На лице девушки мелькнуло выражение, по которому стало ясно: она ему не поверила.
– Правда, отпущу. Но не сейчас. Пока я свяжу и накрою тебя покрывалом, чтобы никто не заметил. А вечером, когда стемнеет, отпущу.
У Шайен болела голова в том месте, где она ударилась об окно. Это произошло не больше пяти минут назад, а казалось, будто прошла целая вечность. Где же они были, если он даже не беспокоился, что кто-то увидит ее на заднем сиденье? С тех пор как они выехали на эту дорогу, Шайен не слышала ничего, кроме звука той единственной проехавшей машины.
– Сними кроссовки, – сказал парень. Шайен подумала, это для того чтобы она не смогла убежать далеко, но парень добавил: – И вытяни шнурки.
Она подчинилась, гадая, куда сейчас направлен пистолет. В голову, или, может, в сердце? Или парень уже его опустил? Тот небольшой процент зрения, который у нее сохранился, никак не помогал видеть происходящее. Похититель приказал ей лечь на бок, лицом к спинке сиденья, а затем связал ее руки за спиной. Шайен понимала, что в этот момент он не мог держать пистолет, но мог схватить его в любую секунду и пристрелить ее, начни она дергаться. Девушка снова подчинилась, но пока ее связывали, напрягла запястья и держала их как можно дальше друг от друга, стараясь делать это незаметно.
Вторым шнурком он связал ей лодыжки. И почему она не надела лоферы?
Мысли лихорадочно проносились в голове. Когда парень связал Шайен, она повернулась к нему лицом. Думая, что, если он будет смотреть ей в глаза, – даже если она не могла смотреть в его, – будет сложнее выстрелить.
Она не собиралась ему помогать.
Шайен услышала, как он роется в ее сумочке.
– Деньги ищешь? – спросила она. – Там почти ничего нет.
Шайен помнила, что у нее в кошельке была двадцатка, две десятки и несколько банкнот по доллару. Двадцатка была свернута вдоль, десятки – поперек, а однодолларовые банкноты лежали в расправленном виде. Когда она получала от кого-то деньги, то спрашивала, какие именно это банкноты и складывала их определенным образом. У каждого слепого человека есть свой способ складывания банкнот, по которому они и различают номинал. С монетами гораздо проще. Каждая имеет определенную толщину и диаметр: какие-то более гладкие, какие-то – наоборот. Даже по звуку упавшей на пол монеты Шайен могла все понять.
– У меня есть кредитка. Если ты меня отпустишь, я скажу ПИН-код. На ней около трех тысяч, – решила Шайен предложить сделку.
– Три тысячи долларов? – недоверчиво спросил он.
Шайен вдруг подумала, что парень моложе, чем ей казалось.
Замаячила какая-то надежда, и она продолжила с чуть большим воодушевлением:
– Они все твои. Только, думаю, больше тысячи за раз снять не получится, но я никому не скажу, что карта у тебя. Клянусь.
– Не нужны мне твои деньги! – воскликнул он, и в его голосе прозвучало что-то вроде возмущения.
То есть спереть дорогую тачку и похитить человека – это без проблем, а взять ее деньги – ни-ни?
– Я искал в сумочке что-нибудь, из чего можно сделать кляп.
– Нет, кляп нельзя. Я болею и с кляпом могу задохнуться. – Она не врала, но это была только часть правды. Если бы он завязал ей рот, шансы позвать на помощь свелись бы к нулю.
Шайен трясло, частично от страха, частично, видимо, из-за температуры, которая снова начала подниматься. В кабинете врача у нее было почти 39. Доктор Гинн прописал антибиотик и сказал, что уже к Рождеству она поправится. «Застану ли я это Рождество?» – неожиданно мелькнула в голове ужасная мысль.
– Мы поэтому и приехали в торговый центр: купить мне лекарство. Мачеха пошла за ним. Я дышу только ртом и с кляпом задохнусь.
Какое-то мгновение он пребывал в нерешительности.
– Обещаешь не поднимать шум? – резко спросил он.
– Обещаю.
Пока парень накидывал на нее покрывало, Шайен думала, что у них нет никаких оснований для взаимного доверия. С какой стати они должны говорить друг другу правду? Где гарантии, что он не собирается ей навредить? Откуда ей знать, что он не прикует ее цепью у себя в подвале, собираясь держать там годами, или что не застрелит? А она в свою очередь только о том и думала, как позвать на помощь или как напасть на него и вырубить, чтобы похититель не смог защититься. У них точно нет никаких причин друг другу верить.
Хоть угонщик и накрыл ее покрывалом с головой, лицо все же осталось открытым. Отлично. Можно дышать. И так он по-прежнему видит ее лицо, видит, что перед ним человек, а не длинный мешковатый, похожий на свернутый ковер, тюк. Она услышала, как парень вернулся на место и машина тронулась.
