– Хотите выпить? У меня есть немного виски. Я как раз искал повод.
– Нет, спасибо, Рон.
– Давайте присядем! Представляете, я держу в доме целых два сиденья. Хотя, может быть, зря.
Он снова тянется к руке Мэлори и натыкается на стопку бумаг.
– Что это у вас?
Голос звучит настороженно.
– Это оставил человек, который ведет перепись.
Если бы Рон немедленно выставил ее за дверь, Мэлори не удивилась бы. Однако он берет ее свободную руку и усаживает на деревянный табурет.
– Рон, вы слышали о поезде? – спрашивает она.
И сама себе кажется сумасшедшей. Какой нелепой, должно быть, представится Рону Хэнди вся эта история. Он-то не выходил за пределы заправки уже много лет.
– Слышал, – неожиданно отвечает он. – Поезд, который идет вслепую.
– Что вы знаете? – поспешно спрашивает Мэлори.
– Позвольте для начала поведать вам, каким образом я о нем узнал. Должен предупредить – я ужасно боюсь. И включу совсем ненадолго – если нам нельзя их видеть, вероятно, слышать тоже не стоит.
Мэлори обхватывает себя за плечи, нащупывает длинные рукава толстовки, вспоминает Анетт. Рыжую Анетт, бегущую с ножом по коридору школы для слепых.
Громко шипит радио. Мэлори вздрагивает. Затем слышен голос диктора:
– …до нашествия я очень это любил!
Рон быстро щелкает выключателем.
– Видите, не так уж я отстал от жизни. На этой самой волне как-то упомянули поезд. А что вызвало ваше любопытство? Не бумаги ли, которые вы держите?
– Да, они.
– Полагаю, вы принесли их сюда, чтобы я прочитал. Соответственно, я должен буду снять повязку…
Мэлори понимает: еще немного – и момент будет упущен. Сейчас Рон объявит, что не намерен ничего читать, и вежливо попросит ее удалиться.
– Там есть список выживших! – быстро говорит она. – По многим штатам, по каждому городу.
– Правда?
– Да, я нашла своих родителей.
– О, Мэлори… – сочувственно произносит Рон, а затем раздается давно забытый звук: бульканье разливаемого по стаканам спиртного. – Возьму на себя смелость утверждать, что выпить вам все же не повредит. Да и мне. Если я собираюсь читать, мне придется снять повязку.
Мэлори никогда раньше не видела Рона Хэнди. Только слышала голос. Она много раз говорила с ним через дверь и заходила в гости. Однако ради собственной безопасности Рон всегда настаивал, чтобы она оставалась в повязке.
Мэлори ощущает тыльной стороной ладони холодное прикосновение – Рон подает ей стакан. Она принимает.
– Ну что? Готовы? – спрашивает Рон.
Голос у него взволнованный. Нервничает. Мэлори тоже. Что она сейчас увидит? Как выглядит Рон Хэнди?
– Рон, вы совсем не обязаны…
– Нет-нет. Я хочу, – возражает Рон.
Мэлори слышит его учащенное дыхание, скрип стула.
– Боже мой! – восклицает Рон Хэнди. – А вы красавица! Я и не знал, что живу рядом с мечтой! – Потом добавляет: – Длинный рукав. В жаркий день. Вы считаете, они могут прикоснуться?
Мэлори снимает повязку. Рон Хэнди крупнее, чем она ожидала. Похож на большого напуганного ребенка. Оба неловко улыбаются.
– Да, – говорит она, – считаю.
– Вы рассказывали о слепой женщине, которая сошла с ума. Все время о ней думаете, да?
– Да…
– Понимаю.
Они какое-то время стоят, уставившись друг на друга. Изучают. У Рона уставшее лицо, в глазах страх. Еще приходит мысль: до нашествия Рон, наверное, был состоятельным человеком.
– Спасибо, что назвали меня красавицей, – улыбается Мэлори. – Я живу с двумя подростками. Мне давно не говорили ничего приятного.
Рон протягивает руку со стаканом, они чокаются.
– Выпьем за дружбу! – произносит Рон. – И за то, чтобы сохранить рассудок, как бы твари ни старались нас его лишить.
Они пьют.
Мэлори изумляется: как же много кругом хлама! Кучи всякой всячины громоздятся от пола до потолка. Радиоприемник. Детская кроватка. Коробки с проводами и инструментами. Одеяла и консервы. Банки с краской, старые журналы и канистры с бензином. Рон стоит рядом с раскладным садовым стулом. На нем спортивная куртка на молнии и шорты.
– Не скажу, что это дом моей мечты. Однако в сложившихся обстоятельствах… Вероятно, я неплохо устроился.
