– То есть ты совсем ничего не боишься в этой жизни?
– Нет, – прозвучал усталый и предельно честный ответ: – Я всего лишь порою опасаюсь.
С этими словами Арнсгар поднялся из-за стола и подошел к шкафу. Выбил по нему странную затейливую дробь, после которой дверца отщелкнулась. А я, лицезревшая эту картину, с запозданием поняла, что это у высочества случился не нервный тик, когда он постучал по видавшему не только виды, но и не одну переклейку учетных номеров при инвентаризации мебели шкафу.
Сейф, а именно он маскировался под почти антикварный шкаф, оказался полон неожиданностей. Вытянув шею, я смогла узреть то, что не закрывала широкая спина ворона: занятное соседство стопки бумаг, черепа со светящимися глазницами, грозди амулетов и двух бутербродов.
Причем ворон сначала взял их, потом – несколько колец, камни на которых сияли явно магическим блеском. Как первое, так и второе тут же пошло в ход. Зубы вонзились в бутерброд, а пальцы высочества, на которых и так было два перстня, стали унизаны кольцами.
– Фто? – активно работая челюстями, вопросил в ответ на мой недоуменный взгляд Арнсгар. – Я уважаю Морриса Росса.
Камни, сверкнувшие на его фалангах, подтвердили: да, действительно уважает, причем настолько, что неподготовленным к нему высочество в гости не сунется. Я пригляделась: рубин с красными сполохами – скорее всего, в нем атакующее заклинание высшего порядка. В оправе другого сверкал сапфир неправильной формы – это, скорее всего, защитный. И сдается мне, мастер-артефактор не стал бы вплетать в столь дорогой камень какой-нибудь пустяк. Например, в бирюзу – да. В нее не грех спрятать слабенький заслон или чары от насморка. Впрочем, сказала я совершенно другое:
– А еще ты уважаешь, как погляжу, буженину. Вон какую бронированную охрану ей организовал. В сейфе, – кивнула на бутерброд.
– Ты даже не представляешь, сколько в ведомстве охотников на дармовое вкусное мясо. Зазеваешься – и всё.
– Съедят? – уточнила я.
– Хуже. Испортят. – Доедая то ли ужин, то ли завтрак, ответил высочество и пояснил: – В основном ядом. Что самое обидное – отравы могут и не доложить!
– Неужели тебя так не любят подчиненные? – удивилась я, краем глаза наблюдая, как стенографистка на цыпочках по стеночке, по стеночке крадется к двери.
Маг с записывающим амулетом странно косил на нее глазом, но стоял не шелохнувшись.
– Эйра Рунур, в следующий раз, если вы решитесь травить, не берите вытяжку белладонны и волчеягодника. Тем более еще и с магическим компонентом. От него противное послевкусие, – не оборачиваясь, четко сказал ворон вжавшейся в стену стенографистке.
Та, в одной руке крепко держа папку с бумагами, так и распласталась по обоям. М-да… Надо было ей намекнуть, что в подобных ситуациях важнее уметь держать лицо, чем документы.
– Арестовать, – не меняя голоса, произнес Арнсгар.
На стенографистку тут же бросился каратель, что до этого стоял в углу с записывающим кристаллом, а в открывшуюся дверь заскочили еще двое.
Под выкрики девицы «Будь ты проклят, узурпатор», «Имперская гниль», «Сопротивление победит!» ее с заломленными руками увели.
Все продлилось не больше пары минут. Я молчаливо смотрела на произошедшее. Сказала бы, что даже не дышала, но ввиду того, что в нынешнем состоянии воздух мне уже не требовался, это бы не отразило степени моего изумления.
А высочество как ни в чем не бывало пояснил:
– Я ее вычислил давно. И планировал арестовать чуть позже, чтобы через нее выйти на других ренегатов. Но, с учетом того, что произошла утечка информации…
– А почему не отдал приказ, как только мы приехали? И при ней вел допрос?
– Потому что она хоть и заговорщица, но отличная стенографистка. И пока не догадывалась, что разоблачена, выполняла свою работу быстро и аккуратно. Арестуй я ее до начала допроса, пришлось бы срочно искать другую. Так что я предпочел обойтись без лишней суеты. А из застенков ей в ближайшее время не выбраться. Спустя же пару лет эта информация утратит какую-либо ценность.
