Отведя меня футов на двадцать, Барак спросил:
– Видите эти следы?
Я посмотрел вниз. Суетясь возле фонтана, я и двое студентов примяли снег, а сбежавшиеся позже зеваки и вовсе затоптали все место преступления. Но Барак указывал на две вереницы следов, не пострадавших от нашествия. Одна цепочка тянулась к фонтану, другая уходила от него и вела за угол здания, где жили Эллиарды. Это было то самое место, где неделей раньше я заметил неизвестного, проникшего на территорию Линкольнс-Инн.
Низко наклонившись, Барак рассматривал следы.
– Обратите внимание, насколько глубже следы, ведущие к фонтану, по сравнению с теми, что уводят от него. Словно кто-то нес сюда что-то тяжелое.
– Я слышал, как кто-то возился здесь в новогоднюю ночь, – выдохнул я. – Он перелез через стену…
– Давайте пройдем по следам.
– Я должен рассказать Дороти…
– Снег скоро растает, и следы исчезнут.
И действительно, утреннее весеннее солнце пригревало на совесть, и уже слышны были звуки капели. Поколебавшись, я последовал за Бараком. Мы завернули за угол здания.
– Следы обычного размера, – заявил Барак.
– Кому бы ни принадлежали эти следы, они больше, чем оставил бы Роджер.
Отпечатки на снегу привели нас к стене, резко повернули направо и уперлись в тяжелую деревянную дверь.
– Он прошел здесь! – воскликнул Барак.
– В последний раз он перелез через стену. Если, конечно, это был тот же человек.
– Тогда он не тащил тело. – Барак подергал дверь и констатировал очевидное: – Заперто.
– Ключи есть только у барристеров. По другую сторону расположена оранжерея, а дальше – Линкольнс-Инн-филдз. У меня есть ключ, но он находится в конторе.
– Помогите, – велел Барак.
Я сделал стремя из рук, крепко сцепив пальцы. Встав на него, Барак подтянулся и оперся локтями о верхнюю кромку стены.
– Следы ведут в оранжерею, – сообщил он и спрыгнул на землю. – Неужели он принес бедного мастера Эллиарда из оранжереи? Господи Исусе, в таком случае он должен быть настоящим силачом. Скажите мне, в каком ящике лежит ключ, и я сбегаю за ним.
Я колебался.
– Мне нужно вернуться. Именно я обязан сообщить Дороти о смерти Роджера. Фонтан виден из их окна…
– Я все осмотрю сам, но это нужно сделать немедленно, пока следы не растаяли.
– Ты не знаешь, с чем можешь столкнуться по ту сторону забора, – предупредил я.
– Он давно скрылся, а я пройду по следам до самого конца и посмотрю, куда они меня приведут. Вы знаете лучше меня: если убийцу не задержать по горячим следам, чаще всего его не поймать уже никогда. – Барак глубоко вздохнул. – А это не обычное убийство, совершенное из-за денег или в состоянии страсти. Душегуб ударил несчастного по голове и, когда тот лишился сознания, принес его в Линкольнс-Инн и положил в фонтан. Он был еще жив, когда ему перерезали горло, иначе из него не вытекло бы столько крови. Преступник ударил жертву достаточно сильно для того, чтобы она долгое время оставалась без сознания, но не с такой силой, чтобы убить. Это очень рискованно. А если бы мастер Эллиард очнулся и принялся сопротивляться? И вообще, все это напоминает ужасный акт мести.
– У Роджера не было ни единого врага во всем мире! Кто мог убить его? Другой барристер? Только у члена Линкольнс-Инн мог быть ключ от этой двери.
– Мы должны идти, сэр. – Барак посмотрел на меня очень серьезно. – Если вы желаете сообщить о случившемся леди.
Я кивнул, прикусив губу. Барак неожиданно стиснул мой локоть и побежал обратно к Гейтхаус-корт. Я медленно потрусил следом за ним. Стоило завернуть за угол, как пронзительный женский крик резанул мой слух. По позвоночнику прокатилась волна холода, и я стремительно рванул вперед.
Но было поздно. В центре толпы, которая продолжала расти у фонтана, в одной только ночной рубашке, на раскисшем снегу возле безжизненного тела мужа стояла на коленях Дороти. Звук, который вырвался из ее груди, нельзя было назвать криком. Это был вой. Вой отчаяния и абсолютного одиночества.
