До катастрофы
Лето 2015 года
Мы с Бьянкой мечтали о доме. Когда родилась Белла, стало понятно, что в квартире на Кунгсхольмене скоро станет тесно. Да и город больше не привлекал. Все, что казалось соблазнительным (развлечения, ночная жизнь, ритм городской жизни), теперь только отнимало силы и заставляло нервничать. Бьянка хотела, чтобы дети выросли в собственном доме, в тихом пригороде, так же как это было у нее. Мы посмотрели варианты за городом – всюду требовались миллионные взносы, а мы не были готовы отдавать за жилье семьдесят процентов месячного бюджета.
Вспомнили о Сконе. Ни у нее, ни у меня там никого не было, но нам нравились необъятные просторы тех мест и близость к границе с остальным миром. Мне казалось, что жизнь на юге страны течет немного медленнее. Самореализация и карьера там не так важны, можно просто наслаждаться каждым днем.
– Сконе? Мне там всегда нравилось, – сказала Бьянка.
Чёпинге мы выбрали отчасти по финансовым соображениям и в какой-то мере из-за работы. Во-первых, цены на недвижимость там оставались вполне подъемными, а во-вторых, я потерял работу в Стокгольме, а школа в Чёпинге искала учителя физкультуры.
Со Стокгольмом нас больше ничего не связывало. Родители умерли, работы не было. Мои старые друзья жили в Гётеборге, а Бьянка уже давно почти не общалась со своей сестрой. Мы стали родителями, так или иначе надо было что-то менять, вступать в новую фазу. Почему бы не сделать это на новом месте?
Это было что-то вроде приключения. Сжечь мосты и начать все сначала.
И мы поехали смотреть дом в сконской глубинке к западу от Лунда, о существовании которой я не подозревал все мои сорок лет. В доме было все, что нужно, и даже больше. Бьянка часто повторяла, что главное – планировка, а не число квадратных метров. Она понимала все тонкости – десять лет работы риелтором не прошли даром.
– Возможно, понадобится поменять пороги, но, согласитесь, у дома есть все шансы стать домом мечты, – сказал нам маклер.
Бьянка согласилась.
– А как соседи? – спросила она.
– Никаких проблем, – засмеялся маклер.
Он, наверное, подумал, что она пошутила.
– Все здешние жители – простые, скромные люди.
В машине Бьянка положила руку мне на бедро:
– Ну что, делаем первый взнос?
Дом ей очень нравился. Конечно, надо поменять кухню, покрасить стены и отциклевать в гостиной паркет в елочку. У пожилого мужчины, который жил в доме раньше, была жесткошерстная такса, которая поцарапала пол. Собаку похоронили под едва заметным деревянным крестом где-то в глубине сада. Сам хозяин таксы умер несколько месяцев назад, и его, как заверил маклер, похоронили не на участке, а где-то в другом месте.
В общем, в первые выходные после праздника летнего солнцестояния в нашей новой гостиной уже стояли коробки с вещами. В детских я скотчем прикрепил на окна простыни, пока мы не поменяем жалюзи.
– Нам здесь будет хорошо, – сказала Бьянка и обняла меня на маленькой деревянной лестнице за стеклянной дверью в сад.
– Тут так тихо, – сказал я. – Слышишь?
Ни проезжающих машин, ни голосов – только ветер шелестит листвой.
Ночью мы занимались любовью, как раньше, еще до рождения детей, такого у нас не было целую вечность. Новая эра. Новый дом, новое место, новый воздух.
Бьянка громко застонала. Закрыла изумрудно-зеленые глаза.
– Детей разбудишь! – прошептал я в ее потную шею.
– Ну и пусть, – выдохнула Бьянка.
– А если соседей? – рассмеялся я.
На следующий день, когда мы все играли в саду в пятнашки, Белла споткнулась и упала. Я подул ей на колено и убрал с него травинку.
– Пластырь, – заканючила Белла.
Я пошел в дом рыться в коробках, а Бьянка и дети продолжили играть. Я перерыл половину нашего имущества, но ничего не нашел и вернулся в сад слегка раздраженный. У калитки стояли новые соседи. Жаклин и ее сын.
– Извините, если побеспокоили. Мы только хотели поздороваться, – сказала Жаклин.
Из-за дома выбежали Белла и Вильям, Бьянка их догоняла.
– Запятнала! – крикнула моя жена. – Теперь Вильям!
Она заметила гостей только после того, как я кашлянул.
– Ой! – воскликнула она с улыбкой и остановилась рядом со мной.
Вильям ее тут же запятнал.
