– Что там?! – Я в ужасе бросилась к небольшому зеркалу у двери.
Она звонко рассмеялась:
– Купилась!
– Тьфу на тебя! – фыркнула я и все-таки посмотрела в зеркало. – Кстати, расческу не одолжишь? А то я какое-то пугало огородное. Если еще и лишняя резинка для волос есть, то вообще супер… – Я замолчала, потому что заметила в отражении нечто странное.
Дальний от меня угол комнаты был окутан тьмой. Обернулась и увидела, что в реальности он совершенно обычный. Опять посмотрела в зеркало. Густая черная тьма медленно просачивалась сквозь стену тонкими как волосы струями-щупальцами. Она двигалась медленно, еле заметно, но мне показалось, что все-таки ползет в мою сторону. Или это оптическая иллюзия такая? Вспомнила, как смотрелась в зеркальце мотороллера. Тогда мне казалось, что на нем какая-то хитрая тонировка, но, видимо, дальнюю сторону площади заслоняла именно эта темнота. Тогда она была ближе или дальше? Вроде дальше, но я не была уверена. Выглядело все это жутко, но пока не очень опасно.
Обернулась и взглянула на подругу. Дара смотрела на меня выпученными глазами.
– Что? – спросила я.
– Ты попросила расческу, а в книге написано, что навки всегда требуют у юношей гребень для своих длинных зеленых волос. Только откупившись им, парень может спастись.
– Да ну тебя! Ты уже бредишь! Ты не юноша, и губить я никого не собираюсь. Любая бы попросила расческу, проведя две ночи в сарае.
– Дара! Ты там с кем разговариваешь? – послышался из-за двери женский голос.
– Ни с кем! Я одна! – крикнула в ответ подруга и прижала палец к губам, давая мне знак молчать, хотя даже если бы я тут пела оперные арии, ничего особо не изменилось бы.
Лестница проскрипела унылую мелодию в ритме медленного вальса, и хозяйка дома открыла дверь. Оглядела комнату и внимательно посмотрела на сидящую над книгой дочь.
– Чего хохочешь тогда? – нахмурившись, спросила она.
– Да смешное прочитала, – спокойно пожала плечами Дара.
Мать поджала губы. Мне показалось, что она все поняла, но повода усомниться в правдивости дочери не было.
– Через час за стол. – Она покачала головой и пошла вниз, проигрывая на ступеньках лестничный вальс в обратном порядке.
– Хорошо, мам! – крикнула Дара.
Когда шаги матери стихли в гостиной, она тихо сказала мне:
– Теперь будет прислушиваться, так что давай не шуметь.
– Хорошо. Короче, никакая я не навка! Мстить никому не собираюсь. Волосы у меня не зеленые, и кишки из спины не торчат.
– Но ты же мертвая и с дельфинами общаешься, как русалка.
– Только у меня кровь из ран идет, сердце стучит и шишка на башке. Такая себе мертвая нечисть.
– Бред какой-то, – заявила Дара и подперла подбородок кулачками.
– Расческа-то есть? – спросила я после долгой паузы.
– А… да, конечно.
Она открыла ящичек у зеркала, достала щетку для волос и вытряхнула на стол резинки и бантики.
Тьма в отражении за все это время вообще не сдвинулась, и я окончательно успокоилась. Наверное, это такая особенность моего зрения – в зеркалах мерещится то, чего нет на самом деле.
– Интересно, а что увидят другие? – задумчиво проговорила Дара, глядя, как я закрепляю хвост на затылке. – Эта резинка для них будет в воздухе летать?
Я замерла. А правда? Что, если я надену, например, пальто? Его же наверняка увидят! И вот спущусь сейчас, а для той женщины ярко-красная резинка дочери гордо проплывет к входной двери.
– Оставайся сегодня у меня ночевать! – заявила Дара, видимо, подумав о том же, о чем и я. – А завтра подумаем и поэкспериментируем. У меня тут для мягкости два матраса. Один тебе на пол положу. Одеяло запасное в шкафу.
– А мать не заметит, когда будить придет?
– Меня утром папа будит. Он ко мне не заходит. В дверь стучит, дожидается, что я отвечу, и спускается завтрак делать. Хоть ему уже и не надо вставать так рано – завод-то закрыли, – но все равно вскакивает. Привычка.
Дара сходила на ужин, мы еще немного поболтали, а затем улеглись спать.
Спать на мягком матрасе, пусть даже и на полу, да еще под нормальным одеялом было настоящей роскошью. Я как легла, так сразу и заснула.
* * *
Я сижу в голове зверя. Двуногого зверя. Обычно хищники охотятся ночью, но этот предпочитает день, когда беспечная добыча проходит в метре от него – только руку протяни.