Холодно. Цинично. Расчетливо.
О спокойствие карателя только что разбилась ярость заговорщицы. Вот только каково это: держать все всегда под контролем? Сдается, плата ворона была высокой.
– И часты ли такие вот покушения? – я чуть склонила голову набок, рассматривая тени, залегшие под глазами Арнсгара.
– Случаются, – уклончиво ответил высочество. И сделав шаг ко мне, протянул руку.
Жест, оточенный до автоматизма, отработанный до градуса и дюйма. Чтобы не преклониться, но показать уважение. Сейчас передо мной был аристократ до мозга костей. Который, в отличие от стенографистки, умел держать и лицо, и спину, и слово.
– Тайрин Росс, позвольте отвезти вас домой.
Я приняла его руку, поднимаясь, но не удержалась:
– Прошедший день обещал хороший вечер, – вздохнула я, – и ни словом не обмолвился, что он же будет моим последним в этой жизни.
– Вечера – они такие, – отозвался Арнсгар, – наобещают, а утру приходится устранять последствия их посулов.
Я обернулась к ворону и поймала его взгляд. И мы говорили отнюдь не только о времени суток. А когда вышли из управления, то оказалось, что ночь уже миновала.
Рассвет. Алый диск неспешно вставал над горизонтом. Воздух звенел. Капли дождя искрами блестели на солнце. Желтые опавшие листья казались драгоценными. Город выглядел чистым, словно для парада, будто это не столица вовсе, а гарнизон, которому до побудки осталось совсем немного.
Ровно три мига. И вот по рельсам прогремит вагончик, подгоняемый элементалем. Тренькнет далеко и звонко его колокольчик. Или промчится по брусчатке магомобиль припозднившегося гуляки. Но это через три мига. А пока… Тишина. И хочется оттолкнуться от земли и взлететь. Навстречу пурпурным облакам. Поймать этот миг. Он был прекрасен. Его хотелось запомнить таким. И меня – такой.
Вдруг подумалось, что не хочу сочувственных взглядов семьи. Да, может, это и эгоистично. Но как представила, что оставшиеся дни они будут смотреть на меня, знать, что я уже мертва, пытаться улыбнуться через ком в горле, видеть, как из меня уходит магия и разрушается мое тело… Не хотела этого, и все.
– Пусть я умру для семьи сразу, а не по частям – решительно выпалила я, резко остановившись. Причем забыла, что у меня, как у умертвия, ныне сил больше, чем у обычного человека. Изрядно больше. В итоге Арнсгара резко дернуло назад, пригвоздив к месту.
Он полуобернулся ко мне и вопросительно изогнул бровь. Пришлось пояснить свою мысль. Ну и опустить свою руку.
– Не хочу, чтобы они все те несколько дней, что я буду ожившим мертвецом, прощались со мной. Ведь в твоих силах подстроить мою смерть? Пусть она выглядит естественной и быстрой. Или я уеду куда-нибудь…
– По обмену, – вот почему в прозвучавшей фразе высочества мне послышалась ирония? Хотя нет, наверняка показалось.
– Нари сейчас ждут второго ребенка, ей нельзя волноваться. Пусть я просто уеду. И спустя несколько лет, допустим, не вернусь, – сказала и удостоилась внимательного взгляда.
– Хорошо… – медленно, с расстановкой произнес Арнсгар. – Тогда сегодня советую не опаздывать в университет. Тебя будет ждать направление на стажировку в урийской усыпальнице.
Признаться, не поверила своим ушам. Да это же древний город мертвых! Территории, куда так просто не попасть. Там хранились древние артефакты, на стенах гробниц, по слухам, были начертаны не поддающиеся расшифровке заклинания экзорцизма. В усыпальницах останки древних – и спецдопуск к оным. Место, где сохранились свидетельства некогда могущественной цивилизации стригоев. Правда, последних, судя по летописям, драконы истребили еще до своего окаменения… но это лучше ведают историки. А вот то, что город мертвых тщательно охраняют, – ведают адепты темного факультета. И да, каждый из студиозусов-некромантов мечтает туда попасть на практику!
