Что же делают крупнейшие правительственные чиновники? Сочиняют книги. Представьте себе наркома, который приезжает на развалины Сталинградского тракторного завода с заданием его восстановить, оглядывает дымящиеся груды, выбирает местечко поудобнее, садится, кладет на колени планшет, слюнявит карандашик и начинает писать книгу. Бред? Бред… Но на самом деле ситуация еще бредовее. Ведь Чубайс и его соавторы писали свою книгу о приватизации на развалинах, ими же и нагроможденных. Или слово «ваучер» не вошло полноправным членом в дружную семью русской ненормативной лексики? Или не наши соавторы и примкнувший к ним Кох явили миру уникальную форму приватизации государственных предприятий за казенные же деньги?! Или не они на смену номенклатурному чиновнику привели номенклатурного миллиардера, назначаемого по тем же дружеским, семейным или клановым соображениям?! Вы хоть что-нибудь понимаете? Ведь Чубайсу писать книгу о приватизации в России – это примерно то же самое, что народному академику Лысенко писать книгу «Почему я так и не вывел ветвистую пшеницу».
Но Лысенко при всех своих недостатках такую книгу писать не стал, а Чубайс при всех своих достоинствах стал. Напортачить, описать это да еще и заработать! Когда я служил в армии, это называлось – «оборзеть». О размерах гонорара, полученного соавторами (450 тысяч долларов), я, от имени современных российских писателей, скажу так: нам и не снилось! Это годовой гонорарный фонд всего нынешнего «Худлита» – крупнейшего издательства страны. Недавно я сам видел Валентина Распутина, шагавшего пешком из дома творчества «Переделкино» до железнодорожной станции с двумя тяжеленными чемоданами. Ну нет у него денег на такси! И ведь это Распутин – писатель с мировым именем. «А вы кто такие?» – так и хочется спросить словами незабвенного Паниковского, которому за украденного гуся попадало гораздо крепче, чем теперь иным за уворованные миллиарды.
Так кто ж они такие? Писатели? Нет, не писатели, а так – писарчуки… Даже новорожденной мыши понятно, что подобные гонорары получают не за изысканность стиля или оригинальность фабулы, а совсем за другое. После всего этого правительство, призывающее нас жить по закону и платить налоги, очень смахивает на панельную даму, заклинающую клиентов не изменять женам! «Но ведь всех соавторов, кроме руководителя творческой бригады, – возразит читатель, – президент отставил!» Слишком большой шум поднялся – вот и отставил.
А Чубайса оставил. На развод…
Собчачизация
На этого человека с лицом дипломированного сутяжника я обратил внимание еще в первые, медовые месяцы отечественной демократии. По любому поводу он рвался к микрофону и по любому вопросу имел собственное, вполне правдоподобное мнение. Есть миф, что его «хождение во власть» началось с кухонного спора на бутылку коньяка. Едва ли! Исторические катаклизмы без людей типа Собчака так же невозможны, как Вальпургиева ночь без летучих мышей. Собчак пришел в политику, опираясь на ненависть народа к неуклюже скрываемым привилегиям: к домам из бежевого кирпича, где общая площадь в два раза больше жилой, к черным «Волгам» с занавесочками, к закрытым распределителям сырокопченой колбасы… Именно Собчак стал теоретиком и практиком нового подхода к старой проблеме: если народ не любит скрытых привилегий, значит, человек, облеченный властью, должен быть открыто богат и благоустроен, причем независимо от результатов его руководящей деятельности и даже вопреки им. И началась собчачизация власти… Кто приезжал в собчаковский Питер, видел, как ветшает Северная столица, как нищают люди, как эрмитажные атланты не валятся на головы экскурсантам только благодаря многовековой выдержке. Новый же мэр быстро из тощего микрофонного правдоискателя преобразился в дородного поедателя устриц, перебрался в квартиру близ Зимнего дворца и стал массовиком-затейником международного уровня. Но самое главное: он стал одним из создателей нового стиля взаимоотношений власти и народа. Этот стиль принципиально отличался от линии КПСС, навязывавшей подданным свою убогую, упрощенно-марксистскую, но все-таки логику. Новый принцип гласил: у этого быдла вообще нет никакого логического мышления, поэтому можно лепить любой вздор – пипл схавает… Кстати, приватизация – всего лишь частный случай собчачизации российской экономики и политики.
В точном соответствии с этим новым принципом и вел себя Собчак, будучи мэром. Точно так же ведет себя он и теперь, когда журналисты стали печатать о нем разоблачительные материалы, а следственные органы задавать некоторые вопросы. Любой студент юрфака, если за ним нет греха, спокойно пойдет по адресу, указанному в судебной повестке. И вдруг безвинный профессор права пугается вызова к следователю, точно монашка, обнаружившая у себя под подушкой искусственный фаллос. Где же логика? Ах, я совсем забыл, что мы с вами логическим мышлением не обладаем и наше дело, глядя в телевизор, просто сочувствовать несчастному экс-мэру, затравленному супостатами до тяжкого сердечного недуга! Постойте, какими такими супостатами? У нас же не мафиозный паханат, а демократическое общество во главе с гарантом! А если и есть некоторые странности, выражающиеся иногда, например, в танковой стрельбе по парламенту, то почему же Собчак не замечал этого, возглавляя вторую столицу и активно участвуя в разработке новой конституции свободной России? Бывшему мэру обижаться на нынешнюю российскую действительность так же нелепо, как арестованному наркому Ежову сетовать на жестокость следователей НКВД. Впрочем, я опять забыл, что у нас с вами нет и не может быть логического мышления, поэтому мы должны во всем верить депутатке Нарусовой, превратившейся в своего рода телевизионную Шахерезаду.
Сейчас Собчак в Париже, в городе, куда со всего света съезжаются художники, влюбленные и обмишурившиеся политики. Он бодр и спокоен – ведь в далекой России дело его живет и побеждает: собчачизация продолжается…
Дети «Артека»
В Москве имел место быть учредительный съезд Конгресса интеллигенции РФ. Посетили его разные ударники умственного труда, но преобладали там все-таки люди, которых объединяют между собой две особенности. Первая: все эти интеллектуалы резко критически относятся к советскому периоду отечественной истории и достаточно лояльно к текущему моменту. Вторая: все они получили известность, звания, чины именно при Советской власти, и вряд ли нужно объяснять, что получили не за борьбу с режимом. И если нелюбовь автора фильма «Офицеры» Бориса Васильева к большевикам хоть как-то можно объяснить его блуждающими дворянскими генами, то аналогичное чувство, испытываемое, скажем, бывшим главным редактором журнала «Сельская молодежь» Олегом Попцовым (не путать с Олегом Поповым), необъяснимо до иррациональности. Другими словами, без Фрейда не разберешься… Хотя, впрочем, советофобию некоторых моих сверстников, сорокалетних людей, я объясняю трудным детством, проведенным в «Артеке».
