– А когда вы поднялись к себе на пятый этаж, сразу заметили, что дверь в квартиру Прокофьевых открыта?
– Конечно, заметила! Ведь этот парень на кнопку давил, трезвон не умолкал. Тут кто хочешь обернется и заметит. Так ведь я еще раньше это увидела.
– Что именно вы увидели?
– Что у Прокофьевых дверь приоткрыта. Еще когда в магазин пошла, это заметила.
– Можете сказать точно, сколько было времени, когда вы пошли в магазин?
Хозяйка квартиры чуть подумала и произнесла:
– Значит, я позавтракала, посуду помыла, в квартире убралась. Тут еще подруга моя, Галя, позвонила, мы с ней поговорили. Потом думаю: «Надо масла подсолнечного купить, да и сахар у меня кончается. Придется в магазин сходить». Потом я собралась. Стало быть, это уже около десяти было.
– Может быть, в половине десятого?
– Нет, попозже. Половина десятого было, когда мы с Галей разговор закончили. Я тогда как раз на часы посмотрела. А вышла без десяти десять.
– А вернулись вы когда?
– Это уже двенадцатый час пошел. Да, минут десять двенадцатого было. А что же вы меня про самое главное не спросите? Неужели вам не интересно, что я в квартире увидела, когда вошла? Это же такой ужас был!
– Про этот ужас я вас как-нибудь в другой раз спрошу, – сказал Гуров. – Вы ведь все подробно уже изложили моему товарищу майору Проценко. Вы ведь к тому рассказу ничего не можете добавить?
– Да что же тут добавлять? Я тогда все очень подробно описала и сейчас могу повторить как на духу.
– Нет, повторять не надо, – сказал Гуров и поднялся. – Спасибо, Светлана Геннадьевна, за ваш рассказ. Он нам очень поможет.
– Да не за что, – несколько обиженно сказала хозяйка. – Что уж там может вам пригодиться, не знаю. Я вроде ничего и не рассказала.
– Рассказали, – заверил ее Гуров. – До свидания. Мы пошли.
Оперативники вышли на площадку и пешком спустились по лестнице.
Когда они вновь оказались на улице, Гуров спросил майора:
– Вы жильцов подъезда опрашивали?
– А как же! – отвечал Проценко. – Во всех квартирах побывали, в каждой жильцов спрашивали.
– О чем?
– Как это о чем? Кого видели, не было ли в подъезде незнакомых людей, не доносились ли какие-то звуки из двадцатой квартиры, когда в последний раз видели Елену Прокофьеву и ее мужа? В общем, задали все вопросы, какие в таком случае нужны.
– А о том человеке, который около одиннадцати часов спускался по лестнице, спрашивали? – осведомился сыщик.
Сотрудники заозерского уголовного розыска переглянулись.
– Нет, – неуверенно ответил лейтенант Козлов. – Так ведь никто вроде и не спускался.
– Тут вы ошибаетесь, – заявил Гуров. – Вы ведь слышали рассказ гражданки Почечуевой. Кто-то спускался по лестнице, но услышал голоса на площадке первого этажа и остановился. Когда Светлана Почечуева захотела его увидеть и поднялась на один лестничный пролет, этот человек тоже пошел наверх, чтобы избежать встречи с ней. Спрашивается, почему он этого не хотел?
– Прежде всего он не желал, чтобы его видели, – ответил на этот вопрос Стас Крячко. – Поэтому и на лифте не стал спускаться. Стало быть, ты думаешь, что этот человек…
– Да, у нас есть все основания полагать, что Почечуева и Маркелов едва не столкнулись с убийцей Елены Прокофьевой, – заключил Гуров. – Этот человек проник в квартиру Прокофьевых еще утром, раньше десяти часов. В течение часа или полутора он допрашивал и пытал хозяйку квартиры, а также искал там нечто такое, что его интересовало. Около одиннадцати этот тип вышел, спустился по лестнице, избежал встречи с двумя свидетелями и скрылся. Вот его-то нам и надо искать. Нужно еще раз опросить жильцов этого подъезда – всех без исключения! – узнать, кого они видели в это время. Да, кстати, я не видел в материалах дела ответа на один вопрос. На замке в квартире Прокофьевых имеются следы взлома или нет?
– На этот вопрос я как раз ответить могу, – сказал Проценко. – Да, наши специалисты обнаружили на замке характерные царапины. Человек, проникший в квартиру, воспользовался отмычкой.
– А отпечатков пальцев в квартире он, я думаю, не оставил?
