Анна Махлина "Ань, чего молчишь? Неосторожные шаги юности"

Глава 19. Бэтмен

Рука была прокусана до мяса. Из рваной раны хлестала кровь, оставляя на линолеуме бордовые пятна. Пахло железом. Пес загнал меня в угол комнаты, готовый броситься, чтобы кусать еще и еще. Я раскручивала поводок, отпугивая свирепое животное железным карабином.

* * *

В память об N у нас осталась кровожадная собака по имени Бэтмен. Я мечтала о щенке джек-рассела, и N подарил мне его. Очень скоро милый щенок превратился в огромное животное весом более сорока килограммов, с массивными челюстями и мертвой хваткой. Бэтмен держал в страхе всю семью. У нас в квартире почти год жило чудовище, в любой момент готовое разорвать любого из нас.

Бедный пес был неизлечимо болен. А еще он справлял нужду на диван, сидел с нами за обеденным столом, бросался на стены, ел бритвенные станки… Это существо – последнее, что связывало нас с N. После расставания Бэтмен остался со мной. Как болезненное напоминание о каком-то несчастье.

Глава 20. Вдыхать дым глубоко

– Ань, пойдем в бар. Выпьем пива.

Я согласилась. Рита тоже недавно рассталась с парнем. Только она переживала по этому поводу, а я радовалась.

Рита была необыкновенная красотка. Грива густых вьющихся каштановых волос, красивая фигура и выразительное лицо. Она всегда модно и дорого одевалась. Рядом с ней я смотрелась пигалицей и, как мне казалось, лохушкой.

Бар был в самом центре Москвы, в двух шагах от нашего института. Перед тем как там оказаться, мы зашли в самый дорогой продуктовый магазин в столице и купили вяленых томатов на развес. У меня деньги не особенно водились, Рита угощала.

В баре было шумно. Мы взяли по стакану пива и вышли на веранду. Сели на бордюр перед ЦУМом и стали есть вяленые помидоры.

– Так вкусно, невозможно!

Я пробовала эту закуску первый раз в жизни. Оливковое масло блестело на губах и пальцах, Риту забавляла моя гастрономическая радость.

– Пиво пей! – напомнила она.

Мы доели помидоры, опустошили пластиковые стаканы и закурили. У меня кружилась голова, раньше я курила изредка, ради баловства и не в затяг, N не разрешал. А теперь я могла выкурить хоть всю пачку и вдыхать дым так глубоко, как хочу.

Вечерняя Москва пестрела огнями, рекламные баннеры сменяли друг друга и завораживали. Люди на дорогих автомобилях парковались возле ЦУМа, роскошные женщины в мехах ходили по мокрому асфальту, стуча каблуками и гордо подняв головы.

Внизу, на бордюре, сидели мы. С пустыми пластиковыми стаканами из-под пива. Я любовалась на этих странных женщин, таких гордых, недоступных и идеальных, как с обложки журнала. Я чувствовала себя неловко, а Рите было все равно. Через несколько лет она станет одной из них и тоже будет ходить под руку с важными мужчинами, а сейчас в ней были огонь, свобода и безуминка во взгляде.

– Пойдем еще пива купим.

– Нет у меня денег, Рит. Хватит меня угощать.

– Я тебя не буду угощать. Тебя угостит кто-нибудь другой.

Мы зашли в бар. Гремела музыка, все столы были заняты, мы сели за стойку. Рядом присел какой-то мужчина:

– Угостить, девчонки?

– Да, нам, пожалуйста, текилы.

– Будет сделано.

Официант принес нам стопки, соль и ломтики лайма.

– Так просто? – прокричала я в ухо Рите, но она все равно не услышала и просто довольно качала головой в такт музыке.

Мужчина показал мне, как пить текилу. Я капнула соком лайма на ложбинку между пальцами, насыпала соль, опустошила стопку и облизала руку. Мир вокруг меня поплыл. Рита была уже где-то на танцполе, а я осталась за барной стойкой. Мужчина тоже выпил текилы, взял мою руку и слизал с нее остатки соли. Потом он сказал мне замереть, достал ручку и стал что-то рисовать на салфетке.

Мне надоело, и я пошла искать Риту. В тесной толпе невозможно было ступить и шагу, кто-то хватал за руки, пытаясь пригласить за свой столик или потанцевать. С трудом я пробралась к туалету. Он не был разделен на мужской и женский. Но там было пусто и не так душно. Я достала косметичку, чтобы поправить макияж. Дверь открылась, в туалет зашел какой-то мужчина. Мне стало неловко, я быстро побросала в рюкзак свои вещи и направилась к выходу.