Замечательна фигура главного организатора съезда – лидера движения «Народные дома» Сергея Филатова – в недавнем прошлом главы Администрации Президента. Благодаря его присутствию весь съезд напоминал чем-то празднование дня рождения бывшего директора гастронома, в течение многих лет снабжавшего дружественную творческую и научную интеллигенцию съестными редкостями. И хотя теперь он уже не повелевает дефицитами, друзья-интеллигенты в благодарность за былое собрались почествовать бывшего завмага, тем более что в гости обещался еще и начальник торга, в последний момент, к сожалению, захворавший гриппом. Но раз уж собрались – почему бы не потолковать о судьбах отечественной интеллигенции, а точнее – интеллигентства?
Я не раз уже писал о том, что разделяю интеллектуалов на два, так сказать, отряда. Интеллигенция – это те работники умственного труда, которые более озабочены судьбой народа, Отечества, нежели собственным благополучием. Второй отряд – интеллигентство (по аналогии с дворянством, купечеством) – это те интеллектуалы, которые прежде всего беспокоятся о личном благополучии и интересах своего социального слоя. Сказать, что первое хорошо, а второе плохо, – не сказать ничего. Когда интеллигенция приходит к власти – она начинает строить новую жизнь, часто даже не спросив, а хочет ли этого народ. Когда интеллигентство приходит к власти – оно начинает строить загородные виллы, не поинтересовавшись даже, что думает об этом народ. Кстати, народ в противостоянии, в полемических битвах интеллигентства и интеллигенции стал чем-то вроде дощечек «Велесовой книги». Одни считают их подделкой, вторые – подлинной вещью, но ссылаются и те и другие постоянно… Очевидно: интеллектуалы, собравшиеся на учредительный съезд, новую жизнь строить не собираются. Скорее всего их объединяет озабоченность тем фактом, что власть им явно недодала за активное участие в демонтаже предыдущего режима. Возможно, для выбивания из власти этой «задолженности по зарплате» и был учрежден на съезде постоянно действующий Конгресс с соответствующим аппаратом.
Впрочем, наиболее талантливые и энергичные делегаты съезда многого от власти не ждут. Они заняты возделыванием своих профессиональных садиков, о чем, например, не лукавя, и сказал в телеинтервью Олег Табаков. Что ж, зал в его замечательном театре «Табакерка» очень невелик, и, полагаю, то обстоятельство, что население России убывает на два миллиона человек в год, он почувствует на себе не скоро…
Стул президента
Президент перенес грипп без осложнений, обследовался в Кардиологическом центре и с отлично функционирующими шунтами вернулся на работу в Кремль, чтобы в начале января отправиться в очередной отпуск. Эта информация облетела все СМИ, как раньше облетала весть о запуске очередного советского космического корабля. Тема президентского здоровья, надо сказать, гораздо больше занимает наши СМИ, чем, например, то обстоятельство, что по продолжительности жизни постсоветский человек скоро догонит первобытных охотников, погибавших, если верить антропологам, вскоре после наступления половой зрелости.
Рассуждая о власти, о будущих президентских выборах, комментаторы все-таки позволяют себе иной раз иронию и даже сарказм, но когда заходит речь о здоровье гаранта, даже у самых ядовитых журналистов в голосе появляется та жизнеутверждающая вкрадчивость, с которой в коридорах ЦК КПСС некогда восхищались небывалой работоспособностью генсека, ежели его вместо искусственного питания начинали кормить с ложечки. С тех пор многое изменилось. О президентском кресле теперь можно говорить по-всякому, но о стуле президента, как прежде, – хорошо или ничего! Я тут как-то на досуге вдруг осознал: моя жизнь с конца восьмидесятых прошла под знаком состояния здоровья Б. Н. Ельцина. То вся Москва шепталась о странной речи, произнесенной им под влиянием неведомых снадобий с трибуны партийного пленума. То вся страна радовалась его благополучному падению с элитного моста где-то в районе правительственных дач. То вышедшая на простор площадей кухонная интеллигенция до хрипоты обсуждала «эффект Буратино», обрушившийся на борца против привилегий во время пребывания в Америке. То докучливый Верховный Совет требовал экспертизы состояния Ельцина, который поднялся на трибуну перед депутатами, предварительно разгорячась в теннисном матче с верным Бурбулисом…
Репетицию немецкого оркестра, беспробудный шеннонский сон, сорок тысяч курьеров-снайперов, финскую войну в шведских снегах и многое другое я опускаю, так как все это уже вошло в сокровищницу общенациональных курьезов. Напомню лишь президентские выборы, когда народ, затаив дыхание, гадал: кто же победит – Зюганов или недуг? Победил Ельцин – и Зюганова, и недуг. А потом была знаменитая операция на сердце – и на несколько часов «атомный чемоданчик» оказался в руках премьера Черномырдина, очень хорошо знающего, сколь крепко пожатие десницы президента, даже когда он на бюллетене или в отпуске. У Е. Шварца где-то сказано, что человека легче всего съесть, когда он болеет или в отпуске. А тут мы имеем до уникальности обратную картину! Вот недавно здоровехонький генерал Николаев был отправлен в отставку бюллетенящим президентом. Сподвижники всенародно избранного прекрасно понимают: если тебя вызывают на ковер, то неважно, где он расстелен – в Кремле, Завидове или Барвихе.
Президент выздоровел – и скоро уйдет в отпуск. Я где-то читал: чтобы проверить организацию производства, надо директора отправить в отпуск. Если все продолжает, как и при нем, исправно функционировать, значит, производство отрегулировано прекрасно, а сам отпускник – отличный руководитель. Если же производство нарушается, значит, руководитель не слишком хорош, не доверяет подчиненным. Третий вариант: производство работает плохо, но после ухода директора в отпуск налаживается. Следовательно, начальник совсем ни к черту – и его нужно гнать. В этих трех случаях все ясно. А что прикажете делать, если плохо налаженное производство остается таким же скверным и после ухода директора в отпуск? Вот ведь вопросец!