Майор покачал головой:
– Именно так. Нигде нет никаких отпечатков или следов. На теле и одежде жертвы не обнаружены частицы чужого биологического материала.
– Зато на убийце наверняка остались следы, – заметил Крячко.
– Какие? – поинтересовался лейтенант.
– Кровь, – ответил Крячко. – Если он перерезал своей жертве горло, то на его одежде неминуемо должны остаться капли ее крови. Возможно, убийца позже избавился от этих тряпок. Но он мог и пожадничать или не подумать об этом. В этом случае мы сможем доказать его вину по этим следам.
– Для этого надо проделать одну небольшую операцию, всего лишь установить и поймать убийцу, – заметил Гуров. – Итак, на сегодня, наверное, все. – Тут он взглянул на Проценко и Козлова. – Хотя ваша группа может проделать еще какую-то часть нашей общей работы. Видите, в некоторых квартирах окна светятся? Значит, хозяева еще не легли спать. Можно отправиться к ним и поговорить. Завтра необходимо будет продолжить это занятие.
– Мне кажется, нужно будет расширить круг поиска, – сказал Крячко. – Почему ты решил, что нужно опросить только людей из этого подъезда? Убийцу могли видеть на улице и люди из второго и третьего подъездов.
– Ты прав, – согласился Гуров. – Опросите всех. Можно еще найти почтальона. Они ведь обычно разносят почту утром. Стоит поискать тех людей, которые расклеивают разные объявления возле подъездов. Нам нужен хоть один человек, который, может быть, мельком видел убийцу. Нам требуется какая-то зацепка. Да, чуть не забыл. Ведь у нас уже есть такой человек!
– Откуда? Кто? – с удивлением спросил Козлов.
– Вы разве не слышали, что рассказывал Иннокентий? Он говорил, что один из дачных соседей запомнил незнакомого мужика, который бродил по их улице. Это было незадолго до того дня, когда на дачу Прокофьевых залез вор. Кажется, Прокофьев назвал этого соседа Толей. Вот с этим Толей обязательно нужно побеседовать.
– Будет сделано, товарищ полковник, – ответил Козлов.
– Давай, лейтенант, не откладывай, начинай прямо сейчас. Вон кто-то выходит из подъезда. Дверь тебе, можно сказать, специально открыл. – Гуров повернулся к Проценко: – А ты, майор, назови нам адрес той гостиницы, куда ты хотел нас заселить, и мы отправимся отдыхать.
– Я вам не только адрес назову. Я вас туда сам отвезу, – сказал майор.
Офицеры сели в машину и отправились в гостиницу.
По дороге майор спросил:
– Так вам на завтра вызвать для допроса студента Маркелова?
– Нет, со студентом мы поговорим чуть позже, – ответил Гуров. – С утра я хочу нанести визит в театр, где работала Елена. Поговорю с главным режиссером Саморуковым. Он ведь, кажется, тоже числился у вас в подозреваемых?
– Да, было дело, – подтвердил Проценко. – Когда мы узнали, что главный режиссер выделял Елену из всех актрис, что они часто общались.
– Понятное дело, – откликнулся Гуров. – Ну вот, надо пообщаться с главным, потом с веселым режиссером Сергеем Буровым, с Настей Веретенниковой, близкой подругой Елены, с другими актерами. Да ведь этот свидетель, Маркелов, тоже в театре практику проходит. Значит, там я с ним и побеседую. Так что ты, майор, не отвлекайся от своего дела. Я вам с лейтенантом наметил фронт работ, вот на нем и воюйте. Что, мы уже приехали?
– Да, вот ваша гостиница «Утес», – отвечал Проценко. – Она у нас лучшая в городе. Находится в самом центре. Отсюда и до театра недалеко, и до управления.
– Хорошо, посмотрим, что за «Утес» такой, – проворчал Крячко, вылезая из машины. – Есть ли тут хотя бы чайник в номере, какие вообще порядки.
Проценко уже собрался уезжать, когда Гуров окликнул его.
Майор опустил стекло, и сыщик напомнил ему:
– Не забудь, завтра же найди и допроси этого дачного соседа. Возможно, с его помощью удастся составить фоторобот убийцы. Все, желаю успеха!
Глава 5
Двухместный номер, забронированный для них управлением, сыщикам в общем понравился. Кровати были аккуратно застелены, душ исправно работал, давал горячую воду, а в шкафчике имелся чайник. Пока Гуров принимал душ, Крячко заварил чай и соорудил стопку бутербродов из продуктов, которые сыщики захватили с собой из Москвы. Затем он сам помылся, и друзья сели ужинать.