В этом городе людишки уже всполошились. Он забрал нескольких, и остальные стали осторожнее. Но ему пока мало, внутри него сидит голод и постоянно требует новых жертв. Зверь старается не попадаться: не более пяти-шести успешных охот в каждом месте, после чего выбирает другие угодья. Там, где людишки еще не пуганные, а дети гуляют одни без присмотра.
Сейчас он сыт. Недавняя добыча заставила голод отступить в глубину души, где он тихо ворочается, вынуждая зверя гулять по улицам и присматриваться. Жертва потребуется совсем скоро, и зверь ходит, улыбается, заглядывает в лица и прикидывает: кого сожрать следующим.
* * *
Проснулась я опять в сарае.
Глава 6
Вскочила и растерянно уставилась на мои клеенчатые матрасики и валяющуюся рядом ткань от пляжного зонта. Как же это? Я же точно помню, что заснула в спальне Дары. Провела рукой по волосам: ни хвоста, ни резинки.
Меня словно перезагрузили ночью. Хотя память осталась, но, видимо, каждое утро я обречена просыпаться именно в этом месте, потеряв все, что не успела дотащить до сарая. Кстати, почему я сплю вообще? Призраки же не должны отдыхать. А меня просто вырубает после полуночи. Судя по всему, это нужно для перезагрузки. Кстати, и платье чистое. Когда пряталась от мужика с лопатой, то намочила подол в грязной луже, а вчера, когда коленку рассадила, еще и зеленое пятно от травы осталось. Теперь платье опять идеально чистое, как в день появления здесь. Посмотрела на коленку: вчерашней болячки как не бывало.
Интересно, что же Дара подумала, когда меня не нашла утром?
Выбежала на пляж, преодолела искушение поплескаться с дельфинами и рванула по дороге вверх. Я была у дома Дары всего дважды, и оба раза мы шли разными дорогами, поэтому пришлось поплутать, прежде чем нашла нужную калитку. Недолго думая открыла ее, прошла через сад и распахнула дверь в дом.
Тихо. Где-то в гостиной работал телевизор, но ни голосов, ни шагов слышно не было.
Поднялась на второй этаж по скрипучей лестнице и заглянула в спальню подруги. Кровать убрана, никаких следов моего пребывания. На столе возле книг, которые мы листали вчера вечером, лежит свернутая красная резинка. Значит, когда я ночью исчезла, она так и осталась лежать на полу. Это хорошо, ведь у меня были опасения, что все предметы на мне во время этой странной перезагрузки могут исчезать.
Нужно будет это учитывать в будущем. Что бы я ни держала и ни надела вечером, все это будет потеряно и останется там, где меня сморит сон. Но где же Дара?
И тут я хлопнула себя рукой по лбу! Точно! Вчера было воскресенье, значит, сегодня она в школе. Часы на стене показывали девять утра. Мать ее отвезла и сейчас, наверное, едет обратно. Надо будет пойти в город и успокоить подружку, когда она выйдет из школы. Часов до двенадцати мне делать нечего.
Из чистого упрямства взяла резинку и снова сделала хвост.
Вышла из двери комнаты и остолбенела: отец Дары стоял внизу лестницы и внимательно смотрел прямо на меня.
Пауза затянулась.
– Надья сказала мне, что дочь встретила неупокоенного! – грозно сказал усатый мужчина. – И я знаю, что ты тут. Говорю тебе, отстань от Дары! Не смей сюда приходить! Вон из моего дома, иначе я позову священника!
Я быстро сдернула с головы резинку и бросила ее в коридор второго этажа. Мужчина стоял внизу, загораживая выход с лестницы. Миновать его было невозможно. Как он хочет, чтобы я убралась отсюда, если сам не дает этого сделать?
Спустилась на несколько ступенек, вызвав у них протяжный стон. Думала, может, это его напугает, но нет. Он только сдвинул брови и насупился. Ну и что мне делать?
Теперь было понятно, что он меня не видел. Просто смотрел на источник звука и слепо шарил свирепыми глазами по лестнице. Ну что ж. Это давало мне шанс его обмануть.
Громко топая, вернулась наверх. Пусть знает, что я ушла. Постояла в небольшом коридоре перед дверью Дары, думая, что же делать дальше. Ступеньки снова заскрипели – хозяин дома поднимался за мной. Тогда я подошла к двери в бывшую спальню его матери и, как только он показался, распахнула ее, с грохотом захлопнула, а сама бесшумно отпрянула к противоположной стене.
Как и думала, он отправился выгонять призрака в кладовку. Прошмыгнула за его спиной и быстро сбежала вниз. Нет, решено! В жилых домах больше появляться не буду! В следующий раз так может не повезти. Что было бы, начни он махать лопатой или ножом? Если у меня кровь из разбитой коленки шла, то проверять, что будет, если ножиком пырнут, я не собиралась.