1998
Новый год как зеркало русской революции
Наверное, как и многие из вас, значительную часть праздничных дней я провел у телевизора. Сначала я недоумевал, потом злился, но в конце концов призадумался. Ведь телевидение, в том числе новогоднее, – это всего лишь одно из зеркал, отражающих нашу с вами жизнь. Что же отражало это зеркало? Посмотрим…
Ну, о поздравлении президента я просто промолчу. Замечу лишь, что всенародно избранный, видимо, вообще вскоре будет появляться на работе в Кремле раз в году – чтобы поздравить реформируемую им страну с наступающей деноминацией. Бросалось в глаза и другое. Наши многочисленные каналы все эти дни крутили примерно одни и те же отечественные фильмы. На одном канале «Покровские ворота» открывались – на другом тем временем закрывались. На одном канале Шерлок Холмс только начинал читать странное объявление в газете и глумиться над недогадливым Ватсоном, на другом он уже гонялся за собакой Баскервилей. Это очень напоминало новогодний карнавал, на котором несколько человек решили каждый по-своему удивить общественность и после долгих размышлений все до единого вырядились маленькими лебедями. Не согласовали… Недавняя трагедия на Северном Кавказе, когда несколько силовых структур не согласовали действия по отпору террористам, не из этой ли самой оперы, увы, уже кровавой, а не комической? Понимаю, параллель неожиданная, даже рискованная, но вы задумайтесь: телевизор ведь – всего лишь зеркало!
Бросалось в глаза преобладание на праздничном телеэкране ремейков, то есть переделок различных сюжетов, хорошо нам знакомых по советским временам. Но если о главном нам продолжают петь старые песни, и, как правило, поют хуже, чем прежде, – то что же это за такое «главное»? У каждого времени, как известно, свои песни. Какие же песни у нашего времени – «Зайка моя» или «Давно не бывал я в Донбассе»? Теперь становится ясно, почему, несмотря на все призывы, мы никак не можем сформулировать нашу национальную идею. Если это старая идея на новый лад, то так и скажите. Но тогда объясните, почему ради этой старой идеи всю страну уже не один год держат в позе бегуна, присевшего на низкий старт.
Далее. На всех каналах наблюдался почти один и тот же набор знаменитостей – в основном эстрадные звезды и актеры, разбавленные политиками останкинского масштаба. Представители всех остальных профессий в нынешнем эфире такая же редкость, как треска в водах Лазурного Берега. Итак, на одном канале звезда имярек учила нас готовить новогодний пирог, на другом та же самая звезда пела, на третьем она же рассуждала о тайнах бытия, на четвертом рассказывала смешные случаи из своей эстрадно-кулинарной практики, на пятом интервьюировала другую звезду, покрупнее, на шестом травила нас анекдотами. Номера каналов условны и не совпадают с теми, что обозначены в телепрограмме, но суть от этого не меняется. Не напоминает ли это вам ситуацию на нашем политическом Олимпе, где человека могут с треском погнать из вице-премьеров, чтобы вскоре назначить главой администрации или первым помощником, а потом снова – вице-премьером. И чем в таком случае «сильные ходы» президента отличаются от «новых проектов» нашего ТВ? Ох, узок круг как реформаторов, так и звезд. Степень их удаленности от народа постарайтесь определить сами.
И последнее соображение. Если коммерциализация, а точнее сказать, самая откровенная торговля эфиром привела к таким неутешительным последствиям для телезрителей, то стоит ли торопиться с законом о купле-продаже земли?! Допускаю, что и эта параллель на первый взгляд может показаться неожиданной. Но вы все-таки задумайтесь!
Не возвращайтесь, Владимир Семенович!
В предъюбилейные недели часто приходилось слышать с экрана и читать в прессе единообразные сетования типа: «Эх, Высоцкого бы сейчас!» Даже юбилейный концерт прошел под эпиграфом «Я все-таки вернусь!». Лично мне трудно себе представить сегодняшнего Высоцкого. И не потому, что я не могу вообразить шестидесятилетнего Владимира Семеновича. Очень даже могу: такие люди в сути своей, в своей нравственной и социальной энергетике обычно не меняются до последнего часа, даже если уходят глубокими старцами.
Но именно поэтому-то я и не могу представить себе Высоцкого в нашей нынешней жизни. Кто-то способен, устав от тщательно просчитанного гитарного вольномыслия, заняться телевизионной стряпней. Кто-то, взгромоздясь на обломках страны, может как ни в чем не бывало дребезжать свои похожие на одну бесконечную макаронину постмодернистские тантры. Кто-то рад, истомившись в худосочном андеграунде, весело подхарчиться в рок-агитке «Голосуй или проиграешь!». Но Высоцкий? Неужели и он бы?.. Надрывная, испепеляющая искренность – вот что сделало его властителем душ целого поколения. Его сегодня пытаются изваять борцом с коммунистическим режимом. Ерунда! Просто у человека с обостренным чувством справедливости всегда, с любой властью будут особые счеты. Да, его, как и всех нас, бесила прокисшая идеология, облаченная в номенклатурное финское пальто и сусловский каракулевый пирожок. А вы думаете, он бы сегодня был в восторге от очередного пресс-секретаря, который, отводя рыскающие глаза от объектива, расхваливает несмышленому народу свежий политический ляпсус? Да, его возмущали танки в Праге. А вы полагаете, он обрадовался бы танкам у Белого дома? Да, его унижало положение советской культуры, бегающей на коротком поводке у соответствующего отдела ЦК. А вы уверены, что ему пришлась бы по душе постсоветская культура, роющаяся, как выгнанная из дому собака, по помойкам и фондам? Да, его, выросшего в послепобедной Москве в семье офицера-фронтовика, возмущала официальная полуправда о Великой Войне.
Но уверен, он бы до зубовного скрежета ненавидел тех, кто рассуждает сегодня о «коммуно-фашизме», по странной прихоти истории победившем национал-фашизм, презирал бы тех, кто с высот общечеловеческих ценностей плюет на распатроненную нашу нынешнюю армию. Да, он умел посмеяться над дикостями железного занавеса. Но едва ли ему понравилась бы нынешняя торговля страной на вынос и на выброс.
