Просто жду не дождусь, когда уберусь отсюда.
Я сажусь у ворот терминала, достаю телефон и вижу, что Голди, новая жена моего отца, запостила наше селфи, сделанное по дороге в аэропорт. Под ним уже куча глупых комментов.
«О боже, ты словно сестра своей падчерицы!»
«ТАК МИЛО».
«#горячаямамочка»
Последний – от моего отца. Пытаюсь не блевануть и удаляю свою отметку с фото. Меняю настройки, чтобы Голди никогда больше нигде не смогла меня отметить. Это были не самые лучшие каникулы, и не только потому, что почти всю неделю шел дождь. С тех пор, как отец снова женился и переехал в Доминикану, он, кажется, считает, что у него весенние каникулы в режиме нон-стоп. Пока они спали до полудня, я каждое утро убирала коробки из-под пиццы, миски для сальсы и мыла липкий блендер… чтоб потом повторить все следующим утром.
Я привыкла убирать за другими людьми. Это, знаете ли, не так уж плохо. Но совсем не то, что хочется делать на каникулах.
Еще немного листаю «инсту» и смотрю выложенные прошлым вечером фотки Дженны, где они зависают у Бекки дома. Не удивительно, что обе не отвечали на мои сообщения. Видимо, были слишком заняты, позируя с кошкой Бекки и сжигая в духовке печенье. Чувствую еще один приступ гнева за то, что отец забрал меня от друзей на целую неделю. Дженна и Бекки никогда раньше не тусовались без меня. Они даже не дружили, пока я их не познакомила.
Работник аэропорта начинает пропускать на посадку. Самолет не большой, и дело идет быстро, так что я очень скоро занимаю свое место у окна, потягиваюсь и открываю книгу. Кресло рядом остается пустым. «Путешествие Гулливера» уже прочитано, и я начала делать заметки для эссе, но, возможно, над ними стоит еще поработать. Я устала. Постель в домике отца была слишком мягкой, а от перьев в подушке началась аллергия. Они называли это «моей» постелью и «моей» комнатой, но не потрудились спросить, насколько там нравится мне. Эта комната мне совсем не для меня. Там везде леопардовые принты. Кто бы мог подумать, что продаются даже упаковки бумажных платочков с леопардовым принтом?
Я поднимаю взгляд и замечаю парня примерно моего возраста с пакетом из Макдональдса, садящегося в самолет. У него темные волосы, и даже с моего места можно разглядеть светлые глаза. Он отпускает ремень перекинутой через плечо сумки и машет мне. Я точно не знаю никого в Доминикане, кроме папы и Голди. Наверное, он машет кому-то позади. Я не отвечаю, и он краснеет.
Мне становится немного неловко, я пытаюсь улыбнуться на тот случай, если это все-таки было мне, но он уже отвернулся. Его лицо пылает, пока он карабкается на место через ряд от меня.
Стюард уже готов закрыть дверь самолета, когда в салон врывается последний пассажир. Он сморкается и перелазит через «Макдональдса», чтобы сесть. Я морщу нос. Простуда станет прекрасным сувениром от этих потрясающих весенних каникул.
«Макдональдс» запихивает в рот картофель фри, но оглядывается через плечо, когда «бацильный» снова сморкается. Они сидят на соседних сиденьях, совсем недалеко от меня. Я чувствую легкую тошноту от запаха картошки и мыслей о парящих вокруг микробах. Во фланелевой рубашке немного жарко, так что я включаю кондиционер над головой.
– День добрый, дамы и господа! Я – Мария, ваш стюард. Добро пожаловать на борт четыре тысячи пятьсот сорок восемь, мы летим без пересадок до Майами. – Я едва слышу остальное, потому что теперь у «бацильного» приступ кашля.
Парень отодвигает подальше свою полупустую упаковку картошки фри.
3. Оливер
Выясняется, что, поменяв рейс, я оказался рядом с простуженным парнем. И что я туп настолько, чтобы помахать девушке из очереди перед досмотром. А теперь целых девяносто минут мне предстоит торчать прямо рядом с ней. Ладони снова взмокли то ли от беспокойства, медленно проникающего в мой мозг, то ли от жирной картошки фри. Глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Мужчина чихает, и я отодвигаюсь подальше.
Оглядываю самолет, невольно задаваясь вопросом, не сойти ли мне, чтобы полететь более поздним рейсом вместе с остальными волонтерами. Но это аж через шесть часов, и придется говорить всем, что планы снова поменялись. Достаточно просто представить лицо Девона… Плюс, мама точно перепугается. Эта мысль напоминает мне, что нужно отправить сообщение: «Готовимся взлетать. Напишу из Майами. Увидимся».
«Я буду следить за твоим полетом. Но на всякий случай, дай знать, как приземлитесь».