Распахнула входную дверь, выбежала за калитку и помчалась обратно к морю. Настроение было таким дерьмовым, что даже дельфины не исправят. Еще, не дай бог, и их тоже расстрою. Поэтому купаться не стала, а просто пошла вдоль берега, повесив кеды на шею и шлепая по воде босиком. Времени до полудня еще полно, а делать все равно нечего. Это люди озабочены с утра до вечера поисками пропитания или зарабатыванием средств на его покупку, а у призраков есть преимущество. Нам не страшны ни холод, ни голод. Полная свобода, если не считать той невидимой цепи, которой я прикована к сараю.
Мной овладела странная решимость и отвага. Я была уверена, что и раны, и шишки – это всего лишь моя фантазия. Просто мне так кажется, что после падения на содранной коленке должна возникнуть болячка, вот она и появляется. Реально мне ничего не угрожает. Ведь нельзя второй раз убить того, кто уже мертв.
С этими мыслями я миновала очередной пляж и уперлась в далеко выступающий в море скалистый мыс. Обойти его посуху было невозможно. Автомобильная дорога, которая в основном бежала вдоль берега, в этом месте взбиралась на гору и уходила в тоннель, соваться в который мне совершенно не хотелось. Карабкаться на эту скалу означало проверить свою теорию о телесных повреждениях на практике. Обойтись без ссадин тут точно не получилось бы.
Оставалось море. Берег в этой бухте везде резко уходил на глубину – пять шагов и тебе уже по шейку, – так что обойти мыс вброд не вариант. Придется плыть. Думала сначала снять платье, но отмахнулась: зачем? Замерзнуть же не могу, а на внешний вид вот уж точно плевать. Ну намокнет, ну будет потом в разводах – и что? Перед кем красоваться? А завтра все равно станет как новенькое.
С грустью подумала, что смерть влечет за собой не только свободу от дурацких ограничений. У меня больше не будет никого, кому захотелось бы понравиться. Никогда. Свирепо и ожесточенно топая и вздымая тучу брызг, направилась на глубину. Платье высохнет на мне, пусть это займет весь день из-за этой пасмурной и влажной погоды. К тому же если оставить его на песке, то придется возвращаться. А вдруг мне не захочется, потому что найду на той стороне что-нибудь интересное? Стараясь держать кеды над водой, я поплыла вокруг скалы.
Ветер дул в лицо, я загребала одной рукой и поэтому плыла очень медленно. Скала разворачивалась ко мне морской стороной неторопливо, так что черный провал пещеры проявлялся неспешно, как в замедленном фильме. Конечно, я подплыла ближе. Хоть какое-то приключение. Таинственный проход, который можно было заметить только с моря.
Волны плескались у самого входа пещеры, но внутри было сухо – каменный пол высокой и подозрительно ровной ступенькой возвышался над водой. Мне даже сначала показалась, что эта платформа у входа рукотворная, но нет. Все-таки это скала такой причудливой правильной формы.
Я зависла на месте, подгребая руками. Черный проход в скале выглядел страшновато. С другой стороны, чего мне бояться? Кто и что мне сделает? Да и ничего опасного внутри быть не может. Пещеру отлично видно из проносящихся по заливу катеров, наверняка туристы уже облазили ее вдоль и поперек. Самое ужасное, что меня может там ждать, так это запах общественного туалета да кривые надписи «Здесь был Стефан» на стенах.
Подплыла поближе, села на ступеньку у входа, кое-как отжала платье, надела обувь, чтобы не распороть ногу о битые стекла, которые наверняка есть внутри, встала и пошла внутрь.
После яркого неба над морем в пещере поначалу было так темно, что пришлось остановиться. Врезаться лбом в какой-нибудь уступ совсем не хотелось. Когда глаза привыкли, я разглядела, что дыра в скале куда глубже, чем казалось, и похожа действительно скорее на узкий проход, который ведет в абсолютную черноту. Туда без фонарика уж точно нельзя соваться.
Осторожно сделала еще пару мелких шагов, но тьма в конце тоннеля не расступилась. Я тяжело вздохнула и собралась было отвернуться, чтобы выйти на свет, но в ответ на звук моего дыхания тьма шевельнулась! Это было странное ощущение – еле заметная вибрация на самом краю поля зрения, но она точно была! Как можно разглядеть движение тьмы? Там же ничего не видно!
