– Ты бы хотела стать моей женой?
Сумерки католического Рождества, мы сидели на террасе под апельсиновым деревом и пили вино. Дул влажный декабрьский ветер, на нас были джинсы и теплые куртки. И в этом дне не было ничего особо примечательного.
То есть не было до сих пор.
Я удивлённо повернулась к Полу, но тот был абсолютно серьезен.
Подумав, что колебаться в такой ситуации неприлично, я сказала:
– Ммм… да!
Он всё ещё пристально смотрел на меня.
– Марина. Ты понимаешь, что ты сейчас сказала?
Я ещё раз прокрутила всю ситуацию в своем праздном женском мозгу и пришла к выводу, что да, вполне. Понимаю, что сказала «ммм… да».
– Да. А почему нет?..
Возможно, это был не самый блестящий вариант ответа. Наверное, в этом случае лучше знать, почему да.
Пол молча вынул что-то из нагрудного кармана. Нет, это не кольцо. Это какая-то бумажка. Бумажка?!
– Смотри. – Он протянул мне картинку, на которой красовались синее море, пальмы и белый пляж.
– Что это?
– Это Маврикий. Самое прекрасное место на земле. Там круглый год +28 и цветные рыбы в море не боятся людей. Там мы с тобой поженимся.
– Ты не шутишь? – улыбнулась я.
– Нисколько, – уверенно заявил Пол.
– Но ведь мне еще нужно закончить университет… – робко пролепетала я. – И поступить на магистра международной коммуникации…
– Ну разумеется, Марина. Я не хочу, чтобы ты чем-то жертвовала ради меня, – благородно заявил Пол. – Мы поженимся тогда, когда ты будешь к этому готова.
Я проникновенно посмотрела на Пола:
– Ты такой понимающий!
Он бережно согнул бумажную картинку и засунул ее в карман моей куртки.
– Вспоминай обо мне, когда будешь далеко, – сказал он. – Среди этих маленьких глупеньких японцев.
– Ну не такие уж они и глупенькие! – почему-то обиделась я, но тут же забыла.
Ведь мы поженимся на Маврикии…
* * *
31 декабря Пол почувствовал себя хуже. Мы были одни в доме, никаких лекарств, никаких аптек поблизости. Температура росла. Мы не знали даже номера скорой. Не было интернета. Пол попытылся дозвониться друзьям, но почти все разъехались на рождественские каникулы, а тех, что остались, нельзя было поймать. Италия находилась в критической точке пост-Рождества, переходящего в Новый год.
Я помогла Полу одеться, и он, пошатываясь, дошёл до машины. Мы поехали в единственную больницу, местоположение которой он помнил.
Выйдя из машины, мы поспешили к дверям, над которыми крупными буквами светилась спасительная надпись «EMERGENCY».
Здесь горел свет, но было подозрительно тихо и пустынно. Мы стучалась во все двери: ни одного признака жизни вокруг.
Добро пожаловать в Италию на Новый год.
Так и не найдя никого в больнице, мы поехали домой. Ну а что, врачи тоже люди. Им тоже надо отмечать.
Было восемь вечера, но приближение праздника не ощущалось. Чтобы хоть как-то подогнать его, я надела свое лучшее платье и каблуки и вышла к Полу. Лёжа в гостиной на диване, он критически оглядел мой вырез и сказал:
– Вот платье, чтобы на тебя все смотрели.
Я не уверена, комплимент это или нет – ну да ладно, на больных бронхитом не обижаются.
А ведь мы хотели куда-нибудь отправиться на Новый год. Сначала в Париж. Потом в Рим. Наконец, в ближайший Неаполь… Радиус сужался постепенно, пока в итоге… А, нет! Вот, съездили же в больницу.
Но это всё только из-за здоровья суженого. И в болезни, и в здравии, ничего не поделаешь. Нужно привыкать к трудностям на пути супружеского счастья… Я вообще очень терпимая и понимающая.
Чтобы каблуки не стучали так гулко и пустынно по мраморному полу, я включила телевизор: там вовсю отмечали Новый год. Улыбающиеся итальянские ведущие, по уши в мишуре, с бокалами шампанского в руках, поздравляли всех и вся. Пол вспомнил, что у нас было шампанское. Мы открыли бутылку «Мондоро» и чокнулись: я – в вечернем платье, он – в футболке и трениках. Невольно вспоминается русский Новый год – гуляние всю ночь напролёт, и водка, и снег, и Путин в прямой трансляции перед Кремлём, и морозный пар изо рта, и успеть загадать желание и выпить до дна под бой курантов…
Пол вдруг достал неизвестно как и где купленную розу и протянул мне.
– Ты говорила, что в России женщинам на этот праздник всегда дарят цветы…
Я улыбнулась: то было про Восьмое марта. Он опять всё перепутал.
– С ума сойти, ну как ты всё помнишь! Спасибо, дорогой. Я правда ценю это.
И целую своего непонятливого мужчину с бронхитом.
Я скинула каблуки и прямо в платье легла рядом с ним на диван, и мы смотрели, как в Лондоне празднуют приход Нового года салютом у Лондонского глаза, в Париже – на Елисейских Полях, в Москве – на Красной площади…
Пол начал засыпать, и я выключила телевизор.
* * *
В лучшем ресторане городка Латина я вонзила вилку в карпаччо. Здесь оно стильно подается прямо на разделочной доске. А я-то думала, что мы поедем смотреть Неаполь. Я даже обещала Стефано. Но вместо этого мы приехали в ресторан неподалеку.
Пол еще не совсем здоров. Ему нельзя перегружать себя.
Хриплым голосом он спросил:
– Наверное, тебе не хочется возвращаться?