Кто-то отбросил полу моего плаща, прикрывавшего Роджера. Она увидела его мертвое лицо, ужасную рану и снова завыла.
Подбежав, я присел рядом и обнял Дороти за плечи. Кожа женщины под тонкой тканью была ледяной. Дороти подняла ко мне лицо. Она была буквально раздавлена, челюсть безвольно отвисла, каштановые волосы спутались.
– Мэтью? – едва выдавила она из себя.
– Да, это я, Дороти. Тебе не следовало выходить… Ты не должна была этого видеть…
Я с ненавистью посмотрел на толпу зевак. Люди шаркали ногами и смущенно отводили глаза.
– Я не сумел остановить ее, – угрюмо пробормотал казначей Роуленд.
– Могли хотя бы попытаться!
– Не сметь разговаривать со мной в таком тоне…
– Да замолчите вы! – рявкнул я, с трудом сдерживая гнев, клокотавший у меня в груди.
У казначея открылся рот.
Я поднял Дороти. Едва оказавшись на ногах, она принялась судорожно дрожать.
– Пойдем в дом, Дороти, пойдем…
– Нет! – Женщина стала сопротивляться, пытаясь вырваться из моих рук. – Я не могу оставить Роджера лежать здесь!
Она уже почти кричала.
– Так надо, – убеждал ее я. – Его должен осмотреть коронер.
– Кто… убил его?
Дороти смотрела на меня так, будто пыталась найти на моем лице ответ на вопрос, что за ужас творится вокруг и почему все это происходит именно с ней?
– Мы выясним это. Давай пойдем внутрь. Казначей Роуленд позаботится о том, чтобы не было допущено ничего непочтительного. Я прав, сэр?
– Да, конечно.
Старик и впрямь оробел.
Дороти позволила мне увести себя в дом, где в дверях стоял клерк Роджера, Бартлет. Это был мужчина средних лет, добросовестный работник, приехавший вместе с Роджером из Бристоля.
– Сэр, – шепотом обратился он ко мне, – что… произошло? Говорят, мастер убит?
– Боюсь, что именно так. Послушайте, я зайду к вам позже и посмотрю, что можно сделать с оставшейся после него работой.
– Да, сэр.
Дороти смотрела на Бартлета так, словно видела его впервые. И снова я взял ее под руки и заботливо повел по широким ступеням, ведущим в их комнаты. Старый Элиас, наполовину одетый, застыл в дверном проеме, неприглаженные волосы топорщились с одной стороны почти лысого черепа. Рядом с ним стояла молодая служанка в белом фартуке и чепце такого же цвета.
– О, миледи! – проговорила служанка с заметным ирландским акцентом и повернула заплаканное лицо ко мне. – Она только встала, сэр, и, проходя мимо окна, увидела все это. Тогда она закричала и побежала вниз, и…
– Не надо волноваться.
Я изучающе посмотрел на полненькую темноволосую девушку. Судя по всему, она была весьма чувствительным существом и сейчас искренне переживала за свою хозяйку. Отныне в повседневной жизни Дороти придется полагаться только на нее.
– Как твое имя? – спросил я.
– Маргарет, сэр.
– В доме есть какое-нибудь крепкое вино, Маргарет?
– У меня есть немного водки, сэр. Сейчас я ее принесу. Скажите, сэр, а там, у фонтана… Это действительно… наш хозяин?
– К сожалению, да. Отправляйся-ка за водкой и принеси своей хозяйке одежду потеплее. Она не должна простудиться.
Я отвел Дороти в гостиную и усадил в кресло перед камином. Она дрожала, – видимо, испуг уступал место психологическому шоку. Окинув комнату взглядом, я вспомнил тот приятный вечер, который провел здесь всего неделю назад.
Пришла Маргарет. Она укутала плечи Дороти в теплую шаль и дала ей стакан с водкой, но пальцы женщины так сильно тряслись, что я забрал у нее стакан.
– Останься здесь, – велел я Маргарет. – На тот случай, если ей что-нибудь понадобится.
– Бедный мастер…
Маргарет поставила стул рядом с креслом хозяйки и тяжело опустилась на него. Было видно, что она потрясена до глубины души.
– Успокойся, – мягко проговорил я, обращаясь к Дороти. – На, выпей, тебе станет полегче.
