– Юля, это Максим, – сказали из коридора. – Алиса уже спит?
Юлька зевнула.
– Куда там, – пробормотала она себе под нос, – спит она. Любит и ждёт.
Алиса вздохнула.
– Минуту не входи, – предупредила Юлька и, щёлкнув замком, поскакала к себе.
Ещё до Макса в комнате оказался аромат его kenzo. Яркий сандаловый запах, очень приятный, если в гомеопатических дозах. По крайней мере, Алисе когда-то нравился.
Макс сделал несколько аккуратных шагов и остановился.
– Лис? – тихо позвал он. – Ты как?
Алиса тряхнула головой и приподнялась.
– Плыви уже сюда, – позвала она в ответ, – выпьем.
Он не сразу привык к темноте. Он и так почти не видит, а тут – темень. И всё же Макс как-то прокрался. Обхватил её за плечи, затем провёл рукой по волосам и скользнул губами к кончику уха. Сейчас укусит…
– Это дурная привычка – спать в одиночку, – шепнул он.
Алиса хмыкнула. Она вдохнула kenzo и почувствовала, как ей становится спокойнее. С ним всегда так. Алиса тронула Макса за руку: какая эта рука горячая! У неё самой – вечно замёрзшие ладони. На концертах так вообще лёд. Лёд…
– Будешь Массандру? – спросила она, бодая Макса в щетинистую щёку. Макс вместо ответа снова напал на её ухо.
– Какое свинство, что сейчас нужно идти, – в какой-то момент тихо сказал он.
– Идти? – Алиса встрепенулась. – Куда идти?
Макс вздохнул. Он попробовал Алису приобнять, но она тут же отстранилась.
– Максим, куда нужно идти? – уже в полный голос повторила Алиса.
Тот нерешительно поёрзал и всё же отсел чуть в сторону.
– Лис, из местной безопасности приходили, – сказал он, слегка похлопывая себя по ноге, – следак должен с тобой поговорить. Народ же пострадал.
– Ты с ума сошёл? – тихо спросила Алиса. – Нас после всего полтора часа заставляли подписывать дикие бумажки. А теперь ещё и допрос среди ночи?!
Макс поднял вверх руки, будто сдаваясь.
– Солнце, ты же знаешь, что мы никогда не ходим к ментам. Ты не ходишь. Никогда. Но тут случай уж больно… – Макс помолчал, подбирая слова. – Случай ни на что не похожий. И там не из КВНа ребята, совсем. Я уже общался.
– Не из КВНа… – повторила Алиса. – И когда?
– Ну, ты же понимаешь, раньше сядем – раньше выйдем.
– Ох, – скривилась Алиса, – избавь меня от этих пошлых шуточек. Я тебе тысячу раз говорила, что терпеть их не могу.
Она встала и подошла к окну. Резко отдёрнула штору и прижалась лбом к стеклу. Внизу, где-то на дне пропасти между корпусами госкорпораций, вспыхивали и гасли огоньки. Это, наверное, новогодняя ёлка, которую они видели, когда подъезжали. Большая такая и очень иностранная – с белыми ангелами.
– Выйди, – сказала Алиса поднявшемуся вслед за ней Максиму, – я одеваться буду.
* * *
Из-за резкого спуска в скоростном лифте у неё разболелась голова. Макс хотел, чтобы их добросили по транспортному этажу «Микрона» на машине, но Алиса отказалась – идти пешком минуты три, а объезжать можно и все десять. На входе в управление безопасности, ещё до турникета, пришлось уже в который раз прикладывать палец к какой-то пыльной подушечке. Затем ждать, пока у охраны что-то с чем-то соединится и отпечаток опозна?ют. А потом всё равно расписываться в журнале посещений.
На 34-м этаже они вышли одни, Максим – чуть впереди. Алиса отметила, что он по-прежнему прихрамывает на левую ногу. Сломал её, когда катались на лыжах в Австрии. Уже год прошёл, а он так и не восстановился. И затылок стал совсем седым. Или он и был седой? Нет, кажется, ещё в прошлом году не был.
