Бам! – одиночный выстрел.
– Это чё было?
– Не знаю, командир по ходу с катушек съехал.
– У-у-у-ууууууууууу… – из кабины.
– Кабан, ты чё?
– У-у-у-ууууууууууу…
– Слушай, по ходу мы куда-то въехали. У командира с Кабаном крышу сорвало.
– У-у-у-ууууууууууу…
– Что с Кабаном будем делать?
– Не знаю, нам по ходу выбираться надо. Валить придётся Кабана. Блин, а с мясом что делать?
– А хрен его знает, может, с собой возьмём?
Бам! – Одиночный выстрел.
А это правильно, ребята, вы придумали, с собой, с собой берите, вы сейчас только сюда зайдите, выбирайте мясо получше. У меня есть что предложить! Мне девки нычку на сапоги пришили ради смеха, не думал, что буду на это серьёзно рассчитывать.
А вообще, ух я! Надо же, какой боец. Мне никогда не приходилось на наших кластерах с людьми драться, а тварям даже на ум не приходило в голове что-то греть. Да и кому? Руберу? И что там нагреется? Хватит ли ему 52 градусов? О, наши пацаны возвращаются, ну, что ж, приготовились…
Со мной ещё два пассажира. Первый – это мужик, на которого я прилетел от удара. Он вращает глазами, скорее всего, у него поломан позвоночник. И женщина. Они все здесь одинаковые, в районе тридцати. Заходят муры. Бам! Мы тут много что видим, взгляд безошибочно определяет того, кто не принесёт пользы. У мужика к поломанному позвоночнику добавилась дырка в голове. Поворачиваются ко мне:
– Ну?
– Наш стаб, пацаны, около самого Пекла. Есть добыча, и вот для таких, как вы козлов, ну или людей поприличней, которые, бывают, потеряшек выводят…
Пнули ногой, без фанатизма, но больно, конечно. Я продолжил:
– Да ладно тебе, это зря. Вот послушай. Введена стандартная такса – пять жемчужин за любого. Пять красных жемчужин. Не больше, не меньше. Если раненый, то на две меньше. Если по твоей вине раненый или у человека с психикой что-то ненормальное, то не заплатят ничего. Хоть ребёнок хозяина стаба, хоть последний наш дурень деревенский, плата будет одинаковая. Это чтобы всех приводили, не выбирали. Потом таким, как вы, дадут два часа на отход, и вас погонит наш спецназ. Сейчас у вас шансов много, уж поверьте, у нас из Пекла твари прут и сильно по лесам и болотам вас гонять не будут. Вот такой способ заработать.
– Ну да. Сказочки! Пять красных жемчужин с кондачка.
– Да. За любого. Вы же не лохи? Или лохи? – увидев интерес, я начал наглеть.
– Слышь!!! – слегка пнули ногой, чисто обозначить возмущение.
– Да-да, самые натуральные.
Пацаны вначале слушают, потом базар прокачивают, а потом смотрят. В натуре, или за базар отвечать надо.
– Ну, ты! Это!..
– У, какой злой! Ты вообще-то развяжи вначале, – настойчиво предложил я.
– С чего это?
– Да ты думаешь, я геройствовать стану? Развяжи старика.
– Хэ! Прямо старика?
– А хочешь, я тебе расскажу, почему коммунисты в ноябре праздник Великой Октябрьской Социалистической революции празднуют?
Два движения ножа, и я свободен. Бандиты и дети живут чувствами и информацию воспринимают крайне специфично. Пока геройствовать не собирался, а они в полном обвесе и с автоматами.
– Вот посмотри на мои сапоги-скороходы.
– Гы-ы… И где ты их взял только? С этого снял, как его, с князя?
– Может, и с князя. У нас терем прилетает из двенадцатого века. Удобные они очень, хотя странные, но мне, старику, можно. Мне их девки расшивали специально. Ты вот внимательно посмотри.
– Чё тут смотреть? Хрень какая-то! Убожище!
– Нет, это не хрень. Вот они такие красные, красивые, бисером обшиты, цвет у бисера какой? Раньше обшивали сапоги золотом, жемчугами, серебряные пряжки. А вот это видишь?