Высоцкий прекрасно сыграл презиравшего ворье сыщика Глеба Жеглова. И мне трудно вообразить Владимира Семеновича поющим перед разомлевшими Кирпичами, Фоксами и Горбатыми (не путать с Горбачевым!), которые обзавелись теперь «мерсами» и «мобилами», расселись не по тюрьмам, а по банкам, министерским и парламентским креслам. Я не представляю себе Высоцкого нахваливающим на президентской кухне котлеты Наины Иосифовны. Я не представляю себе Высоцкого на обжорной презентации в то время, когда голодают учителя и шахтеры. Я не представляю себе Высоцкого в новогодней телетусовке где-то между оперенным Б. Моисеевым и смехотворным Г. Хазановым. Не представляю…
Или же просто боюсь себе представить Высоцкого в наше время, когда говорить, писать, петь, орать правду, может быть, и не так опасно, как прежде, зато совершенно бесполезно! Я ведь и куда более могучего властителя дум и душ, Александра Исаевича Солженицына до его возвращения не мог себе представить существующим посреди обрушенного Отечества в каком-то нахохленном полумолчании. А вот поди ж ты…
Не возвращайтесь, Владимир Семенович! Не надо…
В помощь сочинителям гимнов
Кажется, процесс воссоединения Белоруссии и России, одно время забуксовавший, двинулся к своему счастливому завершению. Бодрый и энергичный президент Лукашенко побывал в Москве, обнялся с президентом Ельциным – и речь уже пошла, ни много ни мало, об общей государственной символике – гербе, гимне и так далее. Редкий случай, когда объятия мужчин, к тому же политиков, оказались небесплодными.
Как-то сами собой в печати поутихли разговоры о том, кому это воссоединение выгодно. Вдруг, словно из-за железного занавеса, просочилась информация, что у белорусов дела-то идут: производство растет, культура живет, зарплата трудящимся выдается, даже оппозиция процветает – новую газету затеяла. Конечно, иной раз, глядя в телевизор, рядовой россиянин может подумать, будто суд над журналистами-границепроходцами – самое важное событие белорусской экономической, политической и культурной жизни, но комментарии стали осторожнее, а «обыкновенный лукашизм» совсем вдруг выпал из лексикона обозревателей. Кстати, самое время поведать телезрителям, например, про писателя Иванова, которому в Литве впаяли год тюрьмы не за попытку перейти границу, а всего-навсего за издание книги, нетрадиционно освещающей те, давние события вокруг Вильнюсского телецентра. Но свобода слова у нас пока разборчива, как капризная невеста. Поэтому-то из-за узника литературной совести Иванова пока еще не сопит сердито Киселев и не пенится наш правозащитный ПЕН-клуб. Подождем, когда НАТО в Прибалтику придет. Засопят и запенятся…
Во время своего визита президент Лукашенко встретился в белорусском посольстве с российской творческой интеллигенцией. Пришли туда, разумеется, те деятели культуры, которые с самого момента разъединения братских народов не мирились с этим геополитическим бредом и боролись как могли. Налетели, понятное дело, и такие никогда не унывающие деятели, которые будут так же лихо петь, плясать и юморить, даже если ближним зарубежьем станут Мытищи.
Деятели, честно говоря, мне не симпатичные, но у них имеется особое качество. Об этом качестве немного подробнее. У меня есть кошка Муся и есть холодильник, открывающийся с легким, почти неуловимым щелчком. Так вот, в каких бы отдаленных углах квартиры Муся ни скиталась, услыхав звук открываемого холодильника, она мгновенно оказывается у ног и, облизываясь, смотрит на меня преданными желтыми глазами. Сходным качеством обладают и те мастера искусств, о которых речь. Их появление на встрече с президентом Лукашенко, их затейливые речи и здравицы, откровенно скажу, меня обрадовали: почувствовали, значит, чертяки, некий судьбоносный щелчок великого государственного холодильника, поняли, что это всерьез и надолго.
Нет, я не издеваюсь. Я, увы, наконец понял, что ни одна серьезная перестройка общественного сознания (а таковая всегда обходится налогоплательщикам недешево!) просто невозможна без этих людей, обладающих уникальным чутьем на личную выгоду и молниеносной реакцией на изменение конъюнктуры. И дай бог, чтобы на воссоединение наших народов они потратили хотя бы треть той энергии, каковую израсходовали в свое время на поругание и осмеяние «империи зла» и «тюрьмы народов». Не исключено, что кто-нибудь из них напишет и высококачественный, соответствующий новым историко-политическим реалиям текст к знакомой до слез музыке александровского гимна. Могу даже (надеюсь, С.В. Михалков меня простит) подсказать им первые две строчки:
В союз нерушимый республик свободных
Сплотились Россия и Белая Русь…
Ну а дальше уж пусть сами…
Еврофаковцы
История любит размах! Лучше, конечно, выиграть сражение или резко поднять благоденствие народа. Но если не получается ни то, ни другое – можно придумать что-нибудь тоже размашистое, но поскромнее. Например, отправить несколько тысяч молодых россиян из хороших семей учиться за границу. Зачем? Такой вопрос вроде бы и неудобно задавать ввиду красивости и широты государственного жеста. А я все-таки спрошу: «Зачем?»
Учение за границей давно уже перестало быть редкостью. Дети и внуки крупных чиновников и предпринимателей, по просачивающимся в прессу сведениям, давно уже там учатся толпами. И едва ли затем, чтобы подсмотреть, чем в европах теперь ружья чистят. Наши бизнесмены и так туда стаями летают, унося в клювах то пушок от стратегического секрета, то перышко из национального достояния, вьют виллы в Испании и Англии. Могли бы и подсмотреть – мимолетом!
Говорят, за границей можно узнать тайну золотого ключика, отпирающего дверь в волшебную страну рыночного благоденствия. Но ведь все наши молодые реформаторы стажировались за рубежом и ничего оттуда не привезли, кроме привычки с европейским изяществом врать по телевизору и делать за казенный счет евроремонты. Оттого, что они сносно говорят по-английски и надувают щеки в Давосе, рядовому налогоплательщику, как говорится, ни тепло ни холодно, а многим и попросту голодно.
