– И еще, Ульяна Борисовна… в моей клинике действует правило – все кандидаты проходят собеседование с психологом, он у нас свой и работает как с пациентами, так и с персоналом. Без его заключения я контрактов не подписываю. Если вас все устраивает, можете оформлять документы, Алла покажет, где у нас отдел кадров, – заключила Драгун, не сводя с лица Ульяны взгляда.
– Меня все устраивает, – стараясь четко выговаривать слова, произнесла Ненашева, которую это заявление не очень порадовало.
– Тогда оформляйтесь, встретимся завтра на планерке. Пропуск на территорию вам выдадут, его желательно не оставлять без присмотра, у нас строгий пропускной режим, это делается для комфорта и безопасности клиентов – кстати, в клинике пациентами их не называют. До завтра, Ульяна Борисовна.
Ульяна пошла к двери, затылком ощущая все тот же оценивающий взгляд.
«Я совсем разучилась держать удар… вот сейчас никто не нападал, а я… нет, надо возвращаться к тренировкам, нельзя бросать, это помогает мне держаться, всегда помогало…»
Регина
Все зеркала в доме были завешены простынями, как будто здесь находился покойник.
Собственно, чем я теперь отличаюсь от него? Только тем, что еще дышу и могу передвигаться. Наверное, лучше было бы, чтобы и этого я уже не могла.
Телефонный звонок оторвал меня от тупого рассматривания солнечного пятна на стене – утро выдалось ярким, за окном блестел снег, а солнце лучами пробивалось сквозь шторы. Снег, конечно, внизу, на забранной брусчаткой дорожке, уже превратился в кашу, но крыши все еще выглядят очень привлекательно, как в сказке.
– Алло.
– Регинка, привет! – радостно сказала трубка голосом Максима Османова. – Как делишки?
«Он что – не знает? Удалось, значит, Аришке все замять, никуда инфа не просочилась… глядишь, и отделаюсь легендой о долгосрочном отпуске».
– Нормально. Ты чего звонишь с утра пораньше?
– «Пораньше»?! Это в пятнадцать-то часов утра – пораньше тебе?! – захохотал Османов. – Вот что значит актриса в простое, даже время не дуплишь.
– Ты по делу или так, потрепаться? – перебила я, не желая выслушивать остроты, не имеющие под собой никакой почвы. Османов просто не знал, чем меня уязвить за отказ сниматься в сериале, на котором он был помощником режиссера. И не мог Макс не знать, что я только-только закончила работу, ради которой и отказалась от их предложения. «В простое»!
– Я по делу. Не могу твоей агентше дозвониться, трубку не снимает, а у меня есть сценарий, и там отличная роль для тебя. Да что там… скажу честно, только не проболтайся – роль написана под тебя, так что… ну, сама понимаешь, – многозначительно добавил он.
Мне пришлось вцепиться зубами в губу, чтобы не взвыть в голос, однако это причинило лишь дополнительную боль. Черт…
– Ты чего носом сопишь? Ну, не дозвонился я до Арины, уж прости меня, госпожа прима, пришлось тебя побеспокоить, – продолжал Максим. – Так что – посмотришь сценарий-то? Люди на тебя рассчитывают.
– Присылай, – процедила я, стараясь дышать ровно и мечтая о том моменте, когда Османов положит трубку, а я смогу, наконец, выпить таблетку обезболивающего.
– Тогда курьер подъедет…
– Пришли по электронке.
– Чего вдруг? – удивился Максим.
– Мне так удобнее, – отрезала я. – С экрана почитаю.
– Ну, как знаешь. Роль Алисы. Прочитаешь – отзвонись, скажи, что думаешь.
– Хорошо, – процедила я и сбросила звонок, схватила с тумбочки пузырек с таблетками и заглотила сразу две.
