– Ну, ты же хотела похудеть, – смеётся мама.
– Хотела, но не таким способом,– указывает взглядом на стоящую на тумбочке нетронутую тарелку каши. – Как дела, милая? Как муж? —интересуется у меня крёстная.
–Всё хорошо, – я присаживаюсь на край кровати. – Максим опять в командировке, через неделю должен вернуться.
– Он всегда в командировках,– недовольно высказывается моя мама. – Неудивительно, что ты до сих пор не родила,– ребёнок это больная тема моих родителей. Очень ждут внуков, и мы с мужем стараемся, но не получается у меня забеременеть. Я невольно опускаю голову и смотрю на одеяло. Мне стыдно за свою неполноценность. А мама продолжает: – Вы очень редко видитесь, так жить нельзя. Не дело это практически всё время врозь жить.
– Мама, не начинай,– снова защищаю я зятя перед тёщей. – У него такая работа. Я не могу требовать выбора между мной и делом его жизни. Он востребованный нейрохирург. Он жизни спасает. Сейчас помогает оборудовать нейрохирургическое отделение в новой клинике. Читает семинары и лекции в других городах. Он дышит этим.
– Вот в том—то и дело, что главное в его жизни – это его работа и дышит он ей, а не тобой. Ты постольку—поскольку. Зачем он вообще женился? Сидишь, как собачка на цепи, и ждёшь непонятно чего. Разве это семейная жизнь? Я всегда молилась за то, чтобы ты со своим избранником прожила жизнь, как мы с отцом.
Мама опять заводит старую пластинку на новый лад. И у меня начинают наворачиваться слезы. Виктория смотрит на нас с мамой растерянным взглядом. Наверняка она уже пожалела, что спросила у меня про мужа при моей маме. Да, мой выбор мамочка так и не одобрила. Потому что понятия о семье у неё были более традиционными, чем мои. Они с отцом всегда всё делают вместе: готовят, убирают дома, даже машину чинят тоже вместе. И как они за всю свою неразлучную жизнь не надоели друг другу, не понимаю, но в душе очень радуюсь этому. Они до сих пор держатся за ручки и целуются украдкой. Наверное, мама права, и я, действительно, как—то не так живу, потому что дни, проведенные вместе с мужем, можно пересчитать на пальцах, особенно в последнее время. Хотя мы каждый день общаемся по видеосвязи перед сном и часто звоним друг другу в течение дня. Я скучаю, и это взаимно. Я чувствую его любовь, пусть даже на расстоянии.
– И снова привет, девчонки, – заходит в палату Миша, тем самым спасает меня от дальнейшего разбора моей никчёмной семейной жизни. Он замечает мои влажные глаза и хмурится. У меня нет от него секретов, и он знает, по какому поводу у меня глаза на мокром месте. Бросает осуждающий взгляд на маму, та же, фыркнув, отворачивается к окну. Миша встает рядом со мной, будто защищает.
–Я поговорил с врачом, если завтра кардиограмма будет хорошей, то вечером я заберу тебя домой.
– Хорошая новость, сынок.
Я встаю с кровати, Миша обнимает за плечи, а я кладу голову на его плечо. Мамы переглядываются между собой, а потом смотрят на нас. Мы знали, что в детстве они мечтали нас свести, но как—то не сложилось. Мишка мой хороший друг, брат. Да, я была в него влюблена в школе, впрочем, как и все девчонки нашего класса. Мамочки же наши до последнего не теряли надежду и даже выпили с горя, когда я сообщила, что выхожу замуж за другого.
– Поехали, я тебя домой отвезу, – обращается ко мне Миша, при этом не переставая меня обнимать.
– Поехали. Мама, ты остаёшься или с нами?
– Нет, сами, вдвоём. Меня папа заберёт.
Мы прощаемся с ближайшими родственницами и выходим из палаты.
– Миш, зачем ты меня при них обнимаешь? Ты же знаешь…
– Маме нужны положительные эмоции, ну, для выздоровления, – он улыбается во все свои тридцать два зуба. – А если честно, просто не смог удержаться. Они так начинают смотреть, что я не могу отказать себе в этом. Прости.
– Ты как ребёнок.
– Кто бы говорил, сама же мне подыграла. И вообще, рядом с ними мне снова семнадцать и хочется пошалить.
