4
Осень 1986 года
Эти шестеро из второго класса гимназии были очень разными, но одна вещь их объединяла. После занятий они собирались в лесу или еще где-нибудь подальше от посторонних глаз, и никакой ливень не мог им помешать пустить по кругу чиллум. Все необходимое ждало их в дупле дерева, об этом заботился Бьярне: сигареты «Сесиль», спички, фольга и самая лучшая анаша, какую только можно было достать на рынке в Нэстведе.
Сбившись в кружок, они торопливо затягивались на свежем воздухе, стараясь следить за тем, чтобы их потом не выдали зрачки. Главным для них был не кайф – это все служило лишь средством доказать, что им наплевать на все авторитеты. А для этого нет ничего лучше, чем курить дурь чуть ли не под дверью школы. Ради этого они и раскуривали чиллум назло учителям, похваляясь друг перед другом и фантазируя, что бы они сделали с ними, будь их воля.
Так продолжалось целую осень, пока однажды Кристиан и Торстен едва не попались: этот запах не мог перебить никакой чеснок. Тогда они решили не курить, а глотать дурь, потому что в таком случае ее нельзя унюхать.
С этого времени все началось по-серьезному.
Однажды их застали врасплох. Уже под кайфом, они стояли и трепались возле реки, спрятавшись за густыми кустами, с которых каплями стекал подтаявший иней. И тут из-за ветвей вынырнул один из младших учеников – белобрысый, полный амбиций несчастный отличничек, отправившийся за жучками к уроку биологии.
В этот момент Кристиан как раз прятал дурь в дупло, Торстен, Ульрик и Бьярне веселились как припадочные, а Дитлев запускал руку под блузку Кимми. Она тоже хохотала как безумная. Дурь сегодня оказалась на редкость качественной.
– Я все скажу директору! – крикнул мальчонка и даже не заметил, как моментально оборвался смех старшеклассников.
Он был бойкий парнишка и привык всех задирать. К тому же они находились не в том состоянии, чтобы за ним гнаться, но вокруг росли густые кусты, а угроза была для них слишком страшной.
Больше всех потерял бы в случае исключения Бьярне, поэтому Кристиан его и подтолкнул к пойманному сопляку. Он первым и ударил.
– Тебе хорошо известно, что мой отец, если захочет, в два счета раздавит фирму твоего отца! – закричал мальчишка. – Вали отсюда, Бьярне, дрянь паршивая, а не то хуже будет. Отпусти, дурак!
На секунду они замерли в нерешительности. Мальчишка уже много крови попортил другим ребятам. Раньше в этой же школе учились его отец, дядя и старшая сестра; его семья постоянно делала взносы в фонд школы, и такие, как Бьярне, зависели от этих взносов.
Но тут вперед выступил Кристиан. Для него подобных проблем не существовало.
– Если будешь молчать, получишь двадцать тысяч крон, – заявил он совершенно серьезно.
– Двадцать тысяч! – презрительно фыркнул мальчишка. – Да я только позвоню отцу, и он даст мне вдвое больше!
И плюнул Кристиану в лицо.
– Черт тебя побери, паршивец ты маленький! Если скажешь хоть слово, мы тебя убьем!
Раздался звук удара, мальчишка отлетел назад и упал на пень. Было слышно, как хрустнули сломанные ребра.
В первую секунду он чуть не задохнулся от боли, но в глазах по-прежнему горело упрямство. Тут подошел Дитлев:
– Сейчас мы можем тебя задушить, дело несложное. Или утопить в реке. Или можем отпустить и дать тебе двадцать тысяч крон, чтобы ты молчал. Если ты скажешь, что упал и ушибся, тебе поверят. Так что же ты выбираешь, паршивец?
Ответа не последовало.
Дитлев вплотную подошел к лежащему мальчишке и бросил на него изучающий взгляд. Его занимала реакция этого сопляка. Он занес руку для удара, но мальчик по-прежнему не реагировал. Тогда Дитлев изо всей силы хлопнул его по голове ладонью. Мальчик испуганно съежился, а Дитлев ударил снова. Он ощутил острое наслаждение и заулыбался.
Потом он говорил, что никогда еще так не оттягивался, как от этого удара.
– Дай я тоже! – Ухмыляясь, к потрясенному мальчику подошел Ульрик.