– Девушка, стойте. У вас помада размазалась.

– Ничего…

– Стойте, стойте, я поправлю.

Мужчина перекрыл проход и взял меня за лицо.

– Я помогу.

– Ой, не надо, я сама поправлю, спасибо.

Нахал пытался меня поцеловать, я стала выкручиваться. Вдруг дверь туалета распахнулась, на помощь пришла Рита. Мы выбежали из туалета и направились к выходу. Мужчина, что был за баром, успел сунуть мне в карман салфетку. Потом я увидела, что на салфетке был нарисован мой портрет.

Наконец-то мы оказались на улице. Мне хотелось скорее домой, смыть с себя все воспоминания этого вечера. На веранде заведения тоже толпился пьяный народ. Кто-то присвистнул и сказал:

– Цыпы, идем к нам!

Рита резко обернулась и показала средний палец свистевшему. Прошла секунда, отморозок плюнул в нее. Рита медленно стерла с лица слюну, посмотрела на свои пальцы в мерзкой слизи и… кинулась на мужчину. Он одним движением руки оторвал ее от себя и швырнул на пластиковый стол. Стол перевернулся, Рита тоже, я кинулась к ней. Заварушка продолжилась без нас.

Мы сидели все на том же бордюре напротив ЦУМа, Рита всхлипывала. Я не знала, как утешить подругу, и просто вытирала влажными салфетками ее лицо.

– Рит, он конченый урод.

– В меня никогда раньше не плевали!..

– Просто забудь…

Молчим. Курим.

– Ань, а поехали на выходных ко мне домой?

Рита была из другого города, в Москве жила в общежитии при институте.

– Не знаю. Долго ехать?

– Четыре часа на электричке, и мы на месте. Соглашайся, будет круто! Будет очень круто!

Рита повеселела, ее глаза снова загорелись.

– Мы что-нибудь такое придумаем, что ты запомнишь этот weekend навсегда!

– Ну… Давай!..

Глава 21. Несчастная собака

Я была дома, гладила белье. Когда я отлучилась, чтобы добавить в утюг воды, на гладильную доску запрыгнул Бэтмен с жареной курицей в зубах. Он украл ее со сковородки, которая остывала на плите.

Пес зверски расправлялся с горячей добычей прямо на свежевыглаженном белье, оно все было смято и в жирных пятнах. Я даже не удивилась тому, что Бэтмен решил съесть курицу именно на гладильной доске и как ему удалось запрыгнуть на нее, не перевернув.

Испугавшись, что пес обожжет себе пасть и наглотается костей, я попыталась забрать у него мясо. Бэтмен спрыгнул на пол, горячий утюг упал мне на ногу, я схватилась за ступню и стала прыгать на одной ноге, закусив губу.

– Бэтмен, ты охренел! – ругалась я.

Вдруг шерсть на животном встала дыбом. Пес смотрел на меня исподлобья. В ужасе я поняла, что сейчас его перекроет и ожидать можно всего что угодно. Выставив перед собой руки и пятясь в угол, я медленно и спокойно заговорила:

– Стой, Бэтмен, стой. Все хорошо! Ешь свою курицу, я тебя не трогаю.

Пес оставил еду и медленно шел на меня. Белки его глаз налились кровью, на ламинат капала слюна. От страха у меня закружилась голова, счет шел на секунды. В любой момент огромное животное могло наброситься.

Я была зажата в угол, под рукой не было никаких предметов, с помощью которых можно было дать отпор. Резко я метнулась в сторону коридора. Бэтмен схватил меня за штанину джинсов, я грохнулась на пол. Пес разорвал джинсы и, вертя головой из стороны в сторону, вгрызался своими острыми белыми клыками мне в ногу.

Я не чувствовала боль, но видела свою кровь на морде у собаки. На локтях, как партизан, я выползла в коридор. Бэтмен не отпускал. На галошнице лежал его поводок с тяжелым карабином. Чудом мне удалось вырвать ногу из пасти собаки. Я вскочила и стала раскручивать поводок перед собой, защищаясь от нового нападения металлическим карабином.

Бэтмен отпрянул. Он оценивал ситуацию, пытаясь понять, как ему избежать удара. Решив, что бояться нечего, он попытался броситься на карабин, но не тут-то было. Тяжелый предмет попал ему в глаз. Бэтмен заскулил и поджал хвост. Я испугалась, что удар получился слишком сильный.

