– Так… эти дети его… они взрослые уже. Живут и учатся за границей. А тут маленький бябяшка…
Последнее слово заставило Рейхан до боли сжать челюсти.
– И вот я ему сказала, думала, он обрадуется, а он говорит «иди делай аборт». Скотина такая. Тварь!
– Так, и чего вы теперь хотите?
– Как это – чего? Пусть бросает эту свою и женится на мне!
– Ясно… – тихо сказала Рейхан.
– Вам, наверное, их фотография нужна? Вот, я принесла! – Айка откопала в сумочке распечатанную на принтере фотографию и положила перед Рейхан. Не взглянув на бумажку, та спрятала её между страниц своего планировщика.
К ней и раньше приходили с такими просьбами, хотя не слишком часто – как правило, изменники сами благополучно справлялись с развалом собственной семьи. Рейхан скептически относилась к идее магического вмешательства в уже сложившиеся окололюбовные отношения (помимо того, что убеждения не позволяли ей заниматься такими делами), но и упускать клиентку ей тоже не хотелось.
– Вы не знакомы с его женой?
– Нет, конечно! Я стала бы отбивать мужика у своей подруги?! У меня принципы есть!
«По крайней мере, она надёжная подруга и заслуживает шанса», – подумала Рейхан.
– Скажите мне, а вы хотите этого ребёнка? Или вам нужен его отец?
– Мне тридцать пять лет! Я хочу ребёнка, конечно!
– Работаете?
– Да, у меня хорошая работа… Вы что, не хотите мне помогать?
– Нет, почему. Но его жена…
– Она его не любит! Он сам говорил мне! Сказал, она только собой занимается целый день, а на него ей плевать!
– А вы его любите? – Рейхан пристально всмотрелась в лицо Айки.
– Люблю! – Айка страстно взмахнула волосами. – Очень люблю! Пусть он даже всё потеряет, все свои деньги, я сама его буду содержать! Пусть только мой будет!
Она не лгала, Рейхан невозможно было обмануть, во всяком случае – не так, поэтому она обречённо потёрла лоб и сказала:
– Хорошо, я сделаю всё возможное.
Айка засияла, а Рейхан отвлеклась, размышляя, почему всех любовниц женатых мужчин, о которых ей доводилось слышать, звали «Айками», (Аян, Айсель, Айнур, Айгюн или Айтекин и тому подобные); более того, у каждого её знакомого мужчины непременно имелась бывшая по имени Айка. Странное наблюдение о жизни под номером N – в жизни каждого мужчины должна быть Айка.
Пока Рейхан думала о всяких глупостях, Айка положила на стол купюру в сто манатов и спросила, смущаясь:
– Вот, этого хватит для начала? Если нет, вы мне скажите, я просто не знаю, я никогда…
– Да, конечно, всё в порядке! – Купюра составила приятную компанию фотографии в ежедневнике.
– Ещё что-нибудь нужно вам? Кроме фотографии?
«Вот ещё, мне и фотография не нужна».
– Нет, этого хватит. А хотя… Пришлите мне ваше фото, недавнее и в полный рост, вы там должны быть одна, конечно же.
Айка пообещала прислать. Женщины распрощались, Айка почему-то опять выразила бурные восторги по поводу садовой мебели и цветов, и после её ухода Рейхан на всякий случай окурила сад гармалой, сглаз-то не шутка.
– Рейхан, s?ns?n[5 - Это ты.] или пожар у нас? – крикнули из ближайшего двора.
– Я, не бойтесь! – проорала в ответ Рейхан и пошла развеять пепел с обрыва.
В пять часов заявились Джамиля с Элладой, об их приближении Рейхан узнала ещё до того, как они успели постучать в дверь, и дело было вовсе не в её сверхъестественных способностях, а в том, что они очень громко и горячо спорили (если не сказать – ругались). Их междоусобица длилась уже больше двадцати лет, основывалась на глубоком различии во взглядах на жизнь и усугублялась большой взаимной любовью, побуждавшей каждую из подруг учить другую жизни в самых резких выражениях. Рейхан с её гибким умом играла роль миротворца.
– Привет, старая карга, – сказала Эллада и, отпихнув Рейхан с дороги, направилась в дом. – Где котик? Мне нужен котик для успокоения! Эта проститутка меня взбесила!
Следом грациозно вошла «эта проститутка» и жалобно попросила:
– Рейхан, скажи ей!