Или у нас опять наступают времена, когда кадры решают все? Было ведь некогда целое движение рабфаковцев. Страна готовилась к Большому Скачку. И совершила его, хоть и тяжкой ценой. Но не нам осуждать эту цену, не нам – свидетелям того, как сотни тысяч погибли в горячих точках, миллионы стали беженцами, а десятки миллионов превратились в нищих. Зачем нам еврофаковцы? У нас ведь в стране не Большой Скачок, а Большой Сачок. Уникальные специалисты без работы сидят, академики от позорной безысходности стреляются!
Теперь, после нескольких лет старательного самооплевывания, многие отряхнули глаза и вдруг с удивлением обнаружили, что, оказывается, наша система образования – одна из плодотворнейших. Я лично общался со многими западными гуманитариями, их односторонность напоминает даже не флюс, а прыщ на флюсе. Жалуемся на утечку мозгов. Но если бы эти мозги были заполнены чепухой, никому бы они нужны не были, никуда бы не утекали – дома сидели. Да, перед операцией Ельцина консультировало пожилое американское светило, но ведь резал-то президентское сердце, простите за прямоту, наш хирург! И вот, пожалуйста, о третьем сроке уже поговаривают…
Упаси бог, я не против того, чтобы наши учились за границей! Но тратить на это народные деньги, когда собственная высшая школа и фундаментальная наука напоминают доходягу, это то же самое, как из блокадного Ленинграда посылать гуманитарную помощь в нейтральную Швейцарию, где Штирлиц лично насчитал в ресторане двадцать видов десерта из сливок.
И последнее. Отправка еврофаковцев на учебу ненавязчиво сравнивается с аналогичным поступком Петра Великого. И в этой параллели есть определенный смысл: импульсивный царь тоже в свое время предпочел эволюционной преемственности «шоковую терапию», хотя по сути продолжал все то, что гораздо спокойнее, разумнее и национальнее начинали осуществлять его предшественники. Кроме того, многие ученые давно уже связывают с этой петровской акцией начало процесса принципиального отрыва русской элиты от народа. А кончился этот отрыв, как известно, Октябрьским взрывом. Не мной замечено: нелепо рубить в Европу окно, а тем более – отдушину. Дверь надо ладить. Такую, чтобы открывалась и в ту, и в эту сторону. Но не ногой, конечно…
Виртуальная кровь
Сейчас, когда я пишу эти строки, операция «Гром в пустыне» еще не началась, но может начаться в любой момент. Телевидение постоянно держит нас в курсе подготовки удара по Ираку. Вот взлетают с палубы авианосца крылатые боевые машины, похожие на те, что мы видели в фильме «Звездные войны». Вот из транспортных самолетов спускаются веселые американские солдаты, экипированные, как собравшиеся в Палестину крестоносцы. А вот и сам усатый Саддам Хусейн, настырно отказывающийся допустить международных экспертов в свои дворцы. На него европейский принцип «Мой дом – моя крепость» не распространяется.
Все это, честное слово, напоминает рекламную кампанию дорогостоящего боевика, премьера которого искусно откладывается для того, чтобы подогреть азарт зрителей и увеличить сборы. И пока весь мир, затаив дыхание, ждет оглушительной премьеры, легковерную публику пичкают интервью с кинозвездами, рассказывают ей о каскадерских трюках, показывают специально сконструированного для этой ленты электронного монстра – величиной со статую Свободы.
Политика всегда театральна, даже водевильна, но когда она продолжается в форме боевых действий, отношение к происходящему традиционно меняется: кровь есть кровь. По крайней мере, так было раньше. Теперь на наших глазах происходит некое качественное искажение международной нравственности. Нам предлагают отнестись к неизбежным жертвам и разрушениям как к виртуальной реальности. И, вероятно, убедить в этом тех, чей жизненный опыт почерпнут в основном из компьютерных игр, не так уж сложно. Заметно и то, как предстоящая трагедия все более и более обрастает некими фарсовыми деталями. Человек, который должен отдать приказ о бомбардировке «аморального Саддама», сам в настоящее время занят тем, что, попавшись на «аморалке», отбивается от обвинений в оральных и прочих домогательствах, как говорится, несовместимых с занимаемой должностью. В. Жириновский, летя в Багдад голубем мира, попутно дает плюху российскому послу в Ереване, а потом ритуально купается в заповедном озере. Смех да и только!
Во всей этой несерьезности, как специально, тонут голоса здравомыслящих людей. А ведь и вправду: одно дело ракетно-бомбовый удар по Ираку, оккупировавшему Кувейт. И совсем другое дело – плановое кровопускание только за отказ показать тайные объекты. Но никто уже не обращает внимания на несоответствие преступления и наказания. Никто уже не вспоминает, что на планете немало государств, десятилетиями нарушающих нормы международного права и установки ООН. Это как в классе: строгий учитель выбрал одного озорника и порет его в назидание остальным юным хулиганам.
Косноязычная попытка президента Ельцина указать на рискованность такого поворота событий была просто пропущена мимо ушей нашим старшим заокеанским братом. Более того, отечественное телевидение вдруг начало интенсивно отмечать девятилетие (на редкость круглая дата!) вывода советских войск из Афганистана, освежая у россиян комплекс вины как раз накануне американской силовой акции. Но я не уверен, что у СССР было меньше геополитических причин для введения войск в Афганистан, чем у Америки для проведения операции «Буря в пустыне». Однако это никого не интересует – ведь в Афганистане пролилась кровь! Настоящая… Кровь же, которую прольют в Ираке, будет, очевидно, виртуальной. Если смотреть по телевизору…
Нью-застой
Прочитал я тут недавно, что мой знакомый писатель-постмодернист получил к пятидесятилетию литературную премию. Когда-то такое, помнится, уже было – давали премии не за творчество, а за возраст. Ну, конечно, это было при застое! Стал я сопоставлять – и ахнул: «А ведь снова при застое живем!» Впрочем, если учесть, что английский язык, судя по вывескам, стал у нас вторым государственным, лучше назвать наше сегодняшнее состояние «нью-застоем».
Судите сами. При застое в страну ввозили хлеб и ширпотреб. За нефть и газ. Сейчас ввозится почти все. Если с прилавков убрать импорт, на них будет так же пусто, как на митингах Демвыбора России. При застое, если помните, производство группы «Б» отставало от группы «А». Сегодня вообще «А» упало, «Б» пропало… Если бы не Газпром, мы бы давно уже друг друга ели и огонь трением добывали! Прежде в Москву ехали за колбасой, потому что основная часть колбасы была в столице. Теперь в Москву едут за деньгами, потому что до восьмидесяти процентов всех денег – здесь. В результате в представлении окраинных жителей Москва как была, так и осталась не собирательницей, а обирательницей земель русских.
