?
Настойчивый звонок в дверь прервал работу Эрики, с трудом ходившей по комнатам с пылесосом. Она буквально обливалась потом и, прежде чем открыть дверь, смахнула с лица несколько мокрых прядей волос. Чтобы оказаться здесь уже сейчас, они, должно быть, мчались, как угонщики.
– Привет, толстушка!
Ее заключили в крепкие медвежьи объятия, и она почувствовала, что дико потеет не одна. Будучи прижатой носом к подмышке Конни, Эрика поняла, что по сравнению с ним сама, вероятно, пахнет, как розы.
Выбравшись из объятий, она поздоровалась с женой Конни Бриттой, правда, только вежливо пожала той руку, поскольку они встречались всего в нескольких единичных случаях. Рукопожатие Бритты было влажным, слабым и вызывало ощущение, что держишь в руке дохлую рыбу. Эрика содрогнулась и подавила импульс вытереть руку о брюки.
– Ну и живот! У тебя там что, близнецы?
Эрика ненавидела, когда так комментировали ее громоздкое тело, но уже давно начала понимать, что беременность – это состояние, позволяющее всем желающим обсуждать твои телесные контуры и фамильярным образом браться руками за твой живот. Случалось даже, что незнакомые люди подходили и принимались попросту трогать ее живот. Эрика прямо ждала, что сейчас начнется обязательное ощупывание, и буквально через несколько секунд руки Конни уже оказались на месте и водили по животу.
– О, какой у вас там маленький футболист. Точно парень, раз так лягается. Подойдите, ребята, пощупайте!
Эрика была не в силах протестовать, и ее атаковали две пары липких от мороженого рук, оставляя отпечатки на ее белой блузке для беременных. К счастью, Лиса и Виктор, шести и восьми лет, быстро потеряли интерес.
– А что говорит гордый отец? Наверное, считает дни? – Ответа Конни не ждал, и Эрика припомнила, что ведение диалога не является его сильной стороной. – Да, черт возьми, вспоминается, как эти маленькие сопляки появились на свет. Крутое впечатление. Только скажи ему, чтобы не заглядывал туда, вниз. А то надолго утрачиваешь желание.
Он захохотал и толкнул Бритту в бок локтем. Та лишь бросила на него недовольный взгляд. Эрика поняла, что день будет длинным. Только бы Патрик приехал домой вовремя.
?
Патрик тихонько постучал в дверь Мартина. Он слегка завидовал царившему в его кабинете порядку. Письменный стол так сверкал чистотой, что его можно было бы использовать для операций.
– Как дела? Ты что-нибудь нашел?
Поникший вид Мартина сказал ему все еще до того, как тот отрицательно покачал головой. Вот, черт. Для расследования сейчас важнее всего установить личность женщины. Кто-то же, черт возьми, должен ее хватиться!
– А ты? – Мартин кивнул в сторону папки в руках у Патрика. – Ты нашел то, что искал?
– Думаю, да.
Патрик пододвинул стоявший возле стены стул, чтобы сесть рядом с Мартином.
– Смотри. В конце семидесятых пропали две женщины из Фьельбаки. Не понимаю, как я не вспомнил об этом сразу, в то время эта новость сообщалась на первых полосах, но здесь, во всяком случае, сохранившиеся материалы расследования.
Папка, которую он положил на стол, была здорово пыльной, и он видел, что у Мартина прямо руки чешутся ее обтереть. Предостерегающий взгляд заставил его воздержаться. Патрик открыл папку и показал лежавшие сверху фотографии.
– Это Сив Лантин, она пропала в день праздника середины лета, в семьдесят девятом году. Ей было девятнадцать лет. – Патрик вытащил следующую фотографию. – Это Мона Тернблад, пропала двумя неделями позже, ей тогда было восемнадцать. Ни ту ни другую так и не нашли, несмотря на привлечение колоссальных сил, прочесывание леса, обследование дна и всего, что ты можешь вообразить. Велосипед Сив нашли в канаве, но больше ничего. От Моны не смогли найти никаких следов, кроме одной кроссовки.
