Меж тем Мунк, опираясь на костыль, похромал к доске. Перекинул трубку, которой дымил, из одного угла рта в другой и осмотрел нас внимательным взглядом.
– Вчера, адепты, у вас был внеочередной практикум с магистром Гыргырницким, И занятие, как мне доложили, не обошлось без происшествий.
Рухус, уже было собравшийся величественно удалиться, так и замер. Даже листочки со своей драгоценной лекцией, от которых не отрывался на протяжении всего занятия, обратно на кафедру положил. Видимо, не все сыночку декана было известно, как он ни пыжился показать обратное.
– Тайрин Росс лекари уже осмотрели, а остальных после занятий ждут в целительском крыле. Каждого из вас проверит целитель и даст заключение…
– А что, если со мной все в порядке? – подал голос с задней парты громила Зорге. Как по мне, этому адепту никакой дар некроманта был не нужен – с его-то пудовыми кулаками. Он и без заклятий любого зомби упокоит. Ну, и не только зомби.
– Особенно, – с нажимом произнес Мунк, – если с вами все в порядке. – Не пройдете осмотр – не получите стипендию, – тут взор преподавателя остановился на Лариссии – студентке весьма обеспеченной, которая плевать хотела на какие-то десять форинтов. Она сидела и полировала ногти. – И допуска к сдаче экзаменов тоже.
Адептка, будто поняв, что обращаются к ней, – тут же сделала вид, что она – совсем даже ни при чем, быстро спрятала пилочку и изобразила повышенное внимание.
Я же про себя усмехнулась. Вот что значит приказ ворона «допросить каждого». Наверняка целитель окажется только ширмой. Одногруппники и сами не поймут, что побывали на допросе, а не на осмотре. Пока же адепты бурно обсуждали, что важнее: планы на вечер или все же стипендия. То, что происходило вокруг, еще раз подтверждало, что у громкой шумихи есть тихие дирижеры.
– А теперь следующий вопрос: Клаус, зачем ты сломал чары заморозки в музее нежитеведения? Ледяная скульптура кэльпи растаяла. Кони превратились в воду, утекли в слив – и сейчас по сточным трубам носятся дикие речные течения!
Словно вторя словам куратора, над головой что-то прогудело. Выразительно так, намекая, что трубы хоть и прочные, зачарованные заклинаниями, но все же не ипподром. А потому их может и прорвать.
Клаус, который на днях бился об заклад (и немножко – лбами) с одним из водников, сглотнул.
– Я случайно, – на чистом глазу произнес сосед.
– Случайно – это плохо спланированное специально, – припечатал Мунк и добавил: – Три дня отработки в оранжерее! И выловить кэльпи из труб!
– Но я же не маг воды, – растерялся Клаус. Отбиваться от мандрагор и хищных условно разумных циклиний навозными вилами ему явно не хотелось.
– Значит, самое время если таким не стать, то завести с такими дружбу, укрепить межфакультетские связи… Я ведь понимаю: подбитый глаз у водника, конечно, уменьшил вашему противнику обзор, но зато увеличил ему жизненный опыт.
После этих слов я почувствовала, что оный водник нынешним вечером станет еще опытнее. В том, как аккуратнее стучать на товарища, – так точно.
А пока Клаус смирялся с судьбой, куратор перешел к моей скромной персоне:
– Тайрин, зайди сейчас в ректорат. Если опоздаешь на следующее занятие, скажи, что я разрешил, – добавил Мунк и объявил: – У меня всё!
Надо ли говорить, что я сорвалась с места, едва куратор нас отпустил. Торопливо вышла из аудитории и припустила по коридорам. А вот в приемной задержалась.
Грымза-секретарша (и вовсе не по характеру, а по расовой принадлежности) предупредила, что ректор пока занят. В этом я и сама смогла убедиться, узнав голос магистра Гыргырницкого.
– А я говорю, вы подпишете мое заявление об увольнении!
– И не подумаю, – рявкнул ректорский бас в ответ. – И на каком таком основании?
