Мажаров только головой покачал.
Ульяна
Домой она возвращалась в приподнятом настроении, хоть и чувствовала, что владелице клиники не очень понравилась.
«Ничего, я не за любовью туда иду, – думала она, выезжая за шлагбаум на дорогу. – Мне бы только испытательный срок пройти, а уж работы я не боюсь, да и в навыках своих уверена. Наконец-то смогу делать то, чему столько лет училась. А то, что не нравлюсь Драгун – да какая разница… Говорят, она людей только по уровню владения скальпелем различает».
Неожиданно для себя она вдруг подумала, что дорога, ведущая в клинику, не такая уж мрачная, как показалось ей утром, хоть и проходит через лес.
«Вон деревья какие красивые – как в шубах… и тихо здесь, машин мало совсем, а летом, наверное, вообще прелесть – припарковался на обочине – и гуляй себе, пока не надоест. Хорошее место… и клиника хорошая. Ничего, мне бы только испытательный срок пройти, – снова подумала Ульяна, чувствуя, как ее совсем отпустило утреннее волнение. – Надо, пожалуй, в поселок заехать, там кафе прямо на въезде, неплохо бы чашку кофе, а то тошнит».
Тошнота всегда накатывала после сильного нервного напряжения – так было после соревнований, например, после контрольных в школе или экзаменов в институте.
Невролог обещал, что с возрастом пройдет, но нет, не прошло. Стоило перенапрячься, и тошнота скручивала весь организм в пружину; помогал, как ни странно, только крепкий кофе без сахара. Обычно Ульяна возила с собой термос, но сегодня утром в спешке забыла его на столе.
Тошнота становилась невыносимой, пришлось прибавить скорости, к счастью, дорога была свободна.
У кафе Ульяна припарковалась и почти на ватных ногах вышла из машины. Вцепившись пальцами в барную стойку, она заказала двойной кофе и кое-как добралась до ближайшего столика.
В голове шумело, сердце колотилось уже где-то в горле.
«Черт тебя подери, идиотка… как можно было вообще выйти из дома без термоса?»
Наконец официантка поставила перед ней большую белую чашку, и Ульяна, обхватив ее двумя руками и даже не замечая, что обжигается, сделала глоток.
Горячий кофе побежал по пищеводу, упал обжигающим угольком в желудок, но тошнить стало меньше.
Зато в голове тут же зазвучал мужской голос: «А все потому, что ты стала преступно мало внимания уделять тренировкам. Нельзя быть хорошей, когда можно быть лучшей. Ты не должна «не проигрывать», ты обязана всегда побеждать, потому что у тебя есть для этого все данные. И в спорте, и в работе. Хорошо, сейчас ты уже не принимаешь участия в соревнованиях, но не приходить в зал неделями нельзя. Ты должна соблюдать режим, должна тренироваться и поддерживать тело в правильной форме. Как, собственно, и голову. Поэтому допивай свой кофе, садись в машину и марш домой. Собери сумку и поезжай в спортзал, у тебя еще много времени до завтра. Потрать его с пользой».
Ульяна зажала руками уши, словно это могло заставить голос в голове замолчать, хотя и знала – не поможет. Нужно допить кофе, сесть в машину и ехать, только так этот голос замолчит.
По дороге Ненашева прокручивала разговор с владелицей клиники и никак не могла понять, какой момент ее царапнул – тошнота спутала все мысли, но Ульяна четко помнила свою реакцию на какую-то фразу Драгун.
«Да, точно… психолог же! Беседы с психологом, который дает заключение. Вот это, конечно, довольно неприятно, именно на этом моменте мне стало не по себе. Хотя… я видела этих психологов… армию психологов, и что? Ничего. Любому человеку можно сказать то, что он хочет услышать, главное, понять, что это».
В держателе на панели зазвонил телефон, Ульяна нажала кнопку громкой связи:
– Да, мама, я тебя слушаю.
– Ульяша, ты где?
– Еду домой с собеседования.