– Это Жаклин и Фабиан, – сказал я. – Они живут в пятнадцатом доме.
Бьянка поздоровалась, а Жаклин протянула пакет с коричными булочками:
– Они из супермаркета, сама я, увы, пеку плохо.
– Не стоило, что вы… – произнесла Бьянка.
Жаклин улыбнулась.
– А почему вы говорите «запятнала»? – спросил Фабиан.
На нем были те же штаны на подтяжках, застиранная футболка и кепка с логотипом «БМВ» – сильный контраст с платьем Жаклин, открытым, блестящим и почти прозрачным.
– Потому что это так называется, – ответил Вильям. – Игра в пятнашки.
Фабиан посмотрел на него как на дурака:
– Она называется «догонялки».
– Она может называться по-разному, – заметила Жаклин.
Я подтвердил:
– Когда я был маленький, мы говорили «ловитки».
Фабиан посмотрел на меня так же, как только что смотрел на Вильяма.
– Ну, не будем вам больше мешать, – сказала Жаклин.
Я сказал, что они не мешают.
– Вы будете здесь что-нибудь менять? – спросила она, обводя взглядом сад.
– Думаю, да, – ответил я. – Но это подождет до следующего лета.
– Конечно. У вас, наверное, много дел. Так всегда после переезда.
– Это наш первый дом, – объяснила Бьянка. – Раньше мы жили только в квартирах, так что сад – это действительно нечто совсем новое для нас. Но разумеется, все всегда хочется переделать по-своему.
– Не трогайте вон ту яблоню! – махнул рукой Фабиан.
Мы с Бьянкой посмотрели на узловатое дерево в углу сада со стороны улицы.
– Это было любимое дерево Бенгта, – сказал Фабиан. – Он посадил его, когда построил дом, в семьдесят шестом году. Яблоне столько же лет, сколько моей маме.
Щеки Жаклин слегка порозовели. Я отвернулся. Она была такая красивая, что я не мог смотреть на нее в присутствии Бьянки. На ней как бы не было ни единого нейтрального места, на котором можно было бы спокойно остановить взгляд.
– Фабиан был очень близок с Бенгтом, который жил здесь раньше, – добавила Жаклин. – Он был для Фабиана как родной дедушка.
– Понятно, – произнесла Бьянка.
Фабиан подозрительно на нас покосился:
– Почему вы сюда переехали?
– Фабиан! – одернула его Жаклин и извинилась: – Он иногда бывает слишком любопытным.
– Любопытство – это хорошо, – ответил я. – Оно позволяет научиться чему-то новому.
– Верно, – сказала Бьянка и толкнула меня локтем.
Я нередко поддразнивал ее из-за страсти к всевозможным расследованиям.
– Но все-таки почему вы сюда переехали? – нетерпеливо повторил Фабиан.
– Я буду работать в здешней школе.
Жаклин просияла:
– Вы учитель?
– Физкультуры.
– Вот как!
Белла вспомнила про пластырь, а Бьянка знала, в какой из многочисленных коробок он лежит.
– Вы много тренируетесь? – спросила Жаклин.
Она осмотрела меня с головы до ног так пристально, что я покраснел, и Жаклин отвела взгляд.
– Не столько, сколько хотел бы. Все успеть трудно.
– Думаете? – улыбнулась Жаклин.
– Тогда вы, наверное, будете моим учителем, – предположил Фабиан.
– Надеюсь.
– Ну, мало ли.
– Фабиан пойдет осенью в эту школу. В седьмой класс. Не могу поверить, что мой мальчик уже старшеклассник.
Ее глаза блеснули. В том, как они с сыном смотрели друг на друга, было что-то особенное, но я не мог понять, что именно.
– Ну, теперь нам действительно пора, – сказала Жаклин и открыла калитку.
– Хорошего дня! – ответил я.
– И спасибо за булочки! – добавила Бьянка, которая наконец отыскала упаковку пластыря.
– Пустяки! До свиданья! – Жаклин помахала рукой из-за забора.
– Кажутся вполне приятными, – прокомментировала Бьянка.
Я поцеловал ее в щеку:
– Да, более чем. Но я надеюсь, что мне не придется работать в классе у Фабиана. Учить соседа – не самый лучший расклад.
Бьянка рассмеялась:
– А я тебя предупреждала. В таких местах это обычное дело. Сохранять анонимность тебе отныне не удастся.
– Так, фасад мы сейчас трогать не будем! – заявил я.
– Конечно не будем. Мы просто побелим комнаты – три спальни и кухню.
Краска уже стояла во дворе.
