Лилия Орланд "Лгунья для миллиардера"

Его пальцы разжимаются, оставляя чемодан в покое. И только тогда я понимаю, что всё это время задерживала дыхание.

– Довольно необычно увлечение для молодой женщины, – констатирует он, разглядывая меня с возрастающим интересом. – Вы здесь живёте?

– Нет, – опять отвечаю быстрее, чем успеваю подумать, – приехала в гости.

– К кому? – он допрашивает так, как будто имеет на это право. И даже не сомневается, что я немедленно отвечу.

– К друзьям, – я пытаюсь поставить чемодан на колёсики, чтобы покатить его подальше отсюда, но чувствую, как на моём предплечье сжимаются сильные пальцы.

– Куда же вы? Мы ведь только начали знакомство, – уверена, что мне чудится, но я слышу в голосе угрозу и замираю, как оленёнок в высокой траве, чуя приближение хищника.

Ну всё, сейчас он меня съест.

3

Резкий гудок заставляет меня встрепенуться. Пожилая дама выглядывает из окна белоснежного «Бентли», которому наша живописная группа перегородила дорогу.

– Дайте же проехать, – кричит она недовольно.

Но это уже не важно. Главное, что в её присутствии я становлюсь намного увереннее. Больше не чувствую себя загнанной в угол жертвой. Ну или почти не чувствую. Потому что взгляд незнакомца, тяжёлый, немигающий, исполненный предгрозовой тьмы, я всё же ощущаю. Спиной.

Обернуться к нему не могу. И не хочу. Почему-то боюсь снова встретиться с ним глазами. Кажется, что эта гроза захватит меня, закружит, и спасенья тогда уже не будет.

На парковке тихо. Кроме нас троих, никого. Поэтому каждый звук так отчётливо слышен. Как я поднимаю чемодан. Ставлю его в корзину. Как скрипит погнутое заднее колесо моего велосипеда, когда я качу его с проезда.

А вот это совсем некстати. Придётся везти моего коня в ремонт и временно пересесть на такси. И то, и другое серьёзно ударит по моему бюджету.

И вообще, этот незнакомец всё меньше кажется мне прекрасным принцем, уж слишком много от него неприятностей.

Некоторое время он стоит на прежнем месте и смотрит на меня хмурым взглядом. Выглядит недовольным. Как лев, из пасти которого вытащили уже надкусанного ягнёнка.

И что за дурацкие сравнения приходят мне в голову? Это выдуманная опасность, никто тут не собирается меня есть. Разве что полакомиться.

– Мы ещё увидимся? – он спрашивает громко и быстро, потому что дама опять жмёт на клаксон.

– Это уж вряд ли, – тихо отвечаю я, качая головой. И шумно выдыхаю, как только незнакомец садится обратно в свою машину и выезжает с парковки. Ощущение пронизывающего взгляда исчезает.

Я бегло осматриваю повреждения чемодана. Похоже, тоже придётся сдавать в ремонт. Внутрь пока не заглядываю. Боюсь. Моющие средства я закупила всего пару дней назад. Если что-то сломалось или пролилось… Не хочу даже думать об этом. Всё равно денег сразу на всё не хватит.

Домой я добираюсь долго и за это время много раз успеваю помянуть незнакомца недобрым словом. Вот ведь угораздило его явиться на моём пути. Нет бы, проехал на несколько секунд раньше или позже, и моя жизнь была бы намного проще.

По дороге заворачиваю к Эдику. В очередной раз благодарю судьбу, что в своё время набрела на его мастерскую. Эдик может починить всё.

На мой велосипед с уныло погнутым колесом он смотрит сочувственно, на меня с укоризной. Эдик – уникум, он воспринимает людей как придатки к механизмам. И если б мог, вообще запретил пользоваться ими таким криворуким неумехам, как я.

– Починишь? – спрашиваю, потому что молчание затягивается слишком надолго, а я хочу уже вернуться домой.

Эдик вздрагивает. Ещё бы, ведь я выдёргиваю его из вышних сфер. Он поправляет очки на носу, смахивает кошачьи шерстинки с рукавов несуразного пиджака, на пару размеров больше, чем надо, и только потом отвечает:

– Приходи через четыре дня.

– Четыре много, – пытаюсь спорить, потому что не представляю, как сумею обойтись столько долгое время без своего колёсного друга.

Но Эдик кремень. Он даже не повторяет. Если сказал – четыре, являться к нему раньше и давить на совесть нет смысла.

Я смиряюсь, ставлю чемодан на колёса и качу домой. Сегодня у меня ещё один заказ. Вечером. Глеб Игоревич предпочитает находиться дома, когда я убираю. Поначалу я нервничала, что он наблюдает, потом привыкла. Главное, не пристаёт. Ну и пусть смотрит, может, у него больше нет других развлечений в жизни.

И пока у меня есть несколько часов, я могу спокойно оценить свои потери.