– И… как прошло? – настороженно поинтересовалась мать.
– Замечательно прошло, мам. Меня взяли на испытательный срок, завтра приступаю. Клиника просто супер, о таком месте работы только мечтать.
– А… ты сказала, кто ты?
– А кто я, мам? Я Ульяна Ненашева, хирург-пластик. Это и сказала.
– Ой, делай, как хочешь, ты ведь все равно меня не послушаешь. К нам заедешь?
– Да я же вчера у вас была, мам. Хотела в зал еще успеть сегодня, не была давно.
– Ну, как хочешь. А… спасибо сказать сама позвонишь?
– Лучше ты, – смалодушничала Ульяна. – Скажи, что я сегодня буду занята в зале до самого вечера, не до звонков.
– Хорошо, скажу.
Сбросив звонок, Ульяна вдруг заметила, как подрагивают пальцы левой руки на руле.
– Ну, этого только не хватало! – разозлилась она и крепко сжала оплетку, так, что побелели костяшки. Расслабила кисть, убрала руку с руля, растопырила пальцы – нет, все в порядке, дрожь пропала. – Показалось, что ли? Ладно, все, берем себя в руки, хватит. У меня нет поводов нервничать, все хорошо…
Регина
День тянулся невыносимо медленно, как будто время превратилось в прилипшую к подошве ботинка жвачку, и она никак не отлепляется, а только делается все длиннее и тоньше.
Я включила телевизор, но сразу наткнулась на интервью с Ленкой Красильниковой, моей заклятой подругой еще со времен ВГИКа, и палец автоматически нажал кнопку «выключить». Правда, визгливый голосок Красильниковой еще пару минут звучал в ушах, причиняя почти физическую боль.
Многие сказали бы, что это зависть. Нет, это не была зависть, да и чему там особенно завидовать? Ролей у меня было больше, поклонников тоже хватало, зарабатывала я несравнимо с ней – а что еще? Муж? Да ни за что я не обменяла бы свою свободу на такого, как ее Петечка, – толстый потеющий боров в вечно лопающихся по швам костюмах. Ну да – работает где-то в Мосгордуме, ну и что? Уже одно то, как он натужно сопит при ходьбе и постоянно вытирает скомканными платками лоб и бычью шею, навсегда объяснило мне, что физическая привлекательность мужчины для меня куда важнее его финансовых и остальных возможностей. Так что чему уж там завидовать у Ленки…
Саднило лицо, хотелось вцепиться ногтями в щеку и драть ее до тех пор, пока не покажется скуловая кость – может, тогда этот отвратительный, выматывающий зуд оставит меня хоть на минуту.
Таблетки уже не действовали, но временно помогал лед, и я поплелась в кухню, достала из морозильной камеры пакет и прижала к лицу.
Сперва стало очень больно, но потом потихоньку замерзающая кожа перестала чувствовать и откликаться болью.
Свернувшись калачиком в большом кресле у камина, я попыталась задремать. Это почти удалось, я уже начала даже видеть какой-то сон, когда в прихожей раздался звук проворачиваемого в замке ключа, а потом голос Ариши:
– Регинка, я все устроила!
– Черт тебя побери… – пробормотала я и с трудом выбралась из кресла.
Бессонница последних дней выматывала физически, подкашивались ноги, меня шатало, но спать ночами я все-таки не могла. Стоило закрыть глаза – начинались кошмары, от которых хотелось выпрыгнуть в окно.
– Ты где? – уже шлепая задниками тапочек по коридору, вопрошала Ариша, попутно открывая все попадавшиеся на пути двери.
– Да здесь я, что ты так орешь-то? – Я вышла из каминной, по-прежнему прижимая к щеке уже растаявший пакет.
– Болит? – сочувственно справилась мой агент, по-хозяйски отодвигая меня со своего пути и устремляясь в кухню.
– А ты как думаешь? – проскрежетала я, направляясь следом.
Ариша всегда чувствовала себя в моем доме как в собственном, буквально с первого дня, как стала моим агентом.