Говорить Османову, что читать его сценарий не собираюсь, я не стала. Нет, конечно, рано или поздно все всё узнают, но пока этот момент можно оттянуть, я это сделаю. Хорошо, что моя Аришка понимает и помогает мне, но ведь и она не всесильная. Представляю заголовки желтой прессы, когда все это выплывет… Но черт с ним, с лицом – другое бы не выплыло раньше времени…
Я зажмурилась, но тут же открыла глаза – лицо мгновенно стянуло под повязкой, и острые иглы боли снова вонзились в щеку, скулу и подбородок справа. Нет, нельзя, надо расслабиться…
Обезболивающие помогали на короткое время, потом снова возвращалась боль, я металась по комнатам, то и дело подставляя перебинтованную половину лица под струю воздуха от настольного вентилятора – мне казалось, что так легче.
Ну, где же Аришка, где?! Она сегодня должна была уточнить информацию по клинике и по стоимости пребывания там…
Мне вдруг пришло в голову, что дядя Ариши может и не захотеть куда-то звонить и кого-то просить. Собственно, я-то ему кто? Да и Ариша всего лишь племянница, пусть и любимая. Люди с таким положением, как у Аришкиного дядюшки, обычно ничего не делают бескорыстно, а что ему могу предложить я? Даже в любовницы не гожусь теперь…
Звякнуло оповещение – на электронную почту что-то пришло, наверняка обещанный Османовым сценарий. Может, почитать на досуге, все равно ведь делать нечего? А зачем? Сниматься в этом сериале я не смогу, даже если съемки начнутся через полгода, а Максим ведь явно рассчитывает на более ранний срок. Зря я вообще согласилась взять этот сценарий, не стоило Макса обманывать, пусть бы искал другую актрису. Даже если роль, как он сказал, написана под меня.
Угрызения совести погнали в кухню, я даже открыла холодильник, но единственное, что меня сейчас в нем заинтересовало, был холод, мгновенно принесший облегчение лицу.
Простояв с засунутой в холодильную камеру головой минут пять, я почувствовала, что она начала кружиться – я ничего толком не ела все эти дни. Но и теперь аппетит не вернулся, я почти с отвращением оглядела содержимое холодильника и закрыла дверку.
Но где же Ариша? За три с небольшим года, что она работает у меня, я привыкла перекладывать на ее плечи все – от покупки продуктов до разговоров с журналистами, хотя, разумеется, первое в обязанности агента никак не входило.
Но у Ариши была только я, так что она легко справлялась со всеми возникавшими делами и даже не заикалась о прибавке к той зарплате, которую мы оговорили в первый день ее работы.
Ариша оказалась человеком с такой низкой самооценкой, что я порой не могла понять, как она вообще живет. Она настолько привыкла не ценить себя, что в ее присутствии я порой казалась себе неприлично богатой, известной, красивой и востребованной.
На самом деле, если бы Ариша захотела, то могла бы и выглядеть иначе, и ходить увереннее, не вжимая голову с копной кудрявых волос в плечи.
От природы блондинка, Ариша имела такие мелкие кудри, словно жила в бигуди, и от этого ее комплексы только возрастали. Если бы она приучила себя делать яркий макияж и подбирать правильную одежду, то вполне была бы миловидной и интересной.
Самое удивительное заключалось в том, что одежду для меня Ариша покупала сама и делала это безукоризненно, с тонким вкусом и изяществом составляя модные комплекты.
Что мешало ей делать то же самое и для себя, ума не приложу, хотя… она, похоже, давно считала мой гардероб своим, так что…
Но где же она, черт ее побери? Неужели мои предчувствия оправдались, и дядюшка ее отказался помочь? Что тогда делать? Что мне тогда делать?
Аделина
Звонок из Москвы раздался сразу после обеда, когда я открыла в компьютере файл с историей болезни и начала вбивать данные последнего осмотра послеоперационной клиентки.
– Аделина Эдуардовна, это вас из Минздрава беспокоят, Семенцов.
– Здравствуйте, Алексей Павлович. Чем обязана?
– Почему сразу – обязаны, Аделина Эдуардовна? Звоню узнать, как дела в вашей клинике.
– Алексей Павлович, мы же не дети. Вы звоните мне только тогда, когда вам что-то нужно. Так давайте сократим время на расшаркивания и сразу перейдем к сути вашего вопроса.
