– На рассвете, – ответил полковник, после чего схватил Холта за воротничок. – И ни минутой позже. Чем скорее эти паразиты уберутся из моего дома, тем лучше.
Холт всегда испытывал желание плюнуть ему в лицо, но полковник слишком хорошо платил, так что он ограничился поклоном.
– Я не подведу вас, сэр.
Полковник Гренвиль оправил пиджак, бросив на Холта грозный взгляд, и вернулся в гостиную.
Пока дверь за господином закрывалась, Холт в последний раз мельком увидел юную Леонору, которая устанавливала фотографический аппарат. А также нервные лица собравшихся за столом и графин с темной жидкостью, стоявший посреди свечей.
Холт сунул деньги в карман и направился к повозке. Выехав из ворот сада, он еще раз взглянул на дом. В окне гостиной сверкнул яркий всполох света, явно от магниевой вспышки аппарата, после чего в комнате стало темно, как в могиле – как и в остальных комнатах этого пустого дома. Холту показалось, что из гостиной донесся хриплый низкий рев, и его пробрал озноб.
Полковник не рассказывал ему подробностей о сегодняшнем сборище, но Холт слишком хорошо знал эту семью. В этой комнате вот-вот случится нечто чудовищное. Нечто настолько ужасное, что лучше не говорить об этом вслух.
Чем меньше он знает, тем лучше.
Часть 1
Преступление
Вырезка из газеты «Скотсмен»
Суббота, 14 сентября 1889 года,
вечерний выпуск
ТРАГЕДИЯ В МОРНИНГСАЙДЕ:
ШЕСТЕРО МЕРТВЫ
Чистый ужас охватил благородных жителей Морнингсайда, когда стало известно, какую чудовищную картину застал мистер Александр Холт, личный камердинер уважаемого полковника Джеймса Р. Гренвиля, в доме своего господина.
В главной гостиной лежало шесть трупов, одним из них был и хозяин дома. Сие зрелище мистер Холт обнаружил приблизительно в 7 часов 45 минут утра, когда приехал выполнить утренние поручения господина.
Получив весть от потрясенного мистера Холта, офицеры полиции немедленно отправились на место происшествия. Следов истязаний или увечий на погибших найдено не было, и полиции до сих пор не удалось установить, что послужило причиной смерти. Все тела были доставлены в штаб-квартиру Отдела криминальных расследований, будет проведено судебно-медицинское обследование.
Наиболее занимательно то, что среди шести погибших без сознания находилась седьмая персона – пожилая иностранка. Полнотелая дама, которую изначально сочли седьмой жертвой, пришла в себя и совершеннейшим чудом оказалась невредимой. Ваш корреспондент самолично видел, как сия женщина выходила из дома Гренвилей без посторонней помощи, не выказывая признаков ранений или болезни.
Личность дамы позже была установлена – это мадам Катерина из дома номер 9 на площади Кэттл-маркет. В неблагонадежных кругах Эдинбурга она хорошо известна и весьма востребована в качестве гадалки. Предполагается, что достопочтенный полковник Гренвиль и его любезные гости присутствовали на спиритическом сеансе, которым руководила вышеупомянутая женщина. Мистер Холт отказался подтвердить эти сведения.
Эксцентричная иностранка, ныне небеспочвенно подозреваемая в убийствах, останется под стражей на протяжении всего расследования этого возмутительного преступления.
Местные жители требуют правосудия. Полковник Гренвиль был уважаемым членом общества, почитаемым за отвагу и героизм, проявленные им во время недавних военных кампаний в Южной Африке. Полный список имен жертв еще не был обнародован, однако среди погибших предположительно также числится жена покойного полковника и некоторые из его дальних родственников. У полковника Гренвиля остались трое маленьких детей в возрасте от шести до двенадцати лет.
Роберт Тревелян, недавно назначенный на должность суперинтенданта Отдела криминальных расследований, не сообщил других подробностей, но от весьма надежного источника ваш корреспондент узнал, что расследование могут передать в руки местного детектива Адольфуса Макгрея, известного также как Девятипалый.
1
Воскресенье, 15 сентября 1889 года
4.45 утра
Глостершир
Я знал, что поездка в экипаже будет ужасной, но присутствие трупа превратило ее в сущий кошмар.
