Зайдя в комнату, дождался, когда устаревший датчик с запозданием зажжёт освещение, снял куртку и бросил на стул.
Потом снял чужие ботинки. Следовало отнести их хозяину, у которого он брал их в аренду.
Можно было, конечно, сгонять к хакеру и в своих, но ходить без слипов было неприятно, да и шнуровка не срабатывала, а брать чужие слипы… Уж лучше сразу ботинки. Теперь за них следовало отдать половину банки пищевой целлюлозы.
Правда, она была просрочена, да и к тому же с отдушкой «берёзовый корень», а Головину нравился «каштан». Помимо прочего, «берёзовый корень» требовал большего количества таблеток с белково-ферментным составом, которые стоили значительно дороже целлюлозы.
Достав из холодильного шкафа бутылку с водой, Головин посмотрел её на свет, проверяя уровень по тайно оставленной отметке.
Одно время Фредди подтаскивал у него воду. Понемногу, но всё равно было неприятно, и хотя это было давно и больше не повторялось, Головин всё так же ставил отметки на бутылке. Так ему было спокойнее.
Потом он сел на узкую кровать и, сунув ноги в тапочки из синтетической соломки, протёр руки дезинфицирующей салфеткой, а после небольшой паузы на всякий случай протёр и лицо. Но лучше себя Головин не почувствовал.
– Достало всё, – выдохнул он и стал одну за другой глотать таблетки целлюлозы. Потом сделал два глотка воды, досчитал до двадцати и проглотил ещё три таблетки белково-ферментного комплекса.
Запил её ещё тремя глотками, поставил бутылку на стол и вытянулся на кровати, прикрыв глаза.
По инструкции следовало провести в покое хотя бы четверть часа, от этого зависело качество ферментации и общая усвояемость.
При этом таблетки были совершенно безвкусными, и смириться с этим поначалу было непросто, но позже – года за полтора после перехода на экономичное питание, Головин окончательно привык и, даже проходя на улице мимо кухни, какого-нибудь ресторанчика для толстосумов, не чувствовал никакого беспокойства, когда улавливал запахи, которые смутно помнил ещё с детства.
«Достало всё», – успел ещё раз подумать Головин и незаметно для себя погрузился в сон.
Так, в одежде, он проспал всю ночь, а наутро поднялся ещё до сигнала будильника, примерно в половине седьмого, и, потянувшись, сел, моргая и пытаясь вспомнить, почему он лёг спать не раздеваясь.
– Вроде ничего не принимал, – хрипло произнёс он и, почесавшись под майкой, стал раздеваться, рассчитывая сегодня проскочить в душ раньше Фредди, который обычно поспевал ещё раньше и тратил на себя большую часть лимита, поскольку кроме помывки заготавливал воду для питья – не меньше пяти литров.
Но, по сути, это была не вода, а лишь водосодержащая техническая жидкость, поэтому, чтобы получить необходимые ему пять литров воды питьевого качества, он набирал все семь этой смеси, которую затем перегонял на самодельном разделителе.
Головин пробовал эту воду. Без привычки пить её было трудно, хотя при повторной перегонке отвратительный привкус и покалывание языка исчезали. Однако перегонять второй раз Фредди ленился, да и установка его была не слишком экономичной и пожирала энергию, сдвигая лимиты в зону повышения стоимости.
К счастью для Головина, они с соседом имели различные аккаунты и платили каждый за свою энергию. А вот воду, увы, разделить не удавалось, чем Фредди и пользовался.
Пару раз Головин пытался поговорить с ним, убеждая, что техническая вода плохо влияет на здоровье, но что эти беседы для человека, который дважды в неделю закидывался препаратами.
Бывало он поутру пил техжидкость безо всякой перегонки.
Головин отправился в душ, и каково же было его удивление, когда на счётчике он увидел показатель в тридцать семь процентов, то есть ему оставалось меньше половины воды, и, значит, сосед ухитрился злоупотребить водой ещё ночью.
Но скандалить рано утром он не собирался, поэтому смиренно помылся едва тёплой водяной смесью, постоял полминуты под испарителем и, вернувшись в комнату, начал собираться.
На занятия следовало было поспеть к девяти, а до этого заскочить на склад, чтобы в бешеном темпе просмотреть накопившуюся за два дня документацию на предмет ошибок.
На всё это обычно затрачивалось от тридцати до сорока минут, и после этого Головина даже слегка покачивало, зато хозяин склада Ахмед давал за эту работу по тридцать чаков.
Деньги небольшие, но и этому Головин был рад, он приходил на склад дважды в неделю, в то время как другие за те же деньги работали впятеро больше. Вот хотя бы Фредди.
4
На улице было сыро, над периферийными районами накрапывал дождь, и он усиливался по мере того, как магнитронные башни защищали от него центральную часть города и деловой Сити.
Головин шёл и испытывал странное чувство, ему казалось, будто все вокруг косятся на его ботинки, как будто знают, что прошивка на них фальшивая. А ещё это возня в брюхе.
