Было раннее утро, точнее, только начинало светать. Впрочем, раннее утро в конце лета наступает не так уж и рано, если сравнивать со временем летнего солнцестояния. Над постоялым двором тянулся из трубы к небу легкий дымок, видимо, завтрак уже готовился. Петин желудок сразу вспомнил, что его уже сутки как не кормили, и требовательно заурчал.
Распоряжаться возком и лошадьми опричник предоставил кучеру, а сам решительно двинулся внутрь постоялого двора. Разбудив спутника, он, казалось, сразу о нем забыл. Так что юноша сначала сунулся в сторону служб, вслед за кучером. Все равно без лошадей никто не уедет.
За воротами оказалось несколько деревянных строений, в основном сараи, один из которых служил конюшней. С противоположной стороны двора из земли торчала покрытая дерном крыша довольно большого ледника. В углу баня, но сейчас явно не топленная. Однако Петю больше интересовали отхожее место и колодец, которые ожидаемо нашлись в том же дворе, так что он более или менее привел себя в порядок. Как смог. Обещанного дорожного набора опричника (или как его там?) он что-то не видел.
Наверняка в основное здание постоялого двора отсюда есть проход, но было лень спрашивать. Проще войти через главный со стороны дороги (она же – основная улица села). Выйдя на дорогу, Петя кинул взгляд в сторону тянувшихся чуть не до горизонта темных изб. Практически из всех, поеживаясь от утреннего тумана, выходили мужики с косами на плече и разбредались в разные стороны.
– Чего это они? – невольно спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Как «чего»? – Откуда-то рядом с ним оказался местный мальчишка лет десяти. – Солому косить пошли.
Пете было в принципе все равно, чем занимаются мужики, но мальчик решил пояснить:
– Зерно жатками убрали уже, а солома так и осталась стоять в полях. Вот ее и косят, не пропадать же добру.
– А! – Петя сделал умное лицо. – Думал, что жатва уже давно завершилась.
– Так лето в этом году не ахти, зерно поздно созрело. Хорошо хоть погода все убрать без проблем дозволила.
Серьезный разговор для городского жителя, который за пределы своего Песта в первый раз выбрался. Впрочем, о жатках Петя что-то слышал от приказчика купца Крупнова. Вроде их еще в глубокой древности изобрели. Повозка, в которую лошадь не спереди, а сзади впрягают. А спереди у повозки регулируемый гребень, которым она зерно из колосьев вычесывает. Часть колосьев при этом срывает, но стебли (та самая солома) так и продолжают из земли торчать. Там еще валки какие-то есть, которые от колес ременной тягой вращаются. Вот эти валки уже окончательно зерно от мякины отделяют и в специальное корыто его направляют. Удобно! Ни жать, ни молотить ничего не надо, только вроде жатки эти от погоды сильно зависят. Точнее, не всякое зерно убрать могут, а только полностью созревшее, а если как раз в это время погода испортится – пиши пропало.
Почувствовав себя очень умным и знающим, Петя вошел в постоялый двор. Обычный, рубленный из бревен деревянный дом, только двухэтажный и большой. Внизу – общий зал и кухня, наверху – комнаты для постояльцев. Сколько конкретно, снизу не сосчитать, но, судя по размеру дома, десятка два «номеров» там точно поместится.
Опричник обнаружился в общем зале. «Номер» он брать не стал и сейчас спокойно брился прямо за обеденным столом чуть не посреди зала. Зеркало и бритвенные принадлежности он, похоже, вынул из стоящего рядом на столе небольшого саквояжа, а тазик с горячей водой у полового стребовал.
Петя невольно пощипал пух над губой. Борода у него еще совсем не росла, но какие-то зачатки усов уже появились. К сожалению, светлого цвета, так что их почти не видно. Впрочем, у него и волосы цвета соломы, о которой он недавно так со знанием дела рассуждал. Но, может, и к лучшему. Это приказчики холят и лелеют свои усы, придавая им форму двух узких полосок, а маги? Кому как нравится. Сухояров вон бритым ходит.
Господин Трифонов тем временем аккуратно снял с лица бритвой последние кусочки мыльной пены и что-то буркнул стоявшему неподалеку мальчику, видимо, еще одному из служащих постоялого двора. Тот метнулся на кухню и буквально через десяток ударов сердца с поклоном протянул опричнику тарелку, на которой лежала дышащая паром салфетка.
Опричник вытер салфеткой лицо, посмотрел на себя в зеркальце, потом поводил по шее кусочком квасцов, еще раз поглядел в зеркальце. Кивнул сам себе и не спеша сложил свои бритвенные принадлежности в несессер, а тот убрал в саквояж.