На миг я даже забыла, что мертва, – столь сильны оказались азарт и жажда открытий. А потом вспомнила – это всего лишь предлог. Усыпальница просто находится на другом краю империи. За Долиной гейзеров. Ну вот почему так! Обычно за такой шанс – очутиться в усыпальнице стригоев – адепты убить готовы. А мне, чтобы попасть на такую шикарную стажировку (пусть даже и фиктивно), самой пришлось умереть.
Вот что значит невезение! Да я даже на пути к очередным граблям судьбы, который будет не длиннее пяти футов, умудрюсь попасть в пару волчьих ям и дюжину капканов…
Такие мысли меня обуревали, пока мы ехали в магомобиле до моего дома.
Улицы просыпались. Из трубы пекарни завился легкий дымок. Аромат свежей сдобы наверняка гулявским котом уже выскользнул на улицу, дразня редких ранних прохожих.
Рассветные лучи целовали стекла домов, и те алели отблесками в ответ. Город пробуждался. Обновленный после дождя. Оживал, его пульс убыстрялся. Когда мы остановились напротив моего дома, то соседка-троллиха уже бдительно стригла кусты рядом со своим крыльцом. При этом Тамарин, работая секатором, зыркала не хуже матерого шпиона.
Хотя внешностью для тайного агента она слегка не вышла: с ее гренадерским ростом и свирепым взглядом опытного стрелка затеряться было проблематично. Причем не то что в кустах, но даже и среди драконов. И все же. Она пыталась. Если не спрятаться целиком, то замаскироваться под досточтимую горожанку. Но как по мне, чепец и кудельки, обрамлявшие зеленоватое лицо, смотрелись слегка дико рядом с торчащими клыками. Оные, в силу тролльей физиологии, при всем желании нельзя было спрятать. Посему они всегда торчали над нижней губой Тамарин.
Я хотела сама открыть дверь и выйти, но Арнсгар меня опередил. Как-то у него это быстро и опытно получилось: выскользнул из магомобиля – и уже дверца передо мной распахнута, и рука мне протянута. Делать нечего. Пришлось соглашаться и изображать обремененную этикетом особу, жутко признательную сему галантному жесту.
– А… смотри-ка, явилась, ночница-соседка, – сверкнула в нашу сторону глазами Тамарин. Ее зычный голос разнесся в кристальном утреннем воздухе далеко. – Да еще не на своих двоих, да с хмырем залетным под ручку, у-у-у, блудница…
Чик-чик-чик – в воздухе ожесточенно засвистели ножницы секатора.
– Непутевая девка, вся в отца! Дома не ночует, штаны носит… Тьфу, непотребница! – меж тем бубня, как Тамарин думала, себе под нос, а на самом деле – на всю округу, возвестила она. – Вот наверняка припрет скоро в подоле…
Ворон, которого из главы тайного отдела резко понизили до «залетного хмыря», лишь заинтересованно изогнул бровь.
– Поверь, лучше пусть меня соседи считают развратницей, чем некроманткой. Иначе я замучаюсь им души покойной родни вызывать по поводу каждого чиха, – как можно тише произнесла я.
К слову, опасения эти были не беспочвенны: лет десять назад, когда весь квартал узнал, что Нари – алхимик, причем весьма толковый, к нашему дому выстроилась вереница за дармовыми эликсирами, которые каждый просил сварить «за так, по-соседски». И если бы зелья нужны были для больных и немощных. Нет же, через одно – любовные! Да что соседи – даже бывшие одноклассницы кузины тут же вспомнили, что сидели с ней за одной партой. Все разом. Судя по числу «школьных подруг», эта парта Нари была длиной едва ли не с набережную Кейши.
Кузина, чтобы разогнать халявщиков, поступила в лучших традициях перекупщиков: назначила на свои услуги заоблачные цены. Такие страшные, что ими было впору лечить от заикания. Надо ли говорить, что «друзья» и «добрые соседи» самоликвидировались. Зато по городу поползли слухи о несметных богатствах и алчности семейства Росс.
Угу. Чем мы ныне были богаты – так это долгами. Именно в них и предпочитал хранить все свои сбережения Моррис Росс. Нет, голодать не голодали. Но и не шиковали.