Не надо, наверное, было на него набрасываться. Из-за стрельбы и впрямь могли всех поставить на уши даже ночью. Иначе бы побоялись дёргать. А вот на эти долбанные здешние корпоративы больше ни ногой. Автоматы, допросы, пафосные мудаки какие-то лезут руки целовать…
Макс остановился, ожидая Алису.
– Вон туда, – сказал он, показывая на одну из дверей справа. – И Лис, я тебя прошу, без заведённости, окей?
Алиса кивнула. Она на секунду задержала взгляд на табличке «ОСИ “Микрон”. Зам. начальника Петрушевский Алексей Альбертович», и толкнула дверь.
Внутри было тесно, с потолка сквозь тёмный плафон еле проглядывала лампочка. Бо?льшую часть пространства занимал стол, погребённый под ворохом неопрятных папок. На другом сидел хозяин кабинета, отсутствующий взгляд которого упирался в стену. Хозяйский палец гладил верхнюю страницу расшнурованного «дела».
Петрушевский перевёл взгляд на вошедшую Алису, и его глаза мгновенно поменяли выражение. На хозяйском лице проступила радость от неожиданного, но приятного сюрприза.
– Алиса Юрьевна! – воскликнул он, суетливо привставая и зачем-то двигая с места на место папки. – Ну как хорошо, что вы всё же смогли зайти!
Он выбрался из своего низкого кресла и обеими руками указал Алисе на свободный стул. Алиса в ответ смерила Алексея Альбертовича оценивающим взглядом.
Высокий худой субъект с красным лицом не то гипертоника, не то изрядно пьющего человека. Широкую плешь на макушке обрамляют редкие сальные побеги. Маленькие глаза с поволокой смотрят искательно. Костюм вполне официально-тёмный, а вот ослабленный галстук – какой-то нелепой красно-зелёной расцветки, да ещё с машинками.
Она кивнула и прошла к стулу. Петрушевский же по-прежнему стоял в позе указующего гостеприимства и лучезарно улыбался.
– Представляться нет нужды? – спросила Алиса, когда они оба всё же уселись. Петрушевский покачал головой. – Это хорошо. Ваше имя, Алексей Альбертович, я тоже уже прочитала. У вас курят?
– Безусловно, – воскликнул хозяин кабинета. Он открыл дверку стенного шкафа и вытащил из него внушительную пепельницу в виде пузатого дракона; протянул и сигареты, но Алиса отказалась.
– Спасибо, у меня свои.
Она вытащила из сумки пачку и прикурила от любезно протянутой Петрушевским зажигалки.
– У вас ко мне остались ещё вопросы? – спросила она. – Мне казалось, что я всё уже рассказала вашим сотрудникам.
Петрушевский понимающе покивал.
– Вы понимаете, такое дело. Жаль, конечно, что приходится вас беспокоить. Моё начальство сожалеет… – Он вздохнул и сделал движение плечами, из которого можно было заключить, что Алексей Альбертович хотел бы развести руками, но стеснённые жилищные условия не позволяют. – Но надо, – неожиданно обрубил он.
– Хорошо. Про что будем разговаривать?
– Про Второй фронт.
– Про что? – удивилась Алиса.
– Про Второй фронт, Алиса Юрьевна. Во всех подробностях про него.
Алиса снова пристально посмотрела на Петрушевского. Он был весь внимание и предупредительность. Протянул ей пепельницу.
– Я не понимаю, о чём вы, – призналась Алиса, – это что-то про плакат, который держали… Как вы их называете? Мне же ваши говорили…
– Доарсеники.
– Да, – Алиса усмехнулась, – нелепое слово.
– Нелепое, – повторил за ней Петрушевский. – Так кто держал плакат?
– Они и держали. Кукла, по-моему, и такой… робот, наверное.
