Ух…
Дух захватывает от обилия гипотез, которые местные эксперты насосут из своих пальцев.
Вот только начинать свой путь с крови как-то не хочется. Даже с крови таких отбросов. Это люди, и не след мне своих подданных, пусть и будущих, так легко жизни решать. Мне власть на штыках гвардии не нужна. Нет.
– Бригадир! Приказываю! К загрузке приступить!
От этих слов Вакуш дёргается и, в следующий момент ангар наполняется привычным уху грузчика матерком. Не стесняя себя в выражениях он, подгоняет команду – надо отметить, что со стороны работа моих бывших товарищей производит более чем благоприятное впечатление – действуя слаженно, как части единого механизма, они быстро, без излишней спешки и суеты, затаскивают конты в трюм транспорта, реквизированного Самиком для этой операции.
* * *
Позже я узнаю, что хозяин этого корабля, в накладе не остался – сев играть в карты с Мозусом и слив ему корабль, капитан банально напьётся до отключки, придя в себя, только когда транспорт, выполнив нужную нам работу, останется висеть в пустоте. Да, приятно иметь в команде профи, чьи интересы простирается несколько дальше прямых обязанностей.
Ага, таких как Мозус, зарабатывавший на жизнь карточными фокусами и как доктор, легко смешавший снотворное, напрочь стёршее из памяти неудачливого игрока все воспоминания о событиях последних дней.
Да, незадачливого капитана, ждало полное отсутствие воспоминаний и неприятное будущее в виде свидания со спецслужбами, весьма заинтересованными в его версии произошедшего – скрывать бортовой номер корабля мы и не пытались, официально, с полной идентификацией, осуществив посадку в ангар номер четыре.
* * *
Процесс погрузки особо описывать не буду – кому интересна эта рутина. Всё прошло штатно, и наш транспорт, запросив добро у диспетчеров, покинул Станцию, строго соблюдая все положенные моменту требования. Но как бы мы не стремились завершить операцию тихо, не привлекая прежде времени чьё-либо внимание, судьбе было угодно влить в нашу бочку мёда здоровенный половник дёгтя, едва не приведший к нулю всё мероприятие.
Виновником был инкассатор, с которым мы столкнулись нос к носу, едва отвалив от посадочной платформы. Впрочем, с точки зрения экипажа полосатого транспорта, виновниками были именно мы, осмелившиеся нагло оказаться у них на пути.
То, что мы, как покидающие Станцию, имеем приоритет, инкассаторов не интересует, о чём они немедленно сообщают нам, ведя передачу на открытой волне.
– На лайбе! – Экран видеосвязи остаётся чёрным, подчёркивая презрение банковского служащего к нашим персонам: – Куда прёшь?! В сторону, шваль ржавая!
– Какой он грубый, – Самик, пересевший за рычаги транспорта с борта крейсера, морщится, неодобрительно качая головой: – Мы же по всем правилам идём. Откуда их только набирают.
– Тихо, Самик, тихо, – кладу руку ему на плечо: – Не с нашим грузом шум поднимать. Дай мне микрофон.
Пробурчав нечто неразборчивое, но несомненно неодобрительное, он вытягивает из гнезда шнур с дырчатым шариком на конце.
– Говорит транспорт… – Запинаюсь, не зная названия корабля, но секундой спустя продолжаю, наплевав на такие мелочи: – Простите, великодушные господа. Мы немедленно уберёмся с вашего пути, путь это и приведёт к нарушению правил маневрирова…
– Прочь пошёл! – Рычит мне остающийся невидимым инкассатор и я вижу, как начинает багроветь шея моего пилота, не терпящего подобное отношение.
– Правила для таких лузеров как ты, – тоном, полным пренебрежения, роняет полосатик, а наш борт, повинуясь движению рук Самика, начинает отворачивать в сторону, послушно освобождая посадочную платформу.
– Так бы и сразу, – видя наши манёвры продолжает он и тут Самик срывается – наш транспорт, вместо того, чтобы тихонько ползти прочь, выбрасывает из дюз длинные языки пламени, мгновенно заключающие полосатый корпус в свои объятья. Огненный плен длится считанные секунды – совершенно безвредные для корпуса корабля и весьма неприятные для психики того, кто окажется внутри подобного кокона.
Наш кораблик срывается с места и мне, чтобы удержаться на ногах, приходится хвататься за спинку пилотского кресла. Вслед, из динамиков, несётся многоголосый вопль, но он адресован не нам – бравые инкассаторы, оказавшиеся внутри бушующего пламени, визжат от страха.