Семенцов захохотал. А мне показалось, что я вижу, как колышется из стороны в сторону его живот, обтянутый белой рубашкой – безобразная, надо признать, картина получилась.
– В общем, вы, конечно, правы. Мне нужна ваша помощь. Ну, не мне лично, а одному близкому мне человеку. Дело в том, что моя племянница Арина работает агентом у Регины Шелест, – последовала многозначительная пауза, призванная, видимо, дать мне понять, какой величины звезда эта самая Шелест. – Так вот… с Региной случилась небольшая неприятность, и мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли ей решить эту проблему. Она как раз по вашему профилю, Аделина Эдуардовна, а кроме того, у вашей клиники репутация серьезного заведения, способного обеспечить конфиденциальность. Это важно.
Ну, понятно… актриса или певица – уж не знаю, кто она там, эта Шелест, – решила поправить внешность, а делать это в столице означает неминуемо привлечь к себе внимание желтой прессы. Хотя, положа руку на сердце, кого в наше время этим удивишь? Но, раз уж у дамы есть резон оперироваться в моей клинике, что ж… как говорится, за ваши деньги любые ваши причуды.
– Положим, с этим все будет в порядке. Еще какие-то пожелания?
– Что-то вы сегодня подозрительно сговорчивы, Аделина Эдуардовна, – усмехнулся Семенцов.
– Может, потому, что не сделаю вам и вашей племяннице с ее подопечной никаких скидок?
– Так и знал! – расхохотался он, и я снова представила колыхание жировых складок на его брюхе. С его деньгами мог бы, кстати, и на липосакцию ко мне попроситься, раз уж не хватает силы воли заниматься спортом… – Ну, так я могу передать Арине, что вы согласны и примете ее актрису?
– Да. Прайс я пришлю вам сегодня вечером.
– Оперировать, разумеется, будете сами? – с нажимом уточнил Семенцов.
– Все будет зависеть от объема вмешательства. Я решу вопрос об оперирующем хирурге после осмотра, – тоном, не предполагавшим дальнейших споров, заявила я, и Семенцов вздохнул.
– Ничего-то не меняется в этой жизни, в том числе и ваш крутой нрав, Аделина Эдуардовна.
– Так, может, это и хорошо? Всегда знаете, чего от меня ожидать, Алексей Павлович.
Семенцов снова расхохотался, задал еще пару ничего не значащих вопросов и попрощался.
Я же, положив трубку, долго чувствовала во рту привкус сала, которое не ем.
Матвей пришел к концу рабочего дня, принес две чашки кофе.
– Ты закончила?
– Протокол операции проверяю.
– Своей?
– Нет, Авдеева.
– Проблемы?
– Никаких. Ты ведь знаешь, я читаю протоколы всех операций.
– Даже моих? – рассмеялся муж, поставив свою чашку на столик перед диваном, а мою – слева от компьютера на стол.
– А ты исключение?
Матвей обошел меня, положил руки сзади на плечи и поцеловал в макушку.
– Разумеется. Я лучший хирург в твоей клинике, исключая, конечно же, тебя саму.
– Не шути так, Мажаров. Никогда не думала, что тебе так нравятся комплименты, – прижавшись к его руке щекой, пробормотала я.
– Мужа, дорогая моя, нужно чаще хвалить. Ничто так не укрепляет мужскую уверенность, как похвалы от любимой женщины. Пей кофе, пока горячий, и заканчивай. Я пока на диванчике покайфую, очень уж он у тебя удобный. – Матвей еще раз чмокнул меня в макушку и вернулся на диван, раскинувшись там в расслабленной позе.
Я дочитала протокол, пробежала взглядом послеоперационные назначения и закрыла файл с историей.
Все, можно ехать домой. Только вот кофе, действительно, допью, а то в сон клонит.
Закурив сигарету, я потянула к себе чашку и произнесла, глядя в окно:
– Я взяла ее на испытательный срок.
– Ее? Кого – ее? – не понял муж.