Ставлю чемодан на пол в ванной и провожу осмотр повреждений. Как только снимаю погнутую крышку, по помещению разливается резкий запах. Чёрт, лопнула бутылочка с «Шуманитом», и теперь все остальные заляпаны едким пенистым составом.

Достаю повреждённый флакон, заворачиваю в полиэтиленовый пакет и откладываю в сторону. Потом найду пустую ёмкость и перелью.

Даже тщательно вымытый чемодан продолжает распространять запах дезинфекции. Тряпки и салфетки приходится застирывать, и теперь они мокрые. Развешиваю на батарее, надеясь, что успеют высохнуть за несколько часов.

К счастью, «молния» не порвалась, только крышка просела и немного потеряла форму. Но это ничего. Смотрится, конечно, не слишком презентабельно, но какое-то время можно походить и так.

Включаю ноутбук и открываю вордовский файл. Несколько часов работаю над рассказом. Для творческого конкурса на Курсах нужно пять работ. У меня готовы две, почти три. Половина. Но и до экзаменов ещё несколько месяцев. Неполный год – это уйма времени. Всё будет хорошо. У меня обязательно получится.

Как всегда, я увлеклась процессом. Чёрт, уже шесть. Значит, поесть не успеваю. На ходу достаю из холодильника банан и спешно откусываю от него.

Чемодан почти просох, скидываю в него тряпки и флаконы. Вызываю такси и мчусь одеваться. Глеб Игоревич живёт недалеко от Тужинских. Значит, от него доберусь пешком. Нужно минимизировать лишние расходы.

Надеваю удобные кроссовки, леггинсы и топик, сверху накидываю ветровку для защиты от вечерней свежести и спускаюсь вниз. Как раз вовремя – такси уже ждёт у подъезда.

Такой глубокой провинциалке, как я, вечерняя Москва кажется прекрасной, чарующей, волшебной. Море огней, автомобилей и пешеходов. Аж дух захватывает. И я меж ними, одновременно являясь и не являясь частью столичной жизни.

Иногда я чувствую себя здесь очень одинокой. С родными почти не общаюсь, поскольку моя семья была против моего переезда в Москву, и мы поругались. А друзей за несколько месяцев я почти не завела, так как у меня практически не остаётся времени с ними общаться – разрываюсь между работой и подготовкой к поступлению.

С личной жизнью тоже пока не задавалось. Во-первых, из-за отсутствия того же времени. А во-вторых, мне никто не нравился настолько, чтобы влюбиться. Моё сердце верило в сказку и прекрасного принца, и на меньшее было не согласно.

Полчаса по пробкам, и я уже на месте. С сожалением отдаю таксисту деньги – вот и первая незапланированная трата.

Задираю голову вверх и смотрю на тёмные окна. Похоже, я рано – Глеба Игоревича ещё нет дома. Что ж, придётся подождать.

– Юля! – слышу знакомый голос и оглядываюсь. Глеб Игоревич машет мне из окна своего серебристого «Феррари». На нём темно-серый костюм и тёмно-голубой галстук. Окладистая борода приветливо топорщится.

– Добрый вечер, – машу ему рукой. Хороший дядька, хоть и странный немного. Вроде он преподаёт какую-то собственную методику и зарабатывает на ней бешеные деньги. То ли по психологии личностного роста, то ли по похудению. Впрочем, судя по его округлым формам, с похудением он близко не знаком.

В лифте мы поднимаемся вместе. Оба молчим. Вообще, если посчитать все слова, которыми мы перебросились с этим бородачом, их вряд ли наберётся больше нескольких сотен за всё время.

Глеб Игоревич открывает дверь ключ-картой и по-джентельменски пропускает меня вперёд.

Обожаю пентхаусы. Просторные помещения, высоченные потолки, панорамные окна, открывающие вид на наполненный жизнью и движением город. Жаль, что и этот пентхаус, занимающий весь верхний этаж небоскрёба, не мой. Впрочем, я не отчаиваюсь. Думаю, у меня всё ещё впереди, и на моей улице обязательно перевернётся грузовик с печеньками.

Закатываю внутрь чемодан с инструментами и меняю уличную обувь на удобные матерчатые туфли. Покрепче затягиваю шнуровку, чтобы не развязалась в неудобный момент.

Ну вот, теперь я готова приступить к делу.

Мне нравится моя работа, хотя кто-то из вас и может пренебрежительно фыркнуть: «Подумаешь, всего лишь уборщица». Но согласитесь, жить в чистой квартире гораздо приятнее. Особенно в таком потрясающем пентхаусе. А значит, без меня вам не обойтись.

Итак, сначала вымыть окна, затем почистить сантехнику и кухню, стряхнуть пыль, пропылесосить и вымыть пол.

В наушниках играет любимая музыка, я немного пританцовываю в такт, забыв, что хозяин дома.