Шайен попыталась запомнить, в каком направлении едет, но уже через пять минут потеряла ориентиры. Единственное, что она понимала, – дорога, по которой они ехали, была очень безлюдной, и это не сулило ничего хорошего. Тишина означала, что их никто не заметит. В тихом месте он запросто мог убить ее, сделать все что угодно, о чем никто не узнает. Мысли Шайен становились все мрачнее. Наверное, отца и Даниель вызовут на опознание тела. Что этот мужчина сделает с ее телом, когда она умрет? Оставит в машине на лесной дороге, куда никто не доберется как минимум до весны? Или закинет в придорожную канаву? А может, закопает неглубоко где-то в горах?
Только одно может спасти ей жизнь: что она не способна описать, как он выглядит.
Но как сбежать, если ничего не видишь?
Глава 4. И кто теперь главный?
До сих пор оставаясь под впечатлением от произошедшего, Гриффин вставил ключ в замок зажигания и тронулся. Он хотел было убрать прикуриватель обратно в приборную панель, но передумал и положил в карман. Возможно, он еще понадобится. Пригрозив пристрелить девчонку, Гриффин опасался, что та оттолкнет его руку. Но она лишь замерла от страха.
То, что она приняла прикуриватель за настоящий пистолет, придавало странное ощущение могущества. Будто он может делать, что пожелает.
Вдруг за спиной заиграла какая-то музыка. От неожиданности Гриффин чуть не потерял управление. Звонок мобильного телефона, первые ноты популярной мелодии. Остановив машину, Гриффин достал сумочку девушки и посмотрел на экран мобильного, где высветился профиль звонившего.
– Даниель Уайлдер. Кто это?
– Моя мачеха, – ответила та и состроила гримасу, которая, как понял Гриффин, должна была имитировать дружелюбную улыбку, но больше напоминала собачий оскал. – Позволь мне с ней поговорить, я постараюсь потянуть время. Скажу, что мы запарковались в другом месте: когда мы подъезжали к аптеке, она так суетилась… Даниель будет искать машину еще несколько минут точно.
– Ну уж нет, – сказал Гриффин и увидел, как фальшивая улыбка тут же слетела с ее лица, как тарелка с полки. Он нажал на кнопку выключения и подождал, пока экран погаснет. Сможет ли полиция отследить выключенный телефон? Гриффин опустил стекло, зашвырнул трубку подальше, куда-то в заросли ежевики, и только потом понял, что там остались отпечатки. Он же снял перчатки, чтобы связать девчонку, а потом так и не надел!
Гриффин выругался себе под нос. Ну что за дурак! Правильно Рой говорит – такого тупицу еще поискать. Почему было не подумать, прежде чем делать? Чувствуя, как в висках пульсирует кровь, Гриффин попытался уверить себя, что все обойдется. Наверняка телефон пролежит в кустах много лет, прежде чем его найдут.
Он выехал обратно на проезжую часть и на развилке выбрал петляющую по полям дорогу. Отсюда до ближайшего жилья несколько километров. Гриффин вставил в рот сигарету и щелкнул вытащенной из кармана рубашки зажигалкой.
– Не смей курить в машине моей мачехи!
– Чего? – удивленно и вместе с тем рассерженно отозвался Гриффин. Она что, совсем не понимает, кто здесь главный?
Однако девчонка не унималась:
– Во-первых, я болею. В дыму я не смогу нормально дышать. А во-вторых, мачеха тебя убьет, если ты провоняешь ее машину.
Гриффин фыркнул, но все же вынул сигарету изо рта и положил вместе с зажигалкой обратно в карман. Довольно долго они сидели в полной тишине, нарушаемой только прерывистым дыханием девушки. Минут через пятнадцать на дороге показалась другая машина. По мере ее приближения Гриффин напрягался все сильнее. Не выбросит ли девчонка какой-нибудь фокус, чтобы привлечь внимание? Она может приставить к стеклу ногу или приподняться, чтобы ее заметили. Он поправил зеркало заднего вида так, чтобы смотреть на нее. Ему показалось, что лицо девушки напряжено в ожидании подходящего момента – Гриффин на ее месте так бы и поступил. Но ничего не произошло – машина просто проехала мимо. За рулем сидел пожилой мужчина, который разговаривал по мобильному. Похоже, водитель даже не заметил стоящий на обочине «Эскалейд».
Из-под покрывала послышался голос:
– Как тебя зовут?
– Что? Ты серьезно? Думаешь, я скажу тебе свое имя? – удивился Гриффин и задал встречный вопрос: – А тебя?
На мгновение он задумался, каково быть на ее месте. Быть слепым. Это как ходить по комнате страха в парке развлечений: ничего не видно, а вокруг то выскакивают скелеты, то скользят над головой приведения, о присутствии которых ты догадываешься, только когда они воют у тебя над ухом.
