– А настоящее наше прекрасно! – достал я бутылку шампанского из рюкзака.
– Ты с ума сошел. Я думала, эта Мадам для особенного случая.
– Ты опять про будущее, а я хочу жить в настоящем.
– «Мадам Клико» из пластиковых стаканчиков. Как ты думаешь, она не обидится?
– Нет, мы же сделаем это абсолютно бездарно.
– Да почему бездарно? Ты даришь мне этот закат. Мне, правда, кроме себя подарить тебе нечего.
– Нет лучше подарка, чем женщина на грани соблазна.
– Я бы сказала, по уши в разврате.
– Это если бы мы дружили… Но мы же любим. – Внизу на асфальтовом поле рычал одинокий байкер, разгоняясь то и дело, он пытался поднять своего коня на дыбы, но кишка была тонка: риск упасть на спину не давал ему ни шанса. Я сразу вспомнил: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское». Я рискнул, сразу получил и шампанское, и королеву. Посмотрел на нее, она никак не могла понять, чем занимается гонщик. Видно было, что он ей не нравится. «Женщинам вообще трудно понять таких мужчин, которые не могут решиться на что-то, но хуже всего, когда они пытаются с такими мужчинами жить. Вот где начинается настоящая пытка. Такие жены либо тоже становятся нерешительными, забитыми, сутулыми, либо уверенными настолько, что мужчина отваливается сам собою». Мы постепенно привыкли к этой заставке с его загонами.
– Что-то не могёт, – глотнув, поставил я на место стаканчик.
– Не мужик.
– Да ладно тебе, он же тренируется.
– Вот и я говорю, что женщины любят рисковых.
– Почему?
– Они настоящие. От них так и несет этим настоящим, – улыбнулась мне дочь вдовы Клико и добавила, – только настоящие способны пить Клико из пластиковых стаканчиков.
– Знаешь, что является главным в отношении с девушкой? Главное, вовремя открыть шампанское.
После этих слов Варвара смачно поцеловала меня в губы и поделилась своим Клико. Мы закрыли глаза и утонули в поцелуе, когда коснулись дна и очнулись, мотоциклист пропал. Стало тихо.
– Как тебе вдова? Чувствую ее вкус в твоих поцелуях.
– Извини, не мог же я ее бросить с таким преуспевающим хозяйством.
– Кстати, ты знаешь, что успеху своего предприятия она обязана русским, которые закупали шампанское для гусар коробками, в то время как во Франции был экономический спад.
– Гусарили?
– Да, «не то что нынешнее племя».
– А что изменилось?
– Ценность жизни выросла, а любви – упала. Все хотят жить вечно.
– А раньше что?
– А раньше хотели вечно любить.
– Где же взять столько шампанского? – добавил я вина в пластмассу.
Солнце исчезло. Целоваться надоело. Шампанское кончилось.
– Пойдем к дому, мадам Варвара? – обнял я ее, увидев, как она уже ежилась от прохлады. Надо было идти, потому что обычно с падением температуры могло упасть и настроение. Очень не хотелось его потерять.
Когда женщине скучно
Очень хотелось чаю. Она открыла холодильник и налила себе вина. В этом вся женщина: мечтает об одном, выбирает того, кто опьяняет. Но того, кто опьяняет не было. Кроме скуки – ничего. Когда женщине становится скучно, она ищет приключений на свою прекрасную часть тела. Весной особенно приятно покрутить хвостом. Весна – это хороший повод влюбиться… в собственную жизнь. А мужчина, что же мужчина? Он совсем другое дело. В одной руке он держит слово, которое дал, когда обещал сделать ее счастливой, в другой держит хвост пистолетом. Очень трудно держать то и другое. Наконец, рука бросает пистолет, полностью сосредоточившись на словах и обещаниях, на кредитах и ипотеках. Он становится скучен и предсказуем, лишенный элементарного риска. В этот самый момент она берет пистолет в свои руки и превращается в прекрасную охотницу.
Дверь от подъезда была предательски открыта, кодовый замок не работал. Я осторожно вошел в темную сырую прохладу дома. Лампочка на 30 ватт привычно экономила на чувствах, нехотя рассеивая свет на тьму. Я заглянул в свой почтовый ящик, достал квитанцию за квартплату, успел удивиться итоговой сумме, когда сзади меня окликнул резкий голос:
– Деньги есть?
– Нет, – ответил я на автомате. Страха не было, по одной простой причине – голос был женский и приятный. Мне побыстрее захотелось развернуться, чтобы увидеть ее, но девушка меня опередила:
– Стой где стоишь, лицом к стене. Медленно достань бумажник и положи на пол.
– Нет.
– Что значит нет.
– Бумажника нет.
– А деньги?
– Тоже нет, квартплата подорожала, – махнул я розовым листком и развернулся.
– Хватит мне зубы заговаривать, – махнула мне в ответ пистолетом девушка. Лицо ее было в маске, которая еще сильнее подчеркивала красоту ее взгляда.