– Да, сейчас, когда ты говоришь, я тоже припоминаю это. Там вроде имелся подозреваемый?
Патрик перелистал пожелтевшие бумаги расследования и указал пальцем на напечатанное на машинке имя:
– Юханнес Хульт. Не кто иной, как его брат, Габриэль Хульт, позвонил в полицию и сообщил, что в ту ночь, когда Сив Лантин исчезла, видел, как брат ехал вместе с ней в сторону своей усадьбы в Брекке.
– Насколько серьезно отнеслись к его наводке? Я имею в виду, что, если человек называет брата подозреваемым в убийстве, за этим, вероятно, кроется нечто другое?
– Вражда в роду Хультов продолжалась много лет, и все о ней знали. Поэтому, думаю, к сведениям отнеслись с некоторым скепсисом, но проводить следственные мероприятия все-таки пришлось, так что Юханнеса несколько раз вызывали на допросы. Однако никаких доказательств, кроме заявления брата, не обнаружилось, и получилось слово против слова, поэтому его отпустили.
– Где он сейчас?
– Точно не знаю, но мне кажется, что Юханнес Хульт вскоре после того покончил с собой. Черт, нам бы сюда Аннику, она смогла бы дать нам более полную картину, причем с ходу. Материал в папке, мягко говоря, скудный.
– Похоже, ты довольно-таки уверен в том, что найденные нами скелеты – это и есть те самые женщины.
– Ну, в какой-то степени. Я просто исхожу из степени правдоподобности. У нас есть две женщины, пропавшие в семидесятых годах, и сейчас всплывают два скелета, похоже, не слишком свежие. Каков шанс, что это совпадение? Хотя об уверенности я пока говорить не могу, она у нас будет, только когда свое слово скажет судмедэксперт. Но я собираюсь проследить, чтобы он как можно скорее получил доступ к этим сведениям.
Патрик бросил взгляд на часы:
– Черт, мне лучше поторопиться. Я обещал сегодня прийти домой пораньше. К нам в гости приехал кузен Эрики, и я должен прикупить на вечер креветок и всякого такого. Ты можешь проследить за тем, чтобы патологоанатом получил эту информацию? И обсуди с Эрнстом, когда он появится, в случае если он узнал что-нибудь ценное.
Когда он вышел за пределы здания полиции, жара навалилась на него стеной, и Патрик быстрым шагом устремился к машине, чтобы поскорее попасть в среду с кондиционером. Если эта жара добивает его, то он представлял себе, как она воздействует на бедную любимую Эрику.
Очень неудачно, что гости приехали именно сейчас, но он понимал, что ей было трудно им отказать. Впрочем, поскольку семейство Флуд должно уехать на следующий день, пропадет только один вечер. Включив холод на максимум, он двинулся в сторону Фьельбаки.
?
– Ты поговорил с Линдой?
Лайне принялась нервно заламывать руки. Этот жест он научился ненавидеть.
– Разговаривать особенно не о чем. Ей просто придется поступить как велено.
Габриэль даже не поднял взгляда, а продолжал спокойно заниматься своими делами. Его тон явно демонстрировал желание от нее отделаться, но Лайне так легко не сдалась. Габриэль много лет мечтал о том, чтобы жена предпочитала чаще молчать, чем говорить. Это сотворило бы с ее личностью чудо.
Сам Габриэль Хульт был аудитором до мозга костей. Он очень любил сводить дебет с кредитом и получать в конечном счете баланс и всем сердцем ненавидел все, что имело отношение к чувствам и не поддавалось логике. Его принципом была аккуратность, и, несмотря на летнюю жару, он ходил в рубашке и костюме, правда, из более тонкой ткани, но ничуть не менее строгом. Его темные волосы с годами поредели, но он зачесывал их назад, не предпринимая никаких попыток скрывать лысину на макушке. Общую картину довершали круглые очки, которые он неизменно держал на кончике носа, что позволяло снисходительно смотреть поверх них на того, с кем он разговаривал. «Порядок есть порядок» – было его девизом, и ему хотелось, чтобы люди в его окружении тоже его придерживались. Вместо этого они, казалось, посвящали все свои силы и энергию тому, чтобы нарушить идеальный баланс и усложнить ему жизнь. Все было бы гораздо проще, если бы они просто делали, как он говорит, а не выдумывали самостоятельно массу глупостей.