Такое впечатление, что мой дом, моя машина, мои вещи – все автоматически приравнивалось к моим делам, которые она вела, к интервью, которые организовывала. Всем этим Ариша распоряжалась по своему усмотрению и абсолютно не задумываясь о том, нравится ли это мне.
Порой мне ужасно хотелось поставить эту излишне простую девицу на место – на то, которое она и должна бы занимать по роду своей деятельности, но я в последний момент вспоминала, что Аришу вырастил дядя – один, даже без жены, что она не получила в детстве той заботы и ласки, что достаются девочкам от матерей, что ей, в общем-то, никто не прививал какие-то тонкие вещи, вроде правил поведения и общения с людьми. Это меня останавливало, а Ариша продолжала залезать в мою гардеробную и выбирать там вещи, чтобы отправиться на деловую встречу – благо рост и комплекция у нас были одинаковыми. Да и покупала она эти вещи сама, чего уж… Для человека с низкой самооценкой моя агент порой бывала довольно беспардонной.
Вот и сейчас Ариша без смущения открыла холодильник, залезла в шкаф и вынула упаковку кофейных капсул, зарядила кофемашину, отрезала кусок ветчины и закинула его в рот, как голодная чайка – только что выловленную рыбу.
Стараясь не раздражаться, я сунула в морозильную камеру ставший теплым и бесполезным пакет, оторвала кусок бумажного полотенца и приложила к намокшей повязке.
– Не трогай! – тут же вклинилась Ариша. – Надо сменить, а то загноится. И вообще – давай-ка вещи соберем, я билеты уже купила, вылетаем ночью.
Большие часы в простенке между окон показывали половину седьмого, значит, времени на сборы не так уж много.
– Куда мы летим?
– В клинику. Дядя договорился, все будет в порядке. Там никто вопросов не задаст, лежать будешь в отдельной палате, сделают все в лучшем виде – по его словам, там какая-то богиня от пластической хирургии работает, может из дерьма конфетку собрать.
– Ну, спасибо вам, Арина Витальевна! – иронично бросила я. – Вот, значит, что вы о моей внешности на самом деле думаете!
– Ой, Регинка… – прикрыв ладошкой рот, испуганно проговорила Ариша. – Ну, я же не то… ну, в смысле… она любое уродство… ой!
– Все, умолкни, я тебя умоляю! Вари тут кофе, ешь-пей, а я пойду чемодан поищу.
Оставив растерявшуюся Аришу в кухне, я ушла в другой конец дома, где в большой кладовке хранились мои чемоданы – целая коллекция на все случаи жизни. Осталось только решить, какой из них на случай поездки в клинику пластической хирургии…
Подумав, что вряд ли мне понадобятся вечерние платья и туфли, а также деловые костюмы и строгие блузки, я поняла, что могу, наконец, позволить себе не быть «звездой». И это значит – здравствуйте, удобные толстовки, джинсы и спортивные брюки, здравствуйте, кроссовки и спортивные ботинки – все то, что я так редко могу позволить себе носить в повседневной жизни. Вернее, то, что не позволяет мне носить Ариша, считающая, что я всегда должна быть элегантной, безупречной и выверенно-стильной. Черт бы ее побрал…
Ариша пришла с бутербродом и чашкой кофе, плюхнулась в кресло в гардеробной и заглянула в разложенный на полу чемодан:
– Много не набирай, там ходить-то некуда, клиника в лесу, до поселка несколько километров по лесной дороге.
– Там холодно?
– Холоднее, чем в Москве, и снег уже лежит. Угги есть какие-нибудь?
– А ботинки чем плохи?
– Они у тебя еврозима, а там зима настоящая.
– Нет у меня ничего больше.
Ариша, засунув в рот последний кусок бутерброда, посмотрела на часы.
– Успею еще. Ты собирайся, а я в торговый центр метнусь, куплю тебе угги.