Небольшой выступ на стене на самой границе света и мрака внезапно исчез. А затем темнота из глубины прохода начала медленно приближаться, ощупывая стену… тонкими волосками-щупальцами. Где-то я уже это видела! В зеркале. Те же черные мерзкие извивающиеся червяки. Эта тьма двигалась замедленно, неуверенно, словно только почуяла мой вкусный аромат и принюхивалась, оценивала, но она точно ползла в мою сторону! Я ощущала это ледяными иголочками в своем позвоночнике. Ужас сковал руки и ноги, и я почему-то не могла двинуться. Черный шевелящийся комок черных червей парализовал меня, лишил воли и возможности убежать. Не моргая, я смотрела, как медленно тьма поглощает стены и пол и приближается, приближается ко мне, чтобы сожрать.
– Ки-ки-ки! – раздалось со стороны входа.
Крик дельфина выдернул меня из оцепенения, как разряд тока. Я развернулась на месте и, коротко разбежавшись, сиганула рыбкой в воду. Никки тут же подставил свой плавник под руку, и мы помчались прочь от страшной пещеры, поднимая фонтаны брызг.
Ему тоже было страшно. На ходу он спел, что дельфины боялись этого места и никогда не подплывали близко. Тьма поселилась там недавно, но распугала всех морских обитателей. Даже ежи отползли от тех камней подальше.
Я так и не смогла почувствовать из его песни, что же там пряталось. Он пел только о чистом первобытном страхе, который знаком любому живому существу на планете. Ужасу не быть.
Когда Никки домчался до берега, меня трясло, как от озноба, но холодно не было. Кожа, наоборот, горела. Покидающий тело страх заставил дрожать руки и ноги так, что я даже стоять не могла. Проползла по пляжу несколько метров, легла на песок возле своего сарайчика и лежала, приходя в себя, наверное, часа два.
Пока не раздались голоса.
Лениво повернула голову и посмотрела, кто же нарушил мое уединение. Двое мужчин. Один низенький, в грязных брезентовых штанах, клетчатой рубашке, рабочей жилетке-разгрузке и почему-то в каске. Второго я знала. Это был отец Стефана. Тот самый, который орал на сына через разбитое мной окно. Сейчас он показывал рукой то на мой сарайчик, то на линию берега и что-то объяснял рабочему.
Мне это не понравилось. Очень не понравилось. С трудом встала на ноги, подошла поближе и прислушалась. Даже не сразу поняла, о чем речь, но когда смысл дошел до меня, то только что испарившийся страх тут же вернулся опять.
Они собирались снести мой сарай!
Весь этот пляж и даже часть поселка оказались включены в территорию нового многоэтажного отеля, который собирался построить этот хлыщ в костюме-тройке. И, судя по всему, бульдозеры собирались пригнать уже на днях, потому что, дескать, его сын начал нести какую-то ахинею про обитающих тут призраков. Поэтому, вопреки плану, начать снос нужно именно с этого места.
Мой сарайчик! Где я буду просыпаться утром, если его снесут? А как же лабиринт? Пусть я не разгадала, зачем он нужен и что делать с предметами в центре, но он точно важен! Без него все пропало! Я чувствовала это с болезненной ясностью – сломают лабиринт и все. Может быть, исчезну, может быть, наоборот, застряну тут навсегда и потеряю надежду вернуться.
Надо было что-то делать.
Попробовать напугать отца так же, как и сына?
Подошла к двери сарая, открыла ее и громко хлопнула. Мужчины посмотрели в мою сторону.
– Ветер, – пожал плечами низенький.
Ах ветер?! Ну я вам покажу!
Пошла уверенным шагом прямо к ним. Вот тут обладатель костюма уставился мне на ноги, и я поняла: следы. Для него они появлялись сами по себе. Ускорила шаг – они же кое-как видят меня, когда я двигаюсь быстро, и вот тут рабочий вытаращил глаза и попятился.
– Прочь! – закричала я им, но они не услышали. Зачерпнула полную горсть песка из-под ног и швырнула отцу Стефана в лицо.
– Это тоже ветер?! – крикнула я со злостью.
Кажется, он так уже не думал, только пятился, пытаясь протереть глаза от песка.
Не удержалась и подставила ему подножку. Он грохнулся на спину, порвав о камни дорогой костюм. Тогда я повернулась к рабочему, который медленно отступал к машине, стоявшей на обочине, и отчаянно крестился. Ага, религиозный. Кстати, бульдозерами-то будет управлять он, а не этот хлыщ. Толстячка и надо пугать! Сделать что-то такое, чтобы даже близко не появлялся со своими машинами! Подскочила и натянула ему каску на лицо. Быстро огляделась: так, что еще? Взгляд наткнулся на небольшой холмик в траве у самой дороги.
Подбежала к муравейнику, смахнула верхушку ногой, щедро зачерпнула кишащую насекомыми землю и в два прыжка вернулась к рабочему. Половину отправила ему за шиворот, а вторую кинула в лицо мужчине в костюме – тот все никак не поднимался с песка, таращась на то, что творилось с его подчиненным.