Половой тем временем принес ему поднос с большой чашкой кофе и парой бисквитов на отдельной тарелке. Еще один удовлетворенный кивок, бисквит исчезает во рту, глоток кофе, второй бисквит следует за первым, еще глоток кофе…
– Все, можно ехать! – сообщил опричник, ни к кому конкретно не обращаясь.
Тут уже Петя не выдержал:
– А мне поесть?! В последний раз я ел вчера утром, а собраться в дорогу вы мне сами не дали, так что у меня еще и ни копейки денег нет.
Прекрасное настроение господина Трифонова явно омрачилось, и он недовольно скривился:
– Ладно, дайте вместо сдачи ему какой-нибудь пирог в дорогу. В Жатске нормально покормят, я местным скажу. Все равно вам там заняться нечем будет.
Судя по размеру принесенного пирожка, сдача должна была быть совсем небольшой. Но даже больше, чем столь скудный завтрак, смутило изменение отношения опричника. Хотя с чего это Петя решил, что оно изменилось? Вежлив он с самого начала был, но, возможно, он со всеми так держится, независимо от их положения. Получается, юный маг для него просто подотчетный груз, который надо довезти до места? Похоже. По крайней мере, заботиться о его комфорте и уж тем более тратить на него свои деньги он точно не рвется.
Какой можно сделать вывод? «Господин маг» Петя только на словах, а на деле так и остался для опричника и, есть подозрение, не только для него, все тем же бедным мещанином из городка Песта. Ну, нашли у него способности к магии, назвали кадетом академии, так он до нее еще даже не добрался, только поступать едет. И до первого офицерского чина ему как минимум еще год там учиться. Так что пока он никто и зовут его никак.
Настроение стремительно пошло вниз, но Петя решительно поймал его за шиворот. Наоборот, он молодец, что вовремя все заметил. Переоценка собственной значимости может к очень большим неприятностям привести. Так что никакой господин Трифонов не добрый опекун, а такой же покупатель, каких он в лавке навидался. И относиться к нему надо точно так же, и наработанную в лавке манеру поведения лучше не менять. Глаза при этом открытыми держать надо. Раз о Пете никто не заботится, придется это делать самому.
А вот выражение лица опричника и его манеру держаться надо запомнить и потом перед зеркалом потренировать. Из него сознание собственной значимости во все стороны так и лезет. Пете пока рано такое отыгрывать, преподавателям не понравится, но ведь когда-нибудь он полноценным магом станет. А для общения с девочками может и раньше пригодиться. Для них и кадет академии – фигура. Надо будет соответствовать. Петя чуть было не хихикнул, но сумел ограничиться удовлетворенной улыбкой.
Кстати, по вкусу пирожок оказался еще более убогим, чем по размеру. Самое дешевое хлебное тесто, внутри которого оказалась щепоть капусты. Съел его, конечно, но сожалений на тему «что так мало?» он у Пети не вызвал. На такое наброситься можно только после недели голодухи, а он всего один день не ел. Пока один день. С таким сопровождающим ни в чем нельзя быть уверенным.
До Жатска они добрались только к часу пополудни, без происшествий и почти без остановок. То есть кучер пару раз тормозил, но опричник возок не покидал. Железный у него мочевой пузырь. Или он специально только одной чашкой кофе ограничился? Петя-то только воды из колодца чуток похлебал, когда умывался, и то раз выскакивал.
Ехали в полном молчании. Сначала, правда, Петин живот попытался выводить недовольные рулады, но довольно скоро смолк и он. То ли смирился с тем, что кормить его никто в ближайшее время не собирается, то ли его попытки медитировать успокоили. Пете снова удалось на магическое зрение перейти, вот он его и тренировал. Причем ему начинало казаться, что чем дольше он так смотрит, тем больше волосков-каналов видит.
Хотя он их все-таки неправильно называет. Каналы – в теле человека проходят. А что же тогда он в воздухе видит? Так и не придумал. Про силовые линии, поля и уж тем более корпускулярно-волновой дуализм Пете в школе ничего не рассказывали.
В начале пути от громких рулад Петиного живота опричник несколько раз недовольно морщился, но, когда юноша погрузился в исследование магического зрения, эти звуки прекратились, и Трифонов углубился в чтение бумаг. Эти бумаги он брал из довольно объемистой папки, которую вынул все из того же небольшого саквояжа. И как она там поместилась?