– Ну, раз тебе семнадцать, тогда за рулем я. Ты ещё не совершеннолетний.
– Очень смешно. А за руль моей машины даже не надейся сесть. Я ещё помню, как ты въехала в столб.
– Мне было шестнадцать. Ты мне всю жизнь это напоминать будешь?
– Буду. Не со зла, но буду. Садись давай, – и я послушно сажусь на переднее сидение его новенького хаммера.
***
Вечером следующего дня мы с Мишей забрали Викторию Семёновну. Дома нас ждал накрытый стол, мама весь день готовила разные вкусности.
– Мойте руки, дети, и за стол. Валера, принеси салатницу, – тараторит мамочка, пока мы ещё разуваемся в коридоре.
– Папуль, привет, – я целую в щёку проходящего мимо папу с тарелкой в руках.
– Привет, Леночка. Мишка, помоги стол раздвинуть,– мужчины пожимают друг другу руки. – Галюня опять наготовила столько, что ничего не помещается.
– А мы кого—то ещё ждем? – смотрю на накрытый стол и считаю количество столовых приборов.
– Да, Мария с Игорем приедут. Ну, и Лёша со Светой, – поясняет папа, смотря на фотографию Мишиного отца. Он умер год назад, но, когда мы собираемся, его фотография всегда за столом. Так хочет Виктория, и никто не возражает.
Мария и Игорь – это родители нашего друга Алексея, они вскоре приезжают, привезя с собой кучу тарелок с салатиками и ещё чем—то. Мы все дружно расставляем всё на столе. Ждём только Лёшку, и тут приходит осознание: Лёше—то мы не сказали о том, что произошло с Викторией Семёновной, вылетело из головы. Нас с Мишей ждёт серьёзный разговор с другом. Лёшенька, конечно, редко обижается на нас, но если это произошло, то надолго. И никакие разговоры не помогут, пока сам не отойдет. В дверь звонят, Миша идёт открывать, а я плетусь за ним.
– Не могли сказать сразу? Тоже мне, друзья, – с порога бубнит Лёша, снимая кроссовки.
И нам стыдно. Мы все с детства как одна семья. Что не говори, а умеют наши родители дружить. И нас научили тому же.
– Лёш, прости, – в один голос говорим мы.
– Репетировали, что ли?
– Нет, стыдно очень, – отвечаю я.
– Может, ты сестру—то пропустишь, или мне ещё часик в подъезде постоять? – возмущается Света, стоящая позади.
– Проходи, чудо моё,– он пропускает младшую сестру вперёд.—Вот ты так, как они, никогда не делай, – обращается он к сестре, грозя указательным пальцем.
– Договорились. Привет всем. Я голодная. Пошли за стол.
И мы дружно направляемся в столовую, где нас ждут родители.
– Ребят, у вас же нынче десять лет со дня окончания школы. Как планируете отмечать? – вдруг спрашивает Игорь Викторович. – Может, на даче нашей отметите?
– Нет, папа. Мы уже отметили на даче десять лет назад, – мы втроём переглядываемся, сдерживая улыбку. – Заново дачу отстраивать я не хочу. Все соберёмся в ресторане у нас, – говорит Лёша, смотря на меня и друга.
Хоть официально ресторан принадлежит Мише и Лёше, а я только работаю на них, но ребята никогда не относились ко мне как к подчинённой, я равная им как в принятии решений, так в ответственности и в зарплате. Мы всегда всё делаем вместе, без разницы, какой вопрос на повестке: кадровый, юридический или финансовый. Мы обсуждаем, решаем и выполняем.
– Ребятки, хватит болтать, кушайте, пока горячее, – говорит хозяйка дома.
И все послушно принимаются поглощать приготовленные блюда. Мы, конечно, каждый день питаемся ресторанной едой от известного шеф—повара, но от еды, приготовленной ручками наших мамочек, мы отказаться не можем. Эта еда самая вкусная.
Глава 2
Елена
Две недели пролетают незаметно, вот и наступает день встречи школьных друзей. С утра все носятся по ресторану как ошпаренные. Лёша добивается идеальности во всем, а Миша, наоборот, разрежает обстановку и успокаивает нервных официантов.
– Лёха, угомонись. Иначе к вечеру ни одного официанта не останется,– говорит Миша, когда друг пытается придумать, к чему бы ещё придраться.