– Ну и какое впечатление у тебя сложилось об этом деле? – спросил Крячко, когда покончил с первым бутербродом. – Оно и вправду такое сложное, как тебе Орлов говорил?
– Да, мне кажется, что дело это непростое, – ответил Гуров. – Помучиться нам с ним придется основательно. Главное, что меня смущает, – отсутствие мотива. Во всяком случае, явного, понятного.
– А мне кажется, что мотив тут как раз вполне понятен. Это деньги, – заявил Крячко. – Ты заметил, как этот Иннокентий замялся, когда ты спросил, нет ли в доме еще чего-то ценного? Скорее всего, у них что-то такое имеется, только он говорить об этом не хочет.
– Возможно, он не хочет говорить по двум причинам, – сказал Гуров. – Во-первых, это «что-то» имеется не у них, а только у него.
– Ты хочешь сказать, что у него был источник доходов, о котором жена не знала?
– Именно так. Во-вторых, этот источник не вполне законный или даже совсем незаконный. Надо нам побольше узнать об этом Иннокентии. Наши местные коллеги на него сразу навалились, думали повесить на мужа убийство жены. Когда с этим ничего не вышло, они перестали им интересоваться. А напрасно. Иннокентий, как мне кажется, человек непростой. Возможно, тайна гибели Елены как-то связана с его второй жизнью.
– Ты, наверное, хочешь, чтобы этой второй жизнью господина Прокофьева занялся я? – спросил Крячко.
– Ты ужасно догадлив. Я хочу, чтобы ты собрал как можно больше сведений об этом бизнес-тренере. Может, и всплывет что-то интересное.
– Ладно, мотив – это главная причина твоего смущения, – сказал Крячко. – А еще что заставляет тебя не спать по ночам?
– Меня ничто не заставляет плохо спать, – заявил Лев Иванович. – Ты же знаешь, что, какие бы загадки жизнь ни подбрасывала, какая бы опасность мне ни угрожала, я сплю всегда крепко. А вот задуматься меня кое-что заставляет. Кроме отсутствия явного мотива, меня смущает странный набор качеств этого неизвестного убийцы. Вот смотри: он умело и быстро вскрывает замок квартиры Прокофьевых, вполне квалифицированно, как я заметил, проводит обыск в квартире, жестоко пытает Елену Прокофьеву, стремясь добиться от нее сведений, необходимых ему. Не получив их, этот субъект убивает свою жертву, потом скрывается, избежав встречи с двумя свидетелями. Все это указывает на очень опытного и свирепого грабителя, явного рецидивиста. Но я уже спрашивал майора Проценко. Он сообщил мне, что они проверили всех убийц, проживающих после отсидки в Заозерской области. Ни один из них вроде бы не причастен к гибели Елены.
– Этот факт надо бы еще проверить, – заявил было Крячко, но Гуров предупреждающе поднял руку и продолжил:
– Погоди! Я еще не все сказал. Я о другом речь веду. Перед нами вроде бы опытный уголовник. Но этот субъект устроил настоящий погром на даче Прокофьевых. Он зачем-то взял с собой какую-то поношенную куртку, а из квартиры унес не слишком ценные предметы, всего на двадцать тысяч рублей. Это почерк вовсе не бывалого налетчика, бандита со стажем, а новичка, начинающего грабителя. Это человек жадный, падкий на добычу, поэтому берет все, что под руку попадется. Так кто же он, этот мистер Икс?
– А может, их было двое? – высказал предположение Крячко.
– Интересная мысль, – произнес Гуров. – Вот и я так подумал. Интуиция мне подсказывает, что перед нами все же один человек, просто попавший в необычные обстоятельства. Но она тоже иногда ошибается, хотя и редко.
– Так какой же вывод ты делаешь из этих сомнений и умозаключений? – спросил Крячко.
– Никакого особого вывода я не делаю, – отвечал Гуров. – Наш план остается прежним. Наши заозерские коллеги пусть ищут свидетелей на месте убийства. Ты займешься мужем убитой актрисы, постараешься проникнуть в его тайну, если такая имеется. А я познакомлюсь с коллегами Елены, людьми театра.
– Да, себе ты выбрал самое увлекательное дело, – заметил Крячко.
На следующее утро Гуров подошел к театру, вспомнил эти слова своего друга и невольно усмехнулся. Сам он никогда не делил занятия в ходе расследования на увлекательные и скучные. Для него представляло интерес и было увлекательным все, что продвигало расследование вперед.