Побывал я недавно в школе – со старшеклассниками беседовал. До перестройки, рассказали они мне, народ был нищим и голодным, а богатыми были секретари райкомов. И тогда пришел Ельцин… Батюшки! Именно так, когда я учительствовал, предписывалось говорить о дореволюционной России: народ был нищим и голодным, а царь и капиталисты богатыми. И тогда пришел Ленин…
При застое основная часть интеллигенции была прикормлена. Думать она могла все что угодно, но говорить только то что надо. Немногочисленных инакомыслящих государство старалось держать в строгой захудалости, но это не всегда удавалось ввиду широкой международной поддержки антисоветских смельчаков. Нынче, наоборот, прежние инакомыслящие прикормлены (это гораздо дешевле ввиду их немногочисленности!) и говорят то, что надо. Если они начинают говорить не то, что надо, то испаряются из эфира, как плевок с каминной решетки. Вспомните хотя бы утраченную совесть русской интеллигенции Сергея А. Ковалева. Основная же часть интеллигенции держится в строгой захудалости, но может при этом думать и говорить все что угодно – на кухнях, как и прежде…
Продолжим наш сравнительный анализ. При застое химик руководил культурой. При нью-застое доктор исторических наук руководит военно-промышленным комплексом, а Немцов – реформами. При застое генсек вручал своему сыну, заместителю министра, ордена. При нью-застое президент вручает своей дочери бразды правления. И снова, как в прежние годы, на высшем уровне лобызаются. Смотрю телевизор: Ельцин и Кучма целуются, словно два крупных геополитических голубя. Нацеловались. В результате долги Украине прощены, а все договоренности идут в ущерб России. Значит, опять помогаем симпатичным государствам вопреки собственным интересам?
Можно еще долго проводить параллели между застоем и нью-застоем. Попробуйте сами на досуге! И задумайтесь вот о чем. Последнее десятилетие стоило нам страшно дорого: обобрана и вымирает основная часть населения, утрачены исконные земли, потерян международный авторитет, подорвана обороноспособность… Ради чего? Ради того, чтобы из застоя попасть в нью-застой…
Отверженные
Чуть больше года назад умер поэт Владимир Николаевич Соколов. Людям, по-настоящему разбирающимся в стихах, нет смысла разъяснять его место в русской поэзии XX века. Для тех, кто не разбирается, постараюсь пояснить. Давайте представим себе всю русскую поэзию текущего столетия в виде, допустим, десятиэтажного дома. Поэты, ушедшие и здравствующие, обитают в этом воображаемом здании каждый соответственно своему значению: чем крупнее талант – тем выше этаж. Про нахраписто экспериментирующую и графоманящую ораву в подвале этого поэтического чертога не стоит и говорить. Минуем второй этаж, где слышны куплеты да гитарный перезвон. Задержимся ненадолго на седьмом, около двери, откуда крепко тянет поэтическим потом и нобелевской лаврушкой. А теперь туда, вверх, на десятый – где Ахматова, Блок, Белый, Заболоцкий, Есенин, Георгий Иванов, Маяковский, Мандельштам, Соколов…
Последние лет двадцать Владимира Соколова звали за глаза «классиком» – все понимали, что он один из немногих поэтов, которые будут представлять российскую литературу XX века в третьем тысячелетии. Это понимали даже выстраиватели советских литературных иерархий: Соколов был лауреатом Государственной премии СССР. Вроде бы не оспаривали это и устроители поминок по советской литературе: Владимир Николаевич стал первым лауреатом возрожденной Пушкинской премии. Он никогда не занимался политикой – только поэзией, что в период торжества партийности литературы строго не приветствовалось. Но ему, Соколову, прощалось. За талант. Тяжко выговорить, но уйди он из жизни тогда, лет десять назад, государство на его могиле поставило бы достойный памятник, а на стене дома в Лаврушинском переулке уже давно висела бы мемориальная доска. Бог отпустил Соколову иной срок – весной этого года ему бы исполнилось 70. Поэт со своими жизненными и творческими принципами почти десятилетие прожил в новой, постсоветской эпохе. Не старался ухватиться за сучья противоборствующих ветвей власти, не участвовал в президентских кампаниях. Он просто служил великому русскому слову. С тем и ушел…
И что же? О том, как трудно жил поэт в последние годы, как всем миром собирали деньги на похороны, – умолчу: слишком свежи воспоминания. Мемориальная доска? Доски на домах в Москве теперь вообще не в чести, хотя любая «цивилизованная» европейская столица отличается прежде всего обилием памятных знаков, связанных с деятельностью выдающихся людей. Памятник на могиле? Все попытки комиссии по литературному наследию добиться от государства средств на установку надгробия окончились безрезультатно. Памятниками нынче расторопно придавливаются криминальные авторитеты, павшие в разборках и перестрелках. Пламенному борцу с застоем, успевшему вовремя сжечь партбилет, казенный мрамор тоже обеспечен. Какому-нибудь «реформатору», попавшему под горячую руку голодным шахтерам, на памятник деньги нашли бы. Соколову не нашли…
Что это? Случайность? Вряд ли… Наше нынешнее государство откровенно не любит литературу, ибо она, неуемная, все время пытается осмысливать происходящее в Отечестве с позиций вековых нравственных принципов и исторических законов, а не приватизационных интересов. Российская словесность взывает к совестливости и чувству ответственности, к тем человеческим качествам, которые нынче во власти встретишь реже, чем кокосовую пальму в сибирской тайге. Литература сегодня фактически отделена, отвержена от государства, как, впрочем, отделены и отвержены – промышленность, земледелие, армия, наука, просвещение… Осталось отделить от государства народ. Или уже отделили?
Геополитическое похмелье
Еще в конце 80-х дальновидные люди предупреждали, что эйфория общечеловеческих ценностей скоро пройдет и наступит суровое геополитическое похмелье. Так и вышло. Только теперь после лукавой козыревской всеуступчивости России предстоит тяжко биться за каждый свой интерес, за каждую бездарно утраченную позицию в мировой политике и экономике, за каждого трусливо брошенного и умело перехваченного союзника.