– Нового хирурга. Ульяна Борисовна Ненашева, тридцать лет, не замужем. Работала в частной клинике, училась на курсах повышения квалификации в Москве. Первая категория. Бывший начальник дал блестящую характеристику, отзывается с придыханием, очень жалеет, что она от него ушла. Между прочим, считает, что это я ее сюда переманила, – стряхнув столбик пепла в пепельницу, сказала я. – По виду – странная, какая-то забитая, что ли… хотя фигура хорошая, спортивная, да и лицо приятное. Завтра посмотрю, что из себя в работе представляет, хочу дать ей клиентку из третьей, там ринопластика.
– Ну, посмотрим, посмотрим… Ты всегда неохотно берешь новых людей, так что скепсис твой мне вполне понятен. Но дать шанс надо, вдруг она нам подойдет? И нагрузка на врачей уменьшится, а то мы скоро превратимся в конвейер, а это плохо, сама ведь понимаешь, – Матвей допил кофе, отставил чашку. – Деля… у меня такое ощущение, что ты чем-то озабочена, и это не прием в клинику нового хирурга.
Я вздохнула. Мажаров удивительно умел поймать мое настроение и мгновенно вычислял, когда что-то случалось. Возможно, мои эмоции отражались на лице, хотя прежде никто мне об этом не говорил, я хорошо умею держать себя в руках. Возраст, что ли?
– Был звонок из Москвы. А ты же знаешь, как я не люблю этих «позвоночных», от них почти всегда какие-то проблемы.
– Кто на сей раз?
– Какая-то актриса или певица, судя по тону – известная.
– Ну, ты у нас не киноманка и музыку предпочитаешь классическую, потому ни фамилий, ни лиц не знаешь, а вот подруга твоя наверняка в курсе, можно поинтересоваться, что за птица к нам летит… – Матвей рассмеялся, заметив, как скривилось мое лицо – эти эмоции удерживать в себе я не собиралась.
Моя подруга Оксана Владыкина много лет пыталась хоть бочком протиснуться в мир богемы и киноискусства, но выходило это криво и косо, то есть – никак. Она крутила роман с режиссером Колпаковым, правда, романом это назвать было сложно – Колпаков незатейливо использовал Оксанку, умудряясь даже не заплатить ей за работу, а она написала для него несколько сценариев и при этом даже имени ее в титрах не было.
Я бы уже после первого такого случая мгновенно стерла имя Колпакова из своей памяти, но Оксанка всегда находила ему нелепые, но, по ее мнению, убедительные оправдания. Когда же Колпаков, пообещав жениться на Владыкиной, повел в ЗАГС какую-то актрису, я понадеялась, что наконец-то моя подруга откроет глаза и увидит, какое на самом деле дерьмо этот ее Арсик, но нет! Оксанка проревела неделю, а, стоило Колпакову сунуться к ней с новой просьбой, мгновенно вытерла слезы и засела за очередной сценарий.
После этого я перестала с ней общаться – ну, не понимаю, когда люди позволяют так с собой обращаться, не могу дружить с тем, кто сам себя не уважает. И вот сейчас Матвей предлагал мне обратиться к ней за помощью.
– Меня, знаешь ли, в интернете не забанили, сама найду.
– Ну, не сердись, я просто пошутил. Какая, в сущности, разница, насколько она знаменита, эта актриса или певица, если ей вдруг потребовалась коррекция внешности, правда?
– А я не сказала, что там коррекция, я вообще не знаю, в чем там дело. – Я прижала окурок в пепельнице и встала, расстегивая халат.
Матвей посмотрел на меня с недоумением.
– Ты хочешь сказать, что не поинтересовалась, в чем дело?
– Матвей… ты не хуже моего знаешь, что, когда с просьбой звонят из министерства, лишних вопросов задавать не стоит.
– В клинике все в порядке, чего тебе бояться? Проверок? Мы к ним всегда готовы.
– Матвей, если будет нужно, везде найдут нарушения. Рисковать делом, в которое вложила все, я не хочу, потому не задаю вопросов.
– Влетишь ты когда-нибудь со своими министерскими друзьями, – вздохнул муж, вставая с дивана.
– Давай не будем об этом, – попросила я. – Поедем лучше в ресторан, а? Настроение гульнуть.