Правда, кузина уже давно вышла замуж, жила отдельно и предлагала помочь отцу, но он отказывался. Особенно после того случая, когда лекарь назначил Моррису от очередной хвори пропить железо. Ну отец и пропил. Кованый холодильный ларь и магомобиль. К слову, последний был подарком Нари.
Когда папа протрез… излечился и от хвори, то окончательно понял: искусство и деньги в его случае несовместимы. Причем пока денег особо не было – в нашей семье было все спокойно. Но стоило появиться… В общем, Нари смирилась и, приезжая, как сейчас, погостить, оставляла кошель не папе, а мне. Видимо, считая меня самой разумной из семейства.
Теперь, похоже, придется отдать почетную роль кому-то из близнецов. С такими мыслями я и шагнула от магомобиля.
– Спасибо, что подвез, но дальше я сама…
Арнсгар лишь понимающе кивнул. Моей просьбе ничего не говорить родным, он если и удивился, то вида не подал. И заверил, что сегодня же в деканате будет приказ о стажировке на мое имя. Нужно будет только прийти и расписаться.
На мне благодаря его заклинанию была абсолютно чистая и целая факультетская форма, куртку которой я машинально расстегнула.
Впереди у меня – целый день, чтобы побыть с семьей, сбегать в университет на занятия… Благо, сегодня у нас две лекции, которые закончатся к пяти вечера. Вернуться, обрадовать домочадцев стажировкой, собрать вещи и уйти.
Ворон заверил, что у меня есть время до девяти вечера. Так что, может, я даже склеп себе найти успею, в котором и отойду к праотцам.
– Держи, – каратель снял с пальца один из перстней, на котором была императорская печать.
– Что это? – я не спешила принять подарок, больше похожий на компенсацию. Сомнительную такую.
– Это амулет называется «Пески памяти» – когда ты умрешь окончательно, твое тело развеется прахом, где бы ты ни оказалась.
Я посмотрела на украшение. Да уж, щедрый дар. Который стоит немало. Но, главное, ни один некромант потом не сможет по своей воле вызвать мой дух или найти останки, чтобы поднять их. А значит, для всех я не умру, а просто исчезну.
– Спасибо, – я взяла кольцо. И лишь потом задумалась: оно ведь было не для меня. Вернее, его создали для ворона. А это значит, что он в каждый миг своей жизни был готов вот так «уйти песком в небытие». Не умереть, но навсегда исчезнуть.
– Прощайте, Ваше Высочество, – чуть склонила голову.
Не будь я магом смерти, возможно, сейчас бы истерила, ревела в три ручья или находилась в прострации по поводу того, что умерла. Но я была некроманткой, которая попрощалась с жизнью в холодных водах, когда тонула и сумела поймать свой дар. Такой же, как и мои сокурсники. Мы жили каждым мигом, взахлеб. Шутили, порою весьма цинично, и, наверное, как никто понимали, что наша жизнь оборвется. Скорее всего, внезапно. И, в отличие от многих, мне достался редкий подарок: попрощаться с близкими.
– Ну что, Арнсгар, увидимся за Гранью, – я вскинула голову.
– Увидимся, – грустно улыбнулся он.
Я повернулась и сделала несколько шагов к дому. Все это – под ожесточенное щелканье секатора, под бдительным соседским взором. А потом неожиданно даже для самой себя обернулась и произнесла:
– Ворон, а из тебя бы мог получиться неплохой некромант.
И, не дожидаясь ответа, поспешила к своему крыльцу. Могла побиться об заклад, что сегодня у госпожи Тамарин случатся многоплодные роды. И в итоге на свет появится не одна раскидистая и кучерявая сплетня про беспутную Тайрин Росс и ее богатого любовника. Ну, хотя бы так. Не всем же быть увековеченными в легендах. Кому-то нужно и в сплетнях.
Дом встретил меня тишиной. Хороший день у главы семейства, эйра Морриса, начинался не ранее часу дня. Плохой, впрочем, тоже. Братья-близнецы о своем распорядке дня не докладывали, но, как мужчины в полном расцвете сил и любви, часто и вовсе не ночевали дома. Хотя, статься, Чейзу недолго ходить в холостяках осталось.