Разумные люди сразу же после подписания Беловежских соглашений говорили, что главной проблемой постсоветского пространства будут миллионы русских, оставленные без всяких прав и гарантий в ближнем зарубежье. Но трибунных правозащитников тогда куда больше интересовали тайные параграфы пакта Молотова – Риббентропа, нежели явная ущербность цидулок, подписанных в Беловежской Пуще. Думаю, последнему оставшемуся у власти беловежцу Б. Ельцину и самому явно неловко вспоминать о тех временах. Не с этим ли связан тот факт, что почти все его тогдашние советчики безжалостно удалены из политики?
А сколько суровых слов было сказано и написано в свое время по поводу книги Игоря Шафаревича «Русофобия»! И что же? В заявлении Министерства иностранных дел России в связи с недавними событиями в Латвии слово «русофобия» уже вполне официально фигурирует как горькая, но объективная констатация того, что в этой прибалтийской республике на государственном уровне осуществляется дискриминация людей по национальному признаку. Вот вам и кусочек Европы посреди «советской азиатчины»! Сколько публицистического задора было потрачено на выявление и обезвреживание «русского фашизма»! В результате латыши, воевавшие в дивизии СС, устраивают в Риге свои парады в то самое время, когда нынешняя, объединенная Германия регулярно извиняется перед наиболее пострадавшими народами за гитлеровские злодеяния полувековой давности.
Я вспоминаю одного литератора перестроечных времен, который просто брызгал чернилами, борясь против «синдрома старшего брата». Но разве «старший брат» лишал «младших братьев» гражданских прав, вводил запреты на профессии, выгонял из домов, превращал сотни тысяч людей в беженцев? Нет. Он нес все тяготы социалистического строительства и социалистического беззакония. А старшинство заключалось в том, что ему, старшему, и доставалось порой крепче всех. И как ни относись сегодня к Советской власти, но именно при ней в республиках была воздвигнута промышленность, оформились государственные структуры, выросла национальная интеллигенция – короче, все то, что и сделало возможным возникновение на развалинах СССР новых государств. Совсем не случайно в большинстве стран СНГ у власти остались представители старой советской номенклатуры. И если даже былые «ставленники Москвы» оказались столь незаменимы в постсоветские времена, то за что же тогда глумиться над военными, инженерами, учителями, агрономами, строителями, учеными и другими лицами некоренной национальности, оставшимися жить в новых государствах?
Нет, они ни в чем не виноваты. Виноваты другие. Те, которые в борьбе за личную власть в Москве так долго заигрывали с националистами и сепаратистами, что даже теперь, когда чудовищные просчеты стали очевидны, медлят прямо и твердо сказать: «Всякий, кто посягает на интересы русских, живущих за пределами России, посягает на интересы России!»
Но именно тот, кто скажет эти слова, и будет следующим президентом нашей страны.
Лениноеды
В галерее наивного искусства «Дар» съели Ленина. Точнее, съели торт, изображающий в натуральную величину тело вождя мирового пролетариата. В приглашении на эту выставку-акцию, между прочим, сказано: «К Ленину больше не применим эпитет “выдающийся” (злодей, гений, политик, учитель и т. д.). Это и составляет основу внутреннего конфликта большинства из нас на пороге третьего тысячелетия: самая актуальная на протяжении нашей жизни фигура окончательно уходит в сферу истории, искусства и культуры. Художественный проект моcковских художников Ю. Шабельникова и Ю. Фесенко представляет нам возможность мирно, торжественно и радостно преодолеть этот конфликт, перевести его из категории катастрофы в разряд ритуала… Приятие Ленина совершается во время символического ритуала совместного поедания торта…»
Вот так! От сокрушения памятников к совместному поеданию кондитерской версии Ильича. Я сам неоднозначно отношусь к историческому наследию Ленина, но то, что он крупнейшая фигура XX века, очевидно всем. Более того, он один из немногих деятелей, который шагнет с нами в новое тысячелетие. И это навязчивое стремление убрать его с Красной площади, вычистить из общественного сознания, переместить в сферу культуры как раз и связано с тем, что он, как напророчил поэт, и теперь «живее всех живых». Или по крайней мере живее многих нынешних обитателей Кремля. Его идеи (хороши они или плохи, покажет История) и сегодня владеют миллионами душ. И подозреваю, ныне, после краха либеральных реформ, его фигура, очищенная от хрестоматийного глянца и облитая публицистическими помоями, вызывает гораздо больше искренних симпатий, чем в эпоху застоя, когда в отношении к Ленину преобладало чувство равнодушного умиления.
Ленин (так уж сложилось) – кумир обездоленных, а их у нас в Отечестве стало гораздо больше за последние годы. И то, что Ленин все никак не станет для нас историей, признак тревожный, говорящий о назревании социального взрыва. А художники – то ли по наивности, то ли из провокаторского зуда – своим «перформансом», наоборот, лишний раз актуализировали Ильича в нашем сознании. Как бы это попонятнее выразить? Ну вот, например, недавно уныло и безлюдно прошла очередная сходка демократической общественности. А если бы накануне состоялось совместное поедание «красно-коричневыми» торта, выполненного в виде академика Сахарова, уверен, сходка была бы многолюднее и энергичнее…
Фантомас разбушевался
В нынешних суетливых кремлевских пертурбациях (чуть не написал другое, похожее слово) поражает прежде всего полное отсутствие государственного смысла.
Но к этому как раз давно уже все привыкли, и российские СМИ комментируют отставку правительства не с позиции народных интересов, а исключительно с точки зрения президентских выборов 2000 года. Получается, что на тонущем корабле (а сравнение России с терпящим бедствие судном стало уже общим местом) нет актуальнее проблемы, чем вопрос, кто будет капитанствовать через два года. Что будет с самим кораблем, экипажем и пассажирами, как-то само собой опускается.
Впрочем, пока речь не о капитане, а о будущем старпоме. Сергей Кириенко возник в политике внезапно, как Афродита, из пены внутрикремлевских склок. Его появление разбило один из главных, старательно сконструированных российских мифов. Суть этого мифа обычно выражают нервным пожатием плечами, закатыванием глаз и мучительно-риторическим вопросом: «А кто еще?» Фонды изучения общественного мнения, телекомментаторы, политологи тщательно анализируют шансы того или иного претендента. У этого харизмы не хватает. Этот еще слишком молод. За тем тянется номенклатурный след. А этого не поддержат регионы… Ну кто же? Кто-о-о?