– Бэтмен! Извини! Я не хотела!

Пес скулил, глаз был травмирован. Мое сердце сжалось от жалости. Это больное животное не могло контролировать приступы агрессии, и никакие гуманные препараты не могли их купировать.

В несчастной собаке было две сущности: добрый, очень умный пес и чудовище, жестокое и безжалостное. Предсказать, когда именно вторая сущность сменит первую, было практически невозможно. Сигналом к появлению чудовища мог сработать любой безобидный эпизод.

– Бэтмен, бедный, маленький! – Я подошла к псу и погладила его по голове. Он виновато смотрел на меня и скулил.

Вечером с работы пришла мама. Я рассказала ей историю, случившуюся днем. Бэтмен лежал у маминых ног и будто с интересом слушал меня.

Шокировав маму рассказом и видом своей ноги, я пошла на кухню приготовить чайный раствор, чтобы промыть Бэтмену больной глаз.

Нагнувшись к собаке с мокрым ватным диском в руках, я хотела прикоснуться к его глазу. Но не тут-то было. Бэтмен рассвирепел и в секунду прокусил мне руку. Я закричала. Прибежала мама и оттащила пса.

Вся моя рука была в крови. Пальцы дергались сами по себе, словно был задет какой-то нерв. В квартире начался переполох, мы щедро залили мне руку йодом и плотно перебинтовали. Я сидела на голубом, насквозь прописанном Бэтменом, диване и рыдала. Не от боли. А от безысходности.

Глава 22. Налейте Махлиной водки!

В тот день после пар мы отмечали день рождения однокурсника. Прямо на сцене были выставлены парты, покрытые одноразовыми скатертями, расставлен алкоголь и незатейливые закуски. Я бы не осталась на праздник из-за стеснения, но теперь мы дружили с Ритой, и она всегда могла меня уговорить. Моя левая рука была перебинтована после укуса Бэтмена. Я сидела в зрительном зале, а чуткие однокурсники наливали мне дешевое вино в пластиковый стакан и приносили бутерброды.

Весь курс узнал, что я наконец-то рассталась с N и теперь свободна. Многим было любопытно узнать, кто такая Аня Махлина. Ведь весь первый курс я не общалась ни с кем, и про меня мало что понимали.

Вино лилось и лилось. Я опустошала стакан за стаканом. Адреналина в крови было много, поэтому сильно пьяной я не становилась, так, слегка. И несмотря на это, я продолжала стесняться и сидеть в углу. Рита подскочила ко мне и, схватив за здоровую руку, стала вытаскивать на сцену.

– Ань, ну хватит, пойдем сфоткаемся.

– Рита, неееет!..

– Пойдем, пойдем.

Рита вытащила меня на сцену.

– Ребят, сфоткайте нас!

Виновник торжества взял в руки Ритин телефон и сделал несколько снимков. Потом посмотрел на меня и улыбнулся. Но я же отмороженная, чуть не померла от страха. Эти чувства трудно понять тем, кто не страдает социофобией. Я решила собираться домой.

Не тут-то было. Меня взяли под белы рученьки и вернули к столу. Кто-то прокричал:

– Ребят, вино закончилось!

– Налейте Махлиной водки!

– Ой, нет, я не хочу мешать.

– Пей, ничего не будет.

Я выпила стопку. И правда, ничего, кроме приятно разливающегося по телу тепла, я не почувствовала. Наконец-то алкоголь сделал свое дело, и я почувствовала себя свободнее.

Кто-то подошел сзади и взял меня за руку. Я обернулась, это был именинник.

– Ань, пойдем, покажу тебе нашу декорацию для этюда.

Именинник повел меня за кулисы. Как только мы скрылись за бархатной тканью, я хотела отметить, что тут ничего не видно и вряд ли мы сможем разглядеть декорации. Сильные руки прижали меня к себе, а губы нежно и несмело прикоснулись к моим. Я почувствовала жар, необыкновенное волнение и как колотится его сердце.

У меня кружилась голова от понимания, что я наконец-то оторвалась от N и что теперь все решено безвозвратно и совершенно точно. Я свободна! И целоваться могу с кем хочу, как хочу, сколько хочу и когда хочу. И мы стояли за кулисами и целовались долго, жадно и страстно.

Кто-то отодвинул занавес и увидел нас.

– Ой. Ребята, пардон.

Нам было все равно. Руки именинника спустились ниже, я отпрянула и почему-то сказала:

– Ты придурок.