я сделал полный оборот, пытаясь выяснить источник смеха.

– Вон там!

– Где? – спросил я и тут же добавил: – Ой!

Что-то сильно ударило меня по лицу, а через несколько секунд что-то просвистело возле моего носа.

– Эй! Прекрати! – сказал я, и снова прозвучал смех, похожий на лай терьера.

Тогда я увидел: жёлтая трубка, которая когда-то была частью авторучки, торчала из дырки в заборе. Кто-то использовал дырку как бойницу, чтобы стрелять в меня шариками из жёваной бумаги. И этот кто-то был хорошим стрелком.

Я подошёл к дырке и наклонился, чтобы заглянуть в неё. Тут же меня изо всех сил стукнули по спине. Развернувшись, я увидел крошечную девочку, которая злобно ухмылялась и хихикала. Мы встречались в школе, но имени её я не знал. Нам ни разу не довелось оказаться в одной группе.

– Т-ты откуда взялась?

Действительно, можно было подумать, что она материализовалась из воздуха прямо у меня на глазах.

– Я Рокси Минто. Живу рядом. А ты – Эйдан!

– Ну… я знаю. А ты откуда меня знаешь?

Она фыркнула, намекая, что считает мой вопрос глупым.

– А ты как думаешь? Моя мама говорила с твоей мамой. Я видела, как ваши вещи вносили в дом. У тебя красный велосипед и белая деревянная парта. Обернись.

– Зачем?

– Просто обернись.

Она сказала это с такой уверенностью, что я повиновался, хотя и ожидал пинка сзади.

– Откуда ты знаешь, что это мои вел и парта? – спросил я через плечо, но ответа не получил.

Я обернулся… и Рокси там не было. Она исчезла.

– Рокси?

Потом дощечка в заборе, разделявшем наши дворы, качнулась в сторону. Рокси высунулась и хихикнула:

– Вот так!

Щель была узкая, но я пролез. (Крошечная Рокси прошла в неё, почти не задев забора.) И я оказался в запущенном саду, где обнаружились жалкие кусты и цветы, и сорняки, и старая пластмассовая горка. По нестриженому газону Рокси прошагала к огромному плющу, который разросся по обе стороны забора и начал обвивать орешник. Она раздвинула плющ и полезла внутрь. Через несколько секунд я услышал её голос с другой стороны забора:

– Ты идёшь или будешь бояться?

Я отодвинул ветку. Плющ скрывал дырку в заборе, отделявшем двор от леса. В лес вела тропинка. К забору прислонился сарай, полностью скрытый кустарником. Это был сборный сарай, каких много на строительных площадках.

Рокси стояла в дверях сарая.

– Добро пожаловать в мой гараж, – пронзительно и гордо объявила она.

Потом пошарила внутри, нащупала выключатель, и висевшая над входом неоновая надпись ожила. Огромные розовые буквы говорили: ГАРАЖ. Но первые три не горели, и остались только две буквы: АЖ. Впрочем, и это было здорово.

Внутри стояли поцарапанный письменный стол, шаткое вращающееся кресло, два деревянных стула и маленький холодильник в форме банки пива. Пол был покрыт ковром, на лампе имелся абажур, а на окнах шторы. Сильно потрёпанный старый диван был весь в жёлтых пятнах от поролона, вылезающего через прорехи в подушках. Я засмеялся.

– И что такого смешного? Тебе не нравится?

В душе я считал, что всё это совершенно потрясающе. Но признаваться, естественно, не собирался.

– Нормуль, – сказал я. – Где… где ты всё это взяла?

Моя реакция Рокси явно разочаровала, и я тут же почувствовал себя немного виноватым.