Я наклонилась к Ханне, радуясь, что она знает его.
– О чем ты говоришь?
– Риз-чертов-Дэвис. Их вокалист. Известен также как Король Засранцев. Он учился в другой школе, но мы ходили на одни и те же курсы.
– И почему он такой засранец?
Они заиграли медляк, и стало тяжело обсуждать нашу тему так, чтобы никто не подслушал. Эта песня была хуже первой, и я поймала себя на том, что редактирую ее в голове. Припев следовало сделать пораньше, и слова полны клише… Но он пел так хорошо, что, могу поспорить, каждый в зале был немного влюблен в него в этот момент. Кроме Ханны.
Остаток их выступления я провела как в тумане. Загорелся свет. Судьи дали им пару девяток под громкие аплодисменты. Внезапно я поняла, что уже почти подошла моя очередь.
– Ты следующая, – напомнила Ханна, пока я провожала Риза глазами. – Иди подготовься.
– УДАЧИ, У ТЕБЯ ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ! – закричали мне на ухо Лив и Джек.
Я прошла вдоль сцены, где уже ждал Алистар, который радостно вскрикнул при моем появлении и дал пять.
– Амели! Я очень хочу услышать, что ты для нас всех подготовила!
До выхода оставалось совсем мало времени: по сцене взад-вперед ходил комик в костюме-тройке.
– Вы когда-нибудь замечали, как долго люди торчат перед банкоматами? – спросил он зрителей, но не получил ни ответа, ни смеха. Я заволновалась еще больше.
– Немного нервничаю, – призналась я Алистару. Литота[1 - Образное выражение, состоящее в преуменьшении величины, силы, значения изображаемого явления (прим. ред.).] двадцать первого века.
Один из студентов-организаторов передал мне гитару, и я повесила ее на шею. Сразу стала чувствовать себя чуточку увереннее – гитара будто заслоняла меня от внешнего мира.
Алистар улыбнулся.
– Должен сказать, был удивлен, увидев твое имя в списке участников. Ты на занятиях едва разговариваешь.
– Все удивляются, когда узнают, что я пою. Не знаю даже, зачем себя этим мучаю.
Послышался вежливый смех толпы.
– Хм, кто-то сливает свое выступление, – сказал Алистар, а потом заметил мое выражение лица. – Не волнуйся! Слышал от миссис Кларк, что ты очень талантлива. Уверен, все пройдет хорошо.
Я постаралась принять его заверения и комплименты, но расслабиться не получалось. Из-за водки меня немного мутило, из-за отсутствия Алфи я все больше накручивала себя, а от умирающего на сцене комика вообще тошнило.
Слишком быстро послышались вялые аплодисменты, и стендапер покинул сцену.
– Твоя очередь, – шепнул Алистар и ободряюще показал мне два больших пальца.
Тут же все давно знакомые пессимистичные мысли ломанулись в сознание: «Ты отстойно сыграешь. Опозоришься. Все возненавидят твою музыку и тебя. Почему ты не сходила в туалет заранее, хочешь, чтобы стошнило на сцене?»
Я все равно взобралась по ступенькам, нетвердо шагая в своих ковбойских сапогах и натягивая кардиган ниже. Сев на стул, испытала такой ужас от происходящего, что подключение гитары заняло у меня вечность.
– Ура, давай, Амели! – выкрикнула Ханна в повисшей тишине, и это крошечное проявление дружбы помогло мне собраться.
– Спасибо, – пробормотала я в микрофон, заставив публику захихикать. Все расслабились, помогая этим и мне. Разобравшись с проводами, я снова наклонилась к микрофону, не до конца понимая, что делаю. – Я хочу спеть вам песню «Давай рискнем».
Если сделаем это,
Мы не сможем вернуть
То, что было раньше,
И каким был наш путь…
Я сочинила это для Алфи – мою самую любимую песню. Зрители замолкли, внимательно слушая. Я закрыла глаза и старалась прочувствовать каждое слово той истории, которую пела.