Строгая дама, сидевшая у входа, поинтересовалась у сыщика, кто он такой и с какой целью в столь ранний час явился в театр. Гуров показал ей свое удостоверение и объяснил, что должен побеседовать с главным режиссером театра Аркадием Саморуковым, а также с коллегами погибшей актрисы.
Дама сразу стала сама любезность, мило улыбнулась и сказала:
– К сожалению, с Аркадием Львовичем вам сейчас поговорить не удастся. Он еще не прибыл в театр.
– Но кто-то, наверное, есть на месте? – спросил сыщик.
– Да, некоторые уже пришли, – отвечала дама. – Например, двое молодых актеров, Щепкин и Ласточкин. Еще режиссер Сергей Леонидович Буров и студент-практикант. Я все время забываю, как его фамилия.
– Случайно не Маркелов? – спросил сыщик.
– Правильно, Никита Маркелов, – обрадованно отозвалась дама.
– И где они все?
– Актеры у себя в уборных. Может, в курилке, пользуются случаем, чтобы подымить, анекдоты потравить. Когда придет Аркадий Львович, им уже не до курения будет. Он человек строгий.
– А Буров где?
– Сергей Леонидович, скорее всего, находится в своем рабочем кабинете, – отвечала дама. – Это на третьем этаже, с правой стороны. Давайте я ему позвоню, чтобы он спустился и встретил вас. Сами вы вряд ли найдете дорогу. Наш театр довольно сложно устроен.
– Ничего, я как-нибудь разберусь, – сказал Гуров и направился к лестнице.
Кабинет режиссера Лев Иванович нашел без труда, постучался и вошел. Сергей Буров был занят тем, что расхаживал по небольшому помещению и строил рожи. Человек, ничего не знающий о профессии Бурова, пожалуй, подумал бы, что имеет дело с душевнобольным, однако Гуров догадался, что режиссер сам с собой разыгрывает какую-то роль, которую позже будет прорабатывать с актером.
Увидев незнакомого посетителя, режиссер прекратил свои упражнения с лицом и выжидательно посмотрел на сыщика. Гуров представился и сказал, что хотел бы побеседовать о Елене Прокофьевой. Все оживление сразу исчезло с лица Бурова.
Он в одну минуту постарел лет на десять, тяжело вздохнул и сказал:
– Да, конечно, я готов ответить на все ваши вопросы. Садитесь сюда, здесь вам будет удобно. Что конкретно вас интересует?
– В первую очередь меня интересуют люди, окружавшие убитую актрису, – ответил сыщик. – Я имею в виду актеров, режиссеров, художников, музыкантов – в общем, всех людей, работающих в театре. Как вы думаете, мог кто-то из них убить Елену Прокофьеву?
Режиссер решительно покачал головой и проговорил:
– Нет, я не могу назвать такого человека. Я сам уже третий день ломаю себе голову над всем этим и ничего не могу понять. В театре нельзя найти ни одного человека, который мог бы пойти на такое преступление. Лену все очень любили. Искать среди нас убийцу – это сущий бред!
– Неужели все так обожали молодую актрису, которая внезапно сделала успешную карьеру и добилась известности? – с сомнением в голосе проговорил Гуров. – Так уж сложилась моя жизнь, что я очень даже неплохо знаю актерскую среду. Увы, многим театральным деятелям свойственно такое чувство, как зависть. Да и вообще, люди театра привыкли играть роли даже по жизни, скрывать свои истинные чувства. Может быть, у Елены все же имелся недоброжелатель, человек, который ее ненавидел?
Буров вновь решительно покачал головой и произнес:
– Нет у нас такого человека! Среди мужчин точно. Разве что среди актрис. Тут зависть действительно развита. Да, я мог бы назвать несколько женщин, которые завидовали успеху Елены. Но чтобы убить?! Нет, в это я решительно не могу поверить!
– Тут я с вами согласен, – сказал Гуров. – Судя по характеру совершенного преступления, убийцей был мужчина. Тогда у меня другой вопрос. Вы не видели в последний месяц в театре незнакомого, постороннего человека, который мог бы следить за Прокофьевой?
– Незнакомые люди, – задумчиво произнес режиссер. – Знаете, в театре все время появляются новые персонажи. Это журналисты, студенты, проходящие практику, начинающие драматурги, которые жаждут показать свои рукописи, художники. Да кого у нас только нет! Можно сказать, что театр – это проходной двор. Я почти каждый день встречаю в наших коридорах людей, которых вижу в первый раз.