– У-у-у! Ё-ё-ё!
– Вот. Красная. Это аванс к ещё четырём, если целым доведёте. Вы тут за одну такую готовы своих корешей порешить, а у меня на сапогах пришиты. Мы по одной таскаем, если потерялся, с вами, баранами, расплатиться.
– Но-но! – чисто символически обозначили пинок по голени.
– Вот видишь, есть чем поживиться. Срезай, срезай, только аккуратно, сапоги мне не попорть.
Бам! В женской голове добавилась дырка. Ну, извини, тётка. Мы с тобой, конечно, не были знакомы, но мне надо возвращаться, меня ждут, а за тебя я отомщу, наверное.
Вполне логично. Из-за пары потрохов её таскать никто не будет по болотам, а от спецназа с грузом бегать глупо. У меня жемчужина по факту есть, и ещё пообещал. Конечно, мне не поверили, но если не проверят, то себе этого никогда не простят, а тётка однозначно в их планы не вписывается. Состав экспедиции определился. Я, изображающий лоха, некий старик-ботан, и два джентльмена удачи. Беру свой палаш.
– Э-э-э? – один из муров предупреждающе подал голос.
Я вопросительно смотрю. Второй мур тоже удивлённо посмотрел на напарника.
– Штырь, ну ты вообще! Пускай таскает. Хомячка домашнего бояться вздумал. Намордник ещё ему надень и шлейку. Гы-гы-ы.
Я закрепил палаш на поясе. Теперь у меня есть специальное право на ношение оружия.
– Ещё пару автоматов прихватить не помешало бы, – решил я обзавестись и стволом.
– Автоматы и у нас есть. Хочешь, вон бери крупняк и пользуйся.
Это шкаф с интеллектом улитки надо мной так издевается, шутит он. Я крупняк только за ствол волоком смогу тащить. Культурно меня послали и ещё заулыбались неслабо, весело им. Ну значит, буду с палашом таскаться, раз ничего носибельного не дают.
Мы шли по известному только им маршруту. Я примерно описал, где стаб смежников, и рассчитывал решить вопрос уже на месте. Кстати, с этого момента зовите меня – Добрая Милая Баран. А что? Самый натуральный баран! Машина обычно не ходит одна, и это мне надо было, конечно, полежать и проверить. Это просто чудо, что они похватали, кого не добили, в машину, и сломя голову от наших сваливали. Трюк одноразовый. Если сейчас кто-то из них опять гнать начнёт, то первым делом пристрелят некую подозрительную личность. И ещё момент. Машину я под откос вместе с собой пускал, а пристегнуться я подумал? Оправдывает то, что опыта борьбы с вооружёнными преступниками Стикса у меня раньше не было. У меня совсем никакого вооружённого опыта раньше не было. Я только железом в леспромхозе махал, да из пушки доисторической стрелял.
Мне сказочно повезло. Это же надо же, не сложить дважды два. Появление столь странной личности, с сапогами, обшитыми красными жемчужинами, и то, что у командира с водилой мозги вывернуло. Спасает только то, что пацаны явно со спеком перебрали, да и интеллектом небогаты. Вот даже мне, крысе сухопутной, было понятно, откуда ветер дует. Пока размышлял, не заметил, как мне устроили внеплановую тренировку.
Прыжок, отскок, прыжок, отскок. Тварь оббегает меня по дуге, хочет зайти сзади. Тупо. Разворачиваюсь. Рывок, подскок. Вот козлы, они стоят и смотрят, я же не могу показать, что умею пользоваться палашом. Приходиться отскакивать ещё раз. Когти почти по лицу, аж ветер почувствовал. Да что они? Им жемчужин не надо? Чуть-чуть замедлить тварь, бью под шею, очень осторожно. Я мог бы снести голову одним ударом, но показывать это двум очень подозрительным и жадным личностям точно не надо.
Отскок, ещё отскок. Шустрая. Они специально, что ли?
Пум-пум – тихий звук глушителя.
– Штырь, ты чё? Ты тупой, что ли? Ща нашего профессора сожрут. И останешься с хреном.