Только время подскажет,
Если это ошибка,
Стоит ли этот риск,
Чтоб ответить улыбкой…
Голос набирал силу, и я попадала во все нужные ноты. Получалось хорошо. Я была хороша. Открыв глаза, увидела завороженную толпу. Меня наполнила эйфория: их проняло.
Я пела про нас с Алфи. Как мы долго ходили вокруг да около, боясь потерять нашу дружбу. Оба думали, что интересуем друг друга только как друзья. Я пела обо всех наших «почти-моментах», о том, что мы наконец стали встречаться лишь несколько месяцев назад, не осознавая, что до расставания осталось совсем чуть-чуть. Но теперь впервые пела для людей, среди которых Алфи не было. И в телефоне не было сообщений от него. Я почувствовала облегчение, закончив песню.
Стоящие перед сценой завороженные люди внимательно слушали, ожидая следующей композиции. Я ударила по струнам и начала играть одну из своих легких песен для публики – мажорный фолк с веселым припевом, чувствуя, как растет уверенность в себе: студенты вокруг улыбались, некоторые танцевали. Я тоже улыбалась, даже потерялась ненадолго в моменте, постукивая в такт ногой и смеясь над забавными строчками. Когда закончила, раздались громкие аплодисменты.
– А теперь моя последняя песня, – сказала я в микрофон, – надеюсь, вам понравится. Она называется… «Дом».
Само слово «дом» немного выбило меня из колеи. Произнеся его вслух, я вспомнила о месте, где чувствовала себя в безопасности, где была счастлива, но куда больше никогда не смогу вернуться.
Мой дом там, где сталь…
Я пела, и все самые любимые места Шеффилда всплывали в памяти. Фонтаны около здания городского собрания, через которые мы бегали в жаркие летние дни; нависающая башня университета, которую мы использовали как ориентир; склоны, поросшие вереском, около нашего района.
Без дома мое сердце превратилось в сталь.
Почувствовала подступающие слезы. О боже, я не могу сейчас расплакаться. Не здесь, где все смотрят.
Я постаралась собраться после первого куплета и припева, но на втором, на словах «И я не могу вернуться назад, потому что больше там дома нет», меня прорвало.
Я заплакала прямо на сцене. Слезы медленно текли по щекам, голос срывался, руки тряслись. Поверить не могла, что разрыдалась, пытаясь выиграть конкурс талантов. Как унизительно. Но каким-то чудом я продолжала петь. Старалась вложить в песню все свои эмоции, и это было весьма просто с моими водопадами из слез. Я достала на свет воспоминания о том, как ужасно было прощаться с Алфи; как я стояла в своей пустой комнате, осознавая, что больше никогда не вернусь туда; как задыхалась от чувств во время переезда, когда все указатели на дороге вели «на юг», а я даже не могла ничего сказать, потому что папа чувствовал бы себя еще более виноватым. Все это вошло в песню, и слезы продолжали капать, когда я закончила петь со всхлипом на аккорде Ре-минор.
Стояла полная тишина. Я вытерла глаза и посмотрела на собравшихся, внезапно возвращаясь в реальность. Молчание продолжалось еще пять долгих, ужасных секунд, а потом загремели аплодисменты.
Самые громкие за вечер. Я моргнула и открыла рот от удивления, но все стали хлопать еще сильнее. Я сошла со сцены, готовая снова заплакать, – в этот раз от благодарности к публике. Алистар встретил меня на ступеньках, широко улыбаясь.
– Ты слишком рано ушла, – сказал он, – даже баллов не дождалась!
– Упс.
Я повернулась к судьям как раз в тот момент, когда они подняли свои карточки. Две девятки и две десятки. Я выигрываю! Разрыдалась у всех на виду, но все равно лидировала.
Алистар ободряюще хлопал меня по спине, радостно крича всем вокруг, что я именно его студентка. После такого мне было даже стыдно пробираться через толпу. Я потерла глаза, радуясь, что не красилась до концерта, и попыталась найти своих друзей. Окружающие поздравляли меня. Из ниоткуда выпрыгнула Дарла и обняла, словно мы были лучшими подругами.