Да кто угодно. За один день телевидение из никому не ведомого улыбчивого очкарика с ранней лысиной сделало фигуру мирового масштаба. В газетах даже лесть на опережение появилась, мол, уже в комсомольские годы было ясно, что из Кириенко вырастет большой государственный деятель. Тут есть определенная логика: если нашим нынешним президентом мы всецело обязаны достопамятной КПСС, то вполне логично, чтобы новый премьер имел комсомольское происхождение. И тогда будет то, чего, вероятно, в последнее время не всегда удавалось добиться от Виктора Черномырдина. Будет торжествовать известная формула: «Если партия сказала «Надо!» – Комсомол ответил «Есть!».
Но если за один день можно буквально из ничего сделать фигуру, равновеликую газовому бронтозавру Черномырдину, то, следовательно, за два дня можно сделать фигуру, равновеликую самому Борису Ельцину. А тогда к чему эти мучительные размышления о преемнике? Будет команда – слепят из кого угодно – из Явлинского, из Немцова, из Лебедя, а можно и вообще из шофера правительственной машины. «Молодой, энергичный, разбирается в вопросах транспорта, а это в России главное!»
На мой взгляд, в этом стремительном, однодневном имиджмейкерстве кроется причина печального политического будущего С. Кириенко. Тем более что в последнее время имидж самого президента все более трансформируется на комический лад и начинает временами заменять телезрителям как-то полинявшего за последнее время Михаила Жванецкого. Во всяком случае, эпизод раздела серебряных ковшиков между Колем и Шираком можно смело показывать как вполне самостоятельное юмористическое произведение. Угрозы же и гневные гримасы президента в адрес непокорной Думы напомнили мне фильм моего детства «Фантомас разбушевался». Кстати, я так и не узнал, кто же скрывается за зеленой маской Фантомаса. Полагаю, и сегодня мы не совсем представляем себе, какая же историческая сила скрывается за гримасами и непредсказуемостями нашего президента. Называют Березовского, Чубайса, Семью… Но я не о людях, я о тенденциях, которые прокладывают себе дорогу сквозь все властолюбивые игры. И часто политическая победа того или иного лидера оборачивается историческим поражением целого народа.
Порнократия
Как известно, в так называемых цивилизованных странах крутую эротику и порнографию показывают по специальным платным каналам, чтобы люди, не озабоченные сексуально, включив ящик, не натыкались ненароком на энергичные сцены совокупления с обязательной заключительной демонстрацией общественности полноценного семяизвержения. И это правильно, как говаривал один обмишурившийся политик времен перестройки. Представьте, вы сидите в кругу семьи, ужинаете, обсуждаете с детьми их последние отметки, и вдруг – здрасте… Подобная неожиданность может плохо отразиться на внутрисемейном климате и воспитании подрастающего поколения. Но если уж и демонстрировать разное там сексапильство по общедоступным каналам, то, конечно, в такое время, когда основную часть налогоплательщиков сморил сон, а бодрствуют в основном любители и специалисты. Кстати, многие каналы так теперь и поступают.
Точно так же, полагаю, нужно поступить и с политическими передачами, которые в последнее время по степени непристойности могут поспорить с самой крутой порнухой. Лично у меня, когда телевизор заводит речь о текущей политике, от стыда просто уши горят! Стыдно слышать президента, который с заторможенным лукавством предлагает членам парламента «решить их вопросы» в благодарность за хорошее отношение к Кириенко. Стыдно наблюдать, как второй по честности человек в стране Борис Немцов улыбчиво увертывается от своей причастности к «делу Клементьева». Стыдно видеть, как Жириновский с базарной непосредственностью предлагает голоса своей фракции в обмен на министерские портфели в новом правительстве. Стыдно воспринимать из уст госпожи Старовойтовой материнскую заботу о судьбе замордованного русскоязычного населения в Прибалтике, будто и не она была помощницей президента по национальным вопросам именно тогда, когда закладывались – в Москве в том числе – политические и правовые основы нынешнего бесправия прибалтийских «неграждан»! Стыдно каждый день слушать разглагольствования телекомментаторов, которые на пределе интеллектуальных возможностей разгадывают, кто из банкиров и олигархов стоит за той или иной кремлевской тонко рассчитанной неадекватностью. Мерзко наблюдать и самих олигархов, ничего не созидающих, ничего не производящих, но пожирающих, подобно печеночным сосальщикам, бюджет, собранный, между прочим, из наших с вами копеек!
Напомню, слово «порнография» переводится примерно как «непристойное изображение». Так вот, та система руководства страной, которая сформировалась в России за последние годы, это не демократия, не олигархия и даже не плутократия – это порнократия! Ибо в стране, лишившейся своих исконных территорий, промышленности, сельского хозяйства, армии, науки, в стране, где не платят зарплату, доводя население до нищенства и в конечном счете до демографической катастрофы, непристойно устраивать из управления государством игрище. Это напоминает мне врачей, которые с помощью скальпеля играют в крестики-нолики на теле тяжелобольного пациента, а общенациональное ТВ с утра до вечера взахлеб нам об этом рассказывает.
Дети, наткнувшись на порнуху сразу после «Улицы Сезам», могут вообразить, будто потное пыхтение под юпитерами это и есть любовь, воспетая поэтами. С этим борются. Но тем временем стараются втемяшить доверчивым избирателям, будто агонизирующее кремлевское хитромудрие это и есть новейшие технологии управления государством Российским. Нет, не управление это, а порнократия. И показывать порнократию, как и порнографию, лучше по спецканалу или глубокой ночью. Для особенных любителей и специалистов. Подавляющему большинству видеть все это больно и стыдно…
Конь в сенате
Политический кризис, разрешившийся утверждением Кириенко в должности премьер-министра, напомнил мне почему-то эпизод из римской истории, когда император Калигула, известный своей разносторонней необузданностью, чтобы наглядно продемонстрировать безграничность августейшей власти, сделал членом сената коня. Сенаторы, как водится, сначала повозмущались, но, зная крутой и, мягко скажем, неадекватный нрав императора, приняли лошадку в свои дружные законодательные ряды.