– Живу от зарплаты до зарплаты, с чего вы взяли, что у меня они есть? – «Не сходи с ума и не торопись со словами, тем более выходками. Надо быть умнее гнева и в трудные моменты держать себя в руках, сохранять спокойствие и смотреть, что будет дальше. Это гораздо интереснее, чем потом извиняться за свою опрометчивую глупость», – успокаивал я себя внутри, как очень часто своих пациентов. У всех у них был избыток своих тараканов и недостаток бабочек. Будучи психологом приходилось заниматься энтомологией, чтобы понять, откуда взялось столько тараканов и куда улетели бабочки. Видно было, что девушка не в себе, и привести ее обратно стало моей задачей.
– Пальто, туфли, мужик, давай разойдемся по-хорошему, – опустила она ствол на мои туфли. Те, действительно дорогие и блестящие, потупили взор.
– Мы разве женаты?
– Мне это порядком надоело, – снова нацелила пистолет на меня девушка. – Так где деньги?
– Дома.
– Какой этаж?
– Девятнадцатый. На лифте поедем или пешком?
– Двигай вперед, к лифту, и вызывай грузовой.
– Если он работает.
– Только давай без шуток.
– Если вы про чувство юмора, то его у меня нет.
– Сочувствую. Тоже дома?
– Ага, в бумажнике. Какое чувство юмора без бумажника. Денег нет, сиди – иронизируй, – нажал я кнопку лифта. Где-то вверху сдвинулась кабинка и покатилась к нам навстречу.
– Хватит болтать.
– Я отвечаю на автомате. Вы на пистолете, я на автомате, смешно, правда, – зашел я в лифт первым. – Пластмассовый?
– Почему пластмассовый? – зашла вслед за мной девушка и нажала на «19». Лифт медленно тронулся.
– Сейчас же все ненастоящее, все подделка. Даже сама жизнь, искусственная, пожевал, не понравилась, взял другую, с пистолетом.
– Не переживай, пули здесь настоящие.
– Не переживу, если это не так.
– У тебя что, кризис среднего возраста?
– Да, представляете, даже кризис так себе, средний, тоже подделка. Скукота. Знаете, эта дурацкая привычка, каждый день я с надеждой подхожу к своему ящику. Вот и сегодня. Хотелось настоящего письма в конверте, а в ящике только счет за квартплату. Скучно живем: вода, газ, лифт, мусоропровод, пени, долг; где жизненно необходимые графы: любовь, дружба, романтика или хотя бы цветы? Для любимой. Нет, нету.
– Цветов? – усмехнулась девушка.
– Любимой, чтобы их дарить. Только женщина с пистолетом. Красивая, но ведь и вам скучно. Признайтесь? Скучно живем, – повторил я. Неожиданно погас свет, лифт встал.
– А ты говоришь скучно, – как-то неуверенно пошутила девушка.
– Приехали. Только этого не хватало. Чуяло мое сердце. А я вам предлагал пешком пойти.
– И часто ты ходишь на девятнадцатый этаж пешком?
– Не хожу, не с кем.
В лифте наступила тишина. Минуту, а может быть даже больше, мы сидели в полной темноте, пока девушка не достала телефон и не включила подсветку.
– Предлагал я вам развестись. Теперь жить нам в этой однушке долго и счастливо. Как всегда, квартирный вопрос все испортил, – пытался я найти ту самую нить, которую необходимо было дернуть, чтобы развязать узел ее внутренних противоречий. Подобно юмористу, на сцене перед незнакомой публикой, которая пришла посмеяться, но не знала с чего начать. И юморист кашлял юмором, ему было начихать на мораль, задача была заразить публику, расхохотать.
– Ну раз муж, то делайте же что-нибудь.
– Вариант один, звонить диспетчеру.
– Звоните, – нервничала незнакомка.
Я подошел к пульту управления и вызвал диспетчера:
– Я… мы в лифте застряли.
– С кем?
– Да какая разница, с женой.
– Говорите адрес, – нехотя вернулась к обязанностям женщина.
– А сколько ждать?
– Скоро, – усмехнулся в динамик прокуренный женский голос. – В вашем доме свет вырубило. Минут через сорок, ждите. А может и раньше, если свет дадут.
– Что будем делать?
– Не знаю, – вернулась в себя девушка, с нее спал преступный лоск. Словно только что она была с Клайдом, но тот весь вышел. Осталась одна Бонни. Женщина вновь стала женщиной. – Говорить.
– Пойти, что ли, чайник поставить?
– Вам не кажется странным, что жертва приглашает преступника на чай? – присела на корточки девушка.
– Нельзя же вас отпускать в таком состоянии, вы ведь черт знает что можете натворить. К тому же у вас приятный голос.
– Отпускать, это очень актуально, в нашем случае. Это очень по-мужски, особенно, если женщине некуда идти.
– И она идет на преступление. Не самый лучший способ выхода из тупика. Может, снимете маску? Расскажете, зачем вам весь этот маскарад. Или вирусов боитесь?
– Нет, фальшивых поцелуев.
– Думаете, я после чая сразу полезу целоваться?
– Не знаю, смотря с чем будет чай. – улыбнулась в темноту девушка и убрала пистолет в сумочку.
– С сухарями.
– Вы что, будете не один? – засмеялась девушка. – Извините, я хотела сказать, что у скучных людей даже с сухарями туго.
– Но чай-то есть, вы не сомневайтесь.
– А с чего вы взяли, что я сомневаюсь?
– У вас на лице написано.
– Любите читать? Что же там еще видно?