– У меня профессиональное выгорание! – запальчиво ответил старый некромант.
– Ты феникс, тебе не привыкать, – парировал ректор.
– Ну все! – похоже, Гыргырницкий был на взводе.
Мы с секретаршей понимающе переглянулись и сделали вид, что ни капли не подслушиваем. Просто молчание – оно умиротворяет и вообще полезно.
– Мое терпение лопнуло! – рявкнул преподаватель. Последовал звук похожий на тот, какой бывает, когда кулаком ударяют по столу.
– Ну да! Тогда почему если у вас лопнуло именно терпение, то меня забрызгало злостью? – осадил его ректор. – Забирайте это ваше заявление, и чтобы я его больше не видел. У вас может и выгорание, а мне прикажете кем дыру в преподавательском штате затыкать посреди учебного года?
– Я не могу так. Это из-за меня… Я вчера не доглядел за ней… – гораздо тише произнес Гыргырницкий.
А что ему ответил декан – мы и вовсе не узнали. Жаль. Когда за дверьми кричали, было куда интереснее. И точно – информативнее.
Спустя пять минут дверь кабинета распахнулась, и преподаватель некромантии, увидев меня, выглядевшую живой и здоровой, остолбенел.
Я улыбнулась ему как можно шире. Но некромант уже взял себя в руки, подошел ко мне и… приложил указательный палец к жилке под шеей. А потом обронил:
– Я уже было понадеялся, что ошибся, – вздохнул и, отнимая руку, добавил, озадачив меня: – Тайрин, вы сильная духом.
Тряхнув седой головой, Гыргырницкий, не попрощавшись, решительно вышел из приемной.
Я же отправилась в кабинет. Там передо мной положили приказ о стажировке и повелели получить в бухгалтерии командировочные.
Так, с легким сердцем и тяжелым кошельком, я и покинула университет, не став оставаться на следующее занятие. А то только вернись – потом не будешь знать, какой ложью правду прикрыть: одногруппники хуже клещей и пиявок вцепятся с расспросами.
За размышлениями я не заметила, как дошла до перекрестка, и только хотела ступить на мостовую, как раздался истеричный клаксон. Отпрыгнула за бордюр – и ровно в этот миг передо мной пронесся магомобиль. А за ним еще один, и еще. Нет, не спорю, я, конечно, была мертвая и все такое. И попасть под колеса мне не так уже страшно. Но все же…
Мелькнула даже соблазнительная мысль об инсценировке несчастного случая. Но потом я вспомнила о тратах на похороны и слезах родных… Нет, стажировка все же и дешевле, и не сделает столько нервов домашним.
Магомобили вечерним потоком неслись по улицам, мигая фарами. И ведь ни один так и не удосужился меня пропустить. Ну, я девушка находчивая. Всегда найду неприятности. Но тут, не иначе для разнообразия, обнаружила булыжник. Каменюка лежала в нескольких футах от бордюра. Ну я ее и подняла. Широко улыбнулась. А потом – пошла.
И вот странность: пропустили все! Даже жандармы, которые догоняли преступника. И сам преступник. Вывод: нужно всего лишь улыбнуться миру, и люди сразу станут вежливыми. Именно эту мысль я и озвучила бедолаге, который стоял с другой стороны улицы, точно так же, как и я, не имея возможности перейти дорогу.
Поспешила домой, где под причитания призрачного Йоко, урчание рыжего Бенедикта, который весь день косил на меня своими янтарными глазами и недовольно дергал хвостом, удивленные взгляды отца и опечаленные – братьев, поведала им подробности о стажировке.
Выволокла свой желтый чемодан. Он был большим. Не так. Он был БОЛЬШИМ. Едва ли не с половину меня. Досталось мне это бешено-лимонное безобразие пару лет назад в неравном торгу на базаре, когда я готовилась к полету в земли альвов, а точнее – к одному альву и его жене – и по совместительству моей кузине – в гости.