Читал, похоже, не в первый раз, но внимательно. Возможно, просто освежал в памяти, возможно, еще раз анализировал и делал для себя какие-то выводы. Точно судить трудно, выражение лица господина Трифонова не менялось, пролистывал ли он очередной лист или внимательно в него вчитывался.
Наигравшись (натренировавшись) с магическим зрением, Петя стал наблюдать за опричником. Для этого откинулся на не слишком мягком сиденье возка в противоположную от него сторону. Вроде бы для того, чтобы его не стеснять. Но еще такая поза позволяла сквозь ресницы просматривать содержимое папки вместе с этим господином. Прочитать текст было трудно, Петя видел листы только под очень острым углом, но хотя бы об их назначении мог строить некоторые предположения.
Сверху лежали пять листов-представлений на выявленных магов. Как выглядит оформленный на него лист, Петя успел в кабинете директора подсмотреть, так-то ему никто показывать не стал. Бумага была непростой, даже не гербовой, а с каким-то хитрым штампом вверху листа, в котором, помимо герба, была еще какая-то надпись в две строки напечатана. Внизу же листа красовалась печать, переливающаяся всеми цветами радуги. Тоже с гербом и какой-то надписью, но уже по кругу.
Потом лежали три листа с какими-то грамотами. Выглядели очень солидно. Как бы не из канцелярии государя великого князя. Возможно, с его личной подписью и печатью. Опричник их рассматривал с особым удовлетворением.
Дальше же шли еще несколько листов, на взгляд, десятка полтора-два, но Трифонов их уже не просматривал. Добирался до верхнего (вроде представление, только незаполненное), щелкал по нему пальцем, проводил ногтем по оставшимся и снова начинал смотреть все сначала. Что он там новое рассчитывал вычитать? Просто время убивал?
Наверное, все-таки время убивал, так как через пару часов таких упражнений он задремал.
Не двигаясь с места, Петя очень медленно протянул руки к папке. Был у него опыт работы в лавке, когда надо было вытащить что-нибудь из середины, не потревожив остальное. Листы в том числе. Одной рукой чуть-чуть раздвинул обложку папки так, чтобы дремлющий опричник этого не почувствовал. Другой аккуратно проскользнул внутрь и подцепил пару листов из середины – тех, что Трифонов не читал. Почему оттуда? Раз опричник их не смотрел, для него сейчас они не особо важны. Но первые и последние из них он вполне может помнить. Так что из середины – самое то. Лист оказался чем-то заполнен, но Петя и не пытался его читать, а быстро спрятал в щель за спинкой сиденья.
Зачем лист спер? Есть одна задумка, да и жизненный опыт Петю научил: есть возможность – надо воспользоваться. К тому же отношение опричника к нему совсем не радовало. Как и совместное путешествие. Тесно, неудобно, голодно. А ведь так еще три дня ехать. Перспектива нерадужная, пора принимать меры.
Петя покосился на опричника. Вроде своими действиями он его не разбудил. Может, еще лист с собственным представлением стащить и дальше самому добираться? Нет, этого листа Трифонов точно хватится. Причем скоро. Тем более самому будущему кадету он не так-то и нужен. Если захочет в дороге сбежать и своим ходом добираться, то значок-пропуск в академию у него уже есть, а из стибренных листов какую-нибудь подорожную он себе и так соорудит. В первый раз, что ли, накладные подделывать? Тем более, может, его в Жатске и вправду как дорогого гостя ждут, накормят и напоят от пуза?..
В Жатске возок остановился на какой-то малоприметной улице рядом с двухэтажным зданием из красного кирпича – как и ожидалось, местной школой, что и подтверждала медная табличка рядом с довольно солидной дверью.
У двери дежурила пара встречающих. Еще молодой, но уже какой-то потертый (включая костюм) господин, того же типа, что и хорошо знакомый Пете учитель Сверчков. Второй была баба, в которой Петя безошибочно определил ключницу. Даже не мог сказать, откуда эта уверенность взялась. Ни одеждой, ни какими-либо отличительными знаками эта женщина среди других городских мещанок не выделялась бы. Но вот выражение лица, принятая поза, характерные движения (которые позже стали называть научным словом «моторика») – сложная смесь спеси и угодливости – все вместе исключало сомнения в ее должности в этой школе.
– Позвольте вас проводить, ваше благородие, только вас и ждем-с. Директор приказал без вас не начинать. – «Сверчков-второй» с поклоном пристроился у плеча опричника.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/dmitriy-smekalin/gospodin-mag/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
Т. е. около десяти тысяч жителей. – Здесь и далее примеч. авт.
2
Два с половиной литра.
