– На пробежку.
– Зачем?
Вопрос был вполне уместным. Что ответить, я не знал.
– Бьянка дома? А Вильям и Белла? Можно мне к вам?
– Сейчас нет. Уже поздно.
– Ну ладно.
Он выдвинул вперед нижнюю губу и загрустил.
– Почему ты не дома в такую погоду? – спросил я.
– Не хочу там торчать. Меня мама достает.
– Идем, – сказал я, открывая калитку, – я отведу тебя домой.
Мы побежали по лужам через общий двор.
Оказалось, что я не в лучшей форме. Пульс очень быстро перевалил за сто, и мне было трудно поспевать за Фабианом.
Дверь дома номер пятнадцать оказалась запертой. Фабиан громко постучал, ему сразу открыли, но это была не Жаклин. А мужчина. Высокий и широкоплечий.
– Ты что это устраиваешь? – обратился он к Фабиану, который, втянув голову в плечи, проскользнул мимо него и исчез в теплой прихожей.
– Здравствуйте, – сказал я. – Я из тринадцатого дома.
Но он смотрел на меня как на психа.
– Зачем вы бегаете в такую погоду?
– Фабиан стоял у нас на крыльце, он пришел и звонил, но звонок не работал.
Великан прищурился и, глядя на струи воды, заявил:
– Я закрываю, а то тут сейчас все промокнет.
Дверь захлопнулась, а я остался стоять на крыльце вопросительным знаком, мокрый как мышь, в дорогущей шапочке, которая должна дышать, которая должна была дышать, но на самом деле только страшно давила на лоб. Я почти добежал до туннеля мимо детской площадки и площади, когда наконец почувствовал, что мышцы достаточно поработали, после чего потрусил домой.
Уставший и промокший, ввалился в прихожую. Просто символ спортсмена-лузера.
В гостиной работал телевизор.
– Солнце, где ты? – крикнул я.
Никто не ответил.
Я спустился в хозяйственную комнату, чтобы бросить мокрое облачение в стиральную машину. Еле стянул прилипшие к телу тайтсы и беговой джемпер, надел мягкие спортивные штаны. А на обратном пути услышал незнакомый голос.
– Алло? Любимая? – позвал я снова.
Бьянка сидела в гостиной на диване и смеялась.
– Привет! – произнес я в третий раз.
Она вздрогнула и выпрямилась:
– Привет, дорогой! Промок?
В кресле напротив нее сидел Ула, сосед из четырнадцатого дома. Нога на ногу, в руках очки.
– Случилась ужасная вещь, – сообщила Бьянка. Смех исчез, теперь она невесело качала головой. – Улу ограбили.
– Что? В банке?
– Нет, – ответил Ула, – в центре Лунда, рядом со спорткомплексом.
– Сегодня?
– Вчера вечером.
– Он вышел после тренировки, и на него напали два парня, – объяснила Бьянка.
Ула кивнул и продолжил:
– Внаглую, не таясь. Забрали кошелек и мобильный.
– Они были вооружены? – спросил я.
– Я не заметил, но у них могло быть что угодно – нож, пистолет. Я просто им все отдал.
– Чудовищно. Как такое может быть? – Я похлопал его по плечу.
Мне нетрудно было представить, насколько это мерзко. В Стокгольме одного моего ученика ограбили и унизили несколько взрослых парней. Бедняга потом три месяца не мог ходить в школу.
– Врач дал мне освобождение от работы, – сообщил Ула, – и выписал успокоительное.
Последнее он проговорил так, словно ему было стыдно в этом признаваться.
– Когда стемнело, я вдруг почувствовал, что мне как-то не по себе, – признался он, – а сесть за руль я не могу из-за таблеток. Вот я и решил зайти к вам, чтобы немного поговорить.
– А иначе зачем нужны соседи? – проговорила Бьянка.
Ула улыбнулся. Знал бы он, что она думает на самом деле.
– Пойду приму горячий душ, – сказал я.
– Ну, мне пора, – сказал Ула, вставая с кресла. – Чувствую себя намного лучше. Спасибо за компанию.
Бьянка быстро коснулась его руки:
– Надеюсь, вы сможете заснуть.
Я вышел с ними в прихожую. Ула надел ботинки, пальто и шапку.
– Берегите себя, – произнес я.
Он благодарно кивнул, а Бьянка его обняла.
– Мне его жалко, – сказала она, когда он ушел. – Похоже, он довольно одинок.
Меня бы, конечно, больше устроило, если бы об Уле заботился кто-нибудь другой, но говорить об этом вслух было бы цинично. Раздевшись в ванной, я обвязался вокруг пояса полотенцем и вышел к Бьянке.
– Хочешь в душ вместе со мной?
Она улыбнулась, запустила руку под мою набедренную повязку и дразняще поцеловала.
– Идем!
Мы залезли в душевую кабину. Горячая вода лилась струями и рассыпалась брызгами.
– Представляешь, – сказал я, – у Жаклин был какой-то мужик. Он открыл, когда я привел Фабиана.
– И что? – ответила Бьянка. – Или ты думал, что она монашка?
– Нет, но…
Я и сам не понимал, в чем тут дело. Он просто вел себя как-то нагло.
– А ты знаешь, что между Улой и Жаклин что-то было? – спросила Бьянка.
– В смысле, что-то?
Они не пара друг другу.
– Да, именно это и было. Ула сказал, что, если бы не Фабиан, это могло бы быть что-то серьезное.
– То есть?
– Ула не выносит Фабиана.
Так себе объяснение. Такие, как Ула, у Жаклин наверняка не вызывают никакого интереса.
– Видимо, Фабиан плохо обращался с его котами, – сказала Бьянка. – Пинал их ногами и таскал за хвосты.
Я рассмеялся так, что вода попала в горло, и закашлялся.
– Взрослый дядька и котята.
Бьянка ущипнула меня за ягодицу, я поскользнулся, но не упал, удержавшись за ее плечи. Кончик носа Бьянки щекотал мне подбородок.
– Надеюсь, Ула не будет бегать к нам постоянно, – сказал я.
– Не страшно, – ответила Бьянка. – Он выглядит вполне приятным. А немного общения всегда полезно.
– Общения с соседями?
Она помолчала.
– Ну… Ула кажется хорошим.
– Кто ты такая? – пошутил я. – И куда ты дела мою жену?
18. Mикаэль
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Еду домой из больницы на огромной скорости. Съезжаю с Е6, опасно перестраиваясь прямо перед круговым съездом на Чёпинге. Паркуясь, вижу Улу.
– Как она? Послушай! Я должен знать, как она.
Закрываю за собой калитку, но Ула не оставляет попыток, подходит ближе и смотрит в щель между досками.
– Ее оперируют, – говорю я. – Больше ничего не известно.
Его глаза за очками округляются.
– Это серьезно.
Я разворачиваюсь к нему спиной и ухожу. Не хочу его знать.
Как только я захожу в дом, ко мне выбегают дети, и уже в следующую минуту мы все плачем на диване.
– Когда мы увидим маму?
– У нее на голове останется шрам?
– Они сбреют ей волосы?
Вильям и Белла беспрерывно задают вопросы, я пытаюсь их успокаивать, хотя ни одного ответа у меня нет.