– Это было так круто! – заверещала она. – Говорят же, что в тихом омуте еще и не такое водится, м-м-м?
– Спасибо, – пробормотала я, судорожно стараясь найти спасение в лице Джека, Ханны и Лив. И нашла: они встретили меня как вернувшегося с войны героя, обнимая изо всех сил.
– Боже, боже, – повторяла Ханна, – я в шоке. Ты же обычно такая… тихая. О мой бог. Ты потрясна!
– Расплакалась, – ответила я, все еще желая провалиться сквозь землю. – Так стыдно. Взяла и разревелась при всех.
– И это тоже было классно, – уверила меня Ханна, притягивая еще раз для объятий, – очень трогательно! Мне жаль, что ты так скучаешь по дому, Амели. Должно быть, это ужасно трудно.
Остаток выступлений прошел для меня как в тумане. Когда последняя группа закончила показывать свои гимнастические трюки и судьи показали свои оценки, моя победа стала очевидной для окружающих. Они назвали мое имя под громкие овации публики, заставляя меня желать одновременно испариться от смущения и наслаждаться каждым моментом, ведь я победила, победила, победила! Наверное, от меня ждали какой-то речи, но я даже стояла с трудом. И, получив маленькую статуэтку, постаралась как можно быстрее смыться со сцены. Остановилась только у ступеней, увидев его с товарищами по группе, пока они ждали своей награды за второе место.
– Давай помогу, – сказал он, протягивая мне руку.
Как только я встретилась с ним взглядом, меня поразило сильное и ранее неизвестное чувство. Столовая и все люди в ней перестали существовать. Я чувствовала каждую клеточку своего тела. И когда взяла его за руку, потенциальная химия наших отношений была такой богатой, что я не смогла даже поблагодарить его – просто молча позволила помочь спуститься со сцены. Он продолжал смотреть на меня, и это было умопомрачительно.
– Ты была великолепна, – прошептал Риз, перед тем как отпустить мою руку и подняться на сцену со своей группой.
А я застыла на месте, с трудом переводя дыхание и пытаясь сообразить: что это вообще было?
* * *
За все то время, что сижу здесь, ты ни разу не встретился со мной взглядом – смотришь только на нее. Никогда раньше я не чувствовала такой всепоглощающей ревности. Раньше ты смотрел на меня так, словно мое лицо было для тебя ответом на все вопросы вселенной. Что же изменилось? Как будто ничего этого не происходило, как будто мы ничего не значили друг для друга. Я сижу в паре метров от того места, где ты впервые коснулся меня, помогая сойти со сцены, и прошептал, что я была для тебя той самой.
Ты врал? Сколько «тех самых» у тебя было?
Полагаю, это лишь один из тех вопросов, на которые никогда не будет ответа.
* * *
После нашей короткой встречи с Ризом я снова видела мир как в тумане. Отчасти это было из-за выпитой водки, отчасти – из-за того, что всем вокруг внезапно захотелось поговорить со мной. Но больше виноват был именно он. В тот момент мне казалось важным снова увидеть его, а лица окружающих приносили лишь разочарование.
Ханна и Джек затерялись в толпе поздравляющих с победой в конкурсе. Все хлопали меня по спине и кричали: «Молодец, Амели!», и всего этого внимания было чересчур много. Мне не хватало воздуха; я пробормотала извинения и выскользнула из столовой.
В вечернем сумраке корпуса колледжа выглядели оранжевыми. Я зашла за угол и прислонилась к стене, почувствовав прохладу кирпичей. Закрыла на секунду глаза – мой внутренний интроверт сегодня настрадался и требовал отдыха. В тот момент я приняла решение забрать свою гитару и уйти по-английски, надеясь, что никто не заметит. Одна лишь мысль о том, как упаду на кровать в своей спальне, в полном одиночестве, заставила меня улыбнуться. Подумать даже не могла, что, открыв глаза, увижу прямо перед собой Риза.
