Война и мир в твиттере
Эмма Лорд
Молодежный романтический бестселлер
Их любовь – рецепт настоящей катастрофы.
Знакомьтесь с Пеппер. Она – капитан команды по плаванию, любитель выполнить и перевыполнить любое задание, а также настоящий перфекционист. В ее семье все не так, как раньше, но, по крайней мере, их огромная сеть ресторанов быстрого питания мегапопулярна благодаря Пеппер, ведь она умудряется не только успевать в школе, но и вести аккаунт их бургерной в «Твиттере».
А теперь позвольте представить вам Джека. Когда он не пытается выбраться из тени более успешного брата-близнеца, то работает в гастрономии своей семьи. Однажды известная бургерная крадет их фамильный рецепт сырных тостов, и Джек понимает, что сделает все что угодно, чтобы отомстить. И сделает он это твит за твитом.
Дело касается любви и сыра, а тут все средства хороши. Со временем перепалка «Высшей лиги бургеров» и «Маминых тостов» превращается в настоящую виртуальную войну. Но Пеппер и Джек даже не догадываются, что, ссорясь в сети, влюбляются друг в друга в реальной жизни. А пока интернет шипперит эту необычную парочку, они общаются в анонимном приложении, готовые погрузиться в неожиданный, неловкий и самый лучший роман в своей жизни.
Эмма Лорд
Война и мир в твиттере
Моим любимым писателям – маме и папе
Часть первая
Пеппер
Если уж на то пошло, из духовки едва-едва начинал валить дым, когда сработала пожарная сигнализация.
– У нас квартира горит?
Я опустила крышку ноутбука, где как раз было открыто окно скайпа, по которому я разговаривала со своей старшей сестрой Пейдж, которая учится в Пенсильванском университете. Вторая половина экрана была занята моим сочинением по роману «Большие надежды», и я его переписывала столько раз, что Диккенс, наверное, в гробу перевернулся.
– Нет, – пробубнила я, направляясь через кухню к духовке, – всего лишь моя жизнь.
Я открыла духовку, и из нее тут же вылетел огромный клуб дыма, открывая обзор на значительно почерневший монстроторт.
– Полный отстой.
Я вытащила стремянку из чулана, чтобы вырубить сигнализацию, затем открыла окна. Наша квартира находится на двадцать шестом этаже, и из окон открывается вид на Верхний Ист-Сайд – на множество небоскребов, окна в которых горят даже тогда, когда нормальные люди должны спать. Я на секунду зависла, любуясь этой картиной, потому что до сих пор не привыкла к ней, хотя живу здесь уже четыре года.
– Пеппер?
Точно. Пейдж. Я снова открыла ноутбук.
– Все под контролем, – сказала я, показывая большой палец.
Сестра скептически приподняла бровь. Я же решила обмазать наш монстроторт маслом, отчего Пейдж поморщилась.
– Что ж, если решишь вызвать пожарных, поставь ноутбук повыше, чтобы я могла увидеть, как горячие мужчины в форме вламываются в квартиру. – Глаза Пейдж метнулись по экрану ее ноутбука: наверняка посмотрела на незаконченный пост для кулинарного блога, который мы с ней вместе ведем. – Я так понимаю, сегодня у нас нет фотографий для поста, верно?
– У меня остались заготовки для торта – я попробую еще раз, как только они немного оттают. Скину фотографии позже.
– Ладно. И сколько монстротортов ты успела сделать? Мама еще не вернулась домой?
Я избегала смотреть ей в глаза, сконцентрировавшись на кусках теста, которые доставала из холодильника. Пейдж почти не спрашивала про маму в последнее время, поэтому мне надо было предельно осторожно подбирать слова.
– Она должна вернуться через пару дней. – Затем, не сумев сдержать себя, я добавила: – Ты могла бы приехать домой, если хочешь. В эти выходные мы почти ничем не заняты.
Пейдж наморщила нос.
– Я пас.
Я прикусила щеку изнутри. Пейдж всегда упрямится, когда я пытаюсь наладить отношения между ней и мамой, поэтому все мои усилия обычно идут коту под хвост.
– Но ты можешь приехать ко мне в Пенсильванию, – добавила она.