По утрам у Головина не было времени лежать неподвижно после принятия целлюлозы, поэтому он компенсировал это двойной дозой ферментов. После этого брюхо пучило, кололо, отдавало куда-то в область шеи, но к обеду всё успокаивалось, и эти часы следовало как-то пережить.
В такие минуты Марку приходило в голову отказаться от экономной диеты и добавлять к целлюлозе брикетированный псевдобелок, однако тогда бы ему приходилось жить, что называется, впритык.
А так у него оставались хоть какие-то деньги для развлечения. На женщин, разумеется, он накопить не мог, но с его питанием было не до женщин.
«Вот выучимся, получим направление от Генеральной компании, и тогда на нормальной жрачке тебя и на баб потянет», – говорил, бывало, Фредди, накидавшись просроченными таблетками от местных дилеров.
Дождь усилился, и Марк вжал голову в плечи. Вода стала капать за воротник, и он перешёл на бег, чтобы спрятаться под длинный, идущий вдоль здания козырёк.
Забежал под навес, стряхнул с волос воду и сплюнул, ощутив её противный привкус.
Все облака, которые несли на город осадки, обрабатывались специальными реформаторами, временно менявшими состав примесей в воде. Это делалось по инициативе Водяной компании, которая также принадлежала Генеральной компании. Таким образом, воду нельзя было накапливать для собственных нужд и приходилось покупать питьевую в магазинах компании, а для хозяйственных целей – оплачивать водяную смесь через аккаунт пользователя.
Однако в хайтауне, где жили кадеты училища, находились умельцы, которые не только перегоняли техжидкость – за это ведь тоже приходилось платить, но и конструировали хитрые конденсаторы воды из воздуха.
Для этого из окна выставляли специальную конструкцию из множества пластин теплопроводящего пластика, и на них под утро оседала роса.
Впрочем, водяная компания боролась и с такими нарушениями, и время от времени Головин узнавал о том, как того или иного кадета штрафовали, а то и вовсе выгоняли из экономической зоны за то, что на его счету не оказывалось денег на уплату штрафа.
Головин прошёл вдоль козырька длинного здания, но потом ему снова пришлось выйти под дождь.
Впрочем, близость центра города уже ощущалась – капли падали реже.
Подойдя к перекрёстку, Головин не стал переходить по нему, хотя светился разрешительный сектор. Он свернул налево, чтобы через пятьдесят метров воспользоваться другим переходом – второстепенной важности, а потому и не оснащённым сканером.
Точных сведений о том, сканировались ли лицензионные метки одежды на главном перекрёстке, у Головина не было, однако на всякий случай он по привычке обходил его стороной, хотя уже имел на ботинки фальшивую лицензию.
Неожиданно дорогу преградил полицейский.
– Здравствуйте, гражданин. Предъявите вашу идентификационную карточку… – сказал он, держа одну руку на рукояти парализатора.
– А что случилось? – пролепетал Головин, полагая, что про подмену обувной лицензии узнали и теперь ему предстоят суд, штраф, высылка и, возможно, что-то ещё похлеще.
Прочитав испуг на его лице, полицейский отпрыгнул назад и, выхватив парализатор, направил на Головина.
Тот застыл в ужасе, видя, что поясок мощности оружия стоит на верхнем – оранжевом уровне.
– Показывай удостоверение, сукин сын! Не то размажу! – прокричал полицейский срывающимся голосом, и прохожие стали в ужасе разбегаться.
– У меня в кармане! – фальцетом ответил Головин. – Не стреляйте!..
– Доставай медленно!
– Хорошо…
Головину пришлось задержать дыхание и сосредоточиться на том, чтобы перестали дрожать руки, а лицо не искажали гримасы ужаса. В этот момент рядом свалилась в обморок какая-то женщина, но полицейский в её сторону даже не взглянул.
Наконец, Головин распрямил руку со своей кадетской карточкой, и полицейский тотчас опустил парализатор.
– Фу, парень, как ты меня напугал! – произнёс он, убирая оружие на кронштейн.
– Но почему?
– Потому что похож на преступника, который проник в зону. И, между прочим, из ваших – из кадетов. Моя бы воля, я бы вашу шарагу вон из города выкинул, от вас столько проблем.
– Я могу идти? – спросил Головин, которого всё ещё била нервная дрожь.
– Да иди, конечно, кому ты нужен, Марк Джонотан Головин, двадцати лет, формула тела – двадцать четыре-двенадцать-тридцать семь-ноль два. Всё сходится.
Головин сначала не понял, откуда полицейский считывает его данные, однако потом заметил над его правым глазом крохотный рефлектор, который крепился к шлему и проецировал информацию прямо на сетчатку одного из глаз.
Подъехала карета скорой помощи, санитар с манипуляторным блоком вышел из кабины и, приложив тестер ко лбу женщины, стал смотреть на его показания. В этот момент женщина очнулась, и санитар помог ей подняться.
Головин, воспользовавшись случаем, зашагал прочь, всё ещё чувствуя в ногах слабость. Ну, с чего он взял, что все полицейские города только и думают, что о его фальшивой обувной лицензии?