Водруженный на сиденье рядом со мной, с бледными руками на коленях и по-прежнему в шляпе-котелке, он мог бы легко сойти за второго пассажира. Я взглянул на него: лицо, обращенное вниз, слегка покачивалось в такт неровному ходу повозки. Щеки усохли и посерели, кое-где на них проступили сосуды, а под сомкнутыми веками залегли голубые круги. В остальном выглядел он так, будто просто расслабился и задремал в ожидании момента, когда сможет спрыгнуть с подножки и потребовать сигару и теплую ванну.
Я плотнее завернулся в пальто, ощущая, что похолодел так же, как и он, – разве что кожа у меня была не настолько бледной. Я даже поймал себя на желании укрыть его одним из одеял, лежавших под сиденьем, но быстро осознал, сколь глупа эта идея.
Но я все равно наклонился к нему и протянул руку, чтобы поправить его заношенную шляпу.
И тут он открыл глаза.
* * *
Я резко сел в постели, тяжело дыша и чувствуя, как вдоль висков струится холодный пот.
В спальне было так же мрачно, как и в моем сне, и только луч лунного света пробивался сквозь узкую щель между шторами. У меня перед глазами все еще стоял дядин мутный взор, поэтому я торопливо разжег газовую лампу и вздохнул с облегчением, когда ее мягкое свечение озарило мои покои.
Каминные часы сообщили, что время было возмутительно раннее, и я раздраженно потер глаза, понимая, что заснуть больше не смогу. Меня посетила мысль попросить у Лейтона чаю, но я от нее отказался – моему старому камердинеру тоже пришлось нелегко. Кроме того, в последнее время горячие напитки никак не способствовали поднятию моего настроения. Но я все же встал, раздвинул шторы и посмотрел в окно. На многие мили передо мной тянулись темные поля и леса – огромные владения моего теперь уже покойного дяди[2 - В предыдущей книге цикла «Озеро мертвых» дядя инспектора Фрея, составивший ему компанию в поездке по работе, трагически погибает при довольно жутких обстоятельствах. Для Фрея это настоящий удар, потому что дядя – единственный родственник Иэна (после младшего брата), с кем он по-настоящему близок.].
Ночь была тихая и звездная, и свет луны окрашивал ландшафт в серебро и глубокие оттенки синего.
В точности как в ту ужасную ночь в нагорье. В ночь, когда дядя, окруженный огнями, от вида которых кровь стыла в жилах, отправился в мир иной.
Я покачал головой и отвернулся от окна – и от образов, которые с тех самых пор почти каждую ночь всплывали у меня в голове.
Я бросил взгляд на стопку недочитанных книг на прикроватном столике и решил было взяться за одну из них, но сдался, так к ним и не прикоснувшись. Надоело часами всматриваться в одну и ту же страницу, не вникая в смысл слов, или внезапно обнаруживать себя проглотившим десяток страниц, но не имеющим ни малейшего понятия, что я только что прочел.
Не зная, чем еще заняться, я целый час расхаживал по комнате.
«Видимо, так себя каждую ночь чувствует Девятипалый», – в какой-то момент пробормотал я. Интересно, подумалось мне, снятся ли ему кошмары, видит ли он во снах своих мертвых родителей или тот момент, когда одержимая сестра отсекла ему палец.
Он слал мне сообщения, письма и телеграммы, но я игнорировал их, втайне надеясь, что ему наскучит моя апатия и он от меня отстанет. Но не особо рассчитывал на такое везение.
Когда за окном начало светлеть, в дверь комнаты тихонько постучали. То был высокий, сухопарый Лейтон с моим утренним кофе. Судя по мешкам под глазами, он тоже провел бессонную ночь. Что неудивительно: он прослужил дяде Морису больше десяти лет, прежде чем поступил ко мне, и был также сражен его смертью.
Не успел я пожаловаться на ранний час, как он, расставляя сервиз на столике, указал своим орлиным носом на окно.
– Похоже, к вам гости, сэр.
Я подошел к окну и увидел, как к дому на полном ходу подъезжает экипаж. Тянули его четыре лошади, так что дело, по всей видимости, было срочное. Экипаж вскоре остановился у дядиного особняка, и, принимая у Лейтона чашку кофе, я узрел, что из него выходит фигура, которую не спутаешь ни с кем другим.
– Вот так невезение! – пробурчал я.
– Мне впустить его, сэр?