В настоящий момент больше всего беспокойства в его жизнь привносила Линда. Якоб в подростковом возрасте столько проблем не доставлял! В представлении Габриэля девочки были более спокойными и уступчивыми, чем мальчики. А им досталась не девочка-подросток, а монстр, говорившая «да», когда они говорили «нет», и вообще изо всех сил старавшаяся в кратчайшие сроки испортить себе жизнь. К ее глупой затее стать моделью он всерьез не относился. Конечно, девочка красива, но она, к сожалению, унаследовала мозги матери и даже часа не выдержит в жестоком мире моделей.
– Мы уже это обсуждали, Лайне, и я своей позиции не изменил. Даже речи быть не может о том, чтобы разрешить Линде поехать сниматься у какого-то сомнительного фотографа, который просто хочет заполучить ее голой. Линда должна учиться, двух мнений тут быть не может.
– Да, но через год ей исполнится восемнадцать, и тогда она все равно сделает по-своему. Не лучше ли нам поддержать ее сейчас, чем рисковать, что через год она исчезнет от нас навсегда?
– Линда знает, откуда она получает деньги, поэтому я очень удивлюсь, если она куда-нибудь исчезнет, не обеспечив себе дальнейшее постоянное содержание. А если она продолжит учебу, то получит его. Я пообещал давать ей деньги каждый месяц, если она будет учиться дальше, и намерен сдержать слово. А теперь я больше не хочу ничего об этом слышать.
Лайне продолжила заламывать руки, но знала, когда она побеждена, и с опущенными плечами вышла из его кабинета. Она осторожно закрыла за собой раздвижные двери, и Габриэль вздохнул с облегчением. Это нытье действовало ему на нервы. После всех совместно прожитых лет ей следовало бы знать, что он не из тех, кто меняет решение, если уже принял его.
Получив возможность продолжить писать в лежавшей перед ним книге, он вновь обрел спокойствие. Современные компьютерные программы для отчетов так и не пришлись ему по душе, поскольку ему нравилось ощущение, что перед ним находится большой реестр с аккуратно вписанными рядами цифр, которые на каждой странице суммировались. Закончив, он удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Этот мир он держит под контролем.
?
На мгновение Патрик задумался, не ошибся ли он адресом. Это не мог быть его спокойный, тихий дом, покинутый утром. Уровень звука превышал разрешенный на большинстве рабочих мест, а дом выглядел так, будто в него кинули гранату. Повсюду лежали незнакомые вещи, а те вещи, которым надлежало находиться на определенных местах, куда-то переместились. Судя по выражению лица Эрики, ему следовало придти еще час или два назад.
Он с удивлением насчитал только двоих детей и двоих дополнительных взрослых и заинтересовался, как же им удается звучать как целый детский сад. В телевизоре был на полную громкость включен канал «Дисней», и маленький мальчик гонялся с игрушечным пистолетом за еще более мелкой девочкой. Родители обоих отпрысков преспокойно сидели на веранде, и здоровенный, как медведь, мужчина радостно помахал Патрику рукой, однако, не позаботился о том, чтобы встать с дивана и тем самым оторваться от блюда с пирожными.
Патрик прошел к Эрике на кухню, и она буквально рухнула ему в объятия.
– Дорогой, забери меня отсюда. Наверное, я в прежней жизни ужасно согрешила, раз подверглась такому. Дети – просто маленькие дьяволята в человечьем обличье, а Конни – это Конни. Его жена не произнесла почти ни звука и выглядит такой надутой, что молоко киснет. Господи, только бы они поскорее уехали.
Он утешающе погладил ее по спине и почувствовал, что блузка насквозь промокла от пота.