Рон усмехается. Мэлори не в силах выдавить из себя улыбку. Строка «Сэм и Мэри Волш» стоит у нее перед глазами.
Сэм и Мэри Волш.
Надо трогаться сейчас же! Иначе она опоздает, и свой последний вздох родители сделают без нее.
Рон указывает на бумаги.
– Фотографий нет?
В глазах страх. Паника. Того и гляди передумает…
– Нет. Я тоже опасалась фотографий. Здесь записи, диаграммы…
– И?..
– Много чего, Рон.
Рон кивает. Смотрит прямо в лицо.
– Почему мне так страшно?
Мэлори понимает его чувства. Вот уже десять лет она не испытывала подобного – близости с другим взрослым. Она тронута до слез. Однако не позволяет себе плакать.
Протягивает Рону бумаги.
– Верхний лист – про поезд, – говорит она.
Рон смотрит на пачку бумаг. Делает глоток виски.
– Что ж, от судьбы не уйдешь, – вздыхает он.
– Что? – не понимает Мэлори.
Рон улыбается.
– Сколько ни прячься от нового мира, он все равно тебя достанет. Рано или поздно.
Мэлори думает об утреннем госте. Рон щурится, читает. Изредка кивает.
– Да, по радио говорили – в штате запущен поезд. Ведущий (очевидно, единственный сотрудник радиостанции) говорил, что сам он в поезде не был.
– А что ведущий еще сказал?
– Что это небезопасно.
– Почему?
– Ума не приложу! Может быть, потому что у машиниста завязаны глаза?
Рон выжидающе улыбается. Ждет реакции. Мэлори не в состоянии оценить юмор.
Рон снова принимается за чтение.
– Да, Ленсинг. Хотя, если быть точным, Ист-Ленсинг. Это два разных города, вы в курсе?
– Да, знаю.
Ист-Ленсинг – университетский городок. Там расположен сельскохозяйственный университет.
– Как далеко мы от Ист-Ленсинга? – спрашивает Мэлори.
Рон не слышит.
– Весьма занятно, – бормочет он, склонившись над бумагами. – Наличие рельс якобы делает путешествие безопасным… Следуя этой логике, самое надежное средство передвижения в наше время – американские горки. Не махнуть ли нам в Сидар-Пойнт, Мэлори?
К счастью, Мэлори не приходится изображать улыбку. Рон снова погружается в чтение, не дожидаясь ее реакции.
– Сколько миль до Ист-Ленсинга? – повторяет она вопрос.
– Около тридцати. Разумеется, необходимо узнать поточней, прежде чем отправляться в путь.
У Мэлори земля уходит из-под ног. Она чувствует, как надежда, которая зародилась в ней и, несмотря ни на что, крепла, – теперь обращается в пыль.
– Тридцать… Нет, никак невозможно, – произносит она и уже поднимается, чтобы уйти.
Рон, наоборот, садится на стул.
– Да, тридцать миль – задача не из легких. Хотя однажды вы проплыли по реке двадцать. Уму непостижимо – каким образом.
– Черт возьми, – в отчаянии произносит Мэлори.
Ловит внимательный взгляд Рона. Он смотрит пытливо – ждет ее решения. Словно надеется стать свидетелем смелого поступка.
– До нашествия, – говорит он, – тридцать миль проходили часов за восемь. Из расчета миля за четверть часа.
– С открытыми глазами. И не сбиваясь с курса.
– Значит, теперь выйдет в два раза дольше. Или в три. Или еще больше. Я бы сказал – нужно дня три.
Мэлори задумчиво молчит.
– Не хочу вас расстраивать, – продолжает Рон, – только где гарантия, что поезд вообще появится? И как часто он ходит? И что там за люди? Кто, по-вашему, мог ввязаться в подобный проект?
От Рона исходит страх. Мэлори почти физически ощущает волны ужаса.
Рон подается вперед, скрипнув садовым стулом.
– Вы только представьте: кто в наше время решится запустить поезд? Словно они не боятся тварей. Почему?
«Безумцы…» – думает Мэлори. Представляет, как Анетт сидит на месте машиниста, а Гари ходит по вагонам и проверяет билеты.
– Нет, идти нельзя, – говорит она и пытается придать голосу твердости. Не получается – слова звучат неуверенно, решение не ложится на душу.
– Подождите, – успокаивает Рон, – давайте еще почитаем, поговорим…
Мэлори вскакивает и меряет комнату шагами, пока Рон просматривает бумаги. Перед ней мелькают образы: мама с папой возятся в огороде, светит солнце. Родители живы. До сих пор. Даже не догадываются, что их дочь в здравом уме и думает о них в эту самую минуту.
Как они были бы счастливы, если бы она вдруг объявилась, да еще с внуками!