Я удивленно подняла на него глаза:
– Куда?
– В Японию.
Я раздумываю, что стоит за этим вопросом.
– Почему ты так считаешь?
– Ну, тут Италия. Море, солнце. Вкусная еда. Приветливые люди. А там – всё такое маленькое, несуразное…
Я отложила вилку. Море? Солнце? Все, что я видела за эти несколько недель, были переднее стекло атомобиля, пустая больница и стол с телевизором.
– Ну да, – задумчиво произнесла я. – Италия. Поезда не по расписанию. Больницы, где никого нет.
– Марина, это было на Новый год…
– Пол, о чем ты говоришь? – Я начала злиться, вспоминая, как мы стучались в больничные двери. – Ты же понимаешь, что такого бы никогда не случилось в Японии?!
Пол молчал.
– Да, я люблю Италию. – Я уже не могла остановиться. – Но можешь ли ты себе вообразить, в Японии тоже есть море! Да ты вообще представляешь себе японскую природу, чтобы говорить о ней? Там есть сакура, красные клёны, бамбуковые заросли, бонсай, сады камней… Что в Италии есть взамен? Море, солнце и Гуччи?
Принесли стейк.
– О’кей, в Италии вкусная еда, я согласна. Но им, знаешь ли, повезло! Итальянцы живут на земле, где кинул зернышко – вырос фрукт. Японцам же пришлось учиться их выращивать и ещё ухитряться находить место для посадки в своих сплошных горах! А как они готовят?! Ту же итальянскую кухню берут и усовершенствуют! Они превратили приготовление пищи в искусство, а не просто нарезают карпаччо! – Я с чувством взмахнула вилкой.
Наливавший мне вино официант чуть кашлянул в кулак.
– Спасибо, – сказала я, одарив его широкой улыбкой. Тому пришлось тоже улыбнуться в ответ и ретироваться.
– Тебе не нравится здесь? – натянуто спросил Пол. – Хочешь, пойдем в другой ресторан?
Было видно, что никуда идти ему явно не хочется.
– Мне нравится здесь, Пол. Но когда, налив вина, официант забывает налить мне воды – это так себе. – Я потрясла пустым стаканом со льдом.
Никто не подбежал ко мне. Возможно, официант на кухне уже делился с шефом услышанным.
– Извини, что-то я не в духе, – устало сказала я, снова взяв в руку вилку. – Знаешь, в Японии слишком хороший сервис. К нему так быстро привыкаешь…
Пол сидел с каменным лицом.
– Я не знал, что ты так полюбила Японию, – медленно произнес он.
Я посмотрела на него поверх своего бокала. Он был в пиджаке и рубашке с расстегнутым воротом. Бриллиант в правой мочке нагло сверкал в свете бра. Темные брови немного высокомерно подняты вверх, полные губы чуть скривлены.
– Пол, ты когда-нибудь был в Японии? – спросила я вдруг.
– Нет, – ответил он. – Но в следующий раз моя очередь лететь к тебе, так?
Я проигнорировала вопрос.
– В Японии, как и везде, есть свои недостатки. Я отлично их знаю. Но у нее есть и масса достоинств. Которые ты, не побывав там, знать не можешь.
– Но… – начал Пол.
– Так не суди о том, чего не видел, – резко закончила я.
Пол моргнул.
– Марина. Иногда, когда ты смотришь на меня таким взглядом… Я не понимаю, любишь ты меня или ненавидишь, – как-то жалобно сказал он.
Несколько секунд мы сидели в молчании.
– Ну конечно же, люблю, – примирительно сказала я наконец.
И вонзила нож в стейк с кровью.
* * *
5 января. Мы проснулись в девять. По-прощальному плотный ужин ещё не успел перевариться. Есть не хотелось – мы просто выпили кофе.
Пол не смог отвезти меня на станцию: сегодня был его первый рабочий день. Я поехала на такси.
Пол поставил мой чемодан в багажник, и мы долго прощались перед машиной. Он печально смотрел мне в глаза, обнимал, потом смотрел снова. Это очень в характере Пола – и даже я, не слишком большой любитель прощаний, прониклась значительностью момента.
– Я обязательно позвоню тебе перед вылетом, – сказал он мне. – Во сколько самолет?
– В два с чем-то.
– Значит, позвоню в половине второго. Я люблю тебя. Мы скоро увидимся.
Отъезжая, я увидела его в зеркало заднего вида: Пол ещё долго стоял на дороге, эффектно подняв руку и глядя машине вслед.
Поезд «Евростар» плавно тянулся на север. Я ехала мимо полей и потемневших виноградников и смотрела, как солнце отражается зелёным светом в оливковых листьях. А потом земля словно оборвалась – её срезала ярко-синяя полоска на горизонте. Я поняла, что это море. Подумалось, что вот же он – тот край земли, о котором говорят. Земля кончается там, где начинается море. Так просто. И фраза «за ним хоть на край света» сразу приобретает новый, неожиданно приятный смысл…
В аэропорту внимательно изучили мой паспорт с японской визой. Возникли какие-то сомнения, позвонили в посольство. Потом извинялись, когда все было улажено. Я почти не обратила внимания. На больших часах была четверть второго. Проводив взглядом канувший в багажную бездну чемодан, я отошла и остановилась в центре зала, держа мобильный в руке.
Часы показали половину второго, и стрелка медленно, но необратимо поползла вверх по левой стороне циферблата. Спроси меня в эту минуту, зачем я ждала звонка, я бы вряд ли дала вразумительный ответ. Казалось, что сейчас Пол позвонит и что-то объяснит, и что-то разрешится, и я пойму нечто важное…