– Ничего я никому не скажу, – проворчала Рейхан. – Ты опять пытаешься доказать ей, что замужняя жизнь для дур, а она пытается заставить тебя выйти замуж! Вы мне надоели. Я несчастная одинокая женщина, я хочу есть гюрзу, оставьте меня в покое!
– Ой, несчастная она, скажите пожалуйста, – Эллада появилась в окне с котом в руках. – Ты сама как гюрза, змея которая. И одинокая ты потому, что мужиков жалеешь, от себя бережёшь. Помнишь, небось, что с Эмином стало!
Рейхан зловеще засмеялась. Единственный роман в её жизни, случившийся ещё во времена учёбы в институте, имел печальный финал: она поклялась никогда больше не вступать в отношения с заведомо не подходящими ей мужчинами, а её возлюбленный, получив отставку, бросил университет, уехал в Россию, крестился, приняв имя Вениамин, и, если верить фантастическим слухам, ушёл в монастырь где-то в глуши.
– Небось охотой на ведьм теперь занимается, – добавила Эллада и понюхала погрустневшего кота.
– Это не из-за меня. Ты что, не помнишь его мамочку? Сущая Баба-яга.
Они сняли со стола скатерть, обнажив столешницу, выглядевшую так, словно она пережила Великий потоп и Большой лондонский пожар. Рейхан быстро распределила обязанности: сама замешивала тесто, Эллада нарезала лук, Джамиля готовила фарш из баранины и следила за бульоном.
– Я не понимаю, ты же всем при помощи колдовства жизнь устраиваешь, почему себе не можешь любовь найти? – сердилась Эллада.
– Потому что любовь – это не утка какая-нибудь, которую можно манком приманить, – терпеливо объяснила Рейхан. – Все, кому я действительно нужна, сами находят меня. И он найдёт.
– А тебе прямо никто и не нужен? – недоверчиво произнесла Эллада.
– У меня есть я, лучше уже всё равно никого не будет. И вообще, пока я замешиваю тесто, говорите о чём-нибудь приятном.
Кухню наполнял странный аптечный аромат шафрана, предзакатный час окрасил воздух золотистым цветом, и Рейхан охватила тоска по странствиям.
– У вас когда намечается следующая поездка? – Эллада и её муж занимались организацией автобусных туров по стране, и Рейхан никогда не упускала случая посетить с ними какой-нибудь лес в горах или древнюю деревушку.
– А вот как раз завтра на Бешбармаг едем. – И неслыханно неуверенным для неё голосом Эллада призналась: – Я думаю, может, у меня забеременеть получится.
Она постоянно упрашивала Рейхан дать ей какое-нибудь средство, которое разрешит её проблему, а Рейхан, каждый раз раскладывая колоду Таро или вытягивая из мешочка ореховые руны, повторяла подруге то, что говорили врачи: нет никакой проблемы, всё произойдёт в свой срок. Она и сейчас не преминула напомнить ей об этом.
– Да прошёл уже «свой срок»! – начала кипятиться Эллада. – И так у меня в карточке уже напишут «старородящая»!
– А что, так до сих пор пишут? – спросила Джамиля, родившая первенца в восемнадцать лет. Они начали обсуждать осложнения беременностей, тернистые родовые пути и прочие злые измышления природы-матери, а Рейхан, которую эта тема вгоняла в уныние, занялась тестом.
Она любила ритуал замешивания теста, виделось ей что-то магическое в том, как из пары безрадостных и порознь не слишком съедобных продуктов получается нечто душистое, божественно вкусное – алхимия в действии. Именно поэтому она сама пекла хлеб; живая закваска обитала в холодильнике, и Рейхан раз в несколько дней подкармливала её порцией муки, а иногда и мёдом.
Не слушая болтовню подруг, но поминутно качая головой или говоря «угу», Рейхан сосредоточилась на стараниях вмесить в тесто для гюрзы очарование этого золотистого вечера, невообразимую широту мира, особенно остро ощущаемую в этот час, силы преображения, скрывающиеся в медленно плывущих облаках и цветущих растениях. Когда они съедят его, вся эта красота и дух волшебных превращений станут частью их.
Раскатывающей отдохнувшее тесто Рейхан охло[6 - Тонкая длинная скалка.] виделась ни много ни мало магическим жезлом, придающим куску бесформенной материи вид лепёшки, из которой женщины стаканами вырезали много кружочков.