– Как хочешь, – мне не терпелось избавиться от нее хоть на час, так что я готова была согласиться на покупку вещи, необходимости в которой не видела. Но хоть одна побуду…
Ариша умчалась, оставив полупустую кофейную чашку на подлокотнике кресла. Вечно после нее в доме бардак…
Интересно, а она что, собирается остаться в клинике со мной? Это как раз то, без чего я бы с удовольствием обошлась. Надеюсь, у нее не хватило фантазии на то, чтобы забронировать палату еще и себе…
Ариша с коробкой вернулась в тот момент, когда я, упаковав в чемодан все необходимое, снова сидела в каминной с пакетом льда у щеки.
– Повязку все равно придется менять, Регинка… – она вывалила серебристые угги из коробки на пол у моих ног. – Примерь, должны подойти.
– Почему ты никогда не спрашиваешь, нравится ли мне, подходит ли, такие ли я хотела?
Ариша, усевшись на пол, растерянно захлопала глазами.
– В каком смысле?
– Да в прямом! Ты решаешь за меня, что я буду носить, какой пить кофе, в каких ресторанах ужинать. Тебе не кажется, что это перебор? А тебе просто повезло, что я тебя жалею, а? Любая другая уже послала бы тебя так далеко, что ты до сих пор еще в пути была бы, а я терплю.
– Терпишь..? – голос Ариши дрогнул, в нем послышались слезы. – Я мешаю тебе жить? Что я делаю не так, Регинка? Ну, я ведь все для тебя, все, чтобы тебе… – она закрыла руками лицо и заплакала навзрыд, и я вдруг почувствовала угрызения совести.
Похоже, Ариша действительно искренне считала, что облегчает мне жизнь своими поступками. Наверное, ей, выросшей без родителей, такое проявление заботы казалось нормальным и естественным – раз она мой агент, то берет на себя все стороны моей жизни, в том числе и бытовую. Проблема в том, что я не нуждаюсь в такой опеке, от кого бы она ни исходила. Но как донести это до Ариши в деликатной форме, я за все это время так и не придумала.
– Ладно… извини, я погорячилась, – почувствовав себя виноватой, пробормотала я, дотягиваясь ногой до валявшейся на ковре обновки. – Ариша… ну, прекрати ты рыдать, никто ж не умер. Смотри, они мне прямо по ноге сели. Ну, посмотри же…
Ариша чуть раздвинула пальцы, но руки от лица не убрала, по ним текли слезы, закатываясь в рукава модного свитера.
– Ну вот… – глухо произнесла она, – теперь не замерзнешь, там, говорят, можно гулять, если противопоказаний нет…
– Спасибо, – я постаралась вложить в это слово хоть немного благодарности, чтобы как-то загладить свою вину за резкие высказывания. Бедная девочка старается, а я во всем вижу только корысть и злой умысел. – Ты ведь со мной полетишь?
Ариша, наконец, вытерла мокрые глаза и, почти совсем уже успокоившись, сказала:
– Да, я тебя устрою в клинику и вернусь в Москву, надо здесь как-то руку на пульсе держать…
«Слава богу, – пронеслось у меня в голове. – Не придется терпеть ее еще и там».
– Постарайся, чтобы никто ни о чем не узнал, хорошо?
– Будет сложно так долго водить всех за нос… рано или поздно начнут выяснять, где ты, что ты…
– Ну, тогда и придумаем что-нибудь.
– Думать надо уже сейчас, заранее, чтобы потом врасплох не застали, – возразила моя умная агент. – Мы должны придерживаться одной версии, чтобы никто не смог докопаться.
– Слушай, ну, могла же я поехать, например, на лыжах кататься и ногу сломать?
– А от интервью почему отказываешься?
– Не хочу, чтобы меня видели беспомощной.
– Регинка… – Ариша укоризненно покачала головой. – Глупо же…
– Вот у тебя и будет время, чтобы что-то более умное придумать. А мне и без этого хватает проблем. Все, давай перевязку сделаем, скоро выезжать.
– Ты парик выбрала?