Успокаиваются они только когда пламя исчезает. Короткая пауза и эфир наполняется угрозами, обещаниями всевозможных кар и всем прочим, что можно назвать сотрясением воздуха, окажись таковой за бортом. Поток ругани пресекает механический голос бортового оповещателя, который, исполняя свой долг разносит по окрестностям информацию о крайней загазованности помещения и необходимости включить усиленную вентиляцию.
– Обосрались, – слышится чей-то голос и это короткое слово рождает лавину смеха, в которой тонут гневные окрики обделавшегося экипажа.
– Ну, Самик! – Грожу ему кулаком: – Ну вот какого чёрта?! Не мог просто отойти?
– Прости, – уйдя в прыжок, который должен окончиться у Врат, он разворачивает своё кресло ко мне: – Не мог поступить иначе. Таких… – он на миг смолкает, а после машет рукой: – Учить таких надо. И вообще, – его рука вытягивается, указывая на дверь рубки: – Посторонних прошу покинуть рубку.
– Самик!
– Идите, командир, идите, – поднявшийся со своего места Олин, принимается выталкивать меня прочь: – Вам и переодеться надо, и, – поморщившись, он зажимает нос: – Душ принять не помешает.
– Так! – Растопырив руки, упираюсь в проём двери: – Это что? Неуважение к своему командиру? Вам что – делать больше нечего, чем меня нюхать?
– Конечно есть! Этим мы и займёмся, командир! – Ловко сбив мои руки, он выталкивает меня в коридор.
– Эй, Олин! Я не это сказать хотел! – Замолкаю, видя перед собой металл рубочной двери:
– Ладно, сочтёмся, – киваю на дверь: – Вот на базу прибудем, там я вам устрою.
Одна из дверей, ведущих в каюты экипажа транспорта, приоткрыта и я, толкнув створку, захожу внутрь.
А тут меня ждёт сюрприз. На стене, прямо напротив входа, висит на плечиках тщательно отглаженная форма капитана крейсера. Моего крейсера – «Ласкового Дождя», сейчас ждущего нас по ту сторону врат. Делаю шаг вперёд и… И едва не падаю, споткнувшись о пластиковый таз, на дне которого обнаруживаю мочалку и кусок мыла.
Что ж. Намёк ясен более чем. Сбрасываю на пол пропотевший комбез и направляюсь в крошечную ванную комнату, спеша привести себя в порядок прежде чем наша скорлупка состыкуется с крейсером.
Глава 2
Гвалт, поднятый в СМИ спустя несколько часов после нашей стыковки с крейсером, заставил бы сдохнуть от зависти птичий базар планетарного масштаба.
Ухх…
Какие только гипотезы не выдвигали объявившиеся на экранах новоявленные эксперты, причём некоторые из них мне были уже знакомы по шумихе, поднятой вокруг картин того самого Ван Гахена. Глядя на то, как эти личности, прежде важно рассуждавшие об его творчестве, сейчас во всю костерят нас, я не знал – плакать мне, или смеяться, видя подобную многостаночность. Впрочем, положив руку на сердце, разве я судья им? Каждый зарабатывает как может, и кто знает, был бы я лучше, оказавшись в их штанах.
Но надо отдать должное – полёту их фантазии можно было только позавидовать, вот только ни одно из высказанных ими предположений не отвечало реальному положению вещей. Вариантов было море, начиная от банальных грабителей, сорвавших огромный куш, и до цирковой труппы гипнотизёров, сумевших ввести в транс всех находившихся тогда в ангаре.
Но самой экзотический из всех версий была та, где подобную кражу приписывали жабьему спецназу, принявшему, благодаря усилиям жабьих же хирургов, вполне человеческий вид.
О да!
Эта тема долго не сходила с новостных лент. Ведь они кто? Вопрошали эксперты, буравя зрителей требовательными взглядами. Враги! Враги рода человеческого! Так что странного, что именно эта раса решила запустить свои скользкие лапки в наши карманы? Вы сами видите – на экранах появлялись монтажники, и я в их числе. Видите, как они двигаются?! А теперь посмотрите в окно – разве так ходим мы с вами? Мы – нормальные люди?!
Доля правды в этих словах была.
Но только доля, и только для тех, кто проводил всю свою жизнь на поверхности, лишь изредка оказываясь среди звёзд. Гравитация, ровная и постоянная на планетах, не была константой на станциях и, тем более в ангарах, когда там проводились погрузочные, или ещё какие тяжёлые работы. Обычно, для облегчения наших задач, гравитацию там снижали вполовину, или на две трети, что, как вы уже понимаете, кардинально меняло и координацию, и походку, и…
Да решительно всё то, на что указывали пылавшие праведным гневом эксперты.