– Шайен, – ответила она. – Шайен Уайлдер.
– Почему родители тебя так назвали[2 - Шайенн – самоназвание индейского племени в Северной Америке и город в штате Вайоминг на северо-западе США (прим. пер.).]? – спросил Гриффин, пока они проезжали мимо пары свободно пасущихся лошадей – гнедой и вороной. Он проводил их глазами, а потом добавил: – Вроде бы так называется какое-то индейское племя?
– Я индианка только на треть. Так, седьмая вода на киселе.
По высоким скулам, темным волосам и глазам девушки немного угадывалось присутствие индейской крови.
– А сколько тебе лет? – вдруг встревожился он. По виду непонятно: то ли четырнадцать, то ли восемнадцать. Ростом поменьше чем он, ниже среднего, чистое лицо без косметики, но в то же время держится довольно уверенно. Возможно, слепым приходится взрослеть быстрее.
– Шестнадцать.
– Как ты ослепла?
Вместо ответа Шайен спросила о другом:
– Куда ты меня везешь?
Забыв, что девушка все равно его не видит, Гриффин замотал головой и ответил:
– Этого я тебе не скажу.
– Тогда сколько еще туда ехать?
– Сколько надо.
Вдруг в голове Гриффина вспыхнули воспоминания: какие-то каникулы, они всей семьей едут в машине; сидящий за рулем отец не отрывает внимательного взгляда от дороги и не отвечает на его вопросы. Время от времени с переднего сиденья поворачивается мама и разговаривает с ним или дает что-то перекусить. Они с мамой играли в разные дорожные игры: кто заметит больше номерных знаков или назовет больше животных по алфавиту: аист, белка, ворона… Давно Гриффин не вспоминал про то путешествие.
Он снова посмотрел на Шайен. Девушка уставилась в пустоту, и этот взгляд казался жутковатым. Ее глаза напомнили о накуренных или пьяных людях, которых Гриффин иногда встречал на специфических вечеринках. Так странно, что он ее видит, а она его нет.
Шайен натужно закашляла, сотрясаясь всем телом. Наконец она с трудом произнесла:
– Ты мог бы достать из моей сумочки леденцы от кашля?
Гриффин съехал на придорожную стоянку, но мотор глушить не стал. Порывшись в сумочке, он нашел пачку леденцов.
– Вот, держи, – сказал он, протягивая один.
Шайен открыла рот. Хоть Гриффин и не был на причастии с тех пор, как от них ушла мама (ему тогда было десять лет), он невольно подумал, что священник кладет прихожанам в рот облатку так же, как он сейчас леденец этой девушке. Кончики пальцев коснулись ее губ.
– Послушай, – сказал он, – сейчас я накрою твое лицо, это ненадолго. Мы остановимся, и чтобы не звука, ладно?
Гриффин накинул покрывало ей на голову, включил передачу и поехал. Вернув руки на руль, парень, сам того не осознавая, потер друг о друга подушечки пальцев, которые только что касались ее губ.
Глава 5. Тут водятся драконы
Теперь похититель ее не видел. Теперь ее никто не видел, будто она была невидимкой. Лежа, скрытая покрывалом на заднем сиденье, Шайен беззвучно плакала. За последние три года она в этом хорошенько поднаторела.
После аварии папа совсем расклеился. Ежедневно ночевал в ее больничной палате. Мама делала бы то же самое, но ее не стало. Раньше папа постоянно пропадал в командировках, поэтому именно мама понимала Шайен как никто другой и знала о ней все. Именно мама была в курсе, что дочка обожает шоколадное печенье в виде мишек и приходит в ужас от вида мотыльков. С мамой можно было отправиться в магазин нижнего белья или поболтать о школьных делах.
Лежа в больнице, Шайен иногда просыпалась от того, что папа плакал во сне. Тогда она осознала, что ради него ей придется взять себя в руки и не показывать, как тяжело приходится.
Сейчас грудь лежащей под покрывалом Шайен пронзала боль. Она не знала, от чего ей больно – от сдерживаемых рыданий или воспаления легких. Еще до визита к врачу Даниель догадалась, что у Шайен пневмония: послушала ее легкие стетоскопом и определила пораженную зону, из которой не шел звук. Несмотря на то что Шайен никогда не видела Даниель, (только расплывчатое пятно, когда та подходила ближе), в ее голове Даниель была худощавой блондинкой с каре до плеч, похожей на одну из многочисленных актрис, мелькающих по телику, только в два-три раза умнее любой из них.
Они приехали к врачу только из-за того, что медсестра-сиделка не имела права выписывать рецепт на необходимое лекарство. Врач, как догадалась Шайен по характерному шелесту плотной пленки, посмотрел рентгеновские снимки и сказал, что в нижней части правого легкого есть затемнение.