– Хорошо вот так иногда собираться и заниматься вместе хозяйственными делами, – сказала Джамиля, накладывая жареный фарш в кусочек теста.
– Ага, – согласилась Эллада, загибая края своего кусочка внахлёст, чтобы получилась змейка. – Когда мы в последний раз вот так сидели втроём?
– В августе, когда варили дошаб, – немедленно отозвалась Рейхан. – С тех пор я одна мучаюсь.
– А зачем ты себя так любишь, что всё время всякие извращения готовишь? – хмыкнула Эллада. – Вот я: пока замуж не вышла, к плите близко не подходила.
– Тот дошаб моего Омарчика от кашля вылечил, – вспомнила Джамиля, и её хорошенькое лицо засияло нежностью, как всегда, когда она говорила о своём младшем, чьего отца особенно сильно любила.
Подруги быстро налепили гюрзы на несколько дней, отправили три порции вариться в бульон из баранины и шафрана, а остальные сложили на хранение в морозилку.
– Что-то ты сегодня притихшая какая-то, – заметила Эллада, подозрительно глядя на Рейхан, которая с задумчивым выражением лица мелко нарезала кинзу и мяту. – Случилось чего?
– Мята для процветания и защиты, – нараспев произнесла Рейхан. – Шафран для восстановления сил и очищения.
– А про кинзу у тебя что есть? – поинтересовалась Джамиля.
– Ничего, она просто вкусная.
– Отвечай, что с тобой такое, – не унималась Эллада. – Тебя как будто беспокоит что-то.
– А может быть, я влюбилась и не знаю, в кого?
– Влюбилась? Ты? Да ещё и чего-то не знаешь? Ну, это уж вряд ли.
– Ты придержи для меня на завтра одно место в автобусе, ладно?
– Конечно, придержу!
– Только сегодня же в Атешгях ездили, – удивилась Джамиля. – Ты что на месте сидеть не можешь?
Рейхан разложила готовую гюрзу по тарелкам, посыпала корицей и зеленью и расставила перед подругами.
– У меня были две клиентки с банальными личными проблемами, да ещё и Ясмин моя теперь вообразила, что ей муж изменяет. На что я трачу свои способности?!
– Все люди одинаковые, и траблы у них одинаковые. Даже если бы ты пошла работать в этот…
– Пфайзер.
– Пфайзер, да, если бы ты даже работала на них, ты всё равно по сути разгребала бы чьи-то идиотские интимные заморочки. Готовила бы виагру, например. Так у тебя хотя бы график свободный. Гюрза охренительная, кстати.
– А что за банальные личные проблемы? – оживилась Джамиля (её всегда очень занимала чужая личная жизнь). – Опять кто-то просит всякие гадости сделать?
– Да вот, одна тут сунула мне фотку своего любовника с женой.
Эллада громко присвистнула, а Рейхан взяла свой планировщик и, держа в правой руке ложку с гюрзой, левой перелистнула страницы, вытащила фотографию и взглянула на неё.
– Ой! – только и сказала она, уронив гюрзу в тарелку с бульоном и забрызгав весь стол и себя. С фотографии ей довольно улыбалась молодым лицом Ясмин.
Глава 4
Алтай
17 октября
Проснувшись, но ещё не окончательно разобравшись, где сны, а где явь, Алтай первым делом подумал: «Пожалуйста, пусть вчерашнее письмо мне привиделось!» Эта мысль пробудила его окончательно, и стало ясно, что всё очень плохо. К счастью для себя, Алтай обладал редким качеством: в критических ситуациях он не приходил в замешательство, а, наоборот, собирался и становился необычайно энергичным и твёрдым.
Поэтому ровно в девять утра он уже стоял перед дверью в приёмную, где могли решиться его затруднения, и, потрясая контрактом, ругался с секретарём и охраной.
– Я всё понимаю, – трусливо съёжившись перед высоким Алтаем, лепетал секретарь. – Но у меня разрешения не было вас пускать.
Охранник, которому не дали никаких точных инструкций относительно того, как следовало обойтись с Алтаем в случае его появления, поводил пузом, непрерывно раскрывая и закрывая рот, похожий на крупную рыбу в тесном аквариуме. Алтай ещё час пытался прорваться в приёмную, но больше времени у него не было, кроме того, он посадил себе голос. Ругаясь от беспомощности, Алтай поехал на съёмки, но он намеревался вернуться на следующее утро и добиться своего. О том, что произойдёт, если не добьётся, думать не хотелось.