Спорить с ними, а тем более предлагать самим пройтись по палубе, где «Же» лишь треть от нормы, было бесполезно. От таких предложений они просто отмахивались, а если кто-то, обладавший критическим взглядом на вещи, настаивал, то такого смельчака мигом записывали в пособника рептилий, со всеми неприятными последствиями.
Не буду скрывать – наблюдать эту вакханалию упёртости и зашоренности, было грустно, но положительный момент, особенно вкупе с кругленькой суммой в трюме нашего крейсера, настраивали меня на благодушный взгляд.
* * *
Но всё же, прежде чем двинуться дальше, не могу не остановиться на нескольких, на мой взгляд особо выдающихся моментах.
Прежде всего хочу сказать пару слов о том забулдыге, кораблём которого мы воспользовались.
Тот капитан, несмотря на то, что он обожал большую часть времени проводить в состоянии алкогольной комы, выбрался из этой передряги с приличным наваром. Частично протрезвев, и, относительно проснувшись, он двинулся к ближайшей Станции, спеша похмелиться, дабы снять терзавшие его симптомы. Там, стоило ему выйти из корабля, его и приняли как есть – то бишь с конкретным выхлопом и сонного, но предъявить что-либо кроме обвинения в злоупотреблении алкоголем, не смогли. Все анализы, все допросы, в том числе и под гипнозом, лишь подтверждали его слова о злоумышленниках, обыгравших его в карты и напоивших до бесчувствия.
А раз так, то – он жертва.
Несчастный, слабый человек, раб привычек, угодивший в лапы злодеев и отставленный в живых лишь ради того, чтобы пустить следствие по ложному следу. Хочу повторно заметить, что уж кем-кем, а тупицей тот капитан не был. Начав с продажи своих интервью различным каналам, он договорился до того, что Первый Галактический, взявшийся лично расследовать кражу века, выкупил его транспорт как вещественное доказательство и после провёл не один десяток передач с его борта моделируя высосанные из пальца, гипотезы.
Угу – все, включая даже жабью, с актёрами изображавших жаб, и для того обряженными в жёлто-зелёные костюмы.
В общем, в накладе тот капитан не остался.
* * *
Другим, вернее другой, неплохо приподнявшейся на этой шумихе, была симпатичная певичка, прежде прочих выпустившая хит о такелажнике, сорвавшим куш. Незатейливая песенка, где главной темой был припев: – «О такелажник, сладкий такелажник, возьми меня, возьми меня скорей», продержался в топе почти три недели. Не скрою, просматривал я этот ролик с удовольствием – девчушка, одетая в рваный комбез, сквозь дыры которого проглядывали привлекательные формы, была хороша. Несколько портили картинку мальчики из подтанцовки – отлично прокаченные, лоснящиеся и перетянутые кожаными ремнями – так, наверное, режиссёр обозначил наши рабочие ремни, они танцевали за певичкой изображая нечто такое, что, по мнению всё того же режиссёра, должно было походить на нашу работу.
Ну что я могу сказать? Только одно, подражая прославленному автору знаменитой актёрской школы прошлого – «Не верю!».
Впрочем, пофиг. На мальчиков, этих, конечно.
Вот девица – то да, совсем иное дело.
Хочу заметить, что певичка, взлетев на вершины чартов, принялась раздавать интервью, в которых она не раз и не два клялась открыть свои объятья тому самому парню. Такелажнику, докеру – тому самому, сумевшему провернуть это дельце.
Понятное дело, что всё это было пустым трёпом, но не стану скрывать – слушать подобное мне, задумавшему и провернувшему всё это, было лестно.
Что ж. Может звезды сойдутся, мы встретимся, и тогда – вот честно, припомню красотке все эти обещания.
* * *
На последок, завершая затянувшийся обзор СМИ, хочу заметить, что нас, я имею в виду, объявленный во всеуслышание факт причастности к делу Имперского крейсера и его капитана, от этого разом и как-то дружно, открестились все каналы. Этот вариант, я повторюсь, о нашей причастности, даже не пытались проанализировать, сходу объявив провокацией и бредом, что немедленно подтвердили эксперты, заверившие зрителей в отсутствии оснований в нашем существовании. Вот словно и не было нас. Словно это не мы, всего полгода назад, триумфально возвратились из небытия, вызвав нешуточный переполох в тех же самых СМИ.
Не было такого и точка! Следующую версию заносите!
Причину такого отношения понять было сложно. Создавалось полнейшее впечатление, что некто, державший в руках ниточки, на концах которых болтались ключевые фигуры всех СМИ, потянул за некоторые из них, отчего неподкупные правдоискатели мигом заткнулись, развернув свои длинные носы в совершенно ином направлении.