– С хрена ли?
– Вот с этим и останешься!
Так, правильно, меня надо охранять, вот видят же, что у меня в руках оружие, которым я не умею пользоваться. На самом деле я и не собирался далеко не последних бойцов пытаться исподтишка поддеть своим недомечом. Палаш, конечно, оружие особенное, медленное, тяжёлое, против молодых заражённых самое то. Им можно подрубить лапы и шею, а когда на человеке полный обвес, броник не из простых, да ещё и титановые кольчуги поддели под всё тело, то клинок уже не оружие, а сувенир. Видно, с какими-то модными внешниками связались. Классные у них кольчуги.
– Слышь, профессор, а как твоё имя?
– Добрая Милая Крёстная. У нас на кластерах принято друг к другу по имени-отчеству обращаться. Из нескольких слов имя.
– Гы-ы-ы… Добрая Милая Крёстная! Это как у Золушки, которая золотые яички подарила?
Мда-а. Как же они спеком штырятся, что у них столько всего в голове перемешалось? Сказал бы я, откуда у Золушки золотые яички растут, так пристрелят. Вот о чём с ними можно говорить? Так и шли. Они спрашивают, а я пытаюсь что-то ответить, да так, чтобы сразу не пристрелили или прикладом по голове за ответ не отхватить. Молчать нельзя, беседа.
Вообще, у нас целый спецназ разыгрался. У меня на изолированном кластере так – заражённый либо мелкота, либо это проблема рукопашников, а тут всё серьёзно. Они отличают – свежак, бегун, кусач, топтун…
Мы, как индейцы, двигались от кустика к кустику. То Штырь впереди, то его подельник. Пройдут, присядут, прислушаются, махнут рукой. Я, конечно, читал в детстве книжки про индейцев, как они с носка на пятку ноги переставляют и сухие ветки обходят, но у нас на кластере я этому не научился. В той жизни я рыбу ловил, а в этой всегда кто-то из рукопашников под рукой был. Так и не научился, хожу как лось, напролом, ещё в своих сапогах красных. На меня шикали, голову пригибали, и такие лица делали, что только близость заражённых не позволяла пристрелить на месте. Короче, всё серьёзно – спецназ, да и только. Нет, не так – два спецназовца пытаются оленя, нет, лося, нет, корову невоспитанную, через лес бесшумно протащить. Корова изо всех сил пытается вести себя тихо, как может. Вот так и шли.
Потом всё менялось. Доза спека, и корова начинала шикать на доблестный спецназ, хватать за рукава и пригибать тупые головы, шипеть, чтобы те пасти закрыли, на что ей в ответ тупо ржали.
Глава 21. Говорящие с оружием братья
Голова Штыря разлетелась фонтаном брызг, под ногами его напарника разверзлась земля, и огромная лапа ударила между каской и бронежилетом в шею, прикрытую кольчугой внешников. Модную кольчугу, конечно, не пробило, зато очень пробило шею. Полетели кровавые сопли, и через секунду мне в лицо дыхнуло зловонием из пасти мертвяка.
– Какого хрена?
Штырь сзади, а с этим я даже познакомиться не успел!
Зрачки по-кошачьи сузились, и даже голова немного накренилась.
– Так в штаны можно навалять, и прибьют, подумают, что свежак появился, – объяснил я своё возмущение.
Глаза кваза скосились на мой палаш.
– Он со мной попал, семейная реликвия, культовая, заговорённый. Отнимает энергию всех, кто к нему прикоснётся, ещё деду наговаривали.
Через моё правое плечо, внимательно прислушиваясь, смотрела ещё одна морда мертвяка. Потом мертвяки развернулись, один пошёл впереди, а другой зацепил за ручки на спине у формы Штыря и его кореша, и поволок их в сторону подлеска. Уже почти совсем укрывшись в кустах, мне кивнули, мол, иди за нами.