Ульрик был самый крупный из них, и его кулак оставил на скуле мальчика ужасную ссадину.
Кимми начала было возражать, но ее слова утонули в таком взрыве хохота, от которого взметнулись с веток все птицы в роще.
Они сами отнесли мальчика в школу и позаботились о том, чтобы его забрала «скорая». Часть компании сомневалась, что из этого что-то получится, но мальчик никого не выдал. После случившегося он так и не вернулся в школу. Ходили слухи, что отец забрал его к себе в Гонконг, но правда это или нет, так никто и не узнал.
Несколько дней спустя они поймали в лесу собаку и забили ее до смерти.
Однажды ступив на этот путь, они уже не могли с него свернуть.
5
Над фасадом с тремя широкими «дворцовыми» окнами красовалась надпись «Каракас». Вилла была построена на деньги, нажитые кофейной торговлей.
Дитлев Прам сразу разглядел заложенные в этом здании возможности. Сюда еще парочку колонн да парочку стенок из зеленоватого стекла в два-три метра высотой. Прямые линии бассейнов с текущей водой и спускающиеся к Эресунну ровные лужайки с футуристическими скульптурами – и вид новенькой частной клиники обрел законченность. Она специализировалась на зубной хирургии и пластических операциях – не слишком оригинально, но чрезвычайно прибыльно как для Дитлева, так и для многочисленных индийских и восточноевропейских хирургов и дантистов, которых он нанял.
Дитлев, его старший брат и две младшие сестры получили в наследство огромное состояние, которое их отец сколотил на биржевых спекуляциях и враждебных поглощениях, и Дитлев управлял своей долей очень удачно. Сейчас его империя включала шестнадцать клиник, еще четыре находились на стадии проектирования. Хорошо продвигался проект, после реализации которого на его счет будет перетекать пятнадцать процентов денег, зарабатываемых в Восточной Европе на операциях груди и подтяжках лица. К северу от Шварцвальда, вероятно, не оставалось ни одной обеспеченной женщины, которая не побывала бы на каком-то из операционных столов Дитлева Прама, исправляя ошибку, допущенную природой.
Короче говоря, дела его шли отлично. Тревожила только мысль о Кимми. Вот уже год подсознание непрестанно сверлила мысль об этом убогом существе, и теперь Дитлев решил, что все, хватит.
Он поправил на столе авторучку «Монблан» и снова взглянул на свои часы фирмы «Брейтлинг». Времени было предостаточно. До прихода Ольбека оставалось двадцать минут. Еще спустя пять минут появится Ульрик, а может, и Торстен придет.
Дитлев встал и по коридорам, обшитым черным деревом, проследовал мимо стационарных и операционных помещений. На ходу он приветливо и доброжелательно кивал всем встречным, которые считали его принадлежащим к сливкам общества, а затем через вращающуюся дверь вошел в хозяйственное отделение. Оно располагалось в крайнем крыле с великолепным видом на сияющий холодной синевой морской простор Эресунна.
Пожав руку дежурному повару и осыпав его такими похвалами, что тот даже смутился, Дитлев потрепал по плечу его помощников и скрылся в прачечной. Путем тщательных подсчетов он установил, что предприятие Берендсена «Текстиль сервис» могло производить стирку быстрее и дешевле, но завел собственную прачечную совсем из других соображений: она предоставляла в его распоряжение не только чистое белье, но и шесть филиппинок. Кто же станет на этом экономить какие-то жалкие кроны?
При появлении хозяина смуглокожие женщины вздрогнули. Дитлева это всегда забавляло. Схватив за плечо первую попавшуюся, он тут же потащил ее в бельевую. У нее был испуганный вид, но дело свое она знала. Имея самые узкие бедра и самые маленькие груди из всех, она тем не менее была из них самой опытной. После всего того, через что она прошла в борделях Манилы, эту девушку не могли устрашить никакие прихоти, до которых сумел бы додуматься Дитлев.
Встав на колени, она стянула с него брюки и занялась своим делом, а он только равномерно бил ее по плечам. Но несмотря на все ее старания, он не получал с ней разрядки. Оргазма он достигал иным путем, а тут только накачивался адреналином в такт ударам, которыми осыпал ее плечи. Затем он поднял ее за волосы и, стянув с нее трусы, запустил туда руку, в то же время языком глубоко проникнув ей в рот.