* * *
Как по мне, то от всего этого воняло, прямо-таки смердело Древним, всеми способами начавшего ограничивать нашу популярность. А она, замечу, поначалу была велика. Те самые СМИ, что прежде захлёбывались от восторга, живописуя наше появление, быстро смолкли, переключившись на иные темы. Конечно, кому интересен вынырнувший из прошлого крейсер, когда две системы готовятся к войне, не сойдясь во мнении относительно плавок?!
И речь не о металлургии, а о мужских купальных трусах. В одной предпочитали туго обтягивающие, облегавшие тело плавки, а вот в другой – в соседней, носили свободные, а-ля семейные труселя почти по колено.
Вот из-за этого различия две системы и были готовы вцепиться друг в друга – премьер одной, прибыв с визитом в другую систему, решил провести выходные на пляже, оказавшись на котором продемонстрировал всем туго обтянутые тканью бёдра и чресла. Патриоты, местные, разумеется, немедленно увидели в этом оскорбление, развращение, покушение – последнее касалось духовных скреп, в общем всё то, что только можно было притянуть к данному случаю. Премьера немедленно окрестили лицом с не той ориентацией, пошли карикатуры и он, оскорблённый до глубины души, ретировался с планеты, прихватив с собой посла.
Любители труселей отозвали своего. Сторонники плавок потребовали извинений и наказания особо рьяных патриотов. Ответом был совершенно предсказуемый отказ, за которым последовал разрыв отношений, прекращение сотрудничества и… И венцом ко всему – приведение флотов в полную боевую готовность.
Бред?
Без сомнений. Но именно он сначала затмил собой новости о нашем появлении, а после и вовсе полностью вытеснил всё касаемо нас, принявшись забивать головы зрителей сравнениями флотов, да прогнозами экспертов.
Приложил ли к этому свою псевдоподию Древний?
Я считаю, что да. Эта зелёная тварь вполне могла раздуть войну из совершеннейшего пустяка, дабы лишить нас популярности и, как следствие, ослабить меня перед гипотетической атакой.
Но это моё мнение, а вам, дорогой читатель, моя паранойя уже давно и хорошо известна.
Ну а теперь, после этого небольшого экскурса в местные СМИ, вернёмся к текущему моменту.
* * *
Оказавшись на борту «Ласкового Дождя», я пребывал в приподнятом настроении. Имея на то, замечу, полное право. Куш, весьма вкусный, был перегружен в трюм, крейсер держал курс на базу, так чего печалиться?
Да, ещё один момент.
О нашей базе, той самой – старой Имперской, расскажу чуть позже – в соответствующий момент. А сейчас, надеясь на то, что все сторонние вопросы прояснены, вернусь к основной теме.
Так вот.
Продолжая оставаться в хорошем настроении, я двинулся к кают-компании, где, как известил меня мой комм, собрались все старшие офицеры. Для планового совещания – так было написано в сообщении, и я, предвкушая заслуженные похвалы, местами переходящие в овации, победно улыбаясь, откатил дверь кают-компании.
М-да…
Лица моих товарищей украшали отнюдь не радостные улыбки.
– И что всё такие кислые? – Усевшись во главе стола, я подтянул к себе чашку, куда Пол, наш кок, немедленно налил чая, приятно пахнувшего неизвестными мне травами.
– Бабло – на борту, – помешивая ложечкой чай, принимаюсь откровенно разглядывать собравшихся, всё ещё надеясь, что их грусть напускная, что это всё шутка и вот сейчас, вот прямо вот-вот, они сорвутся со своих мест и наперебой примутся поздравлять меня с завершением операции: – Или – не на борту? Свенн? – Перевожу взгляд на нашего главного механика: – У нас дыра в трюме? Конты с баблом – тю-тю?
– Да на месте они, – морщится он в ответ, отводя взгляд в сторону: – Куда же им деться.
– Ну и отлично! Кстати, – киваю Полу: – Сколько мы заработали?
Бугристое лицо идёт волнами и Горелый – это прозвище я не забыл, чуть помедлив, отвечает:
– Восемьдесят шесть миллионов наликом и ещё тридцать два в ценных бумагах, – присев на край диванчика, он зачем-то добавляет: – В номерных.
– Итого – сто восемнадцать, – подвожу итог: – Отменно! На всё хватит! Ну, уважаемые? – Салютую всем чашкой: – Чего грустим? Я, признаюсь, рассчитывал куда как меньше загрести.
– Сэм, – Пол ставит свою чашку на стол: – Ты что? Не понимаешь? Это наличность.