Чемодан, пока я спускала его по лестнице, оббивал дно о ступеньки. Сложила я в него вещей всего ничего, но дабы вес был внушительным, припрятала туда чугунную сковородку и утюг. Последним все равно никто не пользовался.
Увы, магия умертвиям не доступна. Так что топить мой багаж в Кейше будут не заклинания, а похищенная из дома утварь.
Следом пришла мысль: раз сейчас я не могу сотворить и ерундовых чар, может быть, мой дар уходит в физическую силу? Вот бы изучить это… Как раз тема для курсовой. Подумала – и тут же себя одернула: мне осталось всего ничего, а я размышляю об экспериментах.
Меж тем солнце начало клониться к закату.
Я попрощалась с семьей. Чейз закинул чемодан в багажник вызванного магомобиля и, улыбнувшись, всучил мне кулек пирожков в дорогу. Когда мы отъехали пару кварталов, я попросила водителя остановиться. Сказала, что загляну еще к подруге, и отпустила машину.
На самом деле знакомая у меня была, но к ней я, понятное дело, не зашла. А направилась к старинному кладбищу неподалеку. Вообще, в столице погостов было несколько. На одних покоились только досточтимые и уважаемые горожане. На других предавали земле простых обывателей. А на окраине имелся и такой, где могли попрактиковаться студенты-некроманты. На последнем меня найдут, если что, быстрее всего. Поэтому я решила под конец смерти обнаглеть и шикануть – улечься в усыпальницу одного симпатичного склепа, который был у меня на примете. Но сначала – утопить чемодан.
Путь к реке шел как раз мимо ворот кладбища. И у них меня поджидал неприятный сюрприз: печать на входе погоста. Да не простая, а магическая. Так что и не войдешь. Вот ведь гадство! Даже умереть просто нельзя. Только преодолев невзгоды, трудности и кованый забор. На последнем, к слову, я и застряла, зацепившись подолом за острый шип.
Ткань платья оказалась не просто прочной, а прямо-таки подло прочной и рваться дальше не желала. И я очутилась в подвешенном положении.
А всего-то и хотела убедиться, что тот симпатичный склепик никто не опечатал. Потом сходить, утопить чемодан и устроиться в гробнице. Но увы. Пока что я лицезрела только перекошенное лицо бдительного и слегка проспиртованного сторожа.
– А-а-а… еще одна эта… по-кло-нительница! – с запинкой выдал мужик гренадерского размера, возникший перед моим взором с метлой наперевес. При виде того, как он постукивал череном о свою ладонь, мне стало ясно: этот человек дюже целеустремленный, буквально сметающий все на своем пути. – Когда же вы закончитесь то!
– А я и не начиналась! – болтая ногами в воздухе и разведя руки в стороны с самым независимым видом, будто каждый день практикую заборно-медетативные практики, ответила я. Чемодан, переброшенный через ограду чуть раньше, напоминал кленовый лист-переросток, валяясь на земле.
– Ага, не начиналась! Этот пи-и-вец уже неделю как помер, а вы к нему все таскаетесь. Восемь раз памятник оттирал от вас, паразиток! И ладно бы помадой малевали! – в сердцах сплюнул сторож. – Вы же его, заразы, краской мажете! И сердечки рисуете.
Хотелось заверить, что я не чья-то фанатка, а скромный некромант. И рисую не сердечки, а руны призыва. Но думаю, что это признание подействует на стража, как солнце на стригоя: он загорится. Правда, от гнева.
Впрочем, сторожу не нужно было никаких дополнительных пояснений. Он для себя уже все решил и замахнулся, чтобы как следует огреть меня метелкой. Но не успел. Ткань затрещала, я упала на землю, и прутья веника просвистели над моей головой. Я же, инстинктивно крутанувшись, оказалась на спине и рукой схватила за черен, когда веник из прутьев, насаженный на палку, просвистел надо мной повторно.
В любой другой бы ситуации после этого финта я бы болталась на метелке, как моська, сдуру вцепившаяся в черен. Но не сегодня.
Я резко дернула метлу на себя. Подвыпивший сторож потянул ее к себе.