Сую телефон обратно в карман, но через секунду тот снова жужжит. Вытерев ладони о джинсы, опять достаю телефон и вижу, что это Люси. Она прислала адрес и спросила: «До вечера?». Это может означать, что она просто спрашивает, иду ли я. Или что она в замешательстве и вообще не ждала, что я там буду. Лучше бы ответила Келси. Я глубоко дышу, но мужчина рядом начинает кашлять, и теперь все мои мысли лишь о том, что я вдыхаю его микробы. Я расстегиваю ремень безопасности. Невозможно больше тут сидеть.
Мимо проходит стюардесса и твердо кладет руку мне на плечо.
– Сэр, мы вот-вот взлетим. Вы должны пристегнуть ремень и перевести телефон в режим полета.
Желая исчезнуть, я съезжаю вниз по креслу. Оглядываясь, смотрю в щель между спинками на тот ряд, где сидит девушка из очереди. Чувствую, как снова краснею, вспоминая о том, как глупо помахал ей. К счастью она смотрит вниз, читая, и не замечает моих проблем со стюардессой. Вид свободного кресла рядом с ней вызывает у меня зависть.
Мы отъезжаем от терминала и сразу выруливаем на взлетную. Это не Ньюарк с его сложными самолетными маршрутами. Я выглядываю в окно, а затем быстро отвожу взгляд. Не хочу видеть всю эту воду, над которой мы полетим.
Мужчина рядом издает целую симфонию из кашля и сморканий. Я поправляю регулятор кондиционера над головой и понимаю, что тот уже включен на полную. Если не считать моего соседа, самолет кажется жутковато тихим, и то, как расслаблены остальные пассажиры, выбивает меня из колеи. Разве они не понимают, что мы вот-вот пронесемся в жестяной банке по воздуху на высоте тридцати тысяч футов над землей, над огромным пространством открытой воды, которая, вероятно, кишит акулами? Я снова вытираю о штаны взмокшие руки. Женщина впереди громко зевает и потягивается. В этот момент самолет начинает разгон, я откидываюсь на спинку сиденья и впиваюсь ногтями в подлокотники, чувствуя, как отрываются от земли колеса.
Мой взгляд опять падает на соседнее место – поворачиваюсь к нему – и поражаюсь тому, как ужасно выглядит мужчина. Сезон простуд вроде бы прошел, но сейчас я в этом не уверен. Глаза у него красные, а лицо – странного сероватого цвета.
Что-то звякает, заставив меня вздрогнуть, но это всего лишь пилот. Мы набрали высоту и теперь можем передвигаться по салону. Я снова расстегиваю свой ремень, не зная, куда деться от своего соседа в маленьком самолете. Кроме туалета идти некуда, так что приходится идти туда. Несколько раз нажимаю на диспенсер с мылом, прежде чем включить воду. Затем тру руки. Я как раз собираюсь выйти, но решаю помыть руки до локтей – просто на всякий случай.
Перед тем как сесть обратно на свое место, я понимаю, что на моем ремне – грязный бумажный платок. Не успев осознать, что делаю, я хватаю свой рюкзак и иду к следующему ряду.
Девушка смотрит в телефон, не замечая меня. Книга лежит у нее на коленях. Я подхожу ближе. В свете из маленького иллюминатора ее волосы кажутся красновато золотыми. Я откашливаюсь, показываю на пустое место рядом с ней и спрашиваю:
– Тут занято?
Тишина. Я понимаю, что она в наушниках. Еще секунду я неловко стою там, а потом из задней части самолета появляется тележка с напитками. Ее толкает та же стюардесса, что не дала мне встать, и я замечаю на ее лице раздражение при виде меня в проходе. Она останавливается рядом, ожидая, когда я сдвинусь с места. Приходится опуститься на свободное сиденье рядом с девушкой. Краска снова заливает мое лицо.
Когда я сажусь, девушка, наконец, замечает меня. Она растеряно вынимает наушники.
– Разве вы сидите не там? – Она указывает на мое инфицированное место в следующем ряду.
Я совершенно не подготовился и понятия не имею, что ответить.
– Там. Сидел там. Но понадеялся, что вы не будете возражать, если я сяду здесь.
– О… кей, – отвечает она, вновь уткнувшись в телефон.
– Рад, что тебе удалось протащить эту штуку через досмотр, – говорю я, пытаясь пошутить о той женщине, на которую среагировал металлодетектор. Шутка дурацкая, даже если ее понять, но по лицу девушки стало ясно, что она не понимает.
Она хмурится.
– Я… просто слушаю музыку, пока делаю домашку.
Боже, я идиот.
Она вставляет наушники, открывает книгу, а мои ладони снова потеют.