А что? У меня что на уме, то и на языке. Я про усраться совсем не врал. Ну-ка, из-под земли два огромных мертвяка, перетянутые верёвочками, а на них листики, практически голяком. Это просто у меня реакция среагировать не успела. Я не кваз, а человек, и в спецназе не учился. Ну ладно, так и быть, схожу с вами, я тут уже какой день, а оружия в руках до сих пор не держал, так и брожу со своим палашом древним. Ну действительно, а что тут такого? Успел бы – усрался, а так, просто реакции не хватило.
Меня вывели на полянку, где нас ждало ещё несколько бойцов. Пока моих бандитов раздевали, мне дали поесть и хлебнуть живчика. Палаш никто не отбирал и на меня совсем не обращали внимания. Я бежать не пытался. До Пекла рукой подать, места незнакомые, да и вообще…
Через пару часов неспешного осторожного рейда я прибыл в поселение и был отправлен на допрос к руководителям. Это оказались сектанты, говорящие с оружием и приносящие жертвоприношения какому-то Великому. Уже почти час моя персона сидела в кабинете начальства. Мне рассказывали об обряде поднесения, а я – о своём изолированном стабе:
– Ух ты! Если для того чтобы Стикс был добрым-предобрым, надо было паре дур головы отрезать, это отличный способ. Вот у меня на стабе некоторым дурам приходилось раз в неделю голову вправлять, а может, надо было отрезать? Пусть побегают без головы, курицы неадекватные, – с серьёзным лицом заявил я.
На лице бугра в очередной раз отразилось нешуточное недоумение. Ментат кивнул.
– Странно. Ментат в твоих словах лжи не увидел, – сообщил руководитель.
– Хе, какая ложь! Особенно одна была, курица с ушами. Как её наши девки обидят, так она в лес бежит. Топтунов и кусачей распугает, на дерево залезет и там сидит, сопли на кулак наматывает, плачет. По полдня уговариваю слезть.
Ментат утвердительно кивнул. На меня так посмотрели… Да на меня так Эль-Маринель не смотрела, когда я ей очередную адекватотерапию проводил. А что мне говорить? Охать? Пугаться? Говорю правду, мозголом кивает, а бугор всё равно не верит.
– Так! Хватит! – бугор стукнул открытой ладонью по столу и продолжил: – Сразу скажу, что нам твоё мнение по этому поводу не интересно. Наш Бог даёт нам всё, здесь и сейчас, в отличие от вашего, который требует от вас проверки веры и обещает вам дать всё потом, когда-нибудь, после смерти. Но и условия нам ставят здесь и сейчас.
– Я так понял, вы прикармливаете какую-то огромную тварь, которая рвёт заражённых, а потом собираете объедки? А почему вы для этого не используете скотину, всяких там кошек-собачек? Мы у себя так и делали.
– Ты ничтожен в своих выводах, Бог не хочет просто мяса, Бог хочет жертв, которые понимают, которые слышат, он хочет души.
– Ух ты! Загнули вы что-то, но нам не по пути.
– А я не собираюсь спрашивать, по пути нам или нет. Ты просто не знаешь, что нам до какого-то времени по пути.
– Вот это да! Вы всех скармливаете?
– Не всех, самых лучших.
– Честь-то какая! А можно отказаться? Давайте, я про себя гадостей наговорю, вы даже не представляете, какой я нехороший.
– Судьбы не изменить, скоро в путь.
– А последнее желание?
– Путь человека не прерывается ничем, и желаниями тоже.
– А кормить-то будут?
Бугор с ментатом переглянулись:
– Да. Кормить будут.
Здесь народ на полном серьёзе разговаривал со своим оружием. Не каждый ствол был удостоен такой чести, а твари скармливали только достойных. Бежать было некуда, но меня не притесняли. У них тут столовая: приходишь, берёшь тарелку, в неё накладывают еду и наливают либо чай, либо кофе. Есть компот. Показали место, где мне спать. Оружие не выдавали, но и палаш не забрали.
Попробовал их немного пораздражать и улёгся на лавку большого дома, прямо на открытом воздухе – удобная, большая и широкая лавка, немного вогнутая – и прикрыл глаза. Маленький детский пальчик потыкал меня в плечо. Я повернул голову и приоткрыл один глаз. Мне сунули одеяло и подушку. Даже так? Я принял постельные принадлежности из рук пацанёнка:
