– На четверых? – уточнил Клозе.
– Экипаж плюс пассажиры минус растение.
– Жестко, но необходимо. А на троих кислорода хватит?
– В обрез.
– Что ты предлагаешь? Точнее, кого ты предлагаешь?
– Как раз это я и собирался обсудить.
– Пассажиры?
– Исключено. Они гражданские.
Сегодня они понимали друг друга с полуслова.
– Хрен ли с того? Они знали, на что идут.
– Она – женщина, он – старик.
– Его и… Он свое отгулял.
– Майор Клозе, вы готовы сказать это ему в лицо?
– Могу. Он мне с самого начала не нравился. Больно умный.
– Я бы предпочел женщину. Она стремная.
– Может, обоих? – предложил Клозе.
– Хорошая мысль. Кислорода останется – завались.
Они помолчали.
– Кинем монетку? – предложил, наконец, Юлий.
– Нет.
– Почему?
– Ты – командир. Тебя выбрали первым, меня взяли только за компанию. Тебе начальству и докладывать.
– Невелика хитрость – докладывать. Ты тоже можешь. Основные данные все равно в компьютере.
– Тебя повысили на два звания, а меня – всего на одно.
– Это просто недоразумение и формальность.
– Ты лучший пилот, чем я.
– С чего ты это взял?
– Ты сумел подобраться к «деструктору», выпустить ракеты и отвалить, сохранив истребитель. Я – нет.
– Только после того, как ты вышиб «деструктору» мозги.
– Я эмоционально нестабилен. Я перестреляю штатских до конца полета.
– Я – капитан судна, и меня они больше ненавидят.
– Ты – семьдесят шестой в списке наследования.
– Я не могу представить себе ситуацию, чтобы те семьдесят пять разом умерли раньше меня.
– Ты – граф, а я всего лишь барон.
– Я – командир корабля и могу тебе просто приказать.
– Я тебе должен, – сказал Клозе.
Он даже не успел ничего сообразить, как его выдрали из кресла пилота и припечатали спиной о стену. Юлий держал его правой рукой за горло, глаза полковника Моргана сверкали бешеной яростью.
– Это за что ты мне должен? – прошипел Юлий.
– За Сахару.
Клозе приложили о стену еще раз.
– Чтоб. Я. Этого. От. Тебя. Никогда. Больше. Не. Слышал! – произнес Юлий, делая паузу после каждого слова.
– Задушишь, черт!
Юлий отпустил Клозе. Несмотря на то, что душили одного, тяжело дышали они оба. Недостаток кислорода пока был ни при чем.
– Псих, – сказал Клозе. – Я тебя только поблагодарить хотел.
– Засунь свою благодарность себе в ухо.
– Так и сделаю. Но давай рассуждать логически. Мы – гонцы, везущие плохие известия. Ты – командир. Если это сделаешь ты, твой поступок могут счесть трусостью и попыткой уклонения от доклада. Кроме того, остаться – это слишком большая ответственность, и я не уверен, что я с ней справлюсь. Давай это сделаю я, а? Пожалуйста. Ты же знаешь, я эгоист. Остаток полета будет очень некомфортным, а я люблю комфорт.
– Ты меня что, уговариваешь? – спросил Юлий.
– Да.
– Надо было мне идти в артиллеристы, – сказал Юлий.
– Не уверен, что я тебя понял.
– Неважно.
– Так ты согласен?
– Вы будете гореть в аду, барон. Надеюсь, я это увижу. – У Юлия был очень странный взгляд. Тоскливый.
– Не иначе как с соседней сковороды, – сказал Клозе. – Двигаем. Время уходит, вместе с ним уходит и кислород, а нам еще предстоит обрадовать наших пассажиров.
Перед тем как присоединиться к товарищам по несчастью в кают-компании, Юлий зашел в свою каюту и вытащил из сейфа «офицерский сороковой». На рукоятке все еще значилось «майор Морган». Пистолет явно не успевал за его карьерой.
Снегов выглядел возбужденным. Юлию было трудно судить, как на организме профессора сказались перегрузки, но встреча с флотом Чужих явно произвела на него впечатление.
Доктор Джей Остин… Юлию очень не понравился ее вид. Такое впечатление, что ксенобиолог находится на грани нервного срыва.
Клозе выглядел… как Клозе.
– Капитан, я хочу вам кое-что сказать. Я конструировал корабли, строил корабли, испытывал корабли, но я понял, что до сегодняшнего дня я ничего не смыслил в кораблях, – заявил Снегов, едва Юлий перешагнул порог кают-компании. – Я никогда даже не думал, что такое пилотирование возможно в принципе. То, что вы сделали…
– Не сейчас, Георгий, – остановил его Юлий. – У нас еще будет время поговорить о том, что я – ас из асов.
– Извините, капитан.