Она не сопротивлялась. Я приложил край стакана к ее губам и помогал ей пить, как маленькому ребенку. Ее полные щеки стали белее полотна и обвисли, словно брылы у собаки. Во время недавнего ужина я сделал ей комплимент, сказав, что она выглядит намного моложе своего возраста. Теперь она в одночасье осунулась и постарела. Я с грустью думал: вернется ли к ней когда-нибудь ее теплая, игривая улыбка?
Водка придала ее лицу розовый цвет, и было видно, что Дороти постепенно приходит в себя, хотя и до сих пор дрожит.
– Мэтью, – тихо заговорила она, – мне сказали, что это ты нашел Роджера.
– Его нашли какие-то студенты, а я наткнулся на них и помог им вытащить тело из фонтана.
– Я вышла в гостиную и услышала какой-то шум снаружи.
Дороти наморщила лоб, будто вспоминала что-то давно минувшее.
– Вода в фонтане была красной, а рядом стояли люди, и я подумала: «Господи, да что же там происходит?» Потом я увидела лежащее на земле тело и сразу поняла, что это Роджер. Я узнала его башмаки. Его старые кожаные башмаки.
Она всхлипнула, и я подумал, что сейчас она снова разрыдается, но вместо этого женщина подняла на меня полные слез и гнева глаза.
– Кто это сделал? – спросила она. – Кто совершил это ужасное преступление? И почему?
– Не знаю. Скажи, Дороти, где был Роджер вчера вечером?
– Он встречался с клиентом, которого собирался защищать безвозмездно.
– С тем же самым, с которым он встречался в четверг? Когда мы расстались после поездки к доктору Малтону, он сказал, что поедет повидаться со своим клиентом. Он также сообщил, что у него есть письмо, связанное с этим делом.
– Да-да. – Она снова всхлипнула. – Оно пришло во вторник, от какого-то стряпчего. Да, я помню. Этого человека звали Нантвик.
– Роджер не сказал, откуда пришло письмо?
– Из какого-то места неподалеку от Ньюгейта. Ты же знаешь этих поверенных, вечно мечущихся в поисках работы. У половины из них и конторы-то нет. Он слышал, что Роджер практикует безвозмездную защиту интересов бедных людей, и спрашивал, могут ли они встретиться в таверне на Вич-стрит в четверг вечером, поскольку днем этот потенциальный клиент занят на работе.
– Ты видела письмо?
– Я не просила Роджера показать мне его, но просьба о встрече в таверне показалась мне странной. А Роджеру было любопытно, ты ведь знаешь, какой он доверчивый.
Дороти резко умолкла и со стоном втянула в себя воздух: отчаяние с новой силой обрушилось на нее. Она совсем забыла о том, что Роджер мертв, и говорила о нем как о живом. Она посмотрела на меня сумасшедшими глазами. Я сжал ее холодную руку.
– Дороти, я понимаю, тебе больно говорить, но мне необходимо спросить: что произошло на той встрече?
– Ничего. Этот человек так и не появился. Но чуть погодя пришло второе письмо, его подсунули под дверь на Страстную пятницу. В нем содержались извинения за то, что клиент не смог явиться в таверну, и просьба к Роджеру еще раз приехать туда. В качестве срока был назван вчерашний вечер. Этого письма я тоже не видела, – тоненьким голоском добавила женщина.
– И конечно же, Роджер поехал. – Я грустно улыбнулся. – Я бы на его месте так не поступил.
Внезапно мое сознание пронзила неожиданная мысль.
– Вчера было холодно, он должен был надеть плащ.
– Он и был в плаще.
Я вздернул брови:
– Где же этот плащ?
– Не знаю.
Несколько секунд Дороти размышляла, а потом заговорила:
– Я отправилась спать, когда пробило десять, а он все еще не вернулся домой. Но ты же знаешь, увлекшись какой-то темой, Роджер мог потерять счет времени и обсуждать ее часами.
«Уже „мог“, а не „может“, – отметил я про себя. – Бедняжка начинает привыкать».
– За день я очень устала и рано отправилась в постель. Я ждала, полагая, что Роджер вот-вот придет, но не дождалась его и уснула. Проснувшись через пару часов, я не обнаружила его рядом, но решила, что, не захотев беспокоить меня, он лег спать в соседней спальне. Он иногда поступает так, когда возвращается домой поздно и боится разбудить меня…