– Почему ты стоишь тут одна? – спросил он, наклонив голову, на которой была все та же шляпа.
– Просто… дышу воздухом, – сказала я, чувствуя, что задыхаюсь. Моментальное притяжение к этому едва знакомому парню казалось чем-то фантастическим. – И гитару хочу забрать.
– Я тоже иду в музыкальный корпус. Может, пойдем вместе?
Мое желание побыть в одиночестве мгновенно улетучилось. О таком обычно только в книгах пишут. Сама мысль идти с ним рядом казалась мне самым восхитительным путешествием из всех возможных. Дж. Р. Р. Толкин не смог бы сочинить более увлекательного похода, чем эта прогулка с Ризом Дэвисом. Я отлепилась от стены, и мы зашагали рядом.
– Классная шляпа, – вырвалось у меня против воли.
– Мерси, это одна из моих любимых. Зову ее «Верный друг». – Он слегка поправил ее на голове и негромко засмеялся.
Я не могла не смотреть на него, выхватывая мелкие детали. Мне нравилось все в его стиле – он одевался как старомодный денди. Шляпа сочеталась с жилеткой, узкие черные брюки смотрелись как что-то из позапрошлого века. Казалось бы, он не должен выглядеть так хорошо, но ему очень шел этот стиль.
– Ты пряталась? – спросил он. – Устала от того, как все восхищаются тобой?
– Я не пряталась, просто… Ну, ладно, пряталась.
Он засмеялся.
– Разве ты не должна купаться в лучах своей славы?
– Я стеснительная, – пришлось признаться мне, – и внимание окружающих – это мой личный ад.
– А по твоему выступлению и не скажешь. Ты действительно была офигенной. – Он снова засмеялся, заметив, как я стараюсь принять его комплимент. – Меня зовут Риз, – добавил он, – я видел тебя уже не раз в этом году, все время хотел сказать «привет». Так что привет! – Он по-ребячески помахал рукой.
– О, да, привет. – Я была настолько не в себе от разговора с ним, что даже такой ответ казался достижением.
– Ты же Амели, правильно?
Я ошарашенно кивнула. Он знал мое имя? И уже видел меня в колледже? А я его совсем не замечала. Как можно было не заметить кого-то в шляпе?
Мы дошли до здания, в котором проводились музыкальные занятия, и остановились, не сводя друг с друга глаз. Я захихикала, подчеркивая неловкую тишину, хотя Риз выглядел довольно уверенным.
– Где твоя группа? – спросила я. – Кстати, совсем забыла сказать: мне очень понравилось ваше выступление.
– Спасибо, и черт их знает. Видел, как ты уходишь, и пошел за тобой. – Он смущенно почесал краснеющую шею. – Прости, хм, это прозвучало так, будто я какой-то поехавший преследователь. А все ведь так хорошо начиналось.
– Что начиналось?
– Попытка познакомиться с тобой.
Меня накрыло волной эмоций, которая мешала осознать сказанное им.
– Нам… наверное, надо забрать свои вещи, – пропищала я срывающимся голосом, но меня проигнорировали.
– Что ты сейчас будешь делать?
– Хм, пойду домой.
– И сама потащишь гитару?
– Как и все годы до этого.
– Да, но ты наверняка устала. Давай провожу? – Он улыбнулся, словно знал, что отказа не последует. Так и случилось.
Он открыл передо мной дверь, как настоящий джентльмен, и я снова хихикнула. Внутри в окружении инструментов и сумок стояла миссис Кларк, пытающаяся хоть как-то разобраться с этим бардаком. Она выглядела измученной, но, увидев нас, приободрилась.
– Амели! Поздравляю, ты была великолепна! Просто прекрасна! Мне безумно понравилось твое выступление. Ты тоже, Риз. Первая песня сегодня была новой?
– Все верно, – подтвердил он, – другие думали, что она еще не закончена, но я их переубедил.
– Ну что ж, тогда сегодня у меня есть повод гордиться собой как учителем музыки. Вы пришли за вещами?