Когда он оттолкнул ее от себя и бросил на пол, оба уже получили все по полной программе и даже больше.
Он привел в порядок одежду, засунул женщине в рот бумажку в тысячу крон и удалился, приветливо кивнув на прощание остальным прачкам. Они с облегчением проводили его глазами. Напрасно они радуются! Всю следующую неделю он был намерен посещать клинику «Каракас» и получать все, что следовало. Чтобы девицы почувствовали, кто тут хозяин.
Частный сыщик выглядел препаршиво, и его пребывание в вылизанном до блеска кабинете Дитлева казалось совершенно неуместным. Сразу становилось ясно, что этот долговязый и худосочный тип всю ночь провел на улицах Копенгагена. Ну и что с того? Разве не за это ему платят деньги?
– Ну что там, Ольбек? – буркнул Ульрик. Он сидел рядом с Дитлевом, вытянув ноги так, что они торчали из-под стола. – Есть какие-нибудь новости об исчезнувшей Кирстен-Марии Лассен?
«Он каждый раз так начинает разговор с Ольбеком», – подумал Дитлев, устремив досадливый взгляд в даль за панорамным окном. По морю ходили свинцовые волны.
Черт побери! Когда это кончится! Мысль о Кимми ни на минуту не выходит из головы, сколько же можно терпеть! Когда они ее наконец поймают, она исчезнет по-настоящему. Уж он придумает, что тут сделать.
Частный сыщик повертел шеей и подавил зевок:
– Ее несколько раз видел сапожник из будки на Центральном вокзале. Она все время таскает за собой чемодан на колесиках. В последний раз на ней была клетчатая юбка из шотландки. В основном все та же одежда, которую описывала женщина в Тиволи. Но, по моим сведениям, Кимми появляется на вокзале нерегулярно. В ее жизни вообще нет никакого порядка. Я опросил там всех: железнодорожных служащих, полицейских, пьяниц, торговцев. Некоторые знают о ней, но никто не может сказать ни где она бывает, ни кто она вообще такая.
– Направь на вокзал целую группу, чтобы наблюдали днем и ночью. Ведь когда-нибудь она опять появится.
Ульрик встал со стула. Он был крупный мужчина, но словно бы становился меньше ростом, когда разговор заходил о Кимми. Возможно, он, единственный из них, был в нее когда-то по-настоящему влюблен. «Интересно, он все еще не может успокоиться, что так и остался единственным, кто ее не поимел?» – в тысячный раз подумал Дитлев, посмеявшись про себя своим мыслям.
– Круглосуточное наблюдение? Это влетит вам в копеечку. – Ольбек потянулся к своему дурацкому рюкзачку за калькулятором.
– Сейчас же прекрати! – рявкнул Дитлев, подавив желание запустить чем-нибудь Ольбеку в голову, и продолжил, откинувшись в кресле: – Брось болтать о деньгах, ты все равно ничего в этом не смыслишь! Сколько, по-твоему, это может стоить? Пару сотен тысяч? Как ты думаешь, сколько мы с Ульриком и Торстеном заработали за то время, что болтали тут о твоих дурацких почасовых расценках?
После этой тирады он все же взял ручку и кинул ее через стол – метил Ольбеку в глаз, но промахнулся.
Когда тощая фигура сыщика исчезла за дверью, Ульрик подобрал ручку «Монблан» и засунул в карман.
– Что упало, то пропало! – со смехом сказал он.
Дитлев не отреагировал, но пусть только Ульрик попробует проделать такое еще раз!
– От Торстена были сегодня какие-нибудь известия? – спросил он.
Ульрик резко помрачнел:
– Да, сегодня утром он поехал в загородное имение в Грибсков.
– Его разве не интересует, что тут делается?
Ульрик пожал плечами. За последнее время он растолстел: вот что значит нанять повара, который особенно славится умением готовить foi gras![3 - Foi gras (фуа гра) (фр.) – паштет из гусиной печенки.]
– Он сейчас немного не в форме.
– Понятно. Придется нам управляться без него, – процедил Дитлев сквозь зубы.
В один прекрасный день у Торстена окончательно сдадут нервы. Об этом надо помнить, потому что тогда он станет не меньшей угрозой, чем Кимми.