Идея была невероятно заманчивой, однако на мне висел якорь в виде эссе по «Большим надеждам» и другие большие надежды, которые я должна была оправдать. Экзамен по статистике, итоговый проект по биологии, подготовка к выступлению в дискуссионном клубе, мой первый день в качестве капитана школьной женской команды по плаванию – и это только верхушка айсберга.
Каким бы ни было мое выражение лица в этот момент, оно все сказало за меня, потому что Пейдж побежденно подняла руки.
– Извини, – машинально сказала я.
– Во-первых, прекрати извиняться, – сказала Пейдж, с головой ушедшая в феминистскую теорию и агрессивно продвигающая ее. – И, во-вторых, что с тобой происходит?
Остатки дыма, наконец, развеялись.
– Что ты имеешь в виду?
– Все эти… штучки барби-отличницы, ты просто погрязла в них.
– Меня заботят мои оценки.
Пейдж фыркнула.
– Дома они тебя не заботили.
Под «домом» она подразумевает Нэшвилл, в котором мы выросли.
– Здесь все по-другому. – Ей это сложно понять, потому что она никогда не училась в академии Стоун Холл, элитной частной школе, где уровень конкуренции зашкаливает настолько, что Блэр Уолдорф[1 - Блэр Корне?лия «Би» Уо?лдорф – главная героиня серии романов «Сплетница», написанных Сесилией фон Цигезар.] пришлось бы здесь изрядно попотеть. В тот год, когда мы переехали сюда, Пейдж была выпускницей и настояла на государственной школе, потому что ее оценок с предыдущего места учебы вполне хватало для поступления в университет. – Требования к ученикам в этой школе значительно выше. Да и поступать в колледж теперь гораздо сложнее: все слишком конкурентоспособные.
– Но не ты.
Ха. Может, я и не была такой до того, как она бросила меня ради Филадельфии. Сейчас же одноклассники знают меня как Терминатора. Или как Паиньку, как Пеппер Синий Чулок, или еще как-нибудь – зависит от того, на что хватит фантазии главному клоуну класса, Джеку Кэмпбеллу, и по совместительству большой занозе в моей заднице.
– И разве ты не подавала документы в Колумбийский университет? Думаешь, их будет волновать твоя вонючая «хорошо с плюсом»?
Я не думаю, я знаю, что их будет волновать моя вонючая «хорошо с плюсом». Я краем уха слышала, как какие-то девочки обсуждали ученика из другой школы, которому Колумбийский университет отказал из-за того, что к концу школы у него упала мотивация к учебе. Но прежде чем я смогла оправдать свою паранойю ничем не подкрепленной сплетней, открылась входная дверь и следом раздалось цоканье маминых каблуков.
– Пока, – сказала Пейдж.
Она отключилась быстрее, чем я успела повернуться обратно к экрану.
Я только вздохнула и успела закрыть крышку ноутбука до того, как мама вошла на кухню, одетая в ее обычную «аэропортную» одежду: пара узких черных джинсов, кашемировый свитер и огромные солнцезащитные очки, которые, если честно, смотрелись на ней несуразно в такой поздний час. Она подняла очки на идеально уложенные светлые волосы, чтобы проинспектировать мой вид и погром, который я устроила на ее обычно безупречно чистой кухне.
– Ты рано вернулась.
– А ты уже должна быть в постели.
Она подошла ко мне и обняла, а я сжала ее в ответ немного сильнее, чем это следовало бы сделать человеку, вымазанному в масле. Мамы не было всего несколько дней, но я чувствовала себя ужасно одиноко. Я все еще не привыкла к тому, что Пейдж и папы нет рядом.
Не отпуская меня, мама демонстративно принюхалась. Хотя я точно знала, что запах горелой выпечки уже развеялся, когда мама отстранилась, она скептически приподняла бровь, как это делает Пейдж, и не сказала ни слова.
– Я пишу эссе.
Она взглянула на противень с тортом.
– Кажется, книга очень захватывающая, – иронично сказала мама. – Это что, «Большие надежды»?
– Именно.
– Разве ты не дописала это эссе неделю назад?