4. Флора
Понятия не имею, кто этот парень, почему он махнул мне рукой, сел рядом, и о чем он вообще говорит. Лучше просто не обращать внимания, поскольку парни часто ведут себя странно, и попытаться читать.
Вскоре к нашему ряду подошли стюардессы с тележкой напитков. Я вынимаю наушники и заказываю имбирный эль. Парень берет минералку, и когда стюардесса открывает ее, та заливает и тележку и саму стюардессу. Она с силой ставит стакан на его столик, а затем толкает тележку в заднюю часть самолета, чтобы обсушиться.
Я не могу удержаться от смеха.
– Что ты ей сделал?
Парень краснеет.
– Кажется, у нее был трудный полет, – отвечает он и смотрит на больного, у которого случился очередной приступ кашля. Мы оба наблюдаем, как он встает на ноги и тяжело перегибается через сидение впереди.
– Не такой трудный, как у этого, – говорю я.
Парень ерзает, улыбнувшись.
– Мне страшно не везет, когда я путешествую.
Он смотрит на меня, и я замечаю зеленые крапинки в голубых глазах. Его лицо все еще немного розовое.
– Надеюсь, твое невезение не заразно, – наконец отвечаю я.
Он нервно смеется.
– Не знаю. Думаю, невезение работает только один на один со своим владельцем, разве нет?
– А вместе типа веселее? – Я размышляю над этим какое-то мгновение. – Не соглашусь. Смотри, если этот самолет прямо сейчас начнет падать, то не повезет всем.
– Не надо, – отвечает он. – Даже не шути об этом.
Я тихонько смеюсь, но смешок застревает у меня в горле. Парень побледнел, вцепился в ручки кресла и выглядит откровенно напуганным.
– Эй, извини, это все…
Но тут больной внезапно теряет равновесие, и мы смотрим, как он заваливается в проход.
Парень рядом со мной дергается, будто хочет помочь или сделать что-то, но стюардесса рявкает на него:
– Прошу, оставайтесь на месте, сэр! – И сама бросается на помощь больному. Тот уже сел, бормоча, что с ним все в порядке, пока стюардесса помогала ему перебраться обратно в кресло.
Инфицированный просит апельсинового сока, и готова поклясться, что когда стюардесса передает ему стакан, рука у нее дрожит.
Парень рядом выглядит одновременно смущенным и напуганным.
– Просто обычная Эбола, – шепчу я.
Стюардесса быстро идет в переднюю часть самолета и берет трубку телефона, соединяющую салон с рубкой. Она стоит спиной к нам, но оглядывается через плечо на ряд передо мной. Кивает несколько раз, затем вешает трубку и исчезает в комнате отдыха.
Парень наблюдает за всем этим в пораженном молчании. Он дышит очень часто.
– Хм, ты в порядке? – спрашиваю я, чувствуя некоторую вину за то, что пошутила про Эболу.
Он слабо улыбается. Теперь его лицо тоже вспотело, и во мне просыпаются инстинкты заботливой старшей кузины. Когда моего двоюродного брата Рэнди вот так накрывает, ему помогают мои разговоры о чем угодно.
Я поворачиваю регулятор над головой парня так, чтобы на него дул прохладный воздух.
– Так что ты делал в Доминикане, э-э-э…?
– Оливер, – выдыхает он.
Ну, по крайней мере, он говорит.
– Оливер, ты живешь в Майами или где-то еще?
– Сегодня вечером вечеринка в Бруклине. – Теперь он дышит еще быстрее.
Дерьмо. Кажется, мой метод не работает.
– Эй, я тоже живу в Бруклине, – говорю я. Вторая попытка.
Оливер быстро кивает и смотрит на меня.
– Эм, меня зовут Флора.
Он продолжает кивать.
– Я ездила в гости к папе и его отстойной жене.
– Мачехе? – спрашивает он, и дыхание немного замедляется. Я сдерживаю желание нахмуриться.
– Ага, – отвечаю, стискивая зубы.
Он ухмыляется.
– Она тебе не нравится?
– Ха! – Я вынимаю телефон и нахожу фотку, которую выложила Голди. – С чего бы она мне нравилась? – спрашиваю, покачивая телефоном.
Оливер мгновение изучает фото, и я чувствую себя глупо. Он, наверное, считает, что она крута с этой ее нелепой позой а-ля Кардашьян и ослепительно белыми зубами. Натуралы так предсказуемы.
Он отводит взгляд от фотки и, взглянув на меня, глубоко вдыхает.
– Фу, – выдыхает он.
Есть!
Оливер улыбается искренней улыбкой. Дыхание почти вернулось в норму.
Он сжимает и разжимает кулаки.
– Спасибо, – тихо говорит Оливер.
– Без проблем, – отвечаю я, будто так оно и есть.
Он вновь начинает копаться в телефоне, и я снова надеваю наушники, наблюдая за ним краем глаза.