Ну, бред же.
Захотелось принять какую-то таблетку, вроде «белой ромашки», но послабее. Чтобы расслабило, но не увлекло в бездну. Вот Фредди любил пожёстче, поскольку, как он говорил, свой этап романтической лёгкости уже прошёл и теперь его это уже не пробирало.
Вот и знакомая неброская вывеска, а под ней – дверца, от которой у Головина даже имелся персональный ключ.
Когда он прикладывал его к функциональной пластине, Ахмед знал, что пришёл его нелицензированный помощник.
Проверкой документации должны были заниматься авторизованные компании, однако Ахмед пользовался только визирным оттиском с голограммой одной из таких компаний. За это он платил не такую большую сумму, в какую ему обошлась бы проверка профессиональными ретесторами. Плюс копейки для Головина, итого – мошенник оказывался в большом выигрыше.
Правда, это был риск. Головин знал, что его работодатель уже дважды лишался «своих людей», которые за деньги передавали ему дубликаты визирных оттисков своих компаний. Но самому Ахмеду пока везло.
Открыв дверь, Головин начал спускаться по лестнице, позади негромко сработал автоматический замок.
С запозданием зажглось освещение, и те пару секунд, что Головин спускался в темноте, напомнили ему о недавнем путешествии с проводником.
От этих воспоминаний даже передёрнуло. Впрочем, здесь Головину был знаком каждый поворот, и он мог пройти вовсе без освещения, но вот снова стало светло и запахло дешёвым упаковочным пластиком – здесь у Ахмеда была большая фасовочная линия, где он перелопачивал крупный опт в мелкий. Что именно – Головин не знал. Его это не интересовало, поскольку он имел дело только с цифрами.
Выйдя в зал, где грохотали упаковочные автоматы, Головин увидел в дальнем конце Ахмеда, который разговаривал с каким-то своим сотрудником. Однако он заметил Головина и махнул ему, указав на застеклённую звуконепроницаемую дверь офиса, на которой было написано: «продажа, доставка и пр.».
Чего именно доставка и продажа – не уточнялось, однако имелся номер диспикера Ахмеда.
Головин зашёл в офис, и едва закрылась дверь, исчезли не только стрекот упаковочных машин, но и запах упаковочных материалов.
Головин привычно сел за терминал в углу, которым, видимо, пользовался здесь только он, поскольку каждый раз на панели ввода он обнаруживал тонкий слой пыли.
Оказавшись на стуле, Марк привычно отставил в сторону левую ногу, поскольку стул был поломанный и заваливался влево. Правда, в этот раз он стоял крепко, и Головин, осмотревшись, даже ощупал обивку. Этот стул оказался почти новым, но той же модели, что и прежний.
Открыв панельку на подлокотнике, Головин улыбнулся, тут даже настройка работала и не нужно было подкручивать винты вручную.
Выбрав «единичку», он почувствовал, как механизмы послушно установили настройки прежнего хозяина, скорее всего, женщины невысокого роста, и Головину хотелось думать, что она была красавицей.
В офис стремительно вошёл Ахмед. Как всегда, румяный и деятельный.
– Ну, как тебе новый стул? – спросил он, улыбаясь.
– Удобно, – кивнул Головин, включая самонастройку и предоставляя маленькому процессору самому рассчитать оптимальное положение спинки и сиденья.
– Ну, работает? – спросил Ахмед, вставая рядом.
– Да, – кивнул Головин и включил на терминале предварительный просмотр.
На экране открылся документ с отчётами, а затем страницы начали сменяться во всё ускоряющемся темпе.
Головин сам настроил этот режим – так ему было удобнее.
Наконец, на мониторе уже ничего нельзя было различить, по крайней мере, на взгляд Ахмеда, однако Головин смотрел не мигая и, дождавшись, когда цикл закончился, вздохнул, готовясь запустить повтор.
– Ну что? – спросил Ахмед.
– Что-то есть.
– Много?
– А вам какая разница, вы же мне не за количество найденных ошибок платите.
– Я другую программу применял…
– Какую другую? «Эн-плюс»?
– Нет, это всё тот же «торс», только не совсем это самое…
– Левая лицензия?
– Да.
– Не думаю, что это как то повлияет, – пожал плечами Головин, невольно пошевелив пальцами ног в ботинках, – ну ладно, не отвлекайте меня, а то мне ещё сегодня на занятия.
– Да-да, извини, – согласился Ахмед и, отойдя к стене, опустился на ящик из-под упаковочного автомата.
Он очень любил наблюдать за тем, как Головин тестирует его отчёты. Это выглядело каким-то чудом – смазанные изображения пролетающих страниц на экране, а потом – раз, и его помощник выписывает, где и какие ошибки в расчётах.
Причём случалось, Головин находил не только ошибки самого Ахмеда, но и последствия сбоев в программе «торс», которой тот пользовался.
Вот и сейчас на экране мелькали страницы, а Головин лишь сосредоточенно смотрел на этот документный шторм.