А она была права. Думаю, если я так и не напишу ничего путного, один из моих черновиков все-таки можно будет сдать. Но проблема была в том, что проверка эссе в академии Стоун Холл больше напоминает инквизицию. Я сражаюсь за место в Лиге плюща с возможными наследниками йельских бульдогов. На этом поле битвы недостаточно быть хорошей или даже очень хорошей – надо быть лучшей. Побеждай или будешь побежденной.
Что ж, по крайней мере, метафорически дела обстоят именно так. Кстати, говоря о метафорах. Даже прочитав эту книгу дважды и законспектировав толкование всех метафор до потери сознания, я не могу вылить это в эссе так, чтобы наш учитель по литературе не уснул, читая его. Каждый раз, когда я пытаюсь написать связное предложение, мои мысли улетают в сторону завтрашнего занятия по плаванию. Это будет мой первый день в качестве капитана команды, и я знаю, что Пуджа летом была в тренировочном лагере, а это значит, что она может плавать быстрее меня, и это может дать ей прекрасную возможность подорвать мой авторитет и выставить меня идиоткой перед всеми и…
– Хочешь пропустить завтра школу?
Я уставилась на маму, словно у нее внезапно выросла еще одна голова. Пропуск школы – последняя вещь, в которой я сейчас нуждаюсь. Даже пропущенный час даст всем возможность обойти меня, что уж говорить про день.
– Нет. Нет, спасибо, я в порядке. – Я оперлась о столешницу. – Твои встречи закончились?
Она из кожи вон лезла, чтобы сделать «Высшую лигу бургеров» международной сетью – последние дни она только и говорила о встречах с инвесторами в Париже, Лондоне и даже Риме, которые необходимы, чтобы понять, в каком европейском городе стоит открываться в первую очередь.
– Не совсем. Мне придется вернуться. Компания мечет громы и молнии по поводу завтрашнего обеда в честь нового меню, и будет не очень красиво, если я не приду. – Мама улыбнулась. – Ну и, конечно же, я скучала по своей уменьшенной копии.
Я прыснула, потому что на фоне ее фирменной одежды моя мятая пижама выглядела уморительно, и в ней я могла бы быть кем угодно, только не ее копией.
– Кстати, о меню, – вспомнила мама. – Тэффи говорит, ты не ответила на ее сообщения.
Я попыталась изобразить угрызения совести.
– О, точно. Я подкинула ей несколько идей для твитов неделю назад, но потом у меня было много домашки.
– Я знаю, что ты занята. Но ты так хорошо с этим справляешься. – Мама коснулась пальцем моего кончика носа, как она это делала, когда я была маленькой. Они с папой смеялись над тем, как я скашивала глаза, пытаясь посмотреть на мамин палец. – И ты знаешь, как это важно для семьи.
Для семьи. Я знаю, она не подразумевала ничего такого, но ее слова задели меня.
– Ну да, папа наверняка ночами на спал из-за этих твитов.
Мама закатила глаза в любяще-раздраженной манере, которая в других обстоятельствах у нее была припасена для папы. Много воды утекло с тех пор, как они развелись несколько лет назад, но они все еще любят друг друга, хотя и уже не влюблены.
Мама с папой начали «Высшую лигу бургеров» как небольшой семейный бизнес в Нэшвилле десять лет назад, тогда там подавали только молочные коктейли и бургеры, и мы каждый месяц едва собирали деньги на аренду. Никто не ожидал, что наша забегаловка превратится в четвертую по величине сеть фастфуда во всей стране.
Еще я не ожидала, что мои родители полюбовно и без судебного вмешательства разведутся, Пейдж начнет презирать маму за то, что она была инициатором развода, а мама в свою очередь так быстро из босоногой пастушки превратится в фастфудовского магната и мы переедем в Верхний Ист-Сайд.
Сейчас же Пейдж учится в Пенсильвании, папа по-прежнему живет в нашем старом доме в Нэшвилле, а мамины пальцы практически приросли к ее айфону, поэтому слово «семья» кажется притянутым за уши к ее попытке вызвать чувство вины у своей дочери-подростка.
– Объяснишь мне свою идею еще раз? – попросила мама.
Я едва сдержала тяжелый вздох.
– Поскольку мы запускаем новые сырные тосты на гриле, мы «прожариваем» людей в «Твиттере». Любой желающий шлет нам селфи, а мы пишем что-нибудь дерзкое в ответ.