– Отдай, ведьма! – рыкнул этот кладбищенский охранник, косматый и бородатый насколько, что птицы могли легко принять его шевелюру за уютное гнездо.
– Я не ведьма! У меня еще диплома мага нет!
По тому, как в ответ лохматый удвоил усилия, я поняла: все-таки у меня уникальный талант. Как бы плохо ни было, я умудрялась сделать еще хуже. Видимо, моих коллег он не любил еще больше, чем просто эйр с противным характером.
Тем временем мной попробовали смести осеннюю листву. Я не далась. Зато вспахала сапогами охранника землю. Ну как вспахала? Просто двинула череном влево. Мужик, казалось, уже слившийся с ним и уперший каблуки сапог в грунт, сработал на манер плуга. Прочерченная в опавшей листве дуга красноречиво свидетельствовала, что при должном усердии можно пахать не только на ком угодно, но и кем угодно. Правда, недолго. «Соха» нашла на камень. Хотя, с учетом того, что «камешек» был надгробный, «сломаться» о такой было и не зазорно. Вот сторож и «сломался».
Упав на бок и застонав, он выпустил наконец-таки черен.
– Демон! – охнул доблестный охранник погоста.
– Я же недавно ведьмой была, а до этого чьей-то поклонницей?! – удивленно воскликнула я, перехватывая метлу и поднимаясь с земли. Встав и отряхнув рваный подол, добавила требовательно: – Мужик, ты уж с моей классификацией определись!
– Я щас тебе так определюсь, поперек хребта! – пообещал сторож, отплевывая прилипший к губе красный осиновый лист и засучивая рукава. Он поднимался, как медведь после спячки: грузно и шатаясь. Но зато абсолютно бесстрашный. Я даже зауважала. Простой мужик, без магии, а не боится умертвия в моем лице.
Хотя, может, просто не признал во мне воскресший труп? Я же вела себя неправильно: вместо того, чтобы дать деру с кладбища, наоборот всеми силами на него стремилась…
Впрочем, спустя пять минут, три покосившихся надгробия, выдранный чугунный штырь из забора и одну заваленную молодую осину (последние два, честно, – не я!) мы со сторожем подошли к этапу переговоров.
Мужик, согнувшись и уперев руки в полусогнутые колени, хрипел, как загнанная лошадь. Наконец он сделал глубокий вдох, поднял голову, и его грязный перст с обгрызенным ногтем указал в глубь кладбища со словами:
– Могила пи-и-вца там! – А вот чего я не ожидала, так это прозвучавшего дальше официального разрешения на надругательство: – Можешь глумиться.
После этого даже как-то неудобно стало уточнять, что я вообще-то пришла совсем в другой склеп – и не целовать оный, а вздремнуть. Да и не даст теперь мне этот блюститель покоя тихо-мирно залечь: наверняка из-за кустов следить будет.
– Спасибо, мне расхотелось, – Я даже шаркнула ножкой по шуршащей листве.
– Расхотелось? – сторож нервно дернул заплывающим глазом. – Нет уж! Пришла, так давай. Заслужила. Уважаю… Видать, сильно ты, девка, его любила…
Чуть было не ляпнула: «Кого именно?», но… предпочла дать задний ход и тихонечко улизнуть в дыру, проделанную в заборе стражем собственноручно. Как я при этом левой ногой, не оборачиваясь, подпинывала свой чемодан к выходу – отдельная история.
– Куда?! – запоздало понеслось мне вслед возмущенно-разочарованное, когда я вывалилась в дыру в заборе. – А надругаться?
Я же задала стрекача, категорически не желая глумиться и лобзать памятник неизвестного мне «пи-и-вца». Лишь когда между мной и погостом оказалась пара кварталов, остановилась. Кейша со своими свинцовыми неспешными водами осталась далеко позади. Вокруг сгущались сумерки. Я же чувствовала, что полна сил да и вроде бы пока не готова окончательно умирать. Сколько я так еще по улицам буду шататься? А вдруг увидит кто из знакомых? Да в таком виде?