– Он войдет, даже если ты будешь против, – предрек я, и едва эти слова слетели с моих губ, как Девятипалый взбежал по ступенькам и распахнул парадную дверь.
– Передай слугам, что я велю отныне запирать эту дверь, – приказал я Лейтону и прямо-таки услышал, как мой покойный дядя возмущенно вопит: «Запирать дверь? Мы же в Англии!»
Спустя миг Лейтон пригласил Макгрея в мои покои.
Казалось бы, его неопрятная щетина, кричащие мятые наряды и шевелюра, вечно взлохмаченная, словно он скакал галопом сквозь пургу, стали для меня привычным зрелищем. Однако в окружении моих изысканных ковров и прочей элегантной обстановки он выглядел удивительно неуместно, словно рябая куропатка, которую сунули в корзину с атласным бельем.
– Выглядишь положительно безобразно, – отметил я.
Макгрей насупился.
– Ох, я вообще-то всю ночь ехал! Ты вот чертовски хреново выглядишь, хоть и только что встал с постельки в своей шелковистой рубашечке.
Спорить было бессмысленно – шлафрок мой и правда был из шелковой парчи.
– Довольно любезностей, – сказал я. – Выпей кофе.
Он поворотил нос от моего предложения:
– Есть что покрепче?
– Макгрей, шесть утра на часах.
– И что с того?
Лейтон поклонился и отправился за спиртным для него.
Макгрей развалился в одном из кресел, вытянул свои длинные конечности и бросил оценивающий взгляд на дубовые панели и кровать с балдахином.
– В неплохой развалюхе ты, оказывается, ночуешь, Фрей! Хоть как-то оправдывает твой чертов снобизм, – он цокнул. – Ну, отчасти.
Я улыбнулся уголком рта, опустился в кресло и отпил кофе.
– Я обожал праздновать здесь Рождество, – едва выдавил я из себя.
Макгрей кивнул:
– То есть… теперь это все твое?
Это было логичное предположение. Дядя Морис никогда не был женат, а единственные дети, которых он прижил (по крайней мере, по его словам), умерли в раннем возрасте.
– Дядя не раз говорил, что так и будет, но зная, какой он… каким он был, следует полагать, что вряд ли он оставил завещание. Лоуренс, мой брат, может подать в суд, чтобы получить свою долю.
– Лоуренс? Тот самый козел, ради которого тебя бросила невеста?
Я грохнул чашкой по блюдцу.
– Тебе обязательно каждый раз об этом напоминать? Ты, черт возьми, прекрасно знаешь, кто он такой.
– Ну все, все! Не рычи. А что там с твоими младшими братьями?
– Элджи и Оливер ему не кровные родственники.
– Ах, точно! Они же от той стервы, твоей мачехи.
– Вот именно. И даже если бы у них было право претендовать на долю, сомневаюсь, что им захотелось бы управлять имением такого размера. Элджи слишком творческого склада, чтобы вести хозяйство. А Оливер… ну, он просто Оливер.
В этот момент вернулся Лейтон и поставил перед Макгреем графин односолодового виски и стакан, в котором уже плескалась добрая порция оного.
– Я так понимаю, похороны уже состоялись.
Я тягостно вздохнул.
– Мероприятие – тоскливей не придумаешь. Из родственников приехал только Элджи. Остальные сплошь были дядиными кредиторами и арендаторами, и всех их куда больше интересовало, как его смерть повлияет на их дела.
Лейтон незаметно вышел – вероятно, его задели мои слова.
Я поставил свой кофе на столик и потер лоб.
– Макгрей, меня ждет миллион неотложных дел. Мне жаль, что тебе пришлось проделать такой долгий путь зря, но ты должен понять, что после всего случившегося я не могу вернуться в Шотландию.
Поначалу я старался не смотреть на него, ожидая, что он, как обычно, взорвется негодованием. Однако он молчал, и когда я все-таки перевел на него взгляд, то обнаружил, что он прикусил губу. Впервые в жизни суровый, несгибаемый Девятипалый Макгрей явно испытывал смущение и неловкость.
– Боюсь, тебе придется.
За этими словами последовало многозначительное молчание, и каждый миг мое беспокойство нарастало.
– Что… что ты имеешь в виду?
Вряд ли тон Макгрея мог прозвучать безрадостнее.
– Премьер-министр хочет, чтобы наше подразделение продолжало работу. И чтобы мы были под рукой.
