Тишина. Уходя, он никогда не оборачивался. Странно, наверное, желать цепляться, когда сам себе только что говорил «не хочу», но внутри клокотала беспомощность и злость. И опять хотелось кинуть вслед подушкой.
Чертов рыцарь!
Входной дверью я хлопнула со всей силы, зная, что первым делом двинусь к бару и открою вино. А после найду-таки телефон Хьюберта и солью на него все накопившиеся во мне помои.
Глава 4
(Due Lipa – Fever)
Наверное, все дело было в члене.
Когда такой достойный размер, не хочется думать ни о чем другом. Разве плохо, когда в тебе просыпается мартовская кошка, широко открывает глаза и принимается от удовольствия точить коготки на мягком покрывале? А может, дело было в бездонных глазах? Или в благородстве, с которым меня вчера отбили у отморозков? Или в равнодушии, а также похоти, с которой меня ласково в прошлый раз брали? Сложно сказать, но этот парень мне нравился. Действительно нравился, как нравится вдруг симпатичный хулиган из соседнего подъезда тихоне-отличнице. В общем, балдело не только тело, но и душа, и потому с самого утра я торчала не на работе, а в примерочной «Гланса» – огромного и дорогого магазина одежды.
«Приду на часик позже, Люси подменит».
Одежды у меня хватало, и на этот раз я, стоя в самом сексуальном белье, которое сумела отыскать на полках, выбирала шелковые сексуальные пеньюары. Нежно-зеленый или лиловый? Зеленый или лиловый? Хотелось, черт возьми, сразить этого парня хоть чем-нибудь. Покорить, отыскать в нем брешь, завоевать и растопить. Раз уж этот гад растопил меня, начав снизу…
– Эй, мужчина, вы куда?!
Возмущенный крик продавщицы раздался одновременно с шорохом колец по металлической трубе – штора в мою примерочную быстро отъехала, а после закрылась, впустив в себя… Бог ты мой…
Кого? Конечно, кого же еще. Свежего, добротного, большого и пахнущего туалетной водой.
– Ты?!
– Эй! Мужчина! – чувствовалось, что продавщица сейчас отправится к охране торгового зала, и начнутся неприятности.
– Это ко мне! – выпалила я на автомате. – Все в порядке, это муж!
Девушка снаружи притихла, сумела даже не выказать недовольства. Чуть погодя удалился прочь от кабинки и стук ее каблуков.
– Совесть у тебя есть? – прошипела я, возмущенная не меньше ассистентки. – Прямо здесь?
Но мне в рот нагло и беспардонно скользнул палец. Заткнул и тут же подчинил. Очень ласково, очень авторитетно. Если бы кто-то другой попробовал проделать этот трюк со мной, я бы прокусила фалангу, но в жесте мужчины «Х» вдруг действие оказалось пропитано сексуальностью, как пьяная вишня алкоголем. Палец нырнул ненадолго, позволил себя облизнуть и вынырнул. А после меня поцеловали. И ощутилась вдруг вся мощь и тяжесть мужского тела, хотя это самое тело еще ко мне не прижалось. Как жарко, однако, может за одну секунду стать в кабинке.
«Гланс» мог себе это позволить. Закрыть глаза на такие вот уединения в своих кабинках, потому как вещи, которые эти пары после приобретали, стоили, как половина путевки на острова. Удовольствия, правда, дарили столько же. И все же это был неожиданный визит, беспардонный.
– Ты… наглый… – попыталась я одарить вчерашнего спасителя комплиментами, но меня перебили.
– Я кое-что не успел вчера.
Ах да! Благородство пересилило.
– Решил наверстать с утра?
А дальше одновременно еще два действа – легшая мне на макушку ладонь и звук расстегиваемой ширинки. И еще взгляд, мол, давай не будем болтать. После ладонь мягко надавила мне на макушку, предлагая опуститься вниз.
Я сделала это. Потому что обещала и потому что хотела сама.
Когда у твоего рта такой орган, это все равно, что десерт для души. И неважно, что примерочная – шторка закрыта, ковер на полу мягкий. Прежде чем принять в рот головку, я успела посмотреть в зеркало слева. Секси, между прочим. Стоящая на коленях девушка в сексуальном белье, напротив мужчина с расстегнутой ширинкой, откуда вываливается такое достоинство, что меня поняла бы даже продавщица.
О нет, это был не его момент, это был мой момент. Сосать и обласкивать толстый красивый член, все равно, что купить самую дорогую брендовую вещь или выкатить из салона новый Ферро. Я наслаждалась по полной. И мне было все равно, если наш второй «доступ» от начала и до конца пройдет в ротовом стиле, я была бы счастлива почувствовать финальную пульсацию своими губами. Но мой «принц» решил иначе. Насладившись жаром моего рта, меня подняли с колен, развернули, приготовились к классике сзади.
Когда ты возбужден и возмущен – это особое сочетание.
– Ты снова сделаешь это и уйдешь? – вопросила я тихо, но едко. – А я, между прочим, для тебя красоту выбирала, думала, сражу тебя наповал, может, имя скажешь…
Мой новый бюстгальтер тем временем расстегнулся сзади. Потискали грудь нагло и с вожделением. Выдохнули в шею, после помогли другу протиснуться между моих ног – друг, точнее «дружище», уперся во влажный уже вход, ткнулся туда, как радостный гость, уверенный, что его давно ждали и даже скучали. После неуловимое движение, и друг погрузился в меня наполовину, расперев так, что не застонать не вышло. Рот мне зажали одновременно с началом «боевых действий». Внутрь-наружу, внутрь-наружу, не быстро, качественно, хорошо. Забылось совершенно, что мы в примерочной, что вокруг магазин, ходят люди… Одна рука держала мой рот плотно зажатым, вторая обласкивала грудь – то одну, то вторую…
На «этом» можно было кататься до бесконечности.
«Он слишком хорош, чтобы так просто отпустить… Я должна… придумать…»
Но придумывать, когда тебя так прекрасно и ненасытно «катают», сложно. Практически невозможно. Мою шею целовали, покусывали, мной снова наслаждались и баловались, как самой любимой живой куклой, подходящей на сто процентов. Я знала, что возненавижу этого мужика, как только он закончит и уйдет. С каждым разом пустота внутри все ощутимее, но именно сейчас, именно пока так жарко, когда он внутри, когда обнаженного тела касаются джинсы, жесткие полы куртки с замком, когда тебя дрючит самый настоящий самец, думать не выходит совсем.
Он невыносимо велик, он тверд настолько, что ты влюблен в эту палку, в этот запах и ритм, ты готов расслабляться и хлюпать, готов думать исключительно нервными окончаниями. Слишком с ним хорошо, нереально, невероятно. И еще теперь, когда его вторая наглая рука переползла с моей груди на клитор.
И нет, я не успела кончить, не в этот раз – незнакомец разрядился первым. Шумно выдохнул мне в шею, вздрогнул, зажал рот так, что не пикнуть. А спустя мгновенье потекла по ногам его сперма…
– Чудно, – выдохнула я тихо, как только ладонь отпустила, – выбирала-выбирала новое белье, теперь стирать. Надеюсь, оно тебя порадовало.
Сейчас меня оставят здесь наедине, думать о том, когда же следующая встреча.
– Если ты сейчас просто свалишь, то…
Он вышел из меня – выскользнул, как большой разбухший червь, – развернул спиной в стене. Наконец-то глаза в глаза, наконец-то дерзкие губы близко. Интересно, хоть поцелует на прощание? Я так негодовала, что даже не могла понять, нужно было просить пятнадцать раз вместо семи или же вовсе отказать?
– То что? – голос хриплый, низкий. Нет, мне однозначно не хватило. Если он сейчас уйдет, я закусаю Люси, и также всех, кто будет входить ко мне в кабинет. И скорее всего, вообще запрусь изнутри на замок.
– То в следующий раз, когда ты придешь, я буду просто «телом», понял? Ни единой реакции. Буду смотреть телевизор или говорить по телефону…
– Думаешь, получится?
Он будто никуда не торопился. Ему нравилось мое лицо, я видела – мои губы, мой возмущенный взгляд и румянец. А также расстегнутый бюстгальтер, переставший вмещать сочную грудь.
– Все сделаю, чтобы получилось.
– Вредная.
– Это я? Это ты приходишь ко мне, как «к телу»!
А разве он не об этом просил. Кто ж виноват, что мне захотелось больше?
Краешек моих губ поцеловали, затем еще раз, лизнули самый уголок губ. Когда языком чуть внутрь, совсем чуть-чуть… До умопомрачения.
– Ты права, – выдохнули чуть слышно.
– В том, что ты хам? Что даже не представился?
К кабинке приближались каблуки ассистентки. Сейчас она спросит о том, нужен ли мне «другой размер»? Не нужен, девушка, этот подошел.
– В том, что мне не хватило, – пояснил Х. – Давай продолжим. Жду тебя в машине у выхода.
Он выскользнул из кабинки, предварительно упаковав себя обратно в ширинку. Я же стояла и хлопала глазами. Мне покупать все эти вещи или нет? По моим ногам течет… Ладно, за белье просто расплачусь, остальное оставлю. Дам «чаевые» продавщице, чтобы остаться любимым клиентом, и… Не верилось – сейчас мы продолжим. Неважно где, главное, чтобы долго. И на этот раз я точно опробую, если позволит пространство, все позиции.
К кассе я подходила, одетая в тонкое платье-плащ поверх белья.
– Мне, пожалуйста…
Продолжить не успела.
Кассир улыбалась.
– Ваш кавалер все оплатил, – удивила меня елейно. – Все до единой вещи, которые вы мерили. Подождите минуту, сейчас вам их упакуют.
Все до единой? Я могла… и сама. Но, черт возьми, приятно. Незаметный жест, мимолетный, говорящий о человеке очень много.
Протянувшая мне фирменный пакет ассистентка выглядела так, будто ей оставили годовой запас купюр на чай.
– Приходите к нам еще.
«Одна. Или вдвоем», – блестели ее глаза.
Вдвоем. Ага. Сразу, как только пойму, как из «одной» сделаться «вдвоем».
?
(Aeralie Brighton – Unbroken)
Мы неслись куда-то в черном квадратном джипе. Уверенные мужские руки на руле… а мне помнился палец, скользнувший мне в рот. Оказывается, на большом пальце левой руки серебряное колечко – стильное украшение для мужчины. Короткая щетина-борода совсем не портила водителя, лишь добавляла ему первобытной брутальности, придавала внешности ауру «смотри и слушай меня, слушай внимательно».
И я вдруг поймала себя на мысли, что вновь ощущаю себя маленькой. Я не испытывала этого чувства давно, с тех самых пор, как три года назад Рич выгнал меня из собственной квартиры, оставив в кармане мятую купюру в двадцать пять долларов. Я плакала полночи, мерзла, не знала, куда податься. Тогда я досконально изучила, что такое беспомощность. Подняла себя с самого низа, пообещала, что никогда не вернусь к «маленьковости», стала уверенной в себе, богатой женщиной, управляющей штурвалом собственной жизни. Беспомощность была забыта.
Сегодня она вернулась. Моя «маленьковость». Но какая-то другая, растерянная и теплая, потому как рядом сидел тот, за кем хотелось идти следом. Доверить ему себя, свою ладошку и сердце.
Бред.
«Просто мужик. Мы просто едем трахаться».
К чему лишние чувства?
Будто чувствуя мой раздрай и смятение, водитель вдруг положил мне на колено руку. Положил не пошло, но одобряюще. Мол, все будет хорошо. И ладонь эта грела, как батарея, проникая теплом до самого сердца.
А дальше было то, о чем мечталось.
Мужская просторная квартира, в которой, ввиду предпочтения хозяина, почти отсутствовала мебель. Большие комнаты и минимум убранства. То ли мой незнакомец здесь почти не бывал, то ли предпочитал аскетизм захламленности. Одно я уловила наверняка с первой секунды, как переступила порог – женщины здесь никогда не было. Женщина бы добавила этому помещению десяток комодов, три пары зеркал, красивые люстры, светильники, ковры и еще бог знает что…
Впервые на моей памяти «друг» не торопился. Ответил на чей-то звонок «у меня выходной» (чем до соплей меня обрадовал), отключил сотовый, положил его поверх снятой куртки.
А после я, наконец, разглядела его совершенно голого, красивого, большого, отлично сложенного. Раздели меня не спеша, на кровать уложили уверенно и принялись обласкивать. Поцелуями, касаниями, членом, дыханием, объятиями. Меня распластывали в классической позе «мужчина сверху», а я лишь понимала, что это влечение – процесс, похоже, бесконечный. Наверное, химия, запахи, случайное совпадение, но «Х», как блюдо, которым невозможно насытиться. Я просто позволяла ему все – трахать меня, входить, ласкать, брать, делать что угодно. Хотя впервые слово «трахать» сюда не подходило – он больше не торопился. Ласкал исступленно, входил до упора, выдыхал от удовольствия так, что я влюблялась все сильнее. Он был горячим, тяжелым, правильным, он был до умопомрачения сексуальным, его невозможно было не хотеть. Я почти не удивилась, когда, кончив под ним, поняла, что хочу еще, хочу дальше. Хочу, хочу, хочу… Уложила мистера «Х» на спину, забралась сверху и впервые до упора ощутила значение слов «сесть на кол». О, что это был за «кол» – горячий, толстый, растягивающий до невозможности. Мою грудь сжимали, тискали, ласкали пальцами и губами соски, а я все меньше хотела отсюда уходить. Все было правильным – дыхание, выбранный им парфюм, умеренная волосатость, большие ладони, жилистые руки, литые мышцы. Его дерзость, уверенная наглость, его доминирование, даже когда я сидела сверху. Только нельзя заканчивать – ни мне, ни ему… Вдруг на этом все?
В какой-то момент я приблизила свое лицо к его, почти касаясь губ призналась:
– Хочу тебя всего… Всеми способами…
Меня почти сразу мягко перевернули, уложили на живот, навалились сверху, прошептали в ухо:
– Хочешь максимум ощущений?
– Хочу.
Он заставил меня свести ноги. Зажал мои запястья своими, сковал, вошел сзади так, что я прочувствовала его не только растянутым лоном, но и кожей бедер, ягодицами, всем своим существом. Так входят в покоренных женщин воины, желающие оставить после себя в плененных деревнях след. Без спросу, без возможности отказаться, утверждая, клеймя, выставляя сверху свой флаг. Беспомощность, покоренность, невозможность шелохнуться настолько остро пронзили меня, добавили плюс сто к удовольствию, что я, ради затеянной им игры, попыталась вырваться. Не тут-то было. «Х» придавил мою шею к кровати локтем. А дальше, в каждом совершаемом им толчке, слышалось: «Кто здесь хозяин?» Никогда еще я не чувствовала себя игрушкой без возможности двинуться в сторону. Меня припечатывали, более ни о чем не спрашивая, и я вдруг почувствовала, что впервые отдалась мужчине «совсем». Где-то внутри. «Ты победил, победил, победил!» А бедра уже пульсировали от спазмов и конвульсий, рвались стоны; кончал мой «друг» с рыком. Его пальцы на моей шее сжались, как ошейник. Последние толчки он делал в меня максимально податливую, находящуюся уже в смежной галактике.
И только спустя минуту полностью навалился сверху, обмяк – невозможно тяжелый, прекрасный, сделавший то, что желал.
«Х» впервые позволял лежать на своей груди. Не прогонял, не торопился сам, наслаждался, будто напоследок. Откуда такое чувство, неизвестно. Обнимал за плечо, смотрел вперед, полуприкрыв глаза; а я думала о том, что на самом деле в нем нет агрессии. Избыток мужественности – да. Но ни грамма дурного садизма, равнодушного эгоизма или чего-то подобного, способного оттолкнуть. «Х» брутален и силен, как полагается настоящему мужчине, он давно повзрослел, научился решать за себя и других. Он закрыт, совсем чуть-чуть циничен, даже, скорее, дерзок – так случается от избытка уверенности. И еще я никогда не могла разобрать его взгляд – чуть насмешливый, равнодушный и одновременно серьезный, будто внутри множество слоев души и их отражений.
(Zivert – Life)
Я более не желала уходить. Ни за что. И не понимала, как, желая изо всех сил здесь остаться, сказать об этом, не потеряв гордости. Никак, наверное, придется выбирать. Мне уже давно все равно, что думают другие, но этот… Царапалась осколком битого стекла мысль о том, что «Х» считает меня легкодоступной и продажной.
Я приподнялась на локте. Спросила прямо, как привыкла:
– Думаешь, я проститутка? Продалась за спасенную Онди?
Он смотрел все так же. Разве что во взгляд закралась насмешка и удивление. Я не верила, что он ответит, но это случилось.
– Думаю, мне повезло получить шикарную женщину без ухаживаний.