– Ты же не сделаешь ничего Торстену? – Ульрик пристально взглянул на него. – А, Дитлев?
– Ну разумеется, нет, старина. Это же Торстен!
Секунду они сверлили друг друга взглядами исподлобья, как два хищника. Дитлев знал, что в упрямстве ему с Ульриком не тягаться. Фирму биржевого анализа создавал его отец, но только благодаря Ульрику она завоевала свою нынешнюю главенствующую позицию. Если уж он ставил себе какую-то цель, то всегда добивался своего, не гнушаясь никакими средствами.
– Ладно, Ульрик, – прервал Дитлев молчание. – Подождем, пока Ольбек не сделает свою работу, а там посмотрим, как дальше.
Ульрик сразу расслабился.
– Фазанья охота состоится? – спросил он с детским интересом.
– Да. Бент Крум собрал всю команду. В четверг к шести утра в гостинице «Транекер». Пришлось пригласить местную шушеру, но это в последний раз.
Ульрик засмеялся:
– Думаю, вы припасли нечто особенное?
– Да, – кивнул Дитлев. – Сюрприз уже ждет.
На щеках Ульрика заходили желваки. Одна мысль о такой перспективе его заметно возбуждала. На лице было написано нетерпеливое волнение, взыграло его истинное «я».
– Ну, Ульрик? Не хочешь пойти и посмотреть, как поживают в прачечной мои филиппинки?
Ульрик вскинул голову, глаза его были прищурены. Иногда это означало да, иногда – нет. Угадать было невозможно. Слишком уж много в нем жило самых разных наклонностей.
6
– Лиза, когда это дело попало ко мне на стол? Можешь сказать?
Поправляя свою новенькую беспорядочную прическу, Лиза посмотрела на папку в руке Карла и опустила уголки губ: вероятно, это означало, что она не знает.
Карл протянул папку фру Сёренсен:
– А вы? Может быть, вы знаете?
– Очень сожалею, – заявила та, за пять секунд пробежав глазами первую страницу.
Во взгляде фру Сёренсен промелькнуло торжество, как всегда, когда у Карла возникали проблемы. Ее это радовало. Ни начальник отдела по расследованию убийств, ни его заместитель Ларс Бьёрн, ни кто-то из следователей не смог ничего прояснить. Создавалось впечатление, что дело легло к нему на стол само собой, без посторонней помощи.
– Карл, я позвонил в полицию Хольбека! – крикнул из своего закутка Асад. – Они считают, что эта папка стоит на месте у них в архиве. Но они проверят, когда выберут время.
Карл водрузил на середину стола свои башмаки сорок пятого размера:
– А что говорят в Нюкёбинге?
– Секундочку! Сейчас позвоню.
Набирая номер, Асад насвистывал какую-то меланхолическую мелодию своей родины, причем, как показалось Карлу, задом наперед. Не сказать чтобы так выходило лучше. Карл поднял взгляд на доску для объявлений. Там красовались четыре газетные вырезки с первых полос, трогательно единодушных в своих высказываниях: дело Мереты Люнггор блестяще раскрыто, новый отдел «Q», под руководством Карла Мёрка занимающийся особо важными делами, показал себя как успешное во всех отношениях начинание.
Карл взглянул на свои усталые руки: они едва удерживали толстую папку с делом, попавшим к нему неведомым путем. В таких условиях слово «успешный» отзывалось во всем теле каким-то неприятным ощущением пустоты.
Вздохнув, Карл еще раз просмотрел документы. Убийство двух молодых людей, совершенное со зверской жестокостью. Под подозрением оказались несколько отпрысков богатых семей, а спустя девять лет один из этой группы, причем самый бедный, объявляет себя виновным. Через неполных три года Тёгерсен уже выйдет на свободу – причем гораздо богаче прежнего, с кучей денег, заработанных на торговле акциями за время пребывания в тюрьме. Неужели заключенным разрешается заниматься финансовыми операциями? Даже подумать противно!
Карл проштудировал копии протоколов допросов и в третий раз бегло просмотрел остальные бумаги из дела Бьярне Тёгерсена. Судя по всему, убийца раньше не был знаком со своими жертвами. Говорил, правда, что они несколько раз встречались, но это не подтверждалось никакими другими данными. Скорее, документы свидетельствовали об обратном.