– Да, Лёш, всё идеально,– поддерживаю я.– Скоро начнут подъезжать ребята. Успокойся. Ведёшь себя как жених в ожидании невесты.
– Скорее, как тамада. Взяли бы меня тамадой на вашу свадьбу, а? – внимательно смотрит на нас, а мы и правда как жених с невестой сидим рядом за столом, напротив Лёши.
– Нет,– одновременно говорим мы, еле сдерживая улыбки.
– Вот и дружи с вами после этого. В общем, я умываю руки, если что—то пойдет не так, спрошу с вас,– встает и уходит.
– Договорились,– соглашаюсь я.
– Ты ещё оштрафуй нас,– кричит Миша вслед другу.
– Ты—то хоть молчи,– бросаю в Мишу салфетку. Наконец, мы можем посмеяться, потому что Лёша скрывается за углом.– Не цепляй его.
– А что мне будет за молчание?
– А что ты хочешь? – открыто спрашиваю, не боясь ответа, и не жду от него подвоха.
– Танец. Потанцуешь со мной?
– Потанцую,– соглашаюсь я, поскольку танцевать с Мишей я люблю. Он очень хорошо ведёт и чувствует меня. Даже мой муж, Максим, умудрился наступить мне на ногу во время нашего первого танца на свадьбе, а с Мишей подобного никогда не было. Он прирождённый танцор, хотя очень стесняется этого, так что редко танцует, только со мной.
Как всегда, на юбилей раз в пять лет класс собрался полным составом. В школьные годы мы были очень дружны. Мальчики всегда заступались за нас перед другими парнями, помогали на физкультуре подтянуть нормативы, дежурили за нас в классе. Мы же в ответ помогали с уроками, пекли для них десерты к чаю, пуговицы пришивали к рубашкам после очередной драки на заднем дворе школы. Мы были одной дружной семьёй. И после окончания школы старались поддерживать общение, конечно, сейчас посредством современных технологий это стало очень легко делать. Год назад Лёша создал группу в мессенджере «МЫ», и с тех пор общение стало ежедневным. Но всё же ни одна переписка не заменит живого взаимодействия, и вот мы снова встречаемся. Радовало, что каждый из нас в жизни состоялся, занимался любимым делом. Глеб, староста нашего класса, сделал фильм о нашей школьной жизни, откопав из архивов школы и родителей видеозаписи с линеек, последнего звонка и выпускного. Мы впервые за десять лет будто снова побывали в школе, даже слёзы на глаза навернулись. А после застолья Лёша пригласил всех во второй зал – на школьную дискотеку. Учитывая, что в школьные годы он был диджеем на всех дискотеках, и музыкальная подборка у него сохранилась ещё с тех времен. Ребята визжали от восторга, когда услышали первые аккорды хита прошлых лет.
Ближе к полуночи, когда почти все расходятся, а оставшиеся в полусонном состоянии танцуют медляки, я раздаю указания персоналу, который уже наводит порядок в первом зале.
– Лен, сегодня у тебя выходной,– вздрагиваю от шёпота на ухо. Миша, как всегда подкрался незаметно.– Пусть Лика всем занимается.
– Я её домой отпустила. У сына температура поднялась.
– Всё равно, пусть сами всё делают, не в первый же раз,– он берёт меня за руку и тянет во второй зал, к ребятам.– Пошли лучше танцевать.
– Не хочу, я устала.
– Значит, работать ты не устала, а потанцевать со мной – устала? – он обнимает меня за талию и продолжает вести в полутёмное помещение. —Ты мне танец обещала, помнишь?
– Помню, ладно, пошли.