Петрушевский выхватил из ближайшей папки голубой квадратик бумаги и что-то на нём чиркнул. Затем бросил его обратно и снова уставился на Алису.
– Ну-ну, – сказал он, – и что же?
– Ничего. Что-то там было про «второй фронт». Но я не успела понять – стрелять же начали.
Петрушевский задумчиво закачался в своем кресле. Ничего не понимающая Алиса молча разглядывала плакат, красочно иллюстрирующий план эвакуации из здания. На нём схематичные человечки давили друг друга и выпрыгивали из окон. Наверное, это была такая профессиональная шутка.
– Так я жду, – неожиданно сообщил Алексей Альбертович.
– Чего ждёте?
– Ну как чего? Рассказа о том, когда вы решили пропагандировать идеи Второго фронта.
– Подождите, – сказала Алиса, нахмурившись, – кто пропагандирует идеи? Какого фронта? Вы вообще для начала бы объяснили, о чём вы.
И Алексей Альбертович объяснил. Скучным голосом, будто читая по бумажке, он сообщил, что Алиса давно находится на особом контроле у служб безопасности «Микрона». И, конечно, не только «Микрона» – на Старой площади тоже в курсе. И что даже удивительно, что ей был разрешён концерт на таком важном государственном мероприятии, на территории кластера. И что не стоило, конечно. Но, очевидно, разные влиятельные друзья, – тут Петрушевский гадко улыбнулся, – продавили решение. И вот теперь самое время в подробностях рассказать. Особенно о подготовленном покушении.
– Извращённый бред, – сказала Алиса холодно.
Алексей Альбертович будто и не заметил её реакции. Он добавил, что Алиса Юрьевна, безусловно, может сейчас уйти, но лучше бы ей этого не делать. Потому что у него есть все полномочия задержать её как минимум на трое суток. Случай серьёзный, два человека погибли, более сорока пострадали. Никто не считает, будто Алиса Юрьевна сама всё это спланировала, и, если она расскажет про организаторов…
Всё время, пока Петрушевский говорил, в голове у Алисы крутилась одна мысль. Она вдруг вспомнила свою старую песню – десятилетней что ли давности, которая в самом деле называлась «Второй фронт». А ещё был мутный разговор в ресторане, кажется, с бывшими одногруппниками, где эту песню упоминали. Алиса удивилась, что у неё и подозрения не возникло, будто плакат на танцполе может быть с этим связан, и решила, что надо бы всё же затребовать у Макса видеосъёмку концерта.
Впрочем, все эти соображения промелькнули, уступив место сначала ощущению запредельной нереальности происходящего, а потом накатывающей волне злости.
– Вы закончили? – поинтересовалась Алиса, когда Петрушевский сделал очередную паузу. – Если это чья-то шутка, то уже пора выкрикивать: «Розыгрыш!», – я оценила. А если нет, то потрудитесь всё же без этих ваших подъёбок объяснить, что такое «второй фронт», что произошло на концерте и в чём, собственно, меня обвиняют. Иначе дальнейший разговор не имеет смысла.
Алексей Альбертович не ответил; он вдруг увлёкся перекатыванием карандаша по крышке стола. Его настолько захватил этот процесс, что он наклонил голову, чтобы лучше оценить траекторию, и даже начал производить какие-то измерения пальцами.
– Вы издеваетесь? – поинтересовалась Алиса через пару минут карандашного ожидания.
Петрушевский поднял на неё удивлённый взгляд.
– Алиса Юрьевна, теперь ваша очередь говорить, – заметил он. – Чем быстрее сядете…
– О боже! – выдохнула Алиса, резко встала со стула и отпихнула его от себя. – Паясничать совершенно не обязательно!
– А никто с вами не паясничает, – совершенно другим голосом ответил Алексей Альбертович. – Сядьте и прекратите ваши звёздные закидоны. Не у себя в будуаре. Да и ваш… э-э… старший друг Максим Сергеевич такое поведение не одобрит.