– Пойди и спокойно прими душ, а я пока возьму гостей на себя.
– Спасибо, ты ангел. У меня готов новый кофейник кофе. Они уже пьют по третьей чашке, но Конни уже начал намекать, что хотел бы чего-нибудь покрепче, так что посмотри, чем мы можем их угостить.
– Я разберусь, иди, дорогая, пока я не передумал.
Он получил благодарный поцелуй, после чего Эрика, покачиваясь, с трудом двинулась вверх по лестнице в сторону душа.
– Я хочу мороженого.
Прокравшийся за спину Патрику Виктор стоял, нацелив на него пистолет.
– К сожалению, мороженого у нас дома нет.
– Тогда тебе надо пойти и купить его.
Нахальный вид мальчишки очень разозлил Патрика, но он попытался говорить максимально дружелюбно и мягко:
– Нет, никуда идти я не собираюсь. На столе есть пирожные, и вы можете угощаться.
– Я хочу мороженого!!! – завопил мальчик, подпрыгивая. Его лицо густо покраснело.
– Я же сказал, что у нас нет мороженого! – Терпение Патрика начало иссякать.
– МОРОЖЕНОГО, МОРОЖЕНОГО, МОРОЖЕНОГО!..
Поначалу Виктор не сдавался, но по глазам Патрика, вероятно, было видно, что предел достигнут, поскольку мальчик умолк и медленно попятился из кухни. Он с плачем побежал к родителям, которые сидели на веранде и игнорировали стычку на кухне.
– ПА-ПА, дядя злой! Я хочу МОРОЖЕНОГО!
Притворяясь, будто ничего не слышит, Патрик вышел с кофейником в руках, чтобы поздороваться с гостями. Конни встал и протянул ему руку, а потом Патрику тоже довелось ощутить прикосновение холодной «рыбьей» руки, когда он здоровался с Бриттой.
– Виктор сейчас пребывает в фазе, когда он проверяет пределы собственной воли. Мы не хотим сдерживать его личностного развития, поэтому позволяем самому выяснять, где проходит грань между его желаниями и желаниями окружающих.
Бритта с нежностью посмотрела на сына, и Патрику вспомнилось, что Эрика рассказывала, что она психолог. Если ее идея воспитания детей заключается в этом, то маленькому Виктору, когда он вырастет, придется тесно общаться с представителями этой профессии. Конни, казалось, не обратил особого внимания на происходящее и заставил сына замолчать, просто сунув тому в рот основательный кусок пирожного. Судя по габаритам ребенка, это был регулярно применяемый метод. Однако Патрику пришлось признать, что метод эффективен и привлекателен своей простотой.
Когда Эрика, приняв душ и обретя гораздо более бодрое выражение лица, спустилась вниз, Патрик уже поставил на стол креветки со всеми необходимыми добавлениями. Он также успел принести по пицце детям, чутко поняв, что другого способа избежать катастрофы прямо перед ужином не существует.
Все расселись, и Эрика как раз собиралась открыть рот, чтобы произнести: «Угощайтесь», когда Конни запустил обе руки в миску с креветками. Одна, две, три большие пригоршни креветок переместились на его тарелку, и в миске осталось меньше половины первоначального количества.
– М-м, вкуснота. Перед вами человек, знающий толк в креветках. – Конни с гордостью похлопал себя по животу и принялся за свою гору креветок.
Патрик, который сразу выложил два купленных им чертовски дорогих килограмма, лишь вздохнул и взял маленькую пригоршню, почти не занявшую места у него на тарелке. Эрика молча поступила так же и передала миску Бритте, которая мрачно высыпала себе остатки.
После неудачного ужина они постелили гостям в гостевой комнате и рано извинились под предлогом того, что Эрика нуждается в отдыхе. Показав Конни, где находится виски, Патрик с облегчением поднялся по лестнице в тишину и покой второго этажа.