Я брела по мостовой, впереди замаячил шпиль императорского дворца. Мысли с Владыки и его резиденции быстро свернули к ненаследному великому князю. Наверняка ведь у ворона найдется лишний анатомический стол в покойницкой для полутрупа в моем лице.
Решено: попрошусь на постой в морг. Ободренная этой мыслью, я зашагала в направлении отдела карателей. Надеюсь, туда не придется пробиваться с таким же боем, как на погост?
Вид изрядно потрепанной, бледной девицы с самыми решительными намерениями заставил постовых у ворот здания с самой противоречивой репутацией поднапрячься.
Парни в мундирах и так были начеку, но тут вовсе ощетинились: один – веером защитных и атакующих заклинаний, второй – леденяще-сдерживающим тоном, ну и силовым арканом заодно.
– Эйра, у вас есть пропуск? – вопросил каратель, старательно подражая тону побеспокоенного лича.
Вместо ответа я сжала кулак и сунула ему под нос. На среднем пальце красовался перстень ворона с императорской монограммой.
Взгляд черномундирного из категории «заморожу» медленно, но верно становился сдержанно заинтересованным. Сомневаюсь, что каждый день в управление к его начальству приходят девицы со здоровущим чемоданом, будто собрались переезжать от одного любовника к другому.
– А еще у эйры есть нестерпимое желание увидеть господина Арнсгара, – добавила я тоном весьма далеким от кокетливого. Скорее так рычит дракон, требующий сатисфакции.
– Я передам ваше желание увидеть господина верховного карателя, – в лучших традициях светской беседы ответил страж.
– Передавайте, – повелела я, присаживаясь на чемодан и готовясь к томительному ожиданию.
Но такового не случилась. Не прошло и десяти минут, как я уже шагала по коридорам со своим желтым безобразием. Правда, перед этим был досмотр моего багажа и… вытянувшиеся лица карателей. Видимо, они ожидали узреть платья-шляпки-чулочки. А обнаружили видавшую виды чугунную сковородку, обмотанную порванными панталонами (чтобы не гремела) и старый утюг с пятнами ржавчины на днище, обернутый в подарочную (ну не было у меня под рукой ничего другого) бумагу, пледа, на котором моль устраивала традиционные выездные пикники, пару конспектов по некромантии и кулек с пирожками. Последний мне заботливо всучил Чейз, уже когда я садилась в магомобиль, выкинуть было некуда, и посему гостинец пришлось впихнуть в будущего «утопленника».
Не знаю, что произвело на досмотрщиков большее впечатление, но теперь на меня смотрели оценивающе. Вещи проверили на проклятья, яды. Пирожки проверили три раза, уменьшив кулек едва ли не вполовину. Видимо, бдели после случая с бутербродом. Пришлось отобрать еду у дегустаторов со словами:
– С вашей бдительностью у меня от взятки ничего не останется! – и ревниво уложить пирожки, завернутые в промасленную бумагу, рядом с утюгом.
Каратели, причастившиеся ко «взятке», предназначенной для ворона, повели себя в лучших традициях мздоимцев: сделали вид, что они тут совершенно ни при чем.
Когда же я оказалась в кабинете Арнсгара, то меня мстительно представили эйрой «с вашим именным перстнем, которая жаждала аудиенции».
Козырнув «разрешите идти?» и получив дозволение, мой провожатый удалился. А Арнсгар поднял на меня усталый взгляд. Вот почему у меня сложилось впечатление, что со вчерашнего дня он не спал ни минуты?
– Привет, – я чувствовала себя крайне по-идиотски. – А я вот к тебе со взятк… в смысле, с пирожками. Будешь?
– Отравленные? – усмехнувшись, уточнил ворон.
– Хуже. Понадкусанные. Охранники на входе оказались очень бдительными. – И тут же без перехода добавила: – Пусти меня в трупницкую. Я там полежу, пока не… – «сдохну» сказать не успела. Ворон меня перебил:
– Идти некуда? – понимающе вопросил он.
– Угу.