– Объясняю текущую ситуацию, – сказал Юлий. – Самая трудная часть нашего полета позади. Мы обнаружили флот Чужих и сумели унести от него ноги. Теперь нам надо доставить полученную нами информацию в Империю. С этим могут возникнуть некоторые сложности, ибо передатчик выбит. Кроме того, мы потеряли часть воды, пищи и, что самое печальное, кислорода… А теперь я хотел бы знать состояние доктора Мартина.
– Состояние доктора Мартина тяжелое, но стабильное. Нам удастся доставить его назад живым, – сказала доктор Остин.
– Насколько я знаю, его мозговая деятельность нарушена, – сказал Юлий.
– Мы не можем судить об этом без специального оборудования, – сказала доктор Остин.
– К чему вы клоните? – спросил Снегов.
– Его мозг мертв, – сказал Юлий. – А у нас действительно очень мало кислорода.
Снегов побледнел, но промолчал.
– Вы этого не сделаете, – сказала доктор Остин. – Мы не можем быть уверены, что его мозг не сможет вернуться к нормальному функционированию. Это же убийство!
– Он уже мертв, – сказал Клозе. – Он сам себя убил, когда проигнорировал приказ капитана корабля и не пристегнулся во время маневрирования.
– Маневрирования? – взвизгнула доктор Остин. – Эту самоубийственную гонку вы называете маневрированием?
– Это война, – сказал Юлий. – И я буду воевать так, как считаю нужным. А доктора Мартина можно записать первой официальной жертвой этой войны. Мы должны доставить информацию, должны предупредить руководство флота. Впятером мы не долетим.
– А если уж кем-то жертвовать, то тем, кто уже и так большей частью мертв, – сказал дипломатичный Клозе. – Или самым бесполезным членом экипажа. Или если кто-нибудь вызовется добровольцем.
– Вы рассуждаете…
– Как военный, – перебил ксенобиолога Клозе.
– Я и сам не в восторге от всего этого, но выбора у меня нет. Я – капитан судна, я принял решение и не собираюсь более его обсуждать, – сказал Юлий.
– Неужели нет другого выхода? Ведь есть! Мы можем положить доктора Мартина в криокамеру, – сказал Георгий. – Я видел, она стоит в медблоке рядом с автохирургом. Так мы и доктора не потеряем, и кислород во время полета он потреблять не будет.
– К сожалению, то, что вы предложили, неосуществимо, – сказал Юлий. – Криокамера во время полета будет занята.
– Кем же, позвольте спросить?
– Мной, – сказал Клозе.
Юлий убил доктора Мартина выстрелом в голову.
Это далось ему куда труднее, чем принятие решения об экономии кислорода. На этот раз ему пришлось убивать не врага, вооруженного и стремящегося убить его самого, а безоружного и беззащитного человека.
Можно было оправдать себя мыслями, что астрофизик сам спровоцировал все свои неприятности, но нажимать на курок от этого легче не стало.
Клозе предложил свои услуги. Юлий отказался. Юлий считал, что капитан корабля должен сделать это сам.
Потом они упаковали труп астрофизика в предназначенный для этого контейнер и оттащили его в комнату доктора Мартина, где и оставили. Юлий запечатал двери каюты и откачал из нее кислород.
Потом пилоты вернулись в медблок, и Клозе включил криокамеру в режим диагностики.
В криокамерах замораживали тела тяжелораненых космонавтов, тех, которым не мог помочь корабельный автохирург и которых требовалось доставить в нормальный госпиталь. Шансы человека пережить сам процесс заморозки составляли восемьдесят процентов из ста, и то без учета необратимых изменений в организме, которые могли произойти за время длительного пребывания в «холоде». Наиболее подверженным риску органом был мозг.
– Восемьдесят из ста – это не так уж плохо, – пробормотал Клозе, занятый теми же мыслями, что и Юлий. – Это гораздо выше шансов вернуться с боевого вылета на Сахаре. Правда, на Сахаре все зависело только от меня.
– Мне будет тебя не хватать, – сообщил Юлий. – Все эти два месяца полета. Я все время буду думать, что ты тут отдыхаешь, лежа на холодке, в то время как я страдаю от лишений и терплю эту чертову истеричку. Я тебе даже в какой-то степени завидую.
– Зато я тебе не завидую, – сказал Клозе. – Я сейчас засну, а потом проснусь в каком-нибудь приятном месте. А ты тут один будешь со всем трахаться.
– Ты – злобный эгоист, барон.
Криокамера закончила диагностику и доложила о готовности.
– Мне пора, – пробормотал Клозе и начал раздеваться.
Сложив одежду на койку автохирурга, Клозе принялся забираться в рабочее пространство криокамеры, жалуясь, что это чертовски неудобно.
– Предполагается, что люди не залезают туда сами, – сказал Юлий.
– Я в курсе, – сказал Клозе. – Но кто-нибудь мог бы предусмотреть и такую возможность.
– Хочешь сказать что-нибудь напоследок?
– Чтоб довез мое туловище в целости и сохранности.