Алиса почувствовала, что у неё от ярости сводит скулы.
– А не пошёл бы ты в жопу! – разделяя слова, медленно протянула она.
Петрушевский пожал плечами.
– Зря вы так эмоционально, Алиса Юрьевна, – он снова смотрел на неё лучезарным взглядом хрустального идиота. – Да вы, конечно, идите, никто вас не задерживает. Только я ведь всё равно доложу по инстанции, так что нет смысла отпираться… – тут Петрушевский выдержал паузу. – Больнее будет.
Алиса хлопнула дверью.
4
Профзаболевания
Дополнительных отгулов, на которые он надеялся, к больничному так и не дали. Сказали, пять дней во второй «травме», и всё, на выход. Молодой врач, года на два, наверное, младше Андрея, похлопал его по плечу и веско сообщил:
– Повезло тебе. Оттяпали бы руку за нефиг-нафиг.
Руку не оттяпали, просто подвесили к шее на скрутке из бинтов. Ещё пострадал бок: его не то пинали, не то ходили по нему ногами. Сплошной синяк и что-то там внутри отбили. Но вроде бы поправимо.
Сначала забросили в общую палату, но потом прискакал приятель Серёга Шаранов – он в здешней клинике профзаболеваний зам главного, – и Андрея тут же перекатили в отдельную. «С видом», – сказал Шаранов. Может, и с видом, ходить пока всё равно не получается. Хотя, конечно, надо будет выглянуть потом – на тридцать шестом, говорят, не то же самое, что на четырнадцатом. Иначе бы и карабкаться не стоило. Только вот на что тут смотрят? Видно ли отсюда, как рубят головы в Роснове? А как сбрасывают в нижний ад вороватых строителей аэродрома Росастро? Вот за потрошением Костыля кому-нибудь из соседских топов наверняка ведь позволили наблюдать. А если не позволили – то очень зря. Такими штуками нужно премировать. Десять лет выслуги – и можешь лично посмотреть, как будут плевать в твоего начальника. Пятнадцать – и можешь сам плюнуть. А после и оторвать кусочек на память. Топ-менеджерам тоже что-нибудь приятное разрешать. Обращать своё стадо на две недели в веру иудейскую – с обязательным соблюдением галахи. Строить пирамиду из всех записавшихся на ежегодную спартакиаду. Отдавать друг другу департаменты в ренту…
На второй день Шаранов притащил главного врача «профзаболеваний», сухощавого длинного субъекта, похожего на нацистского преступника. Во время визита тот ни разу не вынул рук из карманов халата и не отвёл от Андрея тяжёлого угрожающего взгляда. Несколько дежурных вопросов про «как вам у нас», несколько дежурных уверений в своей готовности помочь. Под конец странноватое пожелание «подольше нас не покидать» – видимо, шутка.
Андрей заметил, что после прихода начальства медсёстры начали натягивать на лица доброжелательные улыбки и то и дело осведомляться о чём-нибудь ненужном. Главврача они, похоже, не только боялись, но и ненавидели.
Ещё приходили двое молодых из безопасности. Интересовались. Записывали.
– С Константином Сычёвым вы познакомились ещё до прошлой зимы? – спросил тот из них, что в форме.
– Первый раз про такого слышу.
– Ну, вы подумайте. Может, просто забылось?
– У меня хорошая память на имена, – сказал Андрей, – по работе приходится.
– Ну, память штука такая, – безопасник покачал ладонью, отчего та завибрировала, как медуза, – лучше её перепроверить.
Они довольно быстро ушли. На вопрос, кто начал стрельбу, неуклюже отшутились. Предупредили, что посторонних, а значит и родственников, до конца расследования в палату пускать не будут. Андрей на это насупил брови, хотя на самом деле никого не ждал. Мать, слава богу, не знает, а Ленка, наверное, и так бы не пришла.