– Пропьешь антибиотики, и через пару дней пятно рассосется. Полное выздоровление наступит ближе к концу каникул, так что к началу занятий уже наберешься сил.
Шайен, содрогаясь, вздохнула под покрывалом. Голова была словно обложена ватой. Это все не по-настоящему. С ней не могло такого произойти. Это как попасть в мир, где люди думают, что земля плоская, рисуют карты с надписью за пределами суши и океана: «Тут водятся драконы».
«Думай! – вздохнув, приказала себе Шайен. – Сосредоточься!»
Надо постараться использовать любое преимущество. Однако правда в том, что никаких преимуществ у нее нет. Если бы только здесь был Фантом! Как же его сейчас не хватало! Надо было взять его с собой, но Даниель настояла на том, что всем будет проще, если пес останется дома: нет никакой необходимости возить собаку-поводыря, если им надо только в клинику и обратно. Но будь Фантом рядом, этот жуткий тип не стал бы угонять их машину.
А теперь он похитил незрячую Шайен, связал и везет неизвестно куда. Она лишилась телефона и к тому же серьезно больна.
«Нет, постой, – мысленно приказала себе девушка, понимая, что нельзя сдаваться. – Надо подумать еще».
Она слепая, тут не поспоришь. И в этом ее самая главная слабость. Но нельзя ли извлечь из этой слабости выгоду?
Это не так уж просто, но кое-что сделать можно. Во-первых, Шайен знала, каким образом задействовать остальные чувства так, как это не смогли бы сделать другие. Все пользуются обонянием, слухом и осязанием, но не на полную мощность, и органы чувств многое не улавливают. Шайен на собственном тяжелом опыте усвоила, что нужно всегда – абсолютно всегда – обращать внимание на происходящее вокруг, чтобы замечать полезные подсказки.
Что ей делать? Для начала Шайен принюхалась – ничего кроме выдохшегося запаха сигарет от одежды парня. Пока они ехали, она так и не уловила никаких ароматов, которые могли бы дать подсказку. Со звуками тоже негусто. После того, как мимо них проехала та машина, прошло как минимум двадцать минут. А направление движения Шайен потеряла уже давным-давно. Какое-то время они ехали по извилистой дороге, но как долго? Она попыталась вывернуть запястья так, чтобы достать большим пальцем до циферблата своих часов со шрифтом Брайля. Почти одиннадцать часов. Парень угнал машину минут сорок назад. Значит, они были примерно в семидесяти километрах от торгового центра. Шайен прикинула в голове площадь. Результат оказался неутешительным. Она могла быть где угодно на территории в шестнадцать тысяч квадратных километров. Даже если машина остановится прямо сейчас, как папа, Даниель или полицейские найдут ее на таком огромном отрезке?
Шайен попыталась вернуть мысли к тому, что от нее хоть как-то зависело. Например, к парню, который ее похитил. В чем она может его обыграть?
Для начала нужно добиться, чтобы он ее развязал. Прикинуться слабой слепой бедняжкой. А после она найдет телефон. Или оружие. В крайнем случае сможет воспользоваться тростью, чтобы убежать подальше, когда стемнеет. Быстрее бы настала темнота: тогда у Шайен будет преимущество перед зрячим человеком.
Когда они приедут, она попросит развязать ей руки. А потом будет выжидать удобного момента, чтобы воспользоваться тем, что ей подскажут обоняние, слух и осязание. И если поймет, что парень хочет сделать что-то плохое, то не станет бездействовать: даст ему отпор и поборется за свою жизнь.
Каким бы невероятным это ни казалось, Шайен, похоже, задремала. Она очнулась, потому что чуть не свалилась на пол, когда машина запрыгала на ухабах, спускаясь по гравийной дороге. Сквозь шум двигателя и хруст гравия под колесами Шайен расслышала собачий лай. Судя по звуку, он принадлежал довольно крупному псу, которому явно не доставало воспитания.
Кроме лая был еще один звук, исходивший откуда-то сзади: пронзительный металлический визг. Пила. Звук резко оборвался. Послышалось жужжание опускаемого дверного стекла. На девушку дохнуло просочившимся в салон холодом, который чувствовался даже через покрывало. Машину наполнил аромат опилок и еловой хвои.
Перестав лаять, собака заскулила. Раздался хруст чьих-то шагов по гравию. Еще один человек вдобавок к похитителю – теперь у нее вдвое больше проблем. Но, может быть, этот другой поймет, что держать Шайен как пленницу по меньшей мере глупо. Что, если он или она – а лучше бы это была «она», – настоит на том, чтобы отпустить Шайен немедленно?
Но нет, вторым оказался мужчина: его резкий голос выражал одновременно любопытство и подозрение.
– Черт, Гриффин, это что такое?