Похлопывание по плечу повергает меня в шок. Я визжу от страха, сначала подпрыгиваю на месте, затем отпрыгиваю в сторону и только тогда оборачиваюсь, одновременно выдёргивая из ушей наушники.

– Ну и напугали же вы меня, – произношу слегка подрагивающим от пережитого стресса голосом.

Глеб Игоревич смотрит слегка укоризненно, как добрый дядюшка, который слегка устал от детских шалостей.

– Ты долго ещё?

– Минут пятнадцать, пол домыть осталось, – не удаётся скрыть недоумение, уж слишком этот вопрос выбивается из привычной схемы нашего общения.

– Поторопись, я жду гостью.

Глеб Игоревич уходит в спальню, а я пялюсь ему вслед. Затем спохватываюсь и начинаю работать в ускоренном режиме. Вот ведь удивил, я уж начала было думать, что он нетрадиционной ориентации.

Едва успеваю застегнуть чемодан, как слышу женский голос. Удивительно знакомый. Выскальзываю через чёрный ход и, спускаясь в лифте, не могу перестать думать, с кем же встречается этот бородач. Хотя это совсем не моё дело.

Меня ждут сёстры Тужинские и их непристойное предложение. Не знаю, почему я подумала именно так, но вряд ли в их избалованные головки придёт что-то иное.

4

Дверь открывается тут же, как будто меня ждали. Стелла хватает за предплечье и тянет за собой через коридор для прислуги. Из парадной части пентхауса доносится музыка и голоса гостей.

– Мне больно, – пытаюсь освободить руку, но на мои трепыхания не обращают ни малейшего внимания. Я и не знала, что у Тужинской такая мощная хватка.

Она затаскивает меня в свою комнату и захлопывает дверь. В кресле сидит София, которая подскакивает с места при моём появлении.

– Ну наконец-то! – восклицает она возбуждённо. Они переглядываются с сестрой, подавая друг другу какие-то тайные знаки.

– Что вообще здесь происходит? – мне не нравится, что я одна не в курсе событий.

– Ты хочешь, чтобы мы молчали про ковёр? – Стелла дёргает меня за предплечье и разворачивает к себе. Я и не знала, что она такая сильная. Шипит мне в лицо: – Хочешь сохранить работу? Хочешь? Говори!

Я молчу, поражённо глядя на неё. Сейчас она меня пугает. Тем более их двое.

– Говори! – встряхивает меня ещё раз.

– Да, – отвечаю еле слышно. Мне страшно.

– Громче! – встряхивает меня ещё раз.

– Да! – господи, что здесь происходит?

– Вот и хорошо! Садись! – она толкает меня в кресло.

Чемодан выскальзывает из рук и с громким стуком падает на наборный паркет. Я вздрагиваю от этого звука, очень похожего на стук деревянного молотка судьи при оглашении приговора.

Теперь я уже не уверена, что прийти сюда было хорошей идеей.

– Слушай меня внимательно, Золушка, повторять не буду. Или ты соглашаешься на наше предложение, или завтра будешь иметь дело с нашей матерью. Что выбираешь? – Стелла и смотрит на меня как судья. Она серьёзна донельзя, потому что уже всё решила, и знает – я у неё в руках и бежать мне некуда.

– Что за предложение? – голос звучит глухо. Кажется, становится уже всё равно, лишь бы от меня отстали.

– Мы хотим кое-кого разыграть, – София подходит ближе. Говорит она мягко и вкрадчиво в отличие от старшей сестры, которая почему-то потеряла контроль над своими эмоциями. – И нам нужна твоя помощь.

Она кидает предупреждающий взгляд на Стеллу, и та отходит в сторону. Ну прямо плохой полицейский и хороший полицейский.

Я начинаю мелко дрожать.

– Не бойся, от тебя не потребуется ничего сверхъестественного, – она касается моей руки, и я вздрагиваю сильнее. – Да прекрати ты уже трястись, Золушка!

Теперь София теряет терпение, и её сменяет Стелла. Она садится на подлокотник кресла и поднимает моё лицо за подбородок, заставляя на себя посмотреть.

– Я обещаю, что ничего плохого с тобой не случится. Ты слышишь?

Киваю, абсолютно не уверенная в этом обещании. Но убеждаю себя, что всё равно должна сначала выслушать, что они задумали, а потом уже делать выводы. Отказаться и разрушиться свои мечты я всегда успею!

Стелла отпускает мой подбородок.

– Это просто шутка, – говорит она тем же вкрадчивым голосом. – Мы хотим подшутить над одним человеком, ты просто познакомишься с ним и скажешь, что ты дочь Владимира Морецкого, директора НБР-банка. Немного пофлиртуешь и дашь ему левый номер телефона. Всё.

– Как видишь, ничего сложного или страшного, – улыбается София.

Я им не верю.

– А в чём смысл?

– Смысл в том, чтобы его продинамить, – Стелла раздражается от моей несговорчивости и слишком долгих раздумий.