Мы заходим в центр зала, и Миша дает сигнал Лёше, после чего тот, кивнув, включает другую мелодию. Мелодию, под которую мы танцевали на всех школьных дискотеках. Вот конспираторы, сговорились уже. Удивительно, что Миша про неё помнит, он вообще многое помнит, как оказалось. То принесёт на работу моё любимое мороженое, то книгу подарит любимого автора. Тихая и до боли знакомая мелодия снова делает из меня школьницу, которая мечтала о том, чтобы ОН обратил на меня внимание. Погрузившись в свои мысли, я прижимаюсь к однокласснику, кладу голову на плечо, и впервые за многие годы растворяюсь в танце, полностью доверив себя партнёру. Одна его рука лежит на моей талии, а вторая на затылке гладит волосы, я чувствую, как он вдыхает их аромат. Ищу взглядом друзей, но в зале, кроме нас, никого нет, мне очень хорошо и спокойно. Я закрываю глаза. Тёплые мужские губы неожиданно касаются моих губ, оставляя на них лёгкий и несмелый поцелуй. Резко открываю глаза и встречаюсь с его взглядом. В растерянности останавливаюсь посреди зала, отстраняюсь от него. Смотрю то на него, то на застывшего на месте Лёшку – он тоже в шоке – и срываюсь прочь. Миша ловит меня у лестницы, хватает за локоть и разворачивает к себе, прижимает к перилам и, не говоря ни слова, впивается в мои губы. Он целует меня так стремительно, что я и опомниться не успеваю, как он прижал к себе за затылок. Я сумасшедшая, потому что другим словом не объяснить то, что я отвечаю на его поцелуй. Я целую его с той же жадностью, что и он меня. После минутной эйфории разум ко мне постепенно возвращается, и я отталкиваю Мишу и бегу вверх по лестнице.
Забежав в свой кабинет, я закрываюсь на ключ и оседаю на пол. Прижимаюсь спиной к двери. Ручка двери дёргается.
– Лен, открой! – требовательный голос друга раздаётся на весь второй этаж.
– Нет, Миш, не открою, – тихо отвечаю я. – Уйди, пожалуйста.
– Боишься меня? – также тихо спрашивает он.
– Нет. Себя боюсь. Нельзя так. Неправильно, – я действительно испугалась своей реакции на его поцелуй.
– Почему? Для кого неправильно? Кто эти правила установил?
– Я эти правила установила, когда в ЗАГСе «да» сказала.
– Не откроешь?
– Нет,– тишина, только его сбитое дыхание слышу за дверью. Хочется крикнуть во все горло «уйди».
– Хорошо, так скажу, – опускается так же вниз и опирается на дверь с другой стороны. – Лен, меня тянет к тебе, как магнитом. Всегда тянуло. На работу хожу, чтоб только тебя увидеть. Чёрт, целый день вместо того, чтобы работать, договора с поставщиками заключать и на сделки ездить, причины зайти к тебе в кабинет придумываю: то принтер у меня сломался, то программа не грузится…
– Молчи, Миш, мы же друзья.
– Да задолбался я тебе другом быть. Люблю я тебя, понимаешь, люблю.
Он говорит это, а у меня слёзы по щекам бегут. Я слова сказать не могу, в горле ком стоит. Тело ознобом бьёт как в лихорадке. Обнимаю себя за плечи и тихо рыдаю. Если б он знал, как я его любила. Я бы в школе всё отдала за эти его слова, но тогда он меня не замечал моих чувств. А теперь нельзя нам вместе быть. Теперь наши дороги параллельно друг другу идут и никогда не пересекутся.
– Молчишь? Молчи. Ничего не говори. Просто знай это, и всё. Я устал притворяться.
Слышу, что он уходит, но встать не могу. Легче почему—то не становится. Так и сижу на полу. Вся жизнь проносится перед глазами. Как впервые увидела его в школе, как списывал у меня математику и дёргал за косички. А я и этому была рада тогда. Жили в одном подъезде, только на разных этажах, до дома провожал, портфель таскал, а потом, проводив меня, бежал на свидание с очередной девчонкой, которая уже ждала его во дворе. А я смотрела на них из окна и слёзы как сейчас глотала. Потому что никогда на меня он так, как на них, не смотрел, потому что относился ко мне, как к сестрёнке. А я совсем не братской любви от него хотела. Зачем он мне в любви сейчас признается? Зачем мне душу рвет? Я свою любовь к нему спрятала в самом дальнем уголке своей души. И лишь изредка, наедине с собой, позволяю себе вспоминать прежние чувства.
Звонит телефон. На экране высвечивается фото мужа. Нажав зелёную кнопку, слышу привычное:
– Привет, родная. Ты скоро? Я не ужинаю без тебя.
– Привет. Минут через двадцать буду.
– Хорошо. Хочешь выпить вина?
– Хочу, – если бы ты знал, как я хочу не просто выпить, а напиться до потери сознания. Чтобы навсегда забыть то, что только что произошло. И мне выть хочется от того, что не забыть этого никогда.
– Жду, любимая. Осторожней на дороге.
Глава 3
Миша