Когда они наконец улеглись в постель, Патрик рассказал, чем занимался в течение дня. Он давно бросил попытки утаивать от Эрики свои полицейские дела, правда, знал, что она никому не передает его слов. Дойдя до эпизода с двумя пропавшими женщинами, он увидел, что она навострила уши.
– Я помню, что читала об этом. Значит, вы думаете, что нашли именно их?
– Я почти уверен. Иначе выходит слишком большое совпадение. Но всерьез расследовать это мы сможем, только получив отчет судмедэксперта, а пока надо рассматривать все возможные версии.
– А тебе не нужна помощь в поисках материала по истории вопроса?
Она оживленно повернулась к нему, и ее глаза загорелись знакомым огнем.
– Нет, нет и нет. Ты должна вести спокойную жизнь. Не забывай, что ты вообще-то на больничном.
– Да, но последняя проверка показала, что давление опять в норме. Я сойду с ума, если буду сидеть дома без дела. Я ведь даже не смогла начать новую книгу.
Книга об Александре Викнер и ее трагической гибели побила рекорды продаж, в результате чего с Эрикой подписали договор на еще одну книгу о реальном убийстве. Книга потребовала от нее колоссальных затрат, как временных, так и эмоциональных, и, отправив ее в мае в издательство, Эрика оказалась не в силах начинать какой-нибудь новый проект. Решающую роль сыграли слишком высокое давление и больничный лист, поэтому она нехотя полностью отложила работу над новой книгой на время после появления ребенка. Однако сидеть дома сложа руки ее не устраивало.
– Ведь Анника в отпуске и не может этим заняться. А собирать материал не так легко, как может показаться. Надо знать, где искать, а я знаю. Я же могу просто немножко посмотреть…
– Нет, и речи быть не может. Будем надеяться, что Конни со своими безумными родичами уедет завтра рано, и после этого ты должна только отдыхать, и точка! А сейчас помолчи, потому что я должен немного поговорить с малышом. Нам надо составить план его футбольной карьеры…
– Или ее.
– Или ее. Хотя тогда, наверное, будет гольф. В женском футболе денег пока еще нет.
Эрика лишь вздохнула, но послушно улеглась на спину, чтобы облегчить общение.
?
– А они не замечают, что ты удираешь на улицу?
Юхан, лежа на боку рядом с Линдой, щекотал ей лицо соломинкой.
– Нет, Якоб, видишь ли, мне доверяет. – Она сильно наморщила лоб, передразнивая серьезный тон брата. – Это он вынес с посещения многочисленных курсов по установлению хорошего контакта с молодежью. Самое ужасное, что ребята, кажется, тоже туда ходили, потому что некоторые из них прямо обожествляют Якоба. Хотя если ты вырос без отца, то, наверное, принимаешь что угодно. – Линда с раздражением оттолкнула соломинку, которой ее дразнил Юхан. – Прекрати.
– Что, уж и пошутить нельзя?
Увидев, что он обиделся, она наклонилась вперед и в качестве утешения поцеловала его. Сегодня плохой день. Утром начались месячные, значит, неделю она не сможет заниматься с Юханом любовью, и потом, необходимость жить с идеальным братом и его не менее идеальной женой действует ей на нервы.
– О, только бы годы шли побыстрее, чтобы я смогла вырваться из этой проклятой дыры!
Им приходилось шептать, чтобы не выдать своего укрытия на сеновале, но, желая придать словам веса, она ударила рукой по доскам.
– Значит, ты мечтаешь вырваться от меня тоже?
Лицо Юхана приняло еще более обиженное выражение, и она прикусила язык. Если она вырвется на мировые просторы, она даже не взглянет на такого, как Юхан, но, пока она торчит дома, в качестве развлечения он вполне годится. Правда, ему об этом знать незачем. Поэтому она, свернувшись клубочком, как ласковый котенок, подползла вплотную к нему. Никакого отклика не последовало, тогда она взяла его руку и положила поверх своего тела. Его пальцы, словно по собственному желанию, принялись перемещаться по ней, и она мысленно улыбнулась. Мужчинами так легко манипулировать.