Закрыть для съёмок объект, подобный Бешбармаг, так же, как они закрыли храм огня, было, конечно же, невозможно. Поэтому Алтай, посовещавшись с Меджидом и редакторами, решил, что будет даже интереснее, если игрокам придётся пробиваться на вершину с боем, сражаясь с толпами паломников. От трассы до скалы им предстояло добираться верхом на лошадях.
– Это что ещё такое?! – звенящим голосом спросила Зара, указав на довольно-таки измождённое животное, понуро жевавшее траву. Ещё тринадцать лошадок ожидали своих всадников неподалёку. Несколько чернявых мальчишек держали их под уздцы, периодически дёргая с тупым раздражением и лягая ногами по тощим бокам.
– Я на это не залезу! – по тону Зары было ясно, что она настроена «бороться за свои права», как это теперь называется (то есть попросту скандалить и создавать людям неудобства, мотивируя собственную невнимательность тем, что «меня о таком не предупреждали»). – Меня о таком не предупреждали!!!
Фархад, ухватившись за возможность поскандалить, распахнул свой огромный рот и принялся вопить:
– Я упаду и умру! Клянусь Аллахом, упаду и умру! На тупое животное залезать разве можно?
– Ну, кто здесь тупое животное – это ещё вопрос, – тонко усмехаясь, заметил Шаин, который, в сущности, и на передачу-то пришёл только затем, чтобы доказать всем остальным, какие они тупые животные. Фархад как-то по-птичьи вскрикнул и бросился на Шаина – не столько потому, что действительно был задет его замечанием, сколько потому, что на них смотрела Мари и ещё несколько сотен тысяч телезрителей. Драка развивалась по тому же сценарию, по какому развивается большинство местных драк: агрессор был моментально схвачен миротворцами и продолжал осыпать оскорблениями своего супостата, пользуясь тем, что и того крепко держат за локти и живот, и оба старательно делали вид, будто изо всех сил вырываются из рук, удерживающих их, и стоит им только освободиться, как они уж непременно покажут окружающим, что такое настоящее мочилово. Они бы ещё долго так петушились, если бы их не отвлекло появление Дениса и его команды. С воинственными визгами «Апшеронские Тигры» взобрались на лошадей, помогая друг другу, и быстро, хотя и неуклюже, двинулись вверх по дороге; кто похрабрее – галопом, кто – рысцой, а Егяна и Башир вдвоём на одной лошади – осторожным шагом, да и то они мало что решали, положившись исключительно на добрую волю животного.
– Уходят! Уходят! – поделившись со своими этим очевидным наблюдением, Чингиз взгромоздился на лошадь животом, словно влезая на любимую женщину, и, несмотря на предупредительные крики смуглых мальчишек, попытался в таком положении отправиться в путь. Путь он проделал недолгий – от лошадиной спины до земли – но очень захватывающий. Это происшествие словно привело всю команду в чувство, и они нехотя принялись осваивать предложенный им транспорт.
Пока внизу происходило то, что происходило, Алтай осматривал место главной съёмки – зная отношение своих соотечественников к любой задаче, он был вынужден перепроверять всё лично. Теперь выяснилось, что горе-работники забыли о главном: они не разместили подсказки в одном из условленных мест. Алтай поднял крик, но суетящиеся вокруг люди не смогли толком объяснить, у кого и где хранятся подсказки. В конце концов, он сам нашёл их среди сваленных в кучу вещей. Второго подъёма в гору за полчаса Алтай бы не пережил, но он не смог дозваться никого из ассистентов, поэтому рискнул поручить дело Нюсики.
– Внимательно слушай. Как поднимешься почти до самого верха, увидишь там дерево, на нём тряпки всякие завязаны. Тебе надо будет вот эти подсказки там прицепить на ветки, среди этих тряпок. Справишься?
Нюсики мрачно посмотрела на гору, которая показалась ей высотой до небес. В планы входила приятная романтическая поездка с «мужчиной её жизни», а вместо этого она получила двадцать минут жёсткой тряски по унылой грунтовой дороге, стукнулась макушкой о крышу машины, а теперь ей ещё светила зарядка, к которой тело Нюсики приспособлено не было. «А что, тебе самому гордость не позволяет это сделать?» – хотела сказать она, но вспомнила о своём обещании работать над отношениями и резко ответила:
– Справлюсь, не тупая же. Нюсики хорошая, Нюсики всё для тебя сделает.