Единственный пораньше мог проснуться дядя Матеуш. Но вчера он уехал с нашим породистым котом Бенедиктом Вторым Неподражаемым на выставку и, похоже, вернулся с нее далеко за полночь. Нари же, как дама глубоко замужняя, давно и прочно эйра Норвуд, а не Росс, и вовсе ночевала, как и положено, у себя в особняке, что располагался в престижном районе Голубой Ягоды. А к нам приезжала на пару часов. Так что ныне ее в доме не было.
Рассудив, что тихушничать особо не от кого, я прошла в кухню. И там узрела Морриса. Мрачного и решительного, как герой одного из сражений древности. У него даже и награды имелись: за героический двухчасовой сон – мешки под глазами третьей степени, за отвагу, проявленную в неравной схватке с одеялом, – круги вокруг глаз первого ранга и за выдающиеся заслуги перед кроватью – следы от подушки высшего разряда.
– Папа, доброе утро, – я была слегка озадачена такой картиной. – Что-то случилось?
– Да, – мрачно обронил отец. – Моего «Блюцифера» раскритиковали в пух и прах.
– А кто? – я сделала несколько шагов, плавно села на табуретку напротив Морриса, через стол и заглянула ему в глаза.
– Эксперт. Вон какую статью накатал в «Имперском вестнике»…
Новостной листок, изрядно помятый, со следами то ли томатного сока, то ли крови, лежал на краю стола. Я взяла его, прочитала. Эпитеты «недостаточно ужасна» и «бездарный эпатажник» были самыми мягкими. Я вспомнила отцовского «Блюцифера» – коня, местами лишенного кожи, а кое-где и мышц, с беременной наездницей, рассеченной пополам. Причем, если смотреть с одной стороны, дева была почти нормальной, а с другой – в разрезе и ребенок в ее чреве – лишенным головы. В общем, статуя в духе Морриса Росса – не для слабонервных. Высокое искусство, одним словом, которым хорошо лечить запор и заикание.
– Пап, – я отложила статью. – Если читать все, что о тебе пишут критики, то можно и помереть. От разрыва. Причем не сердца, а себя целиком. Когда ты будешь метаться между троном с короной и обрывом повыше, с которого бы кинуться.
Моррис, до этого внимательно изучавший свои узловатые, жесткие даже на вид руки с задубевшей кожей и черными полумесяцами ногтей, поднял голову.
– Тай, а может, ты и права… не стоит обращать внимания на всякую шушеру, которая тем и знаменита, что брешет громко и звонко.
Я хотела положить свои ладони поверх его рук. Остановилась в последний момент. Поняла, что лучше не надо. Я уже мертвая. И, наверняка, холодная. А это может насторожить отца, который порою не видит главного, но всегда подмечает детали. Ограничилась лишь:
– Обещай, что будешь слушать не критиков и подпевал, а только себя. Обещаешь? – и доверчиво заглянула ему в глаза.
– Д-д-да, – неуверенно произнес Моррис. Он был бесстрашен. Случись ему выйти на бой, я уверена, – он бы победил. Сколько бы врагов у него ни было. Но то реальных из плоти и крови. А есть противники куда страшнее. Они точат нас изнутри – сомнения и страхи.
– Вот и отлично! – Я вскочила со стула и, пока папа сам не обнял меня, протараторила: – Давай я приготовлю тебе чай. Или даже супчик!
– Нет! – поспешно, словно я предложила призвать на нашу кухню всех демонов преисподней оптом, возразил Моррис.
– Поддерживаю, – в дверях появился сонный, перманентно зевающий Генри – один из близнецов.
Он тоже выглядел по-геройски. Правда, судя по ранениям, сегодняшнюю ночь он провел не в плену у подушечки и одеялка, а сражаясь на передовой. Только фронт был любовным. Засос на шее и след когтей на груди. Последний оставила явно большая, очень большая кошечка. Светлый длинный волос, застрявший в его родной пепельной шевелюре, свидетельствовал о масти «кисы».
– Душите вы мои прекрасные порывы.
– Иногда талант отравителя и задушить не грех, – ничтоже сумняшеся парировал братец.
– Вот не надо! – насупилась я, беря половник. Повертела его в ладони. Так, исключительно для кулинарных целей. – Я неплохо готовлю…
– Да, – удивительно покладисто согласился Генри и добавил: – Ты вкусно режешь окорок. А еще виртуозно варишь яйца!